Старый мерин

 «Господи, сколько же еще вот так месить грязь на этой, размытой дождями и разбитой большими, тяжелыми, чадящими и зло фыркающими, машинами, дороге? А эта ужасная колея, доходящая до живота, отнимает последние силы. Где былая прыть, выносливость?
Да… все уходит и уходит безвозвратно. Сколько, за свою долгую жизнь, перетаскал он, старый мерин, по этим дорогам груза? Как тяжела сегодня телега. Как неудобна упряжь».
   Он очень старался, тянул, скрипевшую телегу, изо всех сил. Сухожилия вздулись, рана от кнута на крупе кровоточила. Он шёл и шёл, мерно ступая, стараясь не вызвать гнев своего хозяина, от которого так плохо пахло, что голова кружилась.
   «Да, пролетели тяжелые годы монотонного труда. И что, где его друг, любимый хозяин, с которым он когда-то в молодости, весело фыркая, купался в реке, тот с которым было так упоительно мчаться навстречу ветру? Нет его. А только эти, приходящие на короткое время, возчики с отвратительным, резким, мерзким запахом и вечным дымом из морды. О Господи, как тяжела сегодня эта, ставшая за годы привычная, дорога».
   И вдруг он понял, что это все. Он больше не может идти, невмоготу, по этой бесконечной колее, и медленно осел на слизкую холодную землю.
   Куда делась сонливость возчика? Он проворно соскочил с телеги и стал бить мерина кнутом, зло и грубо ругаясь. Сначала он бил вяло, как бы неохотно, а потом все больше и больше зверея от злобы, схватил суховатою палку, лежащую у дороги, и удары посыпались с новой силой. Он бил до тех пор, пока палка не сломалось, пока не устали руки.
   Но мерину уже не было так больно. Он, мелко подрагивая, пытался подняться, на, вдруг ставшие непослушными, ноги. Скользнув еще раз передними копытами по липкой грязи, совершенно ослабевший, он затих. И изо рта его пошла кровавая пена.
   Достав папиросу, возчик, грязно выругавшись, закурил и надолго задумался, что ему делать. Но поскольку думать он не привык, сделал то, что только и мог из-за своего жестокосердия - зло и резко ударил мерина ногой обутой в тяжелый кирзовый сапог.
   Но животному уже все было безразлично. Он вновь бежал по зеленому лугу, со своим юным и добрым хозяином, ветер развивал его могучую гриву. Он был молод и силен, весело ржал, и эхо отзывалось ему. И тот, у кого добрая и чистая душа, мог бы увидеть, как из глаз животного тихо скатилась последняя слеза. Но таких людей рядом не было.

P/.S. Рисунок автора.