Наедине с собой

Заоконное предвкушение новой жизни колеблется загостившимися ветрами. Солнце греет только холодом, приберегая силы для будущих высот. По комнате гуляют сквозняки, проникая во всевозможные щели, становясь для меня единственным собеседником.

Дни потухают, как горящие свечи, и после загораются вновь. Скучный монолог пока никак не хочет рассеиваться, он глубоко вонзил свои когти.  Постепенно время капает секундами в бездонный сосуд, капли размеренно падают, гулким эхом отдаваясь где-то внизу. А иногда капли застывают на стенках липкими сгустками часов. Рисуют какие-то образы, пугают молчанием. Но потом проваливаются со скрипом и громко булькают в многовековом супе.

Кромешная тьма заползает в голову болью, борясь с армией моих мыслей, уничтожая целые дивизии. Но из ниоткуда все новое и новое подкрепление, несущее в себе все ту же идеологию. Вечная борьба, кажется, никогда не стихнет.

А в груди что-то непонятное, и сердце устало от бушующего урагана. Оно молча болит и выполняет, похоже, уже надоевшую работу, выплевывая раздражающие таблетки. Молит о пощаде, но не хватает умения говорить. А как еще его понять? Немые судороги имеют двоякое толкование.

По ночам истекаю болью. А хватит ли ее на расстояние между сумасшествием и безграничной радостью? На сколько километров можно вытянуть ее? Хватит ли на весь путь? Она похожа на медаль, которая, как известно, имеет две стороны. Одна – мучительное страдание, другая – бешеная радость.