Духом быть хорошо

Духом быть хорошо. – Размышлял Иван Иваныч, сидя на тонкой березовой ветке. В такт собственным мыслям он покачивал призрачными ногами, и оттого на дереве чуть по-другому дрожали листья, что, впрочем, заметить мог только очень внимательный глаз – и птицы не в счёт.

Духом быть хорошо…. Не хотелось ни есть, ни пить. Даже не хотелось потягиваться, а ведь Иван Иваныч при жизни каждое утро делал зарядку, долго потом и со вкусом обливаясь холодной водой, с брызгами и кряхтением, а жена, улыбаясь, приносила ему полотенце – маленький, до завтрака, утренний ритуал. Жена…. Её звали Алисой, впрочем, как это – звали, она и сейчас на земле, в отличие от её непутёвого мужа, который однажды всё-таки зазевался, а очнулся бесплотным.

Вот так бывает…. Оказалось, что духом быть хорошо. Вне страстей, вне желаний…. Сидя ночью на фонаре, дирижировать мотыльками – все поначалу через это проходят. Слышать и слушать всё по-иному, понимая, как человеческие уши на самом деле глухи. Очутиться в любой точке Мира, например, на так и не достигнутом Эвересте, на мгновение восхититься, и исчезнуть в Париж. Наконец посмотреть, как там готовят на жаровнях каштаны, на людей, на зверей, с кем-нибудь из таких же, как ты, пообщаться, языки-то теперь не нужны.

Но это всё ненадолго.

Но это всё ненадолго, ведь… дома осталась Алиса. Она держится стойко, Иван Иваныч думал, что она будет сильнее переживать, так, что его душа будет надвое разрываться, но она молодец. Ресницы только не красит, а ведь он так любил, когда глаза её делались глубже, темнее, загадочней, напоминая русалочий взгляд, как теперь понимал он, станцевав в полнолуние с ними самими несколько раз.

Пока что не мог он оставить. Пару раз за неё поворачивал на трубе ручку забытого выключателя газа, через переход аккуратно переводил. Подговорил всех диджеев радиостанций, солнечных зайцев ловил там, где они часто гуляли, и складывал ей, пока она тихо спала, под подушку, а самого крупного, смешливого и говорливого – в протянутую, сонную, с отпечатком от одеяла ладонь. Дул на ресницы, целовал пушистые длинные пряди, на ухо ей говорил:

- Ты не грусти, пожалуйста, ради меня, не грусти. Не о чем, у меня всё хорошо, духам неплохо живётся, а потом, мне будет здесь лучше, если ты перестанешь так поступать….

А по утрам сидел на окне, в зеркале не отражался. Смотрел, как она просыпалась, варила на их кухоньке кофе, говорила по телефону с детьми – и дочка, и сын, оба давно уже жили там, за границей, но за них Иван Иваныч был точно спокоен, они с Алисой правильно их смогли воспитать. Видел, как на работу она одевалась, шептал:

- Надень, как и прежде, свой любимый шелковый шарфик, он тебе так к лицу…. На улице ветер, плащ плотней застегни. И не печалься, родная. Так вышло. Так когда-то должно было случиться, вечность не прожить только здесь, хотя я был готов….