О. М. Топлэди. Страдания и смерть Христа

СТРАДАНИЯ И СМЕРТЬ ХРИСТА
Огастас Монтэгю Топлэди

Боже Мой, Боже Мой! Зачем Ты Меня оставил?
Мтф.27.46
http://www.the-highway.com/sufferings_Toplady.html

Еще до того, как наш благословенный Спаситель явился во плоти, обстоятельства Его унижения и смерти были явлены древним пророкам и стали известны людям. Не может быть более неопровержимого доказательства мессианства Христа, чем то, что все пророчества от малого до большого, которые описывали Мессию, исполнились в Нем до мельчайших деталей. Так, Исайя, который процвел за 830 лет до пришествия Христа, предсказал, что Он будет презрен и умален пред людьми, Он, Муж скорбей и изведавший горе, что Он будет изранен и истерзан за грехи наши, причтен к злодеям и отдаст Свою душу в жертву за грех. Захария ясно предсказал, что Христос будет предан за тридцать сребреников, и куда пойдут эти деньги. Давид, который скончался за тысячелетие до рождения Христа, предсказал Его уход в пустыню, Его обвинения и осуждение через подстрекательство ложных свидетелей, Его избиение, распятие и похороны, а затем Его воскресение из мертвых и вознесение на Небо.
Поскольку труды евангелистов и апостолов являются лучшими комментариями к Ветхому Завету, если мы обратимся к ним и сравним то, что они говорят о страданиях Христа, с древними пророчествами, то обнаружим, что каждое событие таково, как оно предсказывалось, подобно лицу и его отображению в зеркале. И я убежден, что главная причина того, что в наше время так много деистов и неверующих, состоит в том, что эти люди либо никогда не читали Писание целиком, полагая, что они могут слегка и не слишком серьезно взглянуть на него, являя с одной стороны предрассудки, а с другой невнимание, либо они сами свидетельствуют против себя, закрывая глаза на доказательства истины, которая светит так ясно.
Но я лишь говорю об этом; мой Бог позаботился о том, чтобы мы знали о распятии нашего благословенного Господа все, что сообщают евангелисты. Св. Лука начинает с описания Его молитвы и агонии в Гефсиманском саду. Этот сад – небольшой участок земли у подножия Оливковой горы примерно в полумиле к востоку от стен Иерусалима. Сюда Господь иногда приходил молиться, ибо это было малолюдное место, удобное для молитвы и размышлений. И теперь, после того как Он провел Тайную вечерю и попрощался со Своими учениками, зная, что смерть близка, Он пришел еще раз в Гефсиманский сад, чтобы провести некоторое время в мольбах к Небесному Отцу и подготовиться к тем страданиям, которые Ему надлежало пройти. Вот чем объясняются страдания Его души, и жар Его молитвы до кровавого пота, о которой мы читаем у св. Луки.
Хотя это было поздно вечером, и весна была необычно холодной, Его пот становился каплями крови, истекавшей на землю, началом приближавшегося распятия, когда Его Кровь истекла уже не каплями, но струями из Его израненного тела. Его молитвой, которую Он возносил, лежа ничком в саду, было: «Отче, да минует Меня чаша сия, тем не менее, не как Я хочу, но как Ты». По сути Он сказал: «Если грешные люди могут быть спасены без Моего страдания, позволь Мне не страдать, но если все человечество будет потеряно, если Я не умру, то да будет воля Твоя. Я готов претерпеть наказание за людей, если Твоя правда не может быть удовлетворена без него. Пусть же вся тяжесть Твоего гнева падет на Меня, чтобы люди могли быть помилованы и спаслись».
Эта молитва Христа дает нам ответ на вопрос, который некоторые из нас боятся задать, а именно: почему греховное человечество не могло быть прощено и каким-то другим путем, кроме смерти Христа? Но это, с должным уважением к Божией премудрости, мы можем ответить лишь одно: если бы были какие-то другие пути для спасения людей, молитва Христа, Который просил, чтобы сия чаша миновала Его, несомненно, была бы услышана. Совершенно противно разуму думать, что Христос мог бы принять нашу природу, прожить страдальческую жизнь и претерпеть мучительную смерть, если бы это не было абсолютно необходимо, если бы чего-то меньшего было достаточно для нашего спасения.
Когда наш Господь завершил Свою молитву, множество солдат и прочих, из которых часть были евреями, а часть римлянами, пришли арестовать Его, и их вел Иуда. Возможно, они искали Его в Иерусалиме и не нашли, и Иуда, который знал, что Гефсимания была местом частой молитвы Господа, привел их туда. Его предательство состояло в том, что он дал знак: кого я поцелую, это Он, возьмите Его! Таким образом Сын Божий был задержан, приведен из Гефсимании в Иерусалим, и, связанный, доставлен в синедрион, главой которого был Каиафа. Здесь, пред лицом суда, Господь наш решительно утвердил достоинство Своей Личности и Божественный характер Своей миссии. Он услышал в тишине показания тех, кто лжесвидетельствовал против Него, и Он отверг бы их злобную клевету, если бы не знал ясно, что Его смерть была необходима по постановлению Бога как искупление Его народа. И Он предпочел скорее пострадать, чем высказать что-либо в Свою защиту.
Но поскольку у ложных свидетелей, которые выступали против Него, не было истины и доказательств и они не могли отнять его жизнь, у членов синедриона, который жаждал Его крови, были надежды, что если они заставят Христа говорить, то они могут сделать с Ним что угодно, истолковав Его слова Ему во вред, а также представив правдоподобную причину Его осуждения. Первосвященник, следовательно, добивался, чтобы Он  исповедовал Себя Живым Богом, или сказал, что Он Мессия и Сын Божий, каковым Он, отчасти из почтения к Имени Своего Отца Небесного, мог Себя назвать; но опасаясь, что Его молчание может быть истолковано как Его отказ от Своего мессианства, наш Господь ответил: «Ты сказал»; то есть, ты сказал правду, Я Сын Божий; и Он добавил: «Говорю вам, что увидите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». То есть он сказал: вы сейчас сидите как судьи, а Я стою пред вами как преступник, но придет время, когда все обратится вспять, и вы, что сейчас смотрите на Меня с отвращением и презрением, увидите, как Я в последний день приду судить человечество, и не таким, как Я явился теперь, бедным и оставленным, но облеченным извечной славой, обладающим бесконечной мощью, в окружении бесчисленного множества ангелов, и Я уверен, что как Я сейчас стою на вашем  суде, так Я буду судить вас.
Отнюдь не затронутый этими ужасающими словами, или величественной торжественностью, с которой, вне всякого сомнения, наш Господь произнес их, первосвященник был рад услышать это заявление, ибо он мог сейчас со всем основанием осудить Его за богохульство, что и предполагалось. Первосвященник разодрал свои одежды, что было в то время самым решительным знаком ужаса и возмущения. Затем, обращаясь к присутствующим, сказал: «вот, Он изрек богохульство; какие еще нужны нам свидетели?». Вы слышали Его, как вам кажется? На что все ответили: повинен смерти.
Не успел прозвучать приговор, как все сборище, отложив в сторону всякие приличия и сдержанность, обрушило свой гнев на невинного Страдальца, плевало на Него, Его били кулаками и давали пощечины, били жезлами, а толпа, которая не могла приблизиться к Нему, бросала камни. Некоторые писатели добавляют, что не удовлетворяясь этим, они выдрали Его бороду и волосы на голове с корнем. Тогда в полной мере исполнилось пророчество относящееся к Мессии: «Я повернулся спиной к врагам, и били по щекам, и вырвали волосы,  и не скрылось лицо Мое от стыда и плевков». Так они продолжали ругаться над Господом жизни до того, как спустилась ночь.
Когда утром пришли первосвященники и старейшины, которые совещались против Иисуса, чтобы предать Его смерти, они должны были утвердить Его казнь, и для этого надавить на Пилата, чтобы римский губернатор ратифицировал и привел в исполнение смертный приговор, вынесенный предыдущей ночью. Они решили доставить Его римским властям, отчасти потому, что лишь у римского императора формально была власть над жизнью и смертью, которая в значительной степени оставалась в их руках, отчасти потому, что они понимали, что простые люди, которые были свидетелями чудес Христа и святости Его жизни, будут раздражены, если Его казнят. Поэтому первосвященники решили передать Его Понтию Пилату, чтобы позор Его смерти лег не на них, а на римлян. Чтобы лишить Его всякой возможности выжить, они согласились обвинить Его в государственной измене и представить Его Пилату как врага правительства и кесаря.
Так они привели Его и отдали под римский суд. Пилат, которому представили Христа, спросил Его: «Правда ли, что Ты Царь Иудейский?». Правда ли то, в чем Тебя обвиняют? Возможно ли, что Ты Царь? Ты, проживший всю жизнь среди нищеты, презрения и стыда? На это Божественный Страдалец ответил то же самое, что и Синедриону: если Ты называешь Меня Царем, то в некотором смысле ты прав: Я потомок Давида. Святой Иоанн сообщает нам, что наш Господь добавил: Царство Мое не от мира сего. Хотя по происхождению Я Царь еврейского народа, но Я добровольно смирил Себя как Человека. Меня никогда не трогали внешняя пышность и величие, Мое дело в этом мире в том, чтобы создать духовное Царство, Царство благодати в сердцах людей, чтобы спасти их от рабства греха и сатаны, просветить их знанием истины спасения и сделать блаженными здесь и навечно.
Пилат был полностью убежден в невиновности нашего Спасителя и счел, что евреи не имеют никакого иного мотива для Его преследования, кроме зависти и злобы, и охотно отпустил бы Его на свободу, но первосвященники ложно показали, что Христос, если Он будет жив, узурпирует трон Иудеи и положит конец римскому правлению; тогда Пилат согласился, что Он должен быть распят, иначе, если он отпустит Его, то сам будет обвинен императором в поощрении виновного в государственной измене. Но Пилат действовал здесь вразрез даже с требованием своей совести, и он больше боялся императора, чем Бога, поэтому он ничего не добился с помощью благоразумия. Ибо мы знаем из истории, что немногим более чем пять лет спустя после того, как был распят наш Спаситель, то, чего опасался Пилат, пришло на него. На него пало недовольство Тиберия,  и он был отправлен в изгнание, где его жизни пришел конец, он наложил на себя руки. И действительно, часто бывает так, что те, кто стремятся угодить людям в силу греховных обязательств, и жертвуют доброй совестью, чтобы сохранить свою репутацию, кончают плохо, и хотя они предпочитают чести Бога честь человеческую, они теряют и то и другое.
Хотя Пилат был подавлен назойливыми требованиями осудить Иисуса, он и спасти Его он не мог без нарушения закона. Поэтому он предложил, как тогда было в обычае, отпустить на Пасху одного из преступников, и рассчитывал на то, что отпустят Христа. Но первосвященник и лидеры народа единогласно кричали: «не Его, но Варавву!». В этом случае очень заметно лицемерие этих евреев. Они просто сделали вид, что обвиняют Господа в том, что Он враг государства, что имело двоякий смысл: во-первых, чтобы сделать смерть Христа неизбежной, ибо измена всегда считалась непростительным преступлением в странах под римским владычеством, и во-вторых, их замысел обвинить Христа в неприязни к правительству и настаивать на Его казни состоял в том, чтобы выдать себя за сторонников государства, радеющих за императора. То, что это было просто лицемерие, явствует из того, что они желали освободить Варавву. Варавва был на самом деле виновен в измене, ибо он был среди противников Рима в Иерусалиме и начал бунт, который усилиями Пилата был подавлен. Варавва, его зачинщик, и двое его соучастников-разбойников, которые были распяты со Христом, были взяты под стражу, остальным удалось скрыться. 
 Евреи потребовали освободить Варавву, Пилат спросил их, что он должен делать с Христом, на что они ответили: да будет распят. Он делал все исключительно на основании римских законов, которые требовали, чтобы каждый приговоренный к распятию сначала был высечен, но при этом, желая отпустить нашего благословенного Спасителя, он выражал надежду на то, что ему даруют жизнь, и думал, что Его измученный вид сможет вызвать сострадание у Его преследователей и они будут удовлетворены без Его казни. Не вполне ясно, понимал ли Пилат, чем все кончится. Тем не менее он приказал римским солдатам высечь Христа с крайней жестокостью. 
Когда приговоренного секли, его руки привязывали к столбу, чтобы он не сопротивлялся. Если он был осужден за тяжкое преступление, его били четыре солдата, каждый из которых держал в руке бич из нескольких проводов с прикрепленными к ним гвоздями и крючками. Каждый солдат наносил удар, и так продолжалось до тех пор, пока наказуемый не оставался почти мертв от боли и потери крови, после чего солдаты вели или тащили его к месту казни. Все это испытал Христос в полной мере, и Давид пророчествовал об этом. Не удовлетворившись этим, Христа поволокли от столба в зал претории, где истекающий кровью Спаситель подвергся оскорблению и осмеянию беспощадной стражей.
Здесь плетеный венец из терна возложили на Его голову. Некоторые считают, что это обычный терновник, но вероятнее всего, что венец был сделан специально из железа и заточен, чтобы причинить глубокие раны. Евангелист добавляет, что Его ударили тростью по голове. Эта трость была оскорбительным подобием скипетра, и ее дали Ему в руки, а потом били ею по терновому венцу, чтобы вызвать мучительную боль и кровоизлияние. Трость, что я тоже хотел бы отметить, была скорее всего не тростником, а палкой для наказаний у римской охраны, ибо удар тростью не заслуживал бы отдельного упоминания среди таких ужасных страданий. Терновый венец Христа также был предсказан почти за тысячу лет до Воплощения, а именно во второй главе Песни Песней, где говорится о лилии между тернами.
Когда солдаты пресытились своей жестокостью, и провели Сына Божия через все унижения, какие они могли придумать, евангелист говорит нам, что они подвели Его ко Кресту, чтобы распять. Они опасались, что Он может умереть под их руками и они будут лишены удовольствия видеть публичное зрелище Его мук на Кресте.
Для тех, кто должен был быть распят, было обычным нести свой крест, на котором им предстояло мучиться, к месту казни, и св. Иоанн повествует, как наш благословенный Господь нес его. Он шел и нес Свой крест по улицам Иерусалима на Своих плечах, истерзанных плетью, и настал момент, когда Его измученное тело от слабости больше не могло нести его тяжесть. Некоторые писатели находят достаточно вероятным, что Христос не мог больше нести Свой крест и упал в обморок по пути на Голгофу. Стража, которая сопровождала Его, опасаясь, что Он не доживет до казни, заставила вместо Него нести крест некого Симона из Киринеи. Подойдя к Голгофе, солдаты, прежде чем распять Его, дали Ему пить уксус, смешанный с желчью. Трудно сказать, делали ли они это просто на посмешище или из сострадания, чтобы Он впал в летаргию и меньше мучился от боли, но мы можем быть уверены, что Божье провидение повелело это, чтобы исполнилось предсказание в Псалмах: «Они дали Мне в пищу желчь, а когда Я жаждал, напоили Меня уксусом». После этого наш Господь был лишен одежд и прибит ко Кресту.
Древний способ распятия был таков: распинаемого прикрепляли ко кресту всем телом. Если преступник должен был быть лишь привязан, то палач стоял с веревками, если он должен был быть пригвожден, были готовы гвозди и молотки. Гвозди никогда не пробивали ладони, но запястья, ибо тогда боль была еще сильнее и руки могли выдержать вес тела. Ноги обычно скрещивали, чтобы один гвоздь прошел через обе ноги. Когда это было сделано, крест поднимали с земли веревками и фиксировали через глубокое отверстие с земли.
Поскольку этот метод применялся всегда, несомненно, что наш Господь был распят именно так. Некоторые утверждают, что прежде чем Крест воздвигли, он упал вместе с Господом, о чем говорит Давид в псалме: «Все мои кости вышли из суставов». Если крест действительно упал, он расширил все равны, которые были нанесены раньше, и добавил к Его и без того огромным страданиям. Крест возвели еще раз, и когда Господь истекал кровью, солдаты развлекались, глядя на Его мучения, бросая кости о Его одеждах; так исполнилось пророчество Давида: «Об одежде Моей бросают жребий».
И хотя благословенный Иисус страдал со всей кротостью, Он не умер до того, как Бог дал виновному миру некоторые ужасные знаки Своего гнева, ибо сказано, что с шести часов пополудни, когда Христос был пригвожден ко Кресту, была тьма по всей земле до часа девятого, то есть три часа или больше. Солнечный свет померк, и небо оделось в траур, когда Иисус, Творец, умер на древе. Эта тьма, сопровождавшаяся землетрясением, не ограничилась только Иудеей, но распространилась по всей земле, как это подтверждают не только евангелисты, но и языческие историки.
Некоторых древних писателей смутило именно это:   когда Господь был распят, в Египте в Гелиополисе, в 220 милях от Иерусалима, Дионисий писал о сверхъестественной тьме, и один из его друзей сказал: «Либо Бог страдает, либо я не понимаю, что происходит». Этот языческий философ был одним из тех, кого св. Павел обратил в веру, и он принял мученическую кончину. Эту тьму на всей земле наблюдали и в Никее в 720 милях от Иерусалима, и это было именно чудо, но никак не солнечное затмение, ибо оно происходит в новолуние, а луна была полной, и затмение никак не могло случиться, тем более что оно продолжается несколько минут и никогда не бывает видно везде одновременно, а эта тьма стояла три часа и была всюду.   
Наш благословенный Господь, когда Он висел больше трех часов на Кресте, страдал не только всем телом, но еще страшнее было то, что Он перенес в Своей душе, и это страшное ощущение Божественного гнева, который должен был обрушиться на Его народ, вылилось в мучительный вопль:  «Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?» Или, может быть, лучше было бы сказать: как Ты меня оставил! Какая глубина огромного бедствия пала на Меня! Христос страдал как наш Заместитель, вместо нас, и наказание, которое должно было пасть на нас, пало на Него. С одной стороны, наказание включало в себя проявление гнева Божия. Искупитель не сделал никакого зла, но Он милостиво отдал Себя в искупление грехов, сделанных другими. Так что в это время Господь был удовлетворен тем, что Он покарал Его и отдал Его душу в жертву за грех. Лук Бога Всевышнего был согнут против Него, как врага, и Он стоял одесную Его в качестве противника. Каким чудовищным ужасом было это для Спасителя! Неудивительно, что Его сердце, исполненное непобедимой стойкости, стало тогда как тающий воск.
Уксус и желчь, которые дали Ему пить, были куда меньшим, чем горькая чаша гнева Отца, которую Он испил до дна за Свой народ. Гвозди, которые пронзили Его руки, и копье, что разорвало Его сердце, не были и вполовину так страшны, как вечный гнев и ужас, который Он пережил. Он был изранен и мучился от боли, но сколь мягким все это было по сравнению с непередаваемой мукой, которой страдала Его душа! Ни одной жалобы не вышло из Его уст, только восклицание: «Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?». Удивительные слова! Может быть, самое поразительное из всего, сказанного Им! Конечно, не пред людьми, но пред Небом Он возгласил это! Каждый звук из Его уст был тем, что предвидели пророки, что из этого было бы для нас напрасным? Если придут на нас скорби, вспомним те скорби, которыми страдал наш Господь в день Отчего гнева.   
Евангелист добавляет, что Иисус закричал снова, громким голосом. Но почему, громким голосом?, Чтобы показать, что Он не умирает по принуждению, но добровольно. Когда человек переживает последние мгновения своей жизни, он обычно говорит сбивчиво, но Христос, когда Он уходил, говорил четким, явственным голосом, и это было доказательством того, что хотя Он страдал в Своей человеческой природе, но эта природа была сверхъестественным образом подержана Его Божеством, и что евреи и язычники, объединившись в жестокости, не могли положить конец Его жизни ранее, чем Он Сам того хотел. Так возгласив громким голосом, Он торжествовал, и высоко благословляя всей Своей душой Своего Отца Небесного, Он испустил дух, добровольно в полном смысле этого слова.
Когда Он узнал, что Он исполнил все предсказания, относящиеся к Нему, и приобрел достаточное спасение для Своего народа, Он добровольно ушел из жизни. Не раньше должно было это совершиться; не ранее закрылись глаза Спасителя, чем это было чудесно определено Господом, чтобы исполнить счастливую вину и осудить беспримерную жестокость Его убийц. Первым, что произошло после Его смерти, было раздрание завесы в Храме.  Священники, или, по крайней мере, большая часть из них посещали богослужения в храме, чтобы приносить в жертву вечером, в тот самый момент, когда Христос истек кровью, и тогда завеса, или великолепный занавес, который отделял святая святых От остальной части храма, была неожиданно разорвана пополам. И поскольку она состояла из богатейших и прочнейших тканей, это было тем более поразительным и явило несомненный суд Божия провидения. Это раздрание завесы означало, что еврейское домостроительство подошло к концу, что все, содержавшееся в нем, исполнилось во Христе. Это событие также стало предвестием приближающегося разрушения евреев как нации, и явило то же самое, что и смерть и жертва Христа: для грешников был открыт путь на небо, символом которого было Святое святых, и теперь уже не было никаких различий между евреями и язычниками; Христос сломил стену разделения и искупил в жизнь вечную всех тех, что верят в Него, из каждого народа под небом.
Но раздралась не только завеса. Земля жестоко сотряслась, и раскрылись могилы, и восстали многие тела умерших святых, чтобы явить, что Христос Своей смертью попрал смерть, и подтвердить Его будущее воскресение. Все это изумило солдат, которые так долго издевались над Ним, и заставило Его палачей задрожать от страха и сказать: воистину это был Сын Божий.
Можно ли достаточно созерцать это великое событие – что Сын, изначально равный Богу, смирился до смерти, достойной грешника? Господи, что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты не только посещаешь его, но даешь за его искупление Свою жизнь?
Если что-то может пробудить удивление и разжечь благодарность в наших сердцах, то это тайна любви Бога к людям, явленной в нашей природе, Его Кровь и смерть ради нашего спасения. То, что Он снизошел до того, чтобы быть проданным за тридцать сребреников, то есть 3 фунта 15 шиллингов на наши деньги, быть арестованным и осужденным как злодей, увенчанным терновым венцом, быть высеченным у кровавого столба, нести свой крест вместе с разбойниками, быть поносимым жестокими солдатами и злобным населением, прибитым гвоздями и пробитым копьем, и вознесенным на древо позора между небом и землей, означало либо то, что Он ничего не достоин, либо что Он есть Сам Творец.  Как же помыслить, как описать словами все бесконечное богатство Его любви к человеку, ради которого Он добровольно прошел через все это только для того, чтобы сделать нас счастливыми! И Он не только свободно прошел, но и ожидал момент Своего распятия: «Крещением должен Я креститься, и томится душа Моя».
Что это все значит для нас, стада, которое Он обрел, кто доверяет Его искуплению и воздает Ему честь своими устами и своей жизнью? Итак, братья, участники небесного призвания, будем вместе с апостолами взирать на Первосвященника нашего исповедания, Христа Иисуса. Пусть наш ум будет сконцентрирован на Том, Кто есть Посланник завета благодати и Исполнитель его условий. Он не пришел в этот мир просто для того, чтобы открыть Евангелие, ибо для этого требовалось бы нечто меньшее, чем Его воплощение и смерть. Любой ангел мог бы провозгласить то же, или пророк мог бы дать пророческое свидетельство о том, о чем свидетельствовали пророки. Но Христос пришел обрести прощение и пострадать, и подчиниться Богу для спасения избранного народа Божия.
Ничто не могло быть основанием для всей глубины уничижения бесконечного достоинства Его Личности, кроме того, чтобы Ему Своей Кровью освятить Свой народ  и принести Себя в жертву за всех, за кого Он заступился. Исповедуем же это, примем и признаем в противоположность миру. Признаем нашу вину, как священник по закону признавал беззакония Израиля над головой козла отпущения. Воздадим Ему благодарность в наших сердцах за Его великое смирение, Его несравненную праведность, за Его полное умилостивление, за Его вечное заступничество и за всю Его искупительную благодать. Давайте не будем забывать, что через завет милости Божией праведность Христа была принята как плата, что Его страдания были нашим искуплением, и Его полное послушание и смерть – нашим свободным, полным и окончательным избавлением от наказания.
И все эти соображения, полученные через веру, побудят нас радоваться невыразимой радостью в полной славе, когда в наши уста будет вложена новая песнь благодарения Богу: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?». 

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn