Я не герой...

Вечером 21 июня 1941 года я уверенно шагал по Ленинскому переулку. Закат нежно золотил белые аккуратные домики, струил светом сквозь листья ив. Я шел и радовался, что наконец-то закончил школу. Радовался тому, что теперь буду продолжать обучение в училище на инженера. А еще радовался, что сегодня был мой выпускной.
Я поднялся по давно знакомым ступенькам вериного дома. Дверь открылась сразу же после стука, и на пороге показалась явно взволнованная Вера. Я изумленно вытаращил на нее глаза, и девушка смутилась еще больше. До чего же Верочка красивая: белое, простое платье, свободное и легкое, словно облако, на шее меленькие жемчужные бусы с маленьким медным кулоном, а в волосы вплетена белая роза, еще более подчеркивающая блеск темных кудрявых волос. В голубых, опушенных длинными изогнутыми ресницами глазах блестели искорки. С минуту мы удивленно смотрели друг на друга, как вдруг Вера тряхнула головой, от чего кудряшки на ее прическе задорно вздрогнули. Я тоже попытался взять себя в руки и широко улыбнулся. Она ответила мне немного смущенной улыбкой, крикнула Катерине Михайловне, ее матери, прощальные слова и закрыла за собой дверь.
               
                ***
На празднике все было прекрасно.  Красные занавески на окнах, бюсты Маркса и Сталина на самых видных местах. Все были веселы и нетерпеливы в предвкушении торжества.
После выдачи аттестатов  нас отвели в школьную столовую и накормили от души. Затем были танцы. Верочка, густо краснея, выводила вместе со мной вальсовые шаги, а с моего лица не сходила улыбка. На нас откровенно глазела добрая половина зала. То-то же! Красавица-Вера, да и я не дурен собой. В общем, все нам завидовали.
Часам к трем и выпускники, и учителя  уже изрядно подустали. Севка, наш отпетый хулиган, «напился в черную» и сидел в углу, подперев голову рукой. Девчонки нервно притопывали побаливавшими от каблуков ножками. Мы же с моим лучшим школьным другом Колькой стойко плясали под задорную казацкую.
Все бы ничего, но случилась беда. Очень большая беда. Началась война.
               
                ***
В ночь с 21 на 22 июня 1941 года, в четыре часа утра, голос Левитана сообщил о нападении немецкой армии на СССР.


                ***
Родители собирали меня основательно. Мать все время плакала, отец хмурился, ему тоже нужно было собираться со мной. Сестренка помогала маме, как могла: чистила картошку, таскала воду, складывала вещи, потому что у матери все постоянно падало из рук.
Мы выезжали рано утром в общей машине с другими, такими же молодыми, как  я, ребятами. Колька сидел рядом со мной и теребил в руках какой-то маленький сверток. Отец молчал, даже на прощание маме ничего не сказал- просто крепко поцеловал их с сестрой в лоб.
               
                ***
На «приемке» нас отцом разделили. Куда его отправили, я так и не узнал, но меня определили под командование генерал-майора Голубева, 10-ю армию в Белостокский выступ. Кольку определили вместе со мной. Он ужасно нервничал, в отличие от меня, рвавшегося в бой. Я тогда еще не знал, что такое война.

                ***
Обучения мы так и не прошли- нас сразу же зашвырнули на фронт. Господи, что же там творилось! Горы трупов. Столько крови я не видел никогда. Колька, бывший до этого все время со мной, куда-то пропал. Поначалу я совсем потерялся в этой мясорубке. Совсем рядом стреляли, разрывались гранаты. И вот рядом со мной пробежал один из фашистов. Я выстрелил из автомата, даже не задумываясь. Он упал, медленно, вскинув руки. Меня охватил ледяной ужас. Я закричал.

                ***
Бой продолжился и на следующий день. В этот раз было легче убивать фашистов. Коли я так и не нашел.
На третий день я стрелял направо и налево, совсем озверев. Перед глазами постоянно мелькали мертвые тела.
Один из подстреленных мной немцев бросил мне под ноги гранату. Было безумно больно, я оглох и упал в груду мертвецов.

                ***
Очнулся я в госпитале. Вокруг был невообразимый шум. Возможно, это от контузии. Несмотря на боль, я попытался осмотреться. Справа от своей койки я увидел одного из бойцов. У него не было ни рук, ни ног, он тяжело и хрипло постанывал. Когда я взглянул на его лицо, на мои глаза навернулись слезы. Колька! Колька! Обезображенный, слабый. Что же с ним сделала война!
Я тут же осмотрел себя. Руки на месте, правая нога, левая… Где моя левая нога?!
Зажмурился и считал до десяти, справляясь с болью.
 Коля умер следующей ночью.
               
                ***
За мной ухаживала Надя, хорошенькая медсестра в чистеньком белом халатике, с забавной шапочкой на голове. Были постоянные перевязки, таблетки, уколы, которым я совсем потерял счет. Надюша выхаживала меня, как младенца. Кормила с ложечки. Она всегда улыбалась, и от этой улыбки становилось очень тепло на душе. Все это отвлекало меня от грустных мыслей об умершем друге, потерявшемся отце, доме.

                ***
Через полтора месяца меня выписали из госпиталя. Я на прощание обнял Надю, пообещал ей писать время от времени и сел в машину к таким же покалеченным войной, как и я. Наконец, домой!

                ***
До нашего маленького кубанского городка еще не дошла война. На улицах все так же зеленели деревья, бегали дети. Из тех, кто вернулся домой, были я и Севка. Он подсел ко мне в машину при пересадке. Ему оторвало правую руку и ухо, былая шальная ухмылка исчезла.
- Ты где воевал?- без приветствий спросил он.
- Белостокский…
- И как?
Я тряхнул костылями.
- Понятно. А я с твоим отцом… Под…
Сердце защемило. Нужно было это сказать матери и сестре.
Мы молчали. Нам было о чем поговорить, но это было не нужно. Пробыв на войне так мало времени, я не считал себя героем. Мы сидели, покалеченные и душой и телом, молодые, потрепанные. Мы попросту не выглядели как герои.
Мама выбежала на порог, как только я вышел из машины. Обняла меня, поцеловала. Откуда-то с улицы прибежала сестренка. Мы стояли втроем, плакали, обнимались.
Верочка пришла ко мне позже. Исхудалая, заплаканная, но как всегда красивая.

                ***
На следующий день после моего возвращения мы помянули отца и других молодых и стариков, не вернувшихся с войны. Длинная процессия из одних лишь женщин и детей, плачущих и кричащих от горя.




Война… бессмысленная и жестокая. Я с ненавистью вспоминаю те дни.
Эта кровь, муки безвинных людей до самой смерти будут преследовать меня.