Пламя жизни

          Сегодня Благовещение, и я решил себе устроить праздничный обед в лесу.
          Поскольку православным христианам перед праздником Пасхи полагается поститься, то и праздничный обед в честь праздника Благовещения тоже не должен быть особо уж изысканным и обильным, и, разумеется, нельзя вкушать ничего скоромного. То есть, помимо обычного постного набора, в честь праздника позволяется только рыба.
          Я взял с собой всё необходимое из продуктов, спички и зажигалку для костра, взял охотничьи лыжи и отправился на свой пикник в лес.
          Добравшись по руслу реки до приглянувшегося мне места, я свернул к берегу и поднялся, протаптывая себе лыжню в рыхлом снегу, по береговому откосу через заросли тальника и еще каких-то кустов к толстым ветвистым лиственницам, полукольцом наступавшим на небольшую заснеженную поляну.
          Для обеда нужен был костер, и я быстро развел его, используя для растопки нижние ломкие сухие веточки лиственниц, которые вспыхивают, как порох, и горят жарким огоньком. А уже к этому небольшому огню стал добавлять ветки потолще, разыскивая их под снегом, вспахивая ногами глубоко толстую снежную перину, укрывающую всё пространство между деревьями.
          Так я быстро промок, да и валежника под снегом было немного, поэтому пришлось для поддержки огня в костре обламывать ветки кустов, склонившихся с края берегового обрыва над замерзшей рекой. Жалеть эти ветки не было никакого резона, ведь всё равно их смоет весенним половодьем, потому что наши реки известны тем, что постоянно размывают свои берега (и именно там, где обрывистые места), каждый год меняя извивы своих русел.
          Ветки кустов ломались примерно с одинаковой легкостью, что сухие, подгнившие у самого основания, что еще живые, но с насквозь промерзшими стволиками…
          Я принес к костру охапку наломанных веток и стал бросать их в огонь. При этом происходило такое одно замечательное явление: сухие ветки загорались так, как обычно загорается сухой валежник, а вот живые ветки в огне сначала мгновенно делались мокрыми и цветными – красноватыми или зеленовато-бурыми, в зависимости от вида кустарника, с которого они были сломлены, а потом на них мгновенно распускались почки и загорались желтовато-зелененькие огоньки  крохотных листочков. Это было удивительное зрелище – множество зелененьких как бы костерков в огне настоящего костра…
          Такое я видел, конечно, уже не первый раз. Всегда по весне, когда приходилось вот так, как сегодня, жечь костер в заснеженном лесу, нет-нет, да и попадет в огонь хоть одна живая веточка. И всегда на ней вспыхивает крохотное зеленое пламя жизни…
          Но сегодня я, пожалуй, впервые подумал о том, какое все-таки чудо – жизнь. Она вспыхивает даже в объятиях смерти. Мне припомнились читанные не раз рассказы о том, что происходит с людьми во время их насильственной смерти, точнее – казни. Как свидетельствовали, например, средневековые инквизиторы, присутствовавшие при казнях их жертв, многие из несчастных испытывали, судя по выражению их лиц и физиологическим проявлениям, явное сладострастие, оргазм…
          И еще я сегодня, у костра в лесу, подумал: «Господи, на всё Твоя Святая воля, но прошу Тебя: дай, Боже, мне дожить то того момента, когда во мне иссохнут почти все жизненные соки, чтобы я смог встретить конец своего земного бытия спокойно, завершив жизненный путь без страсти и содрогания…».
ВМЕСТО ПОСТСКРИПТУМА. Жизнь пожирает нашу плоть, но наполняет душу опытом...
-----------------------
На снимке: река Дебин в апреле.
Фото из моего архива.