Терракотовые игры. Глава 8

Глава 8.


Самохвалов был взбешён. Подобно зверю в клетке он метался по кабинету. «Беда не приходит одна» - твердил он, трясущимися руками прикуривая очередную сигарету. Если бы не сигареты, то мэра действительно можно было принять за зверя в клетке. В неволе такие животные, как шимпанзе могут запросто курить как самые обычные люди и отъявленные курильщики. Но шимпанзе курят в покое и  умиротворении, так сказать в созерцательности своего плена, а вовсе не в бешенстве и от бешенства.
 

«Что теперь ждать? Этот Хватов начнёт всюду вредить, везде гадить? Какую следующую свинью он мне подложит? Насрёт в почтовый ящик?!»
Мэр не нашёл, не находил связку ключей от подвала. Она всегда лежала у него в столе, и в ней был самый важный и нужный ему ключ – ключ от комнаты со скульптурами. Открывающий тайну жизни и смерти он был сейчас необходим именно для жизни, спасения друга - старого заместителя Хваленко. Несомненно, виновником исчезновения был Николай Хватов. Но спросить его вот так, в лоб, Самохвалов не мог - не решался переступить через себя. Да и как? Мэр представил отвратительную картину. Вот он стоит перед этим сопляком: «Николай Николаевич, вы случайно не брали ключи от подвала? Мне нужен тот самый, ну вы знаете какой. Может вы взяли его и забыли положить на место? Ведь вы туда ходили, я вас там вчера видел…». Тьфу! – плюнул мэр на паркет. Картина была более чем отвратительная - омерзительная. Просить ключ у Хватова было равносильно тому, что стоять на улице с протянутой рукой.


С утра Самохвалов, как ни в чём не бывало, сухо поздоровался со своим молодым замом и прошёл в свой кабинет. Он еще представил, вернее ситуация напомнила ему Хваленко с его домашним арестом. Еще вчера в застольной беседе со Степаном Степановичем, которая затянулась у них за полночь, они выработали тактику, как вести себя с самозванцем. «Выиграть время, только оно спасёт: не делать резких движений, не суетиться, не дёргаться. Жизнь самозванца уже отсчитывает последние месяцы - его конец только вопрос времени». Если конечно он сам случайно не наткнётся, не прознает про спасительные, «воскрешающие» статуи. Но это маловероятно, а что медицина вдруг подойдёт к тому, что начнёт воскрешать умерших людей, так это вообще невозможно. 


«Успокойся, не трясись, возьми себя в руки, не паникуй!» - настраивал сам себя Самохвалов. Организм напомнил ещё одну причину расшатанных нервов, а именно вчерашнее возлияние. Но эта причина показалась ему не столь значительной: «Видит Бог не пьём, а лечимся» - убедил себя Самохвалов и выпил пол стакана «лекарства». Он решил сегодня не напиваться, как вчера со Степаном, где начали весело отпевать его «упокой» - предстоящее воскрешение, а потом не менее весело закончили за «здравие» врага Николая Хватова, как дикари радуясь победе - его неизбежной и скорой смерти. 

«Нельзя пить. Дела надо делать. Власть в таком состоянии не удержишь – последнее отберут, что осталось!» - приказал себе утром Самохвалов.


***


«Так, уже хорошо, – потёр руки мэр. А всё-таки жук этот Стёпа! Ну, жук - просто жучара! Сам себя фактически спас! Так перестраховаться! Вот заместитель! Это свой такое вытворяет, а что от чужих ждать, чему удивляться?!» 

Самохвалов только что позвонил «без 5 минут покойнику» Хваленко и сообщил ему страшную новость – пропажу ключей от подвала. Минуту назад поднимая трубку он волновался не меньше самого умирающего: «Как я ему скажу, что этот гадёныш ещё и ключи выкрал?! Как расстрою?!» Взламывать терракотовую комнату, а уж тем паче просить ключи у самого Хватова он не мог, в первом случае конфиденциальность, во втором хуже – позор, идти на поводу у «этого». Но Стёпа приятно удивил, ключи, а точнее дубликаты ключей у него имелись давно, дома. И Самохвалов подумал, что и Коля давно имеет дубликаты, удивился, как это он не подумал об этом раньше, не задал себе вопрос: «Как он там появляется? Ключи то всегда у меня в столе».

Мэр много о чём не помнил и не задумывался.


***


- Куда он мог запропаститься? - спокойно, немного недоумевая, будто размышляя, спросил Самохвалов. Он держал себя в руках изо всех сил пытаясь не сорваться. – Ты же выпустил учёного?

- Вот этого не скажу, не знаю Иван Иванович. Вчера выпустил по вашей просьбе, еще сообщил ему, по чьей просьбе выпускаю, то есть освобождаю из-под стражи, - не менее спокойно ответил Хватов. - Думаю, я могу идти к себе?

- Да иди, - спокойно сказал Самохвалов, про себя продолжив-проговорив, куда ему стоит отправиться.

После этих «любезностей» мэр задумался. Позвонив Правдину домой (телефон не отвечал) он подумал, что Хватов мог не выполнить своё обещание, его Самохвалова просьбу, т.е. просто не выпустить учёного из тюрьмы. «Надо убедиться точно. После того как он со мной разговаривал от него можно ожидать всего, этот человек пойдёт на всё. Заодно и посмотреть, как он будет себя вести. Виду не подавать! – программировал себя мэр. - Будто вчерашнего не было, не существовало вчерашнего дня вовсе! Только спокойствие, только спокойствие»
Самохвалов нашёл, что Хватов ещё спокойней его самого и «имеет вид», что не помнит вчерашнего. Между ними сразу установился такой статус кво, как вероятно бывает между двумя двойными агентами – стрелять нельзя, а правды и откровенности не дождёшься тем более. Подумал и про агента Следопытова, уж не переманить ли его на свою сторону, не открыться ли ему во всём? Вдруг поможет? Но мысль такую он сразу отмёл: «К чёрту, еще не известно, что со Следопытовым после этих скульптур начнётся!»


***


- Здравствуй Иван, - спокойно поздоровался Вячеслав Правдин. - Проходи.

- Здравствуй Слава, давно тебя не видел, - сказал Самохвалов, будто действительно видел друга только вчера. Прошёл в квартиру учёного. – С утра обзвонился...

- Да никакой мистики. Жена на работе, а я, то за сигаретами выходил, то ещё куда...

Мэр покинул администрацию - поехал за ключом к Стёпе, но по дороге всё же решил заехать к Правдину. Может супруга или соседи прояснят обстановку – отсутствие учёного. 

- Поехали к Степану вместе. Он лично тебе свои извинения принесёт, - упрашивал его Самохвалов, объяснив «чудовищную ошибку».

- Нет Иван, не поеду, дома побуду, отдохну после камеры. Век воли не видать! - пошутил весёлый учёный. Было видно, что его не сломило заключение.

Самохвалов рассказал Правдину всё, что происходило без него, особенно события последних суток – как он узнал от агента о его заключении и самое главное - он подробно пересказал разговор с Хватовым, все свои опасения и страхи. Он искал ответов и советов.

Но разговор не клеился. Мэру было горько, тяжело, он чувствовал, что между ними что-то надорвалось. Нет, лёгкость, доверительность в общении не исчезла, просто сейчас Правдин достаточно серьёзно объяснил мэру, что помочь ему он уже ни чем не может. Конструктивных решений и предложений он не услышал: «Все события пошли не по плану, исправить ситуацию может теперь только мэр», т.е. он сам.

- Хватов может дел натворить с этими скульптурами или они с ним? – спросил Самохвалов.

- Уже творит, а так может что угодно и с кем угодно, - ответил Правдин. - Я тебя объяснял, чем выше социальный уровень, тем безопаснее. Это и Коля ваш слышал, он зуб на меня точил ещё раньше вашего Хваленко. Я это замечал...

- А почему ты меня не проинформировал?
У Самохвалова время от времени прорезался тон начальника:
– Я бы принял меры, пресёк, когда ещё не так далеко зашло...

- Всё идёт, как идёт, - спокойно разговаривал Правдин. От скульптур зависимость ещё сильней, чем от наркоты, что они там дают...

- Заметил...

- У нас некоторые изучали такую зависимость, она вроде как энергоинформационной называется. Так что ваш «самозванец» что угодно может натворить. Твоя власть уже к нулю пошла - рейтинг снизился, говоря вашим официальным языком и понятиями, а что будет дальше - прогнозировать сложно, трудно, а вообщем-то и невозможно. Всё по плану…

- Так что, был какой-то план? Вашими научниками запланировано, нахимичено?..

- Нет, изначально такого плана не было, да и вообще никакого, никто не предполагал, что ты с ними встретишься...

- Ну вот и встретились, - развёл руки Самохвалов. – Послушай Слав, а почему твоя супруга ко мне не пришла, когда ты в тюрьме оказался? - поинтересовался мэр. – Я бы сразу тебя вытащил! Ведь узнал только вчера! Ей Богу! Клянусь!

- Она была уверена, да и я тоже, что приказ отдал ты, опять-таки газеты с официальным обращением по чрезвычайной ситуации и всё такое...

- Чушь!

- Да ладно, Вань - не переживай. На киче побывать - много повидать! Вот даже слово новое в лексиконе появилось, - сказал Правдин так спокойно, словно вернулся не с «кичи», а с отдыха в пионерском лагере, «повидав» за лето много нового.

- Слав, я бы тебя сразу выдернул с этой самой «кичи», сразу бы все точки с этим Хватовым расставил, а теперь видишь, куда зашло, как далеко!
Мэр искренно сокрушался.

- Не сомневаюсь Вань, - без сомнения заверил он мэра, - но тут ещё твой Стёпа со своей «любовью» к Катьке привязался, - учёный улыбнулся, - прохода ей не давал своими признаниями-посланиями, сколько раз ей говорил…. У них, у баб, другое от этих статуй происходит, как мёдом намазано...

- Да что говорить – сам видел как он с ума сходил, про любовь пел - соловей! В мэрии такие концерты закатывал – все со смеху покатывались, пока жёнушка домой не забрала, чтоб не позорился...

- Вот так и я с ума сходил, тогда ты воскрешать пришёл, а раньше меня она начала...

- Так это что, от любви?! – спросил Самохвалов. Он как хороший стратег быстро сообразил, прикинул, что надежды на избавление, на естественный финал-закат жизни и власти Хватова надеяться нечего. Зам Хватов не тот человек, чтобы нырнуть в любовный омут. Он видел, увидел, узнал своего молодого заместителя. Это был робот с одной «любовью» – властью. Тут были бессильны не только мёртвые статуи, но и живые люди.

- В моём случае можно сказать и "любовь", - ответил учёный. – Стёпы вашего тоже. А так, кому что, кому наказание, кому испытание... случиться может что угодно, фантастика такая может начаться, сюжет развернётся такой…. Какой хочешь и захочешь. Всё может быть.

- Так всё от нас зависит или нет? Где статуи, а где мы? Где наши желания, хотения, влечения, а где их? – допытывался мэр. Дилемму он заострил до противоречий и ждал их разрешения - синтеза.

- Так прямо и однозначно сказать нельзя. Это похоже на старые философские споры про «яйцо и курицу», что раньше было, что позже... У нас много сотрудников головы свернули думая, размышляя...

- И померли от этого!? – съязвил Самохвалов. Он искал какую либо надежду, зацепку, выход для себя, Стёпы, но с непременным и неизбежным концом, тупиком для врага – Хватова.

- Умерли кто от чего. В основном от старости. Но я тебе говорю, сколько у нас было сотрудников, столько было и мнений, гипотез, прогнозов. Не могли все знания об этих скульптурах синтезировать и обобщить. Одни даже заявляли, что возникают в обществе фантомы, двойники реальных людей, в реальном времени, во всех временах. Раз так, - сказал учёный, щёлкнул пальцами и показал на угол кухни, - и появился второй Правдин или...

- Хватит Слав! Ты уже пугаешь! Тут и так не знаешь, как быть, как себя вести, а тут ещё фантомы.

Самохвалов испугался, представив, как появляется второй Самохвалов, один в один его копия, с его лицом физическим, а что ещё страшнее юридическим, т.е. со всеми служебными полномочиями, связями; объявляется и начинается такое шоу, по сравнению с которым Хватов со своими претензиями, шантажом просто игрушки - детсадовские разборки из-за игрушек. 

- Вань, я тебя не пугаю. Я к чему это говорю...

Правдин подлил чай и себе и Самохвалову. Откровенно говоря, чай мэра вовсе не радовал, скорее даже раздражал - бодрость превращалась в нервозность. В душе было такое, что от этой неопределённости, внутреннего беспокойства впору было напиться и провалиться во вполне определённую и спокойную нирвану.

- Да Слав к чему? – равнодушно спросил Иван Иванович. С виду он был относительно спокоен, если назвать это состояние спокойствием. Покой царил лишь вокруг, вовне, в двухкомнатной квартире-царстве учёного, на его кухне, жил и витал в оторванном от суетливого мира философском мире Правдина, но в  душе мэра сейчас воцарилось одно состояние – отчаяние.

- Вот, я к чему это говорю, - беззаботно, словно в тумане говорил Правдин, а на самом деле из тумана слышал его Самохвалов, - почему я на тебя зла не держу, и на Стёпу и на вашего молодчика Хватова с его тюрьмой? Все эти дела и события уже предопределены Провидением, мы тут, по правде говоря... Вань, что с тобой!? – закричал учёный.

Самохвалов упал в обморок.


***


- Извини Слав, - очнулся Самохвалов, - вероятно что-то с сердцем, извини, никогда со мной не случалось...

- Брось Иван извиняться, что я не вижу, в какую ты мясорубку попал, - сказал взволнованный учёный. Он помог мэру подняться (тот съехал под стол) и сесть на табуретку. 

- Лучше бы я никогда не встречал эти статуи, ваш особняк не трогал, вас научников не тревожил, - тихо, обречённо проговорил мэр.

- Да всё это и без тебя, всё...

Правдин, чтобы успокоить друга, хотел было вновь сослаться на Провидение, на потустороннее и запредельное, сказать, что всё происходящее с ним и со всеми запланировано Историей, обусловлено Абсолютом, предусмотрено Разумом и определено прочими мировыми Идеями, но вместо этого сказал просто - без всяких "абсолютов" и "идей":
- Всё Вань в твоих руках, поступай, как знаешь и как хочешь.
В этих словах не было скрытой обиды, злости, желания отмахнуться от Самохвалова. Эти слова были настоящим утешением для мэра, подсказкой, и в эту трудную минуту, и на всё последующее время, т.е. на будущее. Они посмотрели друг другу в глаза. - Поступай, как знаешь и как хочешь, - повторил учёный свои слова, как спасительную формулу, сказал так, словно вдохнул жизнь.

- Спасибо Слав, я всё понял, - твёрдо сказал мэр. Он уверено встал из за стола и направился к двери.

- Ты всё сможешь, даже на то пошло рассуди, - стал интересно рассуждать учёный, - вот жил ты как все твои коллеги, мэры да начальники и вдруг встретил такое, встретился с таким!.. Ведь сколько людей желало увидеть, что ты увидел...

- Спасибо Слав, - пожал Самохвалов руку учёного. – Спасибо за всё.
Мэр отнюдь не обижался – он действительно получил поддержку. Сомнения, колебания как поступать, что делать, куда шагнуть, улетучились полностью. Он получил благословение самого Провидения, из рук учёного, как его верховного жреца купил самую дорогую индульгенцию: «Поступай, как знаешь и как хочешь». В этом мэру Самохвалову не было равных, нести этот «крест» было ему не привыкать – он всегда «поступал, как знал и как хотел». Мог даже сам торговать такими индульгенциями.      

- Смотри, может у тебя хватит «силы» для Стёпы - не стоит ходить, скандалить, ведь ты там был, меня воскрешал. А тут просто верь...

- А как это "просто" верить? - уже в прихожей спросил Самохвалов про непростую вещь.

- Стань как бы и головой, т.е. умом и сердцем выше своего "высокого" положения, будь как ребёнок что ли...

- Всё сделаю как надо, не беспокойся Слав, - уверенно сказал прозревший Самохвалов. - Спасибо за всё, - поблагодарил он ещё раз и бодро вышел из квартиры учёного.


***


- Вот они все ключи, - сказал довольный «умирающий» Степан Степанович и выложил на стол связку ключей.

- Все ключи не нужны, давай нужный, сними со связки, - командовал мэр.

- Вот, Вань, - отстегнул бывший зам «нужный» ключ и вручил мэру.

- Сейчас вернусь, - сказал Самохвалов собираясь уходить, но вдруг как будто что-то вспомнив, развернулся, - а ну ка Стёпа покажи эту свою протоплазму. Он указал заму на грудь, имея в виду известное только им «заболевание».

- А что сейчас? Ты в подвал сначала сходи, пообщайся с энергией...

- Давай, давай проверим, тут учёный сказал...

- Вот. Заместитель снял свитер и вытянулся по струнке, подбирая живот. Он напоминал призывника на медосмотре.

- Так голый торс, смотри! Самохвалов указательным пальцем как волшебной палочкой поочерёдно дотронулся до трёх прозрачных пятен:
- Раз, два, три!
Стеклянные пятна затянулись.

- Ух ты! – воскликнул Хваленко.

- Секёшь, какая сила!?

– Ты Вань, наш ответ Гарри Потеру! Ха-ха-ха! Хлеб у него отбираешь! Ха-ха-ха!

- Мы тоже не лаптем щи хлебаем! - весело сказал мэр и спросил игриво, указывая ниже пояса. - Чё Стёп, больше нигде не болит?

- Так - интим не предлагать! – весело ответил «голый торс» Хваленко.

- Шучу Стёпка! – мэр обнял друга, потрепал его по голове и они оба весело  рассмеялись.

- Так Вань это дело надо отметить, - деловито заявил Степан Степанович, натягивая свитер.

- Стёп, такие события, с утра собирался не пить, обдумать... - стал было отказываться Иван Иванович.

- Ни-ни! Вот и обдумаем вместе, перетолкуем за столом, стратегию выработаем! Я тебя не отпущу сегодня ни-ку-да! Ты мне жизнь спас! Вот что мы от нашей медицины бы услышали? Поди они с таким феноменом и не знакомы...

- Ладно, пойдём за стол, сейчас анекдот старый про феномен вспомнил, расскажу, - переменил планы Самохвалов. Вместе с замом он отправился в банкетный зал особняка. Степан Степанович подошёл к внимательной, подозрительной супруге, что-то шепнул ей и заботливая мадам Хваленко деловито засуетилась и куда то убежала, созывая прислугу.


***


Думаю не стоит расписывать стол с явствами, которые просто не перечислишь, а уж тем паче не опишешь - стол был более чем стол. За ним, как два феодала в замке сидели наши начальники – Самохвалов и Хваленко.

- Ты Вань какой-то анекдот собирался мне рассказать...

- А вот Стёп, слушай! - Самохвалов оторвался от тарелки с какой-то экзотической закуской. - Это старый, детский анекдот, но в тему. Приходит мужик к врачу и говорит: «Доктор у меня яйца звенят! Я феномен?» Врач его спрашивает: «Как так звенят? Давайте посмотрю» Осмотрел пациента и вдруг говорит, диагноз ставит: «Больной, вы не феномен, а мудозвон!»

- Ха-ха-ха! - точно в тему...

- Вань, я теперь тебе так благодарен! Ты знаешь, что ты мне жизнь спас?! Спас меня дружище, подвиг совершил! – обнимал Степан Степанович мэра. – Я теперь тебе жизнью обязан! Ты знаешь об этом, знаешь?!

- Знаю Стёп, ещё покажешь, выкажешь свою благодарность, - отвечал Иван Иванович.
Самохвалов прекрасно знал, что следует за его мэрской благодарностью, как она способна умножаться. Он не сомневался в «отдаче». Его томило и смущало другое обстоятельство и он, видя, что момент созрел, заговорил с бывшим замом.

- Я вот что тебе хотел Стёпа сказать...  - начал Иван.

- Что такое? Всё выслушаю! - с покорностью ответил зам и приготовился слушать.

- Вот смотри, - стал излагать Самохвалов, - учёный мне сказал, что прогнозов своих он не даёт и от скульптур можно ждать чего угодно, любых последствий и фокусов. Ждать можно и от Хватова, раз он туда в подвал как к себе домой шастает. Я вот что тебе хочу сказать, предупредить: чтобы не случилось, не произошло - не пугайся и не волнуйся. Я сам так разволновался, что у Правдина дома в обморок упал... Он сказал, что всё в моих руках, как я поступлю – так и будет, как себя буду вести с этими статуями, натворю. Вообщем, он сказал - всё в моих руках...

- Так и сказал?

- Дословно: поступай, как знаешь и как хочешь.

- Да ты и так... - заговорил зам, - кто бы сомневался!

- Да вот, выясняется, что не так... этот  Хватов тоже поступает... Вообщем предупреждаю, чтобы не случилось - ты со мной, понял?..
 
Самохвалов подготавливал к неожиданным поворотам судьбы своего "воскресшего" зама.
Какие-то перемены ему подсказывала и нашёптывала интуиция.

- Ворон ворону глаз не выклюет...


- Окромя тебя, нет у меня помощника, нет! Учёный ушёл в сторону... но я... не расстраиваюсь – он меня укрепил...

- Я с тобой Иван, - ответил благодарный Степан.


После таких клятв и заверений, скреплённых возлиянием, друзья стали вырабатывать новую стратегию, как им быть и поступить с «негодяем» Хватовым, если тот, по словам Правдина, может вовсе не заболеть, а уж тем паче не умереть от контакта со статуями. Самохвалов с горечью поведал это «открытие» Хваленко. Они оба посетовали на свой «промах», что на служебном языке звучит: «совершили грубейшее нарушение, допустив серьёзную должностную ошибку и кадровый просчёт», а в разговорном переводе у них проскочило: «разрешили гадине заползать в подвал и лазить среди скульптур». Они признавали, что способности управленца «гад» приобрёл из контакта со статуями, в терракотовой комнате, а они были лишь теми благодетелями и той «благодатной, плодородной почвой», на которой эти способности выросли, расцвели и «вопреки чаяниям и надеждам руководства, дали такие страшные и ужасные плоды». 

- Вань, а может убрать его физически? Заказать?.. – робко спросил Хваленко мэра. - А? И дело с концом?!

- Стёпа, я конечно не буду тебе говорить всякое там нравственно-моральное, но ты подумай, если этот Хватов так со мной нагло и дерзко говорил, то скорее за ним уже сила в лице всех этих,.. - тут Самохвалов перечислил, прочёл целый алфавит чиновников и функционеров администрации и прочих учреждений и организаций города Н. – Подумай над этим? Тебя сколько месяцев на работе не было?..

- 4 с половиной месяца, - ответил серьёзный, точный Хваленко.

- Вот и подумай, как он за эти 4 с половиной месяца окопался и укрепился. Да заказать его не проблема! – крикнул пьяный мэр. - Пулю в лоб послать ему не долго, бомбу под машину и т.д., но вот меня потянут, ведь он наверняка перестраховался, сообщил, предупредил кого надо, мол, если со мной что случиться и всё такое, то знайте кто и что и кого. Тем паче и у него от статуй сила...

- Слушай, Вань, вообще об этом не подумал, - сказал притихший зам.

- А о чём ты вообще думал, ты помнишь? – напоминал серьёзный мэр. - Ходил, носился со своей любовью, спасибо жена тебя забрала из администрации... Позорился, Дуремар влюблённый!..

- Ладно Вань, не напоминай. Ну, пусть помрачение, помутнение... Ну сейчас-то я огурец! – выпятил грудь колесом «огурец» Хваленко. - Мыслю трезво...

- Вижу Стёпа, поэтому и говорю: тебе надо вернуться в мэрию, на работу...

- Да хоть сейчас!

- Ну не сейчас, конечно... Что в тапочках побежишь? - засмеялся мэр. - Одевай тогда белые с кружевами и прямо сейчас дуй! Ха-ха-ха! А кстати, Стёпка, у меня новая секретарша работает, такая я тебе скажу...
Мэр убавил громкость и словно заговорщик поведал Стёпе какая новая сотрудница, его подчинённая появилась в мэрии:
- Там такие сиси-писи я тебе скажу...

- Ты что?.. – расплываясь в улыбке, тихо спросил Хваленко, - её тоже того?
Он оглянулся и показал руками непристойные движения.

- Для тебя Стёпа берегу, для тебя дружище! – радостно воскликнул мэр.

- Тише ты, тише, - зашикал, замахал руками зам. Он опасался, что разговор может услышать его ревнивая супруга.

Халенко рассказал мэру, что он полностью выздоровел после той «болезни» и вообще стал смотреть несколько иначе на свою жену – «как-то по-другому и с нежностью». Сказал, что он обязательно принесёт свои извинения Кате Бэ - ведь он питает к ней «только самые светлые чувства», а также благодарен ей за то «другое», что ему открылось, «произошло в его мировоззрении» из общения с ней, и вообще он готов искупить свою подлость, совершенную в отношении Правдина, готов совершить ради неё, него, самого мэра какой-нибудь благородный поступок, а лучше даже подвиг.

Мэр торжественно поздравил его с выздоровлением, не один раз подняв бокал за здравие. Поведал он и о своей амурной жизни, сообщив, что после той секретарши он больше не заводил романов. Привязался к Маше, а особенно к их общим детям, ибо она родила их от любви к нему, Самохвалову, «простому человеку и обычному мужчине», а вовсе не мэру и начальнику с «должностью, полномочиями, деньгами», родила без всякого «расчёта и умысла», что «дорогого стоит в наше непростое, столь корыстное время».

Разговаривали они ещё очень долго. Хваленко сообщил, что готов выйти на работу хоть сегодня, сейчас, но сначала он должен пройти тест на детекторе лжи. Его супруга, эта подозрительная и мнительная женщина где-то раздобыла, приобрела настоящий полиграф - детектор лжи, и теперь собирается испытать этот хитроумный прибор на нём, т.к. она не совсем уверена в его выздоровлении, а также испытать «на будущее». Степан Степанович был уверен, что теперь проверку он пройдёт успешно. Самохвалов же потешался над таким новшеством и говорил, что его жена не стала бы проверять его никакими аппаратами, она вообще бы не стала его проверять, и вероятно, она подозревает, а может уже и знает про существование у него любовницы и даже общих детей, но покуда он мэр она и «виду не подаст».

По поводу Хватова и вообще «тактики и стратегии в столь тяжёлой и смутной обстановке» они решили следующее, увидели вот какой выход. Это мудрый Хваленко напал на такую интересную и нужную мысль, и по настоящему – спасительную мысль.


***


- Вань, а почему он шантажирует тебя подвалом и скульптурами? – спросил Хваленко мэра.

- Ну как, он знает, что скульптуры таят в себе силу, энергию... По себе это знает, чувствует, - ответил Самохвалов.

- Так вот, тем более, он и только он должен бояться огласки, но не ты мэр! – воскликнул зам, - тем паче потомственный! Всем понятно и ясно откуда у тебя  способности управлять и властвовать, - по типу с римским «разделяй и властвуй» сказал Степан Степанович. - Понимаешь?!

- Не совсем, вернее понимаю, что я мэр, но не пойму, куда ты клонишь, - сказал Самохвалов.

- А туда Ваня и клоню, что ему надо больше бояться, откуда у него такие способности, ему надо сильнее опасаться огласки, понимаешь?!

- Да понимаю, даже попы говорят, что он антихрист...

- Ну это попы, это их профессиональное. Попов мы на свою сторону подтянем, а вот что он сам боится огласки так это - стопроцентный факт, Ваня! – убедительно заверил  Стёпа. – Ему, заметь, ему надо бояться больше огласки, чем тебе, все поймут, откуда он такой - молодой да ранний! Он тебе со страху-перепугу это и выложил, когда ты его к стенке припёр!

- Стёпа, ну ты даёшь - это эврика! - воскликнул Самохвалов. Он понял всю суть шантажа, перед ним раскрылось всё как на ладони и вдобавок было шито белыми нитками. - Ну, ты голова!

- Дошло, наконец?! – торжествующе спросил зам, ожидая подачек в виде восторгов шефа.

- Понял! – подал восторг мэр.

- Вот, ты ему и скажешь, а разговор у вас будет непременно, готовься, - словесно готовил он мэра, - вот ты ему и скажешь дословно: Николай Николаевич, я заметьте не просто мэр, а потомственный мэр. Я не потеряюсь, все знают, кто умеет управлять, родился с такими способностями, а вот вы откуда? Откуда вообще способности? Откуда вы у власти? Где образование, в конце концов? Или вы желаете, чтобы в Н, а что ещё для вас хуже в самой столице узнали причину вашего взлёта? Возьми, жути там напусти, постучи, как он там игрушкой по столу стучал, бесился. Скажи так: Хочешь сыграть в открытую? Хочешь, чтобы все узнали, откуда умения и навыки? Узнали, кто помог, кто тут помощники? Хочешь, чтобы узнал весь твой истеблишмент?.. Лучше бы его мент тогда пристрелил!.. - отвлёкся от пересказа «речи» Хваленко.

- Стёпа ты голова! – восхищался мэр.

- Вот и начинай играть в открытую, т.е. не совсем в открытую, а блефуй, пугай его, раз тебе даже учёный говорит, что всё в твоих руках!..

- Ты голова!

- Иди ва-банк - возьми сопляка за жабры! А то в обмороки уже стал падать как девочка, за сердце хвататься! Возьми себя в руки! И себя и всех остальных кто распоясался, - подбодрил и поддержал Хваленко.

- Стёпа, ты – голова с большой буквы! – вылил мэр последнюю и самую большую дозу елея на голову своего лучшего заместителя – Степана Степановича.


***


Самохвалов поступил так, как советовали ему друзья: проницательный Хваленко и добрый Правдин - пошёл ва-банк. Он серьёзно поговорил с Николаем Хватовым, применяя мудрую речь Степана Степановича. Довольный вожак-градоначальник видел и слышал, как Хватов играл жевлаками и скрипел зубами – молодой, зарвавшийся волк был побит, покусан, повержен, вновь занял второстепенное место в иерархии верхушки, отполз, отбежал и спрятался в середину стаи.
Самохвалов следом совершил и второе важное дело, поступок главнее первого, и для него и для всех жителей Н (не исключено что и мирового масштаба) - он вновь посетил таинственный подвал. Руководством, несомненно, были слова учёного: «Поступай, как знаешь и как хочешь». Причины? Их много.
Может, окрылила победа над «сопляком», уверенность в своей могущественности, а вполне возможно и следствие обычной скуки, не исключается и некая ревность к терракотовой комнате, желание, наконец, самому снять, разрешить этот наболевший глиняный вопрос, несомненно имела место зависимость от скульптур, влечение к ним, либо еще какая другая мистическая причина – их действительно, может быть сколько угодно – чужая душа потёмки, но однажды, Самохвалов спустился в терракотовую комнату, закрыл за собой дверь, и начал методично идя по рядам здороваться и гладить каждую статую, не пропуская ни одной, не обделяя своим вниманием ни одного глиняного жителя этого застывшего города. Перед походом в подвал он уже задумал и решил больше не возвращаться сюда, как пьяница, что решает «завязать» и выпивает последний стакан, разбивая его об пол, так и мэр в подтверждение этого намерения, закрывая за собой дверь таинственной комнаты, специально сломал в замке ключ. «Всё - Рубикон пройден!» – сказал он себе, поднимаясь по лестнице.

Он ещё не догадывался, что только подошёл к этому самому Рубикону.


***

                Продолжение следует.