Молитва матери

            Было раннее утро. Он обернулся на скрип калитки и увидел, что во двор вошли трое бородатых мужчин с автоматами. Он не то чтобы ждал их – знал, был готов к тому, что придут. Они шли к нему, пересекая двор, неторопливо и уверенно, словно хозяева. В груди неприятно похолодело. Впервые он чувствовал себя таким беззащитным в доме своего отца, в своём доме.

            Он родился и вырос здесь. Отсюда он уходил в армию, отсюда уезжал на учебу. И сюда возвращался, потому что был младшим сыном и всегда знал, что будет жить с родителями, в этом доме, в этом городе. Город был совсем маленький, его  и городом-то назвали из-за его важного «стратегического» положения. Стоял городок на самой границе с Афганистаном, на берегу пограничной реки, храбро защищая единственную переправу на тот берег.

            Никогда жизнь этого пограничного городка не была спокойной. Граница совсем близко – какое уж тут спокойствие. Во времена афганской войны сюда иногда даже снаряды залетали. Да и в мирное время всякое случалось. Маленький городок мужественно охранял южные рубежи Великой Державы, пока всё не рухнуло. Держава рассыпалась на много независимых республик, и в республиках начались волнения.

            Вот и в Таджикистане бушевала гражданская война. Многие жители даже не понимали толком, что происходит, кто и за что воюет. Они просто пытались спастись сами и спасти своих детей, своих родных. Тысячи людей шли, ехали, бежали через этот городок в Афганистан – туда, где сейчас не стреляли. Они шли, собрав немудрёные свои пожитки, они вели с собой стариков и детей, отупев от усталости, обезумев от пережитого, бежали в страхе и надежде на спасение.

            Затишье, наступившее следом за схлынувшим потоком беженцев, было недолгим. В город пришли бородатые, вооруженные люди. Их называли по-разному – экстремисты, реакционеры, оппозиция. Сами они называли себя воинами Ислама, борцами за веру. Они пришли и стали убивать. Они сжигали дома неверных, арестовывали и уводили людей, и люди исчезали. Они убивали и уничтожали спокойно, без суеты, по заранее составленным спискам, с какой-то особой жестокостью, свойственной религиозному фанатизму. Часто убивали сразу, в домах или на улицах. Трупы убирать запрещали, оставляли на дорогах для устрашения живых и поругания мёртвых. Ведь убитые были вероотступниками, недостойными райских кущ, их не следовало хоронить в день смерти, как истинных правоверных.
 
            Он понимал, что его ожидает. В их семье, известной и уважаемой в городе, были учителя, военные, руководители, отец в молодости воевал в армии Будённого. Семья была дружная, многонациональная, но совсем не истинно мусульманская. Он знал, что многих его друзей, сослуживцев и просто знакомых уже убили. Он понимал, что за ним тоже придут, но не ожидал, что это будет так просто и так страшно.

            Они подошли к нему и сказали: «Пойдём».

            Он поднялся, но попросил: «У меня мать больна, волноваться будет. Разрешите проститься».

            Старший согласно кивнул, в комнату матери все трое вошли вместе с ним.

            «Мама, я сейчас уеду, и меня долго не будет. Вы не беспокойтесь».
 
            «Светлого пути, сынок», - ответила мать. - «Не спеши, я прочту молитву тебе в дорогу».

            Мать была очень религиозна, читала Коран, знала много молитв. Он к вопросам религии относился абсолютно безразлично, но, не желая обидеть мать, всегда почтительно соблюдал ритуал поведения во время молитвы. Вот и сейчас он, вместе с пришедшими за ним, присел на корточки и опустил лицо в раскрытые ладони, ведь именно так должен слушать молитву правоверный.

            Мать читала молитву, слова, непонятные и мелодичные, звенели в комнате. Вдруг все исчезло – война, стоны, смерть, кровь, злоба. В мире не было ничего, кроме этих волшебных слов. Молитва умиревала сердца, звала к добру и счастью. Сколько это длилось? Минуту или вечность?

            Смолкли слова молитвы, но никто не шевелился, в комнате повисла тишина.

            Наконец, один из пришедших поднялся и подошел к старшему: «Мы воюем за чистоту веры, а ты хочешь, чтобы я убил сына женщины, которая знает Коран лучше меня? Я не смогу».

            Второй сказал: «Я тоже ухожу», и вышел следом.

            Старший постоял некоторое время, неловко переминаясь с ноги на ногу, а затем молча вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

            Он сидел, потрясенный и оглушенный, с трудом осознавая, что ему подарили жизнь. Подарили по молитве его матери. Он ощутил, как всё изменилось – другим стал мир вокруг, другим стал он сам. Он понимал, что другой будет и его новая жизнь, которую ему предстояло прожить, словно он родился заново.