Королевские игры, или игры в короля

Во дворе мы играли в рыцарей, вооружаясь деревянными мечами и фанерными щитами, раскрашенными гуашью или акварельными красками. В силу своей начитанности я раздавал всем участникам игры изображения гербов, которые нужно было перенести на щиты, а также исторические или литературные имена, которые с гордостью носили наши "рыцари". Кроме имен и гербов, рыцари имели титулы, важнейшим из которых был "король". Вот здесь и возникала коллизия. Король, т.е. главный или вожак, естественным образом должен выбираться из числа самых сильных и инициативных ребят. Но, с другой стороны, всю легенду, сценарий и антураж игры придумывал и поддерживал я, совсем не отвечающий естественным требованиям, предъявляемым к лидеру. Тем не менее, королем был я, а настоящие силовики играли роль герцогов или вице-королей. Однако поддержание такого конституционного строя нашего королевства требовало от меня немалых усилий. Я все время находился под страхом государственного переворота. Миша Ч. был моей постоянной заботой. Он сумел набрать ватагу "рыцарей", которая сначала действовала самостоятельно, а потом стала действовать союзно со мной. Миша был младше меня на год, но более физически развит. Кроме того, он, как и я, был довольно начитан историческими романами. Таким образом, он был реальной оппозицией мне, то есть моему королевскому владычеству на обширной территории нескольких дворов. В кульминационный момент, когда война с домом гражданских летчиков (т.е. домомом, где жили семьи работников ГВФ) была неизбежна, а я поднял знамя войны, Чандылову ничего не оставалось как примкнуть к текущему лидеру, т.е. ко мне. Публично, перед всем моим воинством Миша принес присягу в верности моей короне.Я и сейчас удивляюсь, как мне, ученику 4-го класса, пришла в голову такая блестящая идея. Однако я уже тогда знал, что это лишь временная сделка и что Мише нужна не независимость, а мое положение, т.е. моя королевская власть.

Мне все время приходилось либо отправлять зарвавшегося герцога на очередную войну против соседнего дома, либо награждать его очередным титулом. Наконец, я совершенно спонтанно, а не из книг, пришел к выводу, что лучше всего занять своих ближайших сподвижников междоусобными дрязгами. Пусть они разбираются, апеллируя ко мне, их королю, как к арбитру. Этим я и занимался до конца нашей игры, прославляя свою "мудрость" и сохраняя насколько мог внутренний мир королевства. Когда мир внутри невозможно было сохранить ни раздачей титулов, ни казнями (отлучением из королевства или игры), то приходилось прибегать к внешним войнам с соседними кланами детей. Я, как король, чувствовал себя как уж на сковородке, я никогда не был до конца уверен ни в сподвижниках, ни в своей политике. Однако я действовал, как мог и никогда не увиливал от игры (ведь всегда можно было иммигрировать в другую игру или вообще прекратить играть).

Игра закончилась сама по себе, но в ней я не капитулировал, т.е. не потерял своей короны. Во взрослой жизни я никогда не был королем, но чувствую, что мое царствование в детстве сыграло свою роль в формировании моей личности. Вволю наигравшись в «королей» в детстве, я охладел к подобным забавам в последующей взрослой жизни.