Уилл

Я шел по заснеженному городу и ловил языком снежинки. Наверное, это выглядело странно, и я видел, как люди с удивлением оборачивались на меня, некоторые даже крутили пальцем у виска. Но вот ведь незадача: мне было все равно. Слишком мало времени, чтобы тратить его на подобного рода пустяки. Хлопья снега соприкасались с губами и тут же таяли, мое тепло поглощало их, не давало возможности выжить. По сути, я держал в руках их и так скоротечную жизнь. На моем лице бродила задумчивая улыбка. Столько мыслей, многое хочется сделать до того… не хочу думать об этом, хотя от реальности вряд ли  скроешься, да я и не собираюсь. Быстрыми прыжками я спустился в метро. Руки заледенели от мороза. Отлично. Я жутко рад этому покалыванию в пальцах, такому живому, заставляющему морщиться от удовольствия. Удовольствия чувствовать что-то. Неважно что.
Из темноты тоннеля послышался шум приближающегося поезда. В это время суток в подземке практически не было людей. Я зашел в вагон и стал напротив дверей, совсем скоро перрон скрылся из поля зрения.  Только чернота за прозрачными дверьми. Что-то подобное творилось у меня в душе. Стало видно мое отражение: черные волосы как обычно в беспорядке, тяжеловатый подбородок, сине-серые проницательные глаза, правильный нос, странной формы губы, казалось, ничего не изменилось. А, да, что я тут рассказываю, я ведь даже не представился. Мое имя Уильям. Мне 24. И вроде я обычный парень, но вот досада: я смертельно болен. Нет, прошу не нужно этих сочувствующих взглядов и дежурных стонов по поводу моей несчастной и неудачной жизни. Не нужно мне сопереживать. Я совершенно не считаю свою жизнь неудавшейся, просто мне нужно больше времени. Доктора говорят, что возможно мне никогда не будет 25. Но я смирился с этим, какой смысл расстраиваться и напрасно тратить те жизненные силы, что теплятся в моем теле. Глупо. Я глотнул еще одну таблетку обезболивающего, прислонился к поручню. Если бы не боль, вечно преследующая меня, было бы вообще отлично. Близким людям стало невыносимо терпеть мои страдания, и я переехал, оборвав все связи. Новая жизнь, не долгая, но все же. Находясь в своем старом доме и каждый день, видя боль в глазах родителей и друзей, я сбежал. Наверно, это очень черство с моей стороны, но что возьмешь с человека, который просто хочет прожить оставшиеся дни без грусти, с улыбкой на устах? Я напоминал кота или пса, который перед летальным исходом забивается куда-то и не показывается на глаза хозяевам.
Погруженный в такие мысли я и не заметил, как двери отворились на моей станции. Спустя несколько минут я уже был в своей чахлой холостяцкой квартирке, первой, что попалась мне под руку в этом новом для меня, богом забытым городишке. Я достал дорожную сумку из под кровати – уезжаю. Лихорадочно стал собирать вещи. Кидал все самое необходимое в сумку, ненужные накопления в мусорное ведро. Я по натуре своей минималист, может, поэтому я так ненавижу большое скопление каких либо вещей. Внезапно закружилась голова, как будто кто-то выключил свет в моем сознании. Я пошатнулся, рука нащупала кровать. Именно она не дала мне упасть. Острая боль пронзила тело. Я присел, глотнул еще морфия. С каждым днем эти приступы становились все хуже. Тело – материальная оболочка иногда бывает такой неудобной. Досадно, успеть бы.  В глазах потихоньку прояснялось, через пару минут стало совсем хорошо. Ну, на столько, на сколько, это возможно считать хорошим в моем положении. Продолжил собирать вещи.
Кто-то позвонил в дверь. До меня не сразу дошло, что звонят в дверь моей квартиры – я никогда не слышал, как звучит здешний звонок. Я медленно подошел к двери и рывком открыл ее. Первое, что я увидел – это глаза полные слез и дрожащий рот.
- Уилл. Уильям. Бездушное ты животное,  -  парень моих лет кинулся на меня и стиснул в объятьях.
- Шон? – я был не на шутку удивлен,- Как ты нашел меня?
- Хорошо искал, Уилл, хорошо искал. Я перерыл весь этот долбанный мир и нашел, нашел!!! -  он похоже и не собирался выпускать меня из объятий, слезы ручьями катились у него из глаз. – Теперь ты никуда от меня не денешься, дурак. Как ты вообще мог бросить меня?
Я молчал. Раньше в мои беззаботные годы мы с Шоном были лучшими друзьями. Не каждому суждено встретить такого человека на своем пути и до того, как я узнал о своей дальнейшей судьбе, я был очень рад нашей дружбе. Но как только он выведал о том, что меня ждет, боли в его глазах было столько, что я не мог спокойно смотреть в них. И я уехал.  Теперь я снова мог лицезреть его. Он изменился с последней нашей встречи. От румяного, вечно жизнерадостного парня мало что осталось: лицо осунулось и побледнело, русые волосы растрепаны, он сильно похудел и рубашка,  раньше бывшая впору, свободно висела на его плечах. Но вот глаза…Глаза у Шона остались прежними. Умные и глубокие, они преданно, так по-родному блестели, что на меня тоже нахлынула волна эмоций. Стиснув зубы, я сдержал себя, не люблю эту сентиментальную ерунду.
- Зачем ты здесь, Шон? Я же оставил записку, дай мне завершить начатое.
- Оставил записку?!! Нет, ты серьезно?! Записку он оставил: ухожу, дайте мне умереть спокойно, не преследуйте, люблю. Просто отлично! Ты что совсем осел?! Ты бы видел, что с твоими родителями творилось! Нет, Уилл, от тебя я такого не ожидал, собирайся мы едем домой.
- Никуда я не поеду. Я может быть и эгоист, но я не могу, просто не могу смотреть на слезы родных, уезжай, Шонни, я безумно рад был тебя видеть.- я попытался закрыть дверь, но мой друг успел вставить ногу в дверной проем.
- Ну, уж нет, Уилли, я с тобой до конца, хочешь ты этого или нет, ясно тебе?- и он силой протиснулся внутрь. – Я знаю, от чего ты сбежал, и я попытаюсь не показывать то чувство, что силой разрывает мое сердце, просто позволь мне быть рядом, хорошо? Хотя, это был риторический вопрос, я все равно буду рядом или немного позади, я буду преследовать тебя и подставлю плечо тогда, когда ты не сможешь идти самостоятельно. Можешь ненавидеть, презирать меня, чувствуй что хочешь, мне плевать, я буду с тобой.
- Вот ведь, – я не смог сдержать эмоций и крепко обнял Шона, разревелся у него на плече. – Спасибо, ты даже не представляешь как я рад, что ты здесь.
Через полчаса мы уже мило беседовали и пили чай.
- Ну ты себе и квартирку выбрал…  А хуже ничего не мог найти? – спросил у меня Шон.
- Все шутишь? Чем это тебе мое скромное жилище не нравится?
- Даже не знаю с чего начать, ты вообще окна открываешь когда-нибудь?- Он раздвинул шторы и открыл окно.- Не волнуйся, уже смеркается и солнечные лучи не изменят цвет твоей бледной кожи. Ты же специально ее в таком состоянии держишь. Слушай, а может это какие-то косметические средства?- Шон провел пальцем по моей руке.- Нет не они – поразительно.
- Шутник.
Тут он заметил сумку на моей кровати.
- Куда это ты уже намылился? Это я во время приехал получается, еще бы денек  снова тебя искать как ветра в поле.
- Хочу попасть в одно место.
- Только не говори, что решил поехать на то дикое побережье?
- Именно туда, это мое любимое место во всем этом жестоком мире.
- Но туда же добираться сложно, по горам…
- Плевать мне на дорогу, справлюсь.
- Конечно, справишься, ведь я с тобой.
- Ты серьезно решил меня преследовать?
- Я решил поддерживать тебя в любых твоих сумасшедших идеях.
- Хорошо, тогда поехали на вокзал, поезд отходит через пару часов.
Взяв вещи, мы вышли из квартиры, я написал записку домовладельцу и оставил ключи под ковриком. Мы ехали в такси по,  успевшему  за время наших разговоров стать вечерним, городу и практически не разговаривали. В ближайшем походном магазине мы купили все, что нужно было для далекой поездки: палатку, мешки для сна, запасы сухого пайка, и мелкие вещи для нормальной жизнедеятельности в горах.
Вскоре мы уже сидели в купейном вагоне поезда и ехали к месту, что так часто последнее время являлось в моих мятежных снах.
- Почему тебя так тянет туда, Уилл? – открыл рот Шон, впервые за последние несколько часов.
Я оторвался от окна и посмотрел на Шона в упор:- там я хочу в последний раз почувствовать себя живым и завершить свое существование, я чувствую, что так оно и будет.
- Что ты собрался там делать?! Ты что серьезно хочешь умереть там, а как же жить до последнего и все такое, ты же мне сам говорил…
- Это и есть то самое последнее, Шон.
Мы замолчали. Шон отвернулся, и его плечи начали подрагивать. Мямля. Обещал же без соплей. Нет, нужно поплакать. Хотя, я бы тоже, наверное, с удовольствием поплакал, если бы мог. Но мое сердце зачерствело за месяцы, проведенные наедине с болезнью, и эмоции в большинстве случаев оставались внутри. Я открыл новую бутылочку с морфием. Этот запах… запах смерти, по крайней мере для меня. Как же он мне осточертел…  Я глубоко вздохнул, пора было укладываться. Мы расстелили постели, завтра утром будем в начальной точке нашего пути, а пока… Нужно поспать. Я закрыл глаза, и стал терпеливо ждать прихода грез, но… что-то не спалось. Мне нужны были силы, и я даже считал овец, но спать не получалось. Я тихонько приподнялся на локтях. Шон уже давно посапывал на своей койке. Я вышел из купе. Коридор вагона был пуст, а часы на стене показывали 3 ночи. Великолепно просто. Я открыл окно и стал смотреть на звезды, преследующие наш поезд. Такие красивые. Возможно, среди них есть и мертвые, но мы не скоро узнаем, когда умирает звезда, да и не всегда замечаем это. Казалось, протянешь руку и можно схватить одну сверкающую частичку и прижать к груди, почувствовать тепло и слабое трепетание. А я ведь не хочу умирать. Не хочу прощаться с этим миром, утешает только одно, возможно, я буду где-то среди этих звезд. Парить в вечности и наслаждаться сиянием собратьев, хотел бы я стать звездой. Но я прочитал уйму литературы по этому поводу. Биологи говорят, что после смерти наше тело просто непривлекательно разлагается в земле, но как же хочется верить. Я высунул голову из окна. Ветер хлестал меня по лицу. Как же хорошо.
Я вернулся в купе. И упал на подушку. Сон тяжелым камнем навалился на меня. Волны хлещут меня по ногам. Весенние волны. Море будто зовет меня. Ближе.
Я проснулся в поту, и боль снова пронизывала тело. Как же адски больно.
-Ш.…Шон, я не могу встать. – Почти шептал я, если этот удушливый хрип можно было назвать шепотом, но Шон меня услышал.
- Черт, Уилл. Лекарство надо ночью пить. – Он поднес к моим губам морфий, а потом еще какие-то таблетки. Боль отступила.
- Спасибо.
-Что бы ты без меня делал…
Поезд прибыл в небольшой городок, и мы тотчас отправились на горную тропу. В этом безликом местечке мы запаслись водой,  и вышли, наконец, на тропинку. Виляя и прерываясь, она вела вверх, нам предстояло подняться и пройтись по горному хребту, а потом спуститься в лагуну, где я так жаждал побывать.  Мы двинулись в путь. Шли без разговоров, иногда останавливаясь, чтобы перевести дух. После пары часов беспрерывного подъема мы решили сделать привал на несколько минут у старого дерева.
- Слушай, Шон, зачем тебе это? – Я все еще не понимал, почему он тащится со мной.
- Если не понял до сих пор и сейчас не поймешь,- отрезал он.
Я поднял голову. Летом, наверное, сквозь эти ветки пробивается солнце. Сейчас – в начале весны небо было затянуто белыми облаками, а существование светила ставилось под сомнение. Откинулся на свой рюкзак.
- Так или иначе, спасибо тебе, запомни этот миг, больше благодарить не буду, - я встал, - пойдем.
Мы снова стали подниматься, деревья были такие одинаковые, что если бы не тот факт, что мы шли вверх, я бы подумал:  мы ходим  кругами. Когда они уже закончатся? Мне не хватало дыхания. Чрез какой-то промежуток времени подъем оборвался и открылся вид на море. Вид, от которого захватывало дух. Темное и неохватное, море словно гипнотизировало. Хотелось прыгнуть в эту пропасть, словить поток воздуха руками и взлететь к небесам. Мы пошли вдоль пропасти. От каждого взгляда вниз пересыхало в горле, сердце томило ощущение, что уже близка наша цель. Обманчиво.
Случайно нога соскользнула с каменистой тропинки, я упал на крутой склон. От неожиданности вскрикнул. Больно как. Шон повернулся и подал мне руку. С трудом я выбрался от туда и сел на дорогу.
- Ты как? Идти дальше сможешь?
- Да смогу, дай минутку передохнуть. – положил в рот таблетку и попытался встать – не выходит.
- Черт.
-Давай вот так, - Шон заставил опереться на свое плечо, так и шли.
- А забавно: говорил, что подставишь плечо и подставил, можно ли считать тебя человеком слова или это простое стечение обстоятельств? – Я изобразил подобие улыбки.
- Можно считать тебя неудачником,- улыбнулся в ответ Шон.
Ближе к вечеру мы решили остановиться на ночлег. Каменное плато прямо над морем – замечательное место. Шон разбивал палатку, а я сидел со своей больной ногой  и не мог помочь.
 - На, точи колья, а то смотреть на тебя уже не могу, трудоголик, тоже мне, - Шон вручил мне нож и деревяшку, выламанную предварительно на подъеме.
Каждый был занят своим. Мы перекусили и стали укладываться.
- Эй, Уилл, вот ты тут рассуждаешь о смерти и все такое, но что я буду делать без тебя, а?
- Знаешь, Шон, хватит заниматься ерундой, не прожигай жизнь, сделай что-то стоящее, мне бы хоть кусочек твоей жизни.
- Я бы с удовольствием отдал тебе всю.
- Надеюсь, ты понимаешь, что это просто слова…
- Кто знает, слушай, а может я с тобой?
- Дурак ты, Шон, это дорога для одного, безвыходный путь без права возврата, живи, прошу тебя и не говори глупостей.
Мы и не заметили, как стемнело. Так долго продолжались наши разговоры:
- Как думаешь, что там за гранью? Ангелы и золотые врата?
- Мне приятней воображать, что я попаду в вечность и стану одной из звезд.
- Так менее страшно?
- Нет, страшно все равно, но так в этом есть хоть какая-то романтика.
Я закашлялся, а Шон протянул мне таблетки.
- Пора выпить.
- Смотреть уже на них не могу.
- Как ребенок, ей богу. Пей и спать, поздно уже, завтра нам предстоит трудный путь.
- Спокойной ночи, Шон.
- Угу.
Он отвернулся, а я наполовину вылез из палатки и принялся снова смотреть на небо, мне никогда не надоест это занятие. Сам не заметил, как заснул и все тот же сон. Странно.
Я проснулся от крика одинокой чайки. Душераздирающий такой звук, полный отчаянья. А может, мне просто показалось.
- Доброе утро, Уильям,- Шон уже был на ногах,- поднимайся и в путь, а то немного удастся пройти.
Не без труда я встал и кинулся к обезболивающему. Через полчаса мы были готовы снова двинуться в путь.
Был сильный ветер, и он буквально сбивал с ног. Почему же так сложно? Мы прошли еще километра два и решили подождать, пока ветер утихнет.
- Что же нам так везет?
- Это все моя удача.
- Брось, Уилли, я пошутил тогда про неудачника.
- В каждой шутке есть доля правды.
- Не неси чепуху.
Старые добрые пререкания с Шоном. Мы часто так спорили, когда учились вместе.
- Слушай, Уилл, Забыл показать одну вещь, - Шон начал копаться в своем рюкзаке, а затем протянул мне книгу. Я взял ее в руки и прочитал название: «Красота в отвратительном» автор: Уильям Софт.
- Что за черт, Шон?
- Я нашел в твоем компьютере книгу, которую ты писал и переписывал на протяжении всей учебы, и она была потрясающая, я просто отнес ее к издателю и ее оторвали с руками, напечатали сразу же.
- Кто просил? Она ужасна!
- Ну, тысячи людей, которые прочли ее, так не считают, я напечатал ее давно, и рад твоему успеху, поздравляю.
- Но там же был пароль!
- Я тебя умоляю, очень сложный пароль, как будто я не знаю, кто твой кумир, ввел Альберт и с первого раза угадал.
- Попал пальцем в небо,- пробурчал я.
- Я просто слишком хорошо тебя знаю.
На самом деле я был рад, много времени и сил я потратил на написание этого романа, но мне казалось, что он не удался.
- А что это за название такое?
- Прости, имел дерзость придумать его за тебя, Уилл, возможно по тому, что тебя не было рядом.
- Красивое.
- Пожалуйста.
Я открыл книгу и провел рукой по страницам, воплощение моего труда  -  так замечательно. Мы двинулись дальше. Дорога потихоньку становилась пологой.
- Это спуск, Шонни , мы близко.
Он промолчал. С каждым шагом он становился все мрачнее, а потом совсем поник. Я ничего не говорил, понимал его чувства.
Дорога стала все круче спускаться вниз. Мы все шли и молчали, казалось, этому не будет конца. Я стиснул зубы, боль пришла снова. Нет, не сейчас, так близко. Я упал. Боль разрядом прошла через все тело, лишила его движения. Черт, черт, черт! Да что со мной? Шон уже успел подбежать.
- Держись, Уилли, держись,- бормотал он, копошась в сумке в поисках морфия.
А я кричал. Никогда еще мне не было так паршиво. Почувствовал вкус наркотика. Шон успел, видимо. Волнами, боль начала отходить. Но я не мог подняться. Прошел час, два, а мои мышцы не слушались меня, единственное, что я мог, это что-то невнятно бормотать. Все это время Шон седел возле меня и слезы катились по его лицу.
- Неунадуо,- хрипел я, -пожуалуйуста.
От этого он начинал стонать еще больше.
- Понуеоси.
- Что, Уил?
- Понеуси.
- Понести?! Ты все еще хочешь туда? Упертый ты баран? – Шон вытер слезы и взвалил меня на плечи. Я застонал.
- Прости, но придется потерпеть, если ты действительно этого хочешь.
Все вещи он кинул на дороге и со мной на спине он аккуратно двинулся в путь.  Мы шли достаточно долго, а он ни разу не остановился, хотя, я был далеко не пушинкой. Я слышал, как скрипят его зубы, и хлюпает нос. Как же я был благодарен.
Наконец мы дошли. Слезящимися от боли глазами я увидел место из моих снов. Я улыбался, и пытался дышать полной грудью. Лагуна! Добрались! Шон положил меня на песок с таким расчетом, что если бы я протянул руку, волна бы облизала ее, и я протянул. Это стоило мне титанических усилий, но все же протянул. Вода окатила запястье холодом, таким желанным и отчетливым, что жить захотелось как никогда. Я бы еще столько смог сделать. Как я не хочу умирать. Но, тем не менее, я был счастлив, по-настоящему счастлив. Шон держал меня за сухую руку и заглядывал в глаза, смотрящие на море.
- Спаусибоу, - бормотал я.
- Не за что, Уилли, будь счастлив. – Он не переставал плакать. Я закашлялся, и уставился в одну точку:  так по капле меня оставляла жизнь. Шон кричал. Рыдал, тряс меня. Бесполезно. Постепенно мои глаза стали стеклянными. Страшно.
Я открыл глаза и без труда встал, что это было? Страшный сон? Нет, я висел в пространстве, внизу над моим еще неостывшим телом рыдал Шон. Шонни, слезы подступили к горлу. Получается, я умер?
-Да, ты умер, это не галлюцинация, не страшный сон, ты действительно умер, - девушка стояла прямо предо мной. Черные короткие волосы, правильные  черты лица, скептичная улыбка, создавалось впечатление, что она много недоброго пережила, и это сковало ее сердце, заморозило душу.
- Кто ты?
- Ты что историй всяких страшных не читал? Смерть я или как вы  там меня называете, в общем, я довожу до конца каждую жизнь.
- Я что попаду в рай или в ад?
- Не узнаешь, пока не пойдешь со мной.
-Но я не хочу умирать.
- Никто не хочет, но с того света уже не вернешься.
- Есть же какой-то способ, хоть какой-то? Мне терять уже нечего.
- О, поверь, друг, тебе еще терять и терять. Так что не играй с огнем ладно?
- Бедный Шонни.
- Этот сопливый красавчик что ли? Да, посмотри, как убивается. Ну, насмотрелся? Теперь пойдем.
Вдруг мою грудь наполнила уверенность, страх прошел, и я сказал:
- Нет, не время мне еще.
Смерть вскинула удивленно брови:
- Зачем тебе оставаться на этой грязной земле, в этом жестоком мире, что так изрядно тебя потрепал? Разве ты не хочешь навеки успокоиться?
Я сделал шаг на встречу Смерти:
- Рано мне еще покоиться, дай мне жить и бороться, дай мне сделать что-то важное, дай существовать.
- Вот ведь упертый какой она взяла меня за руку и злость наполнила меня. Я размахнулся и хотел ударить ее, но рука не встретила препятствия, она просто растворилась в воздухе.
Я начал с сокрушительной скоростью падать вниз и прямо перед столкновением, замедлил падение и вернулся в свое тело.
Я услышал крик одинокой чайки. Такой свободный. Моя грудь лихорадочно вдыхала морской бриз. Рядом в шоке сидел и не дышал Шон. Через пару минут мое дыхание восстановилось, и я приподнялся на локтях. Мой друг, открыв рот, пялился на меня, как на привидение.
- Это…это…что чудо? – Только и выдохнул он.
- Чудо!- Ответил я и поднялся на ноги. -Чудесам есть место в этом жестоком мире, слышишь, Шон, есть место!!!
Я больше не чувствовал боли, как будто ее никогда и не было. Мы обнялись и после диких криков радости, наконец, уселись на берегу.
- Как ты выбрался, Уилл?
- Сам не знаю, возможно, смерть закрыла глаза на мою пропажу.
- Что ты несешь? – Смеялся он.
- Ничего, забудь.
- Теперь ведь все будет хорошо, а Уилли?
- Все будет хорошо Шонни! Обещаю!
… Так мы и сидели на берегу, а волны мочили нам ноги и даже их обжигающий холод не мог сковать наши сердца, согретые жизнью.