Меч триединства. Глава10

                10. ДА СТАНУТ ИЗ МАЛЬЧИКОВ МУЖАМИ.
Фиржан проснулся рано.  Необычайно рано. Мысли, как и у всех людей, только покинувших царство сна, были сумбурны, однако на удивление приятны. Редко когда случалось ему начинать день в столь хорошем расположении духа. Окна были затянуты плёнкой не плотно, и через них сквозил лёгкий ветерок, который ещё и умудрился оказаться не шибко холодным, и даже приятным. Солнце освещало комнату так сильно, что казалось, в ней нет, и не может быть ни единой тени. Благодать, словом. Молодой киракиец не слишком охотно поднялся с ложа, но, только сделав это, уже и не думал к нему возвращаться. Сегодня праздник. Сегодня дети Полиса, которым минуло уже десять киракийских пор, первый раз перевоплотятся и будут охотиться. Он прекрасно помнил своё первое перевоплощение, и речь помнил «Да станут из мальчиков мужами», и Бигоя с коротко стриженой тогда ещё полностью чёрной бородой, который первый раз пошёл с ними на охоту. И вот теперь снова. Фиржан выглянул в окно: на площади уже было не протолкнуться, а ведь это только шли приготовления. Одни увивали стволы деревьев знамёнами, другие тащили дубовые столы, третьи – дичь, от которой эти столы потом должны будут ломиться. Весь этот шум и гам, радостный гвалт виновников торжества, которым объясняли, кто и где будет стоять, и киракийцев постарше, предвкушавших уже сытный ужин, выпивку и танцы, скрашивался и делался ещё живее оркестром волынок, разнообразных труб, свирелей и барабанов, которые наигрывали весёлую песню про незадачливого короля и его военные подвиги.
                «   Когда король пошёл в  поход,
                Он всё держался за живот.
                Держаться не было уж сил-
                Один лишь залп врага разбил»,-
пропел под нос старую весёлую песню Фиржан и вышел из своей комнаты. Весь коридор был буквально залит солнцем. Давно такого не было.
-Здравствуй, юный повелитель,- остановил Фиржана бас. Он обернулся – позади него стоял старшина дворцовой стражи Беллоу – детина чуть ли не под самый потолок, абсолютно лысый с рыжеватой жёсткой бородкой, завоевавшей чуть ли не половину лица.
-Умеешь ты напугать, друг,- рассмеялся Фиржан, пожимая Беллоу руку.- Как ты, как жена?                - Жена? Житья не  даёт, старая карга,- дробно изрёк стражник.
-Я б убил,- улыбнулся молодой киракиец.
-Я б тоже, но не могу – люблю, однако,- ухмыльнулся Беллоу.- Я вот зачем тут, твой дядя приглашал тебя на заседание с нильфийской дипломатической миссией.
-Спасибо, Беллоу, я учту,- улыбнулся в ответ Фиржан и решительно направился вглубь коридора.
Он не придёт на заседание, дядя прекрасно знает это, но продолжает слать приглашения, из вежливости скорее. Фиржан никогда не выносил на дух дипломатии, приёмов, торжественных вечеров и прочего, и прочего, и прочего, а его зовут, поскольку он наследный Смотритель, что-то вроде красивого чучела, которое обязательно должно быть показано гостям. А тут ещё и простые киракийцы масла в огонь подливают. Уж двадцать пор прошло, а он всё никак не привыкнет, что его все считают правителем. Это не он, а его ДЯДЯ Смотритель Полиса. Почему же все до сих пор называют его повелителем, почему оборачиваются, когда он идёт по улице? За этими мыслями он и не заметил, как подошёл к воротам дворца. Те послушно растворились, и Фиржан вышел на площадь. Звуки музыки здесь были много сильнее и быстро отогнали плохие мысли. Сегодня праздник, как-никак. Фиржан держался в стороне от основной массы людей, чтобы не привлекать на себя так тяготящее его в последнее время внимание. Радостная суета, царящая в городе, действовала лучше любого веселящего. Взор его скользил по готовящимся к торжеству людям, ни на ком, особо не задерживаясь…почти ни на ком. Нильфийка всё никак не шла у него из головы. Как-то странно даже. И вот сейчас, когда он её увидел в снующей туда-сюда толпе, он невольно остановился. «Вот зачем она тут?»- подумалось ему, но эта мысль вскоре сменилась другой: «Холодновато, однако»,- Фиржан встряхнул озябшими пальцами, как вдруг сзади него раздался твёрдый, но вместе с тем приятный голос.
-Она, на минуточку,- промолвило, подошедший сзади Аксорс,- дочь сенатора Алекто, хороший дипломат. Хорошо, к твоему сведению, воспитана, потому мысли твои о ней может и будут ей лестны, но вряд ли приятны.
-Надо будет научиться держать мысли под контролем,- улыбнулся Фиржан, пожимая руку спиру.- Ты мой заступник перед Верховными, мне Бигой рассказывал.
-Бигой, насколько я понимаю, много тебе рассказывал.
-Да,- Фиржан уселся на дубовый стол и с немного сильным хрустом размял мощные плечи, - он мне много рассказывал, когда я ещё ребёнком был. Истории, легенды..., про отца рассказывал.
-Твой отец был великолепным. Лучший из киракийцев, которых я знал.
-Для меня это не новость,- промолвил Фиржан.- Значит, ты говоришь, девушка….
-Бьюсем.
-Бьюсем,- как бы хмыкнул Фиржан.- Красивое имя. Значит, она дипломат? И на заседании она тоже будет.
-Да, а что?- скорее для виду спросил Аксорс, хотя в голове его уже пропечаталась мысль, занимавшая разум Фиржана: « А может и стоит пойти на это заседание…ну в качестве исключения».
                ****
В зале для заседаний было невыносимо душно, несмотря на то, что окна были открыты нараспашку, и народом он не изобиловал. Всего каких-то  десять человек – старейшины самых сильных родов: волков, псов, медведей, львов и тигров. На большом мраморном троне восседал Ивелтиль, по бокам от него – более скромные кресла, предназначенные для старейшин, напротив трона – стулья для нильфийской делегации в лице Аксорса и Бьюсем – единственных дипломатов. Все вскоре заняли свои места, Ивелтиль произнёс предшествующую всем дипломатическим заседаниям приветственную речь, и массивные двери залы уже начали затворять, как сквозь них  к всеобщему удивлению влетел Фиржан и с видом крайнего удовлетворения тем, какую реакцию он произвёл, уселся в пустующее кресло, которое предназначалось ему.
-Я не ожидал уже тебя увидеть, - произнёс Ивелтиль, несколько растерявшийся поначалу, но очень скоро взявший себя в руки. Весь тон его слов говорил о том, что не следовало бы племяннику приходить, и Фиржан это прекрасно уловил и не менее прекрасно парировал.
- Да я и сам не ожидал себя тут увидеть, возлюбленный дядюшка, - промолвил он с нескрываемой издёвкой.   
«Не стоит распаляться на мальца,- подумал Смотритель.- Наверняка он тут только, чтобы рисоваться перед той нильфийкой. Пусть посидит с умным видом, он всё равно мало что поймёт».
С этим и начали. Сначала говорил Аксорс, однако говорил он мало, хоть и по делу – коротко ввёл старейшин в курс дела, сообщил о приблизительных потерях Республики и Даркеля, изложил примерную карту боевых действий. Фиржан слушал  рассеянно, он и так всё это прекрасно знал: пару раз они с Беллоу, переодевшись в нильфийскую одежду,  наведывались на территорию Республики, пока границу не загородили даркелийцы. Закончив с введением, Аксорс передал слово Бьюсем. Тут Фиржан слушал уже много внимательнее, хоть и старался сохранить безучастный вид, причём достаточно успешно. Бьюсем знала своё дело хорошо. В её словах, временами сдержанных и сухих, как даркелийские пустыни, временами горячих и бурлящих, как маршунгарские горные реки, было достаточно и эмоций, и смысла, чтобы зажечь сердца и умы слушателей. Эмоций и смысла достаточно, а вот опыта нет. Хоть Фиржан и не являлся на подобные собрания раньше, он прекрасно знал своего дядю. Ивелтиль – хищник. Чем тише и смиреннее он слушает твои речи, тем сильнее и ожесточённее будет потом полемика, а сейчас он  сидел практически тенью на своём троне, значит, девочке точно не поздоровится. И вот уже регламент речи подходит к концу, Бьюсем делает эффектное заключение и садится  на место – начинается полемическая часть. Вот тут и обрушилась буря в лице Ивелтиля: как бы ни пыталась Бьюсем предоставить хоть сколько-нибудь значимые аргументы, Ивелтиль оборачивал их в ничто. В итоге через пятнадцать минут утомительной полемической части Бьюсем окончательно потеряла инициативу, Ивелтиль же как полный хозяин положения направлял разговор в то русло, в какое ему толь заблагорассудится. И наконец, эпилог – совещание. Фиржана приглашали к обсуждению, однако он счёл более полезным для себя остаться в качестве наблюдателя. Обсуждение проходило в закрытой комнате, Аксорс и Бьюсем тем временем пытались оценить свои шансы. В общей их оценке они оказались просто ничтожными. Обоим понятно было, что не вынесут старейшины положительного решения, и уже начали обсуждать, смогут ли Республика вместе с Маршунгар вдвоём одолеть Даркель. Дверь совещательной скрипнула, привлекши к себе всё внимание. Сначала она открылась лишь на малую часть, как-то неуверенно, словно не решаясь выпускать заключение старейшин, потом распахнулась более твёрдо и решительно. Старейшины и Ивелтиль заняли свои места, и Смотритель начал говорить решение, вынесенное советом.
«Совет старейшин под председательством Смотрителя Киракийского Полиса Ивелтиля, сына Клеона, заслушав предложение делегации от Нильфийской Республики о вступлении Полиса в войну против королевства Даркель на стороне Республики, предложение отклоняет, - Аксорс на этих словах не выказал никаких эмоций – он был готов к такому исходу, Бьюсем же расстроилась, и это было прекрасно видно, однако на этом заключение не оканчивалось, и Ивелтиль продолжал с крайне довольным выражением. – Более того, за попытку втянуть Полис в войну с нейтральным государством без достаточной на то доказательной базы, дипломатическая миссия из Республики изгоняется из Полиса без права наносить дипломатические визиты в течение трёх киракийских пор». В зале воцарилась тишина. Хотя Фиржан и был уверен в грядущем разносе, но что он будет столь жёстким, не ожидал.
-Если не имеется возражений и поправок со стороны старейшин, - произнёс Ивелтиль с видом, что поправок нет и быть не должно, - то заключение привести в исп….
-Вето!- вдруг неожиданно для всех и даже для самого себя выдохнул Фиржан.
Это простое слово подействовало на Смотрителя как заклинание оцепенения: такого от племянника он точно не ожидал. Этой выходкой Ивелтиль был словно выбит из реальности, а когда уже вернулся, то драгоценные секунды были потеряны – Фиржан окончательно сформулировал свой спонтанный порыв в прочную точку зрения.
-Я как представитель совета старейшин и член семьи смотрителя накладываю вето на заключение совета.
-Аргументы?- как можно спокойнее произнёс Ивелтиль, хотя внутри у него бушевал вулкан.
-По Кодексу о дипломатических переговорах миссия нейтрального государства может быть изгнана из Полиса только  в трёх случаях: оскорбление истории Полиса, оскорбление культуры, народа и семьи Смотрителя Полиса, а также членов совета и призыв к родовой розни внутри Полиса. Так как ни одно из данных условий нарушено не было, то заключение совета считаю неправомерным, а потому накладываю на него вето и требую отмены изгнания и пересмотра вопроса о вступлении Полиса в войну на следующем заседании, - на одном выдохе сказал Фиржан.
Тишина усилилась ещё больше и стала какой-то густой. Никто не ожидал, что рубаха-парень, сорвиголова так хорошо знает законы Полиса. Смотритель должен был спросить, имеют ли возражения члены совета, однако тянул, молчал. Спросить пришлось самому Фиржану. Возражений не было.
-В результате вето, наложенного Фижаном, сыном Сейвера, заключение совета считать недействительным, отложить пересмотр предложения нильфийской делегации на следующее заседание,- с видом побитой собаки произнёс Ивелтиль и быстрыми шагами вышел из зала. Совещание окончено.
                ****
Халкгивен уже минут двадцать, если не более, пытался найти выход из дворца Смотрителя. Просторные коридоры, заполненные светом, превращались в лабиринт из мрамора, резного дерева, в котором нильфиец благополучно заплутал. Порой его даже посещало ощущение, что он уже бывал в этом месте, порой даже не один раз. И вот когда он проходил очередной зал, к нему вдруг сзади подлетел Фиржан.
-Привет, посол,- с улыбкой выдохнул он, переводя дыхание.
-А, Фиржан, привет,- Халкгивен пожал киракийцу руку.
-Осматриваем чудеса архитектуры?
-Если бы. Пытаемся найти выход отсюда.
В ответ на эти слова Фиржан рассмеялся приятным смехом.
-Да брат, много вчера пил? Только честно.
-Да я вообще вчера не пил,- ответил сквозь разобравший и его смех Халкгивен.
-Сделаю вид, что поверил. Слушай, а Бьюсем с Аксорсом уже ушли на заседание?
-Минут пять, как ушли, а что?- спросил Халкгивен, но ответа не получил, поскольку Фиржан тут же круто развернулся на месте  и стремглав понёсся куда-то вглубь лабиринта.
Халкгивен снова остался наедине с собой. Всё-таки киракиец произвёл на него приятное впечатление: весёлый, безбашенный. Они были очень похожи…с тем исключением, что Фиржан на пару-другую тысяч лет старше. «Ладно,- сказал он себе,- не век же мне в этом замке торчать, пора бы и выход найти»,- и, зажжённый принятым решением, Халкгивен уверенно зашагал в ту сторону, где, по его мнению, должен был быть выход на площадь и через несколько минут уже вырвался из каменного плена, но немного прогадал с выходом. Вместо городской площади он вышел на террасу, с которой Смотритель обычно говорит свои обращения  народу Полиса. Снизу простиралась уже полностью готовая к торжеству площадь, где теперь осталась только орава детей лет десяти по виду – виновники праздника, которым теперь делались последние наставления. Стоило только видеть, как воспитатель тщетно пытался собрать эту  россыпь детворы в хоть сколько-нибудь организованную массу – мальчишки с радостным воплем и визгом разбегалась то в одну сторону, то в другую. Особо шустрые даже умудрялись добраться до накрытых уже столов и стянуть с них яблоко, например. Музыканты разошлись по домам, и инструменты их несколько сиротливо лежали на деревянной сцене. Конечно, дворцовая терраса была не совсем тем, что ожидал Халкгивен, но всё лучше, чем томиться в погретых солнцем, а оттого невыносимо душных стенах замка, поэтому нильфиец не без радости перемахнул через перила террасы и, усевших на них, втянул в себя полной грудью свежий воздух. Уже полдень, если не позже, но воздух всё ещё по-утреннему свеж – странное свойство Улыфореста, о котором Халкгивену рассказывал Бароу. Хорошо, однако. Идиллию нарушало только одно – не отпускало ощущение, что он не один. Халкгивен оглядел террасу, и в дальнем углу её обнаружил огромное туловище, которое никому другому, как Тасхенду принадлежать не могло, облокотившееся на перила.
-Что такой мрачный, здоровяк?- спросил Халкгивен, как можно тише подойдя к гвардейцу.
Тасхенд слегка вздрогнул от неожиданности, но ответил уже спокойным голосом, пусть и несколько рассеянно.
-Да это так, мои дела, иди, прогуляйся, воздухом подыши, с девушками пообщайся.
-Нее,- протянул Халкгивен, усаживаясь на перила сбоку,- я ведь упертый,  я от тебя не отстану теперь, рассказывай.
-Нечего рассказывать,- буркнул в бороду Тасхенд.
-А по виду, так есть чего,- не унимался нильфиец,- ну давай, не военную же тайну раскрываешь.
-Мне. Рассказывать. Нечего,- чеканя слова произнёс Тасхенд, до того сдвинув брови, что они образовали над переносицей угольно-чёрный мостик.
По одному тону его было понятно, что пытать гвардейца нечего, поэтому Халкгивен развернулся и направился уже к воротам замка, как его остановил голос.
-Я скучаю по былым временам,- промолвил Тасхенд.
-По каким временам?
-По временам, когда был сильным,- выдохнул Тасхенд.
Его слова показались Халкгивену достаточно забавными, и он, улыбнувшись, сказал: «А сейчас ты, стало быть, слабый. Да тебя против той рыжей глыбины из дворцовой стражи выставь, ты его на лопатки положишь, как нечего делать».
-Сила, друг мой, - усмехнулся Тасхенд, - не только в способности крушить врага голыми руками или останавливать телеги на ходу. Есть ещё другая сила, в способности не покорятся, когда все против тебя, в способности биться за свою правду, даже когда другие наседают со своей.
-Ты это к чему?- искренне удивился Халкгивен.
-А это он к тому,- раздался позади голос Бароу,- что немногим больше одиннадцати лет назад Тасхенд было бойцом девятой тысячи морских пехотинцев Маршунгара. Это его отряд отправили тогда к Тинаю, вытаскивать нас из того ада. А было дело в этот же самый день…сегодня годовщина Тинайской мясорубки.
Бароу подошёл к Тасхенду, с другой стороны возник Лионкис, протягивая им  Халкгивеном по небольшой глиняной бутылке вина.
-А что потом?- спросил Халкгивен, отпив глоток терпкой кисловатой жидкости.
-А потом,- подхватил Лионкис.- Тасхенд был одним из немногих, кто настаивал на том, что «оставления позиции» в нашем отступлении не было. Когда же была вынесена официальная версия, всех «мучеников» переводили в элитное подразделение Маршунгарских морпехов «Мёртвые головы», то Тасхенд отказался от перевода и ушел с нашим гарнизоном из Маршунгара.
-Ты думал, мы забыли?- спросил Бароу, похлопывая Тасхенда по спине.- Тем, что мы здесь, брат, мы обязаны тебе.
-За Тасхенда?- решился подать голос Халкгивен.
-За Тасхенда,- решительно подхватили Бароу с Лионкисом, и стенки глиняных бутылок глухо стукнулись друг о друга.
Словно в унисон бутылкам вина из одной из башен замка раздалось что-то наподобие удара гона, что ознаменовывало окончание дипломатической встрече. Естественно, что внимание компании тут же вернулось от событий одиннадцатилетней давности к реальности.
-Как думаешь, сильно твоей сестрёнке с Аксорсом кости перемыли?- спросил Лионкис, глядя на башню, словно надеясь там что-то разглядеть.
-Как бы там ни было, решение уже принято, его не поменять,- ответил за Халкгивена Бароу. – Остаётся надеяться, что оно в нашу пользу.
                ****
-Спасибо тебе,- остановил Фиржана голос Бьюсем, когда он уже собирался выйти из зала заседаний следом за покинувшими его первыми старейшинами.
От неожиданности киракиец едва заметно вздрогнул: он не ожидал, что Бьюсем останется.
-Честно говоря, не за что,- ответил он, обернувшись.- Пойдём?
Бьюсем молча кивнула головой, и они вдвоем не спеша начали двигаться от опустевшего зала заседаний к городской площади, где через половину часа, если не более, должен был начаться обряд посвящения в охотники.
-Дядя уже давненько напрашивался на подобного рода пинок – он меня никогда не слушал,- объяснял Фиржан Бьюсем,- даже когда по лесу начали разгуливать даркелийцы, он меня не слушал даже тогда.
-Весело,- улыбнулась Бьюсем.- Я понимаю, что значит, когда тебя не слушают – отец не хотел меня слушать, когда я думала бросить дипломатическую школу.
-Знаешь, в этом есть свои плюсы,- произнес Фиржан. – Не закончи ты этой школы, мы б с тобой так и не познакомились, разве нет?
-Прибереги эти фразочки для киракиек, меня этим не проймешь, - с чувством торжества победителя произнесла Бьюсем.
-Я учту,- капитулировал Фиржан, слегка посмеиваясь.
- А я наивная уже думала извиниться перед тобой,- промолвила Бьюсем, не прекращая улыбаться.
-За что же, удиви меня?
-Я сначала подумала, что безответственный ребёнок с ветром в голове, только несколько больших размеров.
-Ну знаешь,- произнёс сквозь свой приятный смех Фиржан, - от истины ты хватила не так уж далеко.
Тем временем они прошли мимо солидных размеров арочного окна. Бьюсем взглянув мельком в него, произнесла: «Я думала, их будет больше». Фиржан взглянул на «них» - Бьюсем имела в виду детей. На площади их было пара сотен не больше.
-Это не все конечно,- пояснил Фиржан. – В Полисе около десяти более мелких площадей, где тоже происходит посвящение.
-А почему все не здесь?
-Тут…как бы это выразиться…отличники учёбы.
-Родители наверняка очень гордятся ими,- сказала Бьюсем, глядя на, мягко говоря, довольные лица отцов. – Твой тоже наверняка гордился тобой, когда тебя посвящали.
-Я своего отца знаю только из рассказов Бигоя,- вдруг неожиданно мрачно промолвил Фиржан.
Бьюсем не ожидала такого, поскольку Фиржан производил очень сильное впечатление баловня, любящие родители которого исполняли малейший каприз своего чада, стоило только ему появиться.
-Я не знала, извини,- произнесла она после некоторой заминки.
-Не за что извиняться.
-Ты о нём хорошо знаешь?
-Достаточно, но хотелось бы, конечно, лучше,- Фиржан облокотился на окно.- Мой отец Сейвер был на полпоры старше Ивелтиля, поэтому я как его сын считаюсь законным наследником трона Полиса. Моему отцу выпало сдерживать Ватомба во время Великой войны до тех пор, пока не была создана коалиция, и справился с этой задачей он прекрасно. Он спас Полис от развала, когда часть жителей хотели перейти на сторону Даркеля. Когда моя мама родила меня, он ушел с войском на Канривер. А потом он не вернулся.
-Я уверена, он гордится тобой,- начала было Бьюсем, но Фиржан прервал её.
-Не говори ерунды. Отец не может мной гордиться, а знаешь почему?- и, не дожидаясь вопроса, Фиржан сам же ответил.- Пока я не достиг совершеннолетия, Полисом управлял Ивелтиль. Это было спокойное время, я видел, что народ был доволен. А когда пришло время мне надеть Белую мантию, я испугался. Я испугался, что махина Полиса раздавит меня, и я не уберегу город. Я испугался ответственности, потому отказался от трона в пользу дяди…отец не может гордиться сыном-трусом,- казалось, что с этими словами Фиржан душу выпустил, и держалось его пустое тело за окно только с тем, чтобы не упасть. Снова в коридоре воцарилась тишина, нарушаемая только едва различимым гвалтом с улицы.
-Ты ещё более худшего мнения о себе, чем я о тебе,- начала Бьюсем.- Тогда ты был не готов, и страх твой вполне объясним, но будь ты трусом, разве стал бы ты сегодня против решения всего совета. Нас бы тут уже не было, не прояви ты волю. Ты молодчина.
-Просто я нашёл персональное лекарство от страха,- решился-таки робко разрядить мрачную атмосферу Фиржан.
-Я тебе же говорила, меня такие фразочки не проймут, - охотно ответила на шутку Бьюсем,- пойдем, пожалуйста, вниз, я очень хочу увидеть посвящение.
                ****
Народу на площади уже было не протолкнуться, хотя тьма людей, сдерживаемая пятью волками, расхаживающими туда-сюда, была отодвинута к краям, освобождая место для мальчишек, выстроившихся напротив террасы. В толпе зрителей были уже и Бароу в компании Лионкиса, Тасхенда и Халкгивена.
-Смотри,- еле расслышал Бароу голос Лионкиса сквозь болтовню киракийцев обсуждавших кто своих сыновей, стоящих на построении здесь или на других площадях, кто планы на предстоящий праздник. Бароу повернул голову туда, куда указывал Лионкис и увидел Бьюсем и Фиржана, выходящих из ворот дворца.
-Похоже, дипломат выбрал правильный подход к делу,- прокомментировал сие явление Лионкис.
Нечто неприятное, шевельнувшееся внутри Бароу, от слов Лионкиса трепыхнулось ещё сильнее, однако тут же Бароу подавил в себе непонятное чувство, и только несколько более сильный, чем обычно толчок в плечо, которым он наградил комментатора, мог сказать о произошедшем.
Шум тем временем всё усиливался и усиливался – никак не хотели люди стоять тихо. Конец всеобщему гвалту положил громоподобный голос Бигоя, раздавшийся из самого сердца площади.
-Ти-и-и-и-и-х-о-о-о-о-о!- протянул он, мигом заставив всех смолкнуть.
-Друзья,- уже более спокойно произнёс Бигой, когда всё внимание уже было приковано к нему.- Сегодня мы собрались здесь, чтобы провести обряд посвящения в охотники, но перед началом речи к вам обращается Смотритель Киракийского Полиса Ивелтиль, сын Клеона.
После этих слов все киракийцы, как по команде разом обернулись в сторону террасы, гвардейцы тоже решили  последовать их примеру. За перилами террасы показался Смотритель, облечённый в Белую мантию, грива его была собрана сзади в длинный хвост, бакенбарды представляли собой намного менее плачевное зрелище, чем раньше.
-Приветствую вас, дети Полиса,- обратился  Смотритель к киракийцам.- Сегодня у нас знаменательный день, сегодня в Полисе прибавится охотников. Когда-то я и сам был мальцом, и когда-то и я, так же как и вы сейчас, стоял под стенами дворца и слушал речь посвящения. Я горд, видя вас сейчас здесь, ведь вы будущая опора и защита Полиса, вы его будущее. И сегодня, глядя на вас, тут собравшихся, я вижу, что будущее у нашего горда есть, и будущее это сильное, будущее это великое. Дети Полиса, удачной охоты!- и Ивелтиль скрылся в замке.
После такого напутствия толпа буквально взорвалась аплодисментами, и Бигою было много сложнее, чем в прошлый раз. Он встал перед детьми, выпрямившись настолько, насколько это вообще было возможно. Голос его был спокоен, однако казалось, что сейчас его слышал весь Полис – так величественно звучала речь, отражаемая стенами и стволами деревьев.
-Призывая Верховных спиров в свидетели, я посвящаю сих детей славного Полиса Киракийского в охотники. Да станут они достойными отцов и дедов своих, да будут удачны в охоте и неудержимы в бою, да будут сильны и несгибаемы, как деревьях, среди которых заложен наш город. Пусть спиры охранят их от недостойного и неподобающего, пусть станут заступниками их и хранителями. Пусть, посвящаемые сегодня, сыны Полиса станут достойными продолжателями и хранителями истории Полиса,- Бигой сделал вдох всей своей могучей грудью и изрёк столь громогласно, что теперь действительно слышал весь Полис.- ДА СТАНУТ СИИ ДЕТИ ПОЛИСА ИЗ МАЛЬЧИКОВ МУЖАМИ!!
Тут уже сдержать зрителей не могло ничего. Грянул гром, крики «Айлио» и «Ура» сотрясли древесных великанов, среди которых лежал Полис. Земля превратилась в гигантский барабан, по которому били тысячи тысяч ног – невозможно было не отдаться общему чувству сметающей всё на своём пути радости. Успокоить их не представлялось никакой возможности, кроме того, как подождать, пока они не утихомирятся сами. На разрядку толпы потребовалось минут десять, если не более.
-Теперь,- продолжил в общей интонации речи Бигой,- внести котел.
Под эти слова два киракийца, стройных и могучих, как молоды тополи, вынесли огромный бронзовый котёл.
-В нём,- пояснил Бигой,- таблички с именами старейшин,  и членов совета. Ваша первая задача, охотники,- Бигой сделал особый упор на слово охотники,- выбрать того, кто вытянет из котла имя ведущего их на первую охоту. Тот, кого вы изберёте сейчас, станет потом вашим лидером. Решайте. Посвящённые в охотники киракийцы тут же образовали некоторое подобие кружка, из которого вскоре вышел парень несколько выше своих ровесников. Весело потряхивая чёрными кудрями, он уверенно приблизился к котлу и запустил туда руку и так же уверенно вытащил небольшую деревянную табличку, которую передал Бигою. Тот, только пробежавшись глазами по написанному на ней имени, еле заметно улыбнулся и торжественно изрёк.
- Ведущим новопосвященных в первую охоту избран,- эффектная пауза,- Фиржан, сын Сейвера.
Для молодого киракийца это было очень даже неожиданно. Единственное, что он запомнил из последующих секунд пяти – улыбающиеся карие глаза Бьюсем, чуть ли не выталкивающей его из толпы к центру площади, и вот он уже стоит перед новоиспечёнными охотниками в окружении огромного количества соотечественников, сопровождаемый грозой аплодисментов и радостных криков. Всю жизнь он избегал ответственности, а теперь ему придётся вести на первую охоту двести молодых парней, каждого из которых ведь ещё надо вернуть и, желательно, целым.
-Я, наверное, сказать что-то должен, да?-  спросил он то  ли у себя,  то ли у Бигоя.
Бигой решился-таки прийти на помощь растерявшемуся Фиржану, кивнул в знак согласия головой.
-Дети,- Фиржан слегка замялся – какие ж они теперь дети, - Полиса,- выправил он своё положение.- Сейчас мы пойдём с вами на первую охоту. Но вы должны знать, что водятся в наших лесах не только безобидные птички, но есть и звери крупнее, потому всегда держитесь за мной, и если я рычу, становитесь как вкопанные, не усложняйте задачу. Потом... когда вы в первый раз ощутите на зубах кровь,  легко можете потерять контроль над своим звериным обликом. Если потеряете голову, то застынете в зверином обличии навеки, поэтому сначала – самоконтроль, потом - добыча… вроде всё. Всё ясно?
-Да!- вразнобой ответили новопосвященные, явно радуясь, что на охоту их поведёт не суровый старец – ворчун с бородой до земли, а Фиржан, знакомый, добрый, весёлый Фиржан.
- Ну, тогда, Верховные с нами,- Фиржан повернулся лицом в сторону городских ворот, скинул с себя камзол, оставшись в одних штанах. На плече он почувствовал тяжёлую твёрдую как камень ладонь Бигоя.
-Удачной охоты.
Фиржан в ответ, улыбаясь, кивнул головой и тут же рванул с места, словно ужаленный, но, сделав только шагов пять, не более, оторвался от земли в мощном прыжке. Бьюсем не видела из-за спин киракийцев, что там происходило, но явственно слышала сухой треск лопающейся кожи, и огромный тигр с серебристо-белой шерстью мягко, почти беззвучно встаёт на все четыре лапы. Выпрямившись, красивое животное повернуло в сторону застывших в восторге новопосвящённых голову и издало раскатистый рык, который произвёл эффект спущенной тетивы. Дети Полиса тоже один за другим помчались вперёд и,  подобно салюту, раздавались один за другим хлопки, с которыми они перевоплощались в тигрят, волчат, львят. Фиржан, подождав немного, слегка опустился на всех лапах, но только с тем, чтобы сорваться с места, словно стрела, и свора новоиспеченных охотников тут же рванула за своим ведущим.