Вековой лед

Когда уходит все лишнее, тогда остается самое главное.  «Почему ты молчишь?». Почему я молчу… Совсем даже не молчу. Внутри все бурлит, на поверхности бурлит. А совсем глубоко какое-то извечное преддверие, ожидание.  Даже наверное оцепенение. Потому что любимый друг, Бог, скоро будет распят. Где-то не за горами Страстная неделя.  Это затмевает собой все, и в глубине сердца просто нет  места веселью и лишним эмоциям. 
Мое тело как и все вокруг начало наливаться новыми соками длинного светового дня. Мое сердце ныло, его разрывало на куски. Я предала Бога, в моем сердце зияла дыра. Каждый раз самым почему-то притягательным является тот мост, который начинаешь снова и снова возводить и строить на пути от себя к другим берегам. Когда там – то ничего не нужно. Все уже есть. И приходится раз от раза делать этот безумный прыжок обратно (с неизменной мыслью, что вернусь) в преддверия ада, причем ад все ближе с каждым новым прыжком. Успею ли вернуться обратно в следующий раз? Господи, я же играю с огнем. Душа райская птица дышит гарью и серой, летит устало к вонючим бухтам извечного начала.
 Держа нить Ареадны в левой руке, я тихо ступаю в темноте. Тот бесконечный танец раз и навсегда прописан на витиеватых сплетениях нервов отпечатан в памяти телесной. Нарисован на тонкой глади больной души Его не стереть не забыть Только все тяжелее Богу потом в глаза смотреть и наступит миг когда умрет во мне мой черный истукан , и я перестану летать.
А люди похоже уже не ждали весны. Снег все шел и шел, чайки кричали, как заведенные. «Как должно быть трудно быть снегом.» , подумала я. «Как трудно быть человеком». Подумал Бог.  Я шла, наполненная до краев тобой.  Ты была во мне, новая весна. Последняя ступень. Предельная свобода. Бог умер. Бог воскрес.  Тебя так много было во мне, мне надо было побыть одной. Я шла по апрельскому снегу долгой зимой.  Вербы в черной сумке с британским флагом. Откуда-то подул ветер новых смыслов. Я вспоминала Орфея, Фауста, степного волка, малышку Тиля, старого доброго истукана, который до сих пор держит мою руку. Хотелось все разрушить, отшелушить все слои, докопаться до сути. «Ты шантажируешь меня?» неожиданные объятия, обнажившаяся суть непреодолимого желания, от которого сводит все существо. Цепенеет. Если бы никто никогда не сказал мне и слова о Боге, кем был бы Он для меня? И как бы я звала Его? Как бы это выстраивало мою жизнь? Верим ли мы в готовые формочки или смотрим глубоко в сердце? Все намного больше, свободней, непредвзятое,  спонтанное, живое, всегда есть и всегда танцует. Вы знаете как ломается лед, как прорастает свобода, как гудят небеса????  Вы знаете как ноет под ложечкой как сковывает желание,  как проникает в сны… Вы знаете что значит быть наполненной до краев новой любовью…?
«Я благодарна Тебе, что выжила, и за жизнь благодарна…». Нет покоя, кроме синего синего моря. Нет покоя не в Боге.  Кто мы с тобой в этой безлунной ночи? Блуждающие звезды, полуголодные духи, потерявшие покой, номады без стад, кто мы с тобой и найдем ли друг друга? Я не вижу лица на бледном полотне Луны. Я давно не вижу лица. Вижу большие пространства, пригодные для разбега и для полета. Здесь, на этом маленьком пятачке, для полетов подходит лишь море. Под небом все заняли чайки, они хозяева небесного пространства.