У самого Восхода

Точка на карте…

Скорее всего – это не точка.

Но начну всё по порядку – со школьной карты.

 

На самом краешке Земли, где восходит Солнце,  в Тихом океане есть остров, который очень похож на большую рыбу. С хвостом, с плавниками…

Это остров Сахалин. Один поэт назвал его голубоглазым.

Наверное, потому, что на нём много рек и озёр. И если смотреть  сверху, с самолёта, то реки и озёра, отражаясь в небе, и вправду кажутся голубыми, а иногда, серыми и даже зелёными.     Всё зависит от погоды. У меня   такие глаза.

Сахалинская область, единственная область, которая находится на островах! И Сахалин – самый большой остров.

Здесь много чего единственного…

Если ты побываешь на нём, то не забудешь никогда. Полюбишь, «прикипишь»   всем сердцем.

Я тоже люблю его. Очень-очень!

Так вот, если остров – рыба, тогда   город Чехов   не точка, а чешуйка!

 

 

Город Чехов

 

Так его назвали в честь писателя, он побывал на Севере   Сахалина  в Александровске-Сахалинском. Там была каторга.

И Сонька – золотая ручка была каторжанкой.   Про всё это    можно узнать в местном музее.

Чешуйка – Чехов,  когда я там росла, имел статус города. Сейчас это деревня.

(Много городов, а их было десять, не считая посёлков, уже и не города вовсе – так распорядилось  время)

Он находится на берегу Татарского пролива.

Помнишь песенку:  «А я швыряю камешки с крутого бережка…»

После школы, мы часто заворачивали к морю, находили ракушки, разноцветные стёклышки, поплавки,  морскую капусту и трепанга, которого ещё называют   морским огурцом!   Иногда волна прибивала и другие   безделушки  из Японии.

Японию мы могли разглядеть  в бинокль (там есть пограничный пост)  поднявшись на сопку по лесенке с многочисленными ступенями, ведущей до самого неба!  –   Японское наследие.  Их, ступенек,  было сто или двести.  Я считала, но не помню.

Через весь город текли и впадали в море две речки – одна – Крестьянка, другая –  Чеховка. Они и сейчас текут…

Название я узнала от мамы, у неё тоже много карт местности имелось.

Она работала Лесничим и всё время что-то на них чертила.

Мы жили там, где протекала Крестьянка, а в окна нашего дома гляделась сопка,  на которой росли  хвойные мохнатые красавицы пихты. То, что это не ёлка и не лиственница и не сосна, а пихта, я узнала тоже от мамы.

На  сопке была ещё скала. И однажды я летела с нее до самого низа.

Орала, конечно.

Ну, ничего. Всё зажило, даже раньше, чем до свадьбы.

На другом берегу реки, тоже сопка, но там лиственный лес. И в нём водились грибы, в большом количестве.

Летом с утра, взяв с собой хлеба, яиц,  мы собирались ватагой, убегали в лес за грибами, ели малину, плескались в речке.

Как сейчас помню: целыми  колоннами  проплывающих маленьких рыбёшек, которые по речке стремились к морю! Это были мальки горбуши. Она заходила в нашу речку нереститься.

Зимой лучше не было занятия, как скатиться на санках с сопки, а после хорошего циклона прыгать с крыши, рыть туннели и барахтаться в снегу!

 

 

Мама – ЛЕСНИЧИЙ

 

Крышу нашего дома украшала большая буква «Л»,  выведенная специально для вертолётов, на случай пожаров, чтобы было куда сообщить.

И это означало, что мы проживали в лесничестве.

И семья заместителя лесничего в нём проживала.

А потом приехали  мамины родители -  дедушка с бабушкой. Они тоже в нём  «Жили-Были»…

Дедушка тоже стал лесником.

И была в этом доме квартира, сейчас мы называли бы её офисом, а тогда она звалась конторой.

А мама была  лесничим – Хозяйкой леса.

В других районах лесничими были мужчины.

А ещё была хозяйка моря. Помню только фамилию – Хан. Тоже, как и мама –  единственный капитан  на сейнере женщина! Наша область богата рыбой.

Я очень гордилась, что  я дочь хозяйки леса.

И даже фамилия моя Колесникова этому соответствовала.

Сначала она мне совсем не нравилась, что хорошего, если происходила она от  колеса?

Но потом я догадалась сама, что корень-то,   от Леса!

«КО-лесу» – очень близко значит! Ну, конечно:  мама – Лесничий, дед  – ЛЕСНИК, живу около Леса в Лесничестве!

Всё сама открыла, сама согласилась и сама изменила отношение к фамилии, которая сразу запахла хвоей и берёзовыми почками.

Хотя отец,  давший нам с сестрой эту славную фамилию, никакого отношения к моему открытию не имел. Он всю жизнь (и даже сейчас) проработал в море механиком – младшим, старшим ...Ну, как знать!

 

Добрый леший

 

Мой любимый добрый дедушка.

Он и, вправду, имел сходство с лешим – невысокий, курносый с густыми бровями  и огромной лысиной. Мне он казался некрасивым.

У мамы он числился лесником. Уходил рано, когда мы ещё спали, запрягал Серко, серого немолодого коня. Конь был спокойным, флегматичным, исправно тянул свою лямку. Я кормила его с руки и целовала в жёсткую тёплую губу. Иногда дед сажал меня на него верхом, но наездницей я не стала, так как боялась с полутора метровой высоты кувыркнуться. Трусиха!

А вот в телеге, или в санях я бы и сейчас с радостью прокатилась.

Дед уезжал в лес. Там была его работа. А когда возвращался затемно, то непременно привозил «Гостинчик от зайчика». Это был сильно подмороженный  хлеб, пахнущий смолкой и озоном, яйцо, кусочек не съеденного сала и другие незатейливые припасы.

Мы с сестрой неукоснительно верили и с большим удовольствием принимали «заячьи» подношения. Нам было интересно, что зайка сказал и где они с дедушкой повстречались.

Я не помню, чтобы дедушка когда-нибудь отдыхал. Его руки всегда искали работы. В своей мастерской, небольшом сарайчике, он строгал, пилил, что-то  клеил… В округе не было мастера лучше, чем он, по изготовлению колёс и саней.

И салазки он   мастерил, на зависть всем ребятишкам! А меленка? По моему «проекту» и по заданию учителя она тоже блеснула своим  индивидуализмом!

Все говорили, что руки у дедушки золотые.

А ещё дедушка был сентиментальным. Он плакал, когда читал книги.

И, когда я несколько дней не разговаривала с бабусей, так мы её с сестрой называли (она на шестнадцать лет его моложе)    он тоже заплакал, и я срочно прекратила бойкот.

Я сентиментальная в него. И нос у меня тоже его, и брови…

 

Ёлка, шишки, Новый год…

 

Конечно, в Новый год у нас дома стояла самая красивая, самая пышная, вся в шишках, ёлка. До   потолка! Даже в школе такой не было. Это лесники  привозили её из леса.   Нам с сестрой. Зайчик прислал.

Этот запах! Он из детства. У нас даже   паста и мыло носили название – «Лесная» и «Хвойное!»

А шишки! Они были не только на ёлке: часто я   созерцала горы из них!   Большие и длинные, они дозревали и ждали своего часа, когда   просушенные, вылущенные   зёрнышки   высадят в питомнике, оставшемся от японцев, как морковку или укроп на грядках. Шишки появлялись разные – жёлтые, зелёные, коричневые, маленькие и побольше, толстенькие и не очень, похожие на морковку…

Уже в школе, такие как я и  чуть постарше ребятишки, с тяпками ходили по сопкам и делали «освещение» маленьким сосенкам-саженцам, убирали, пропалывали траву. За это нам немного платили!

Трава у нас густая и высокая – лопухи – выше человеческого роста.  А сосенки росли!

Там, где были саженцы, сейчас стоят взрослые деревья, к чему и я приложила свои старания, а мама на карте прокладывала путь будущим лесам…

Ёлку на Новый год мы заслужили – самую красивую, стройную, пушистую и в нарядных шишках!