Как из-за Docking the mad dog-a я не пошла в Храм

Вербное Воскресенье!

Вчера на Таганке я запаслась букетами настоящей вербы – мелкопушистой, из-под Егорьевска, чудные маленькие котики – так в Белоруссии их называют, мне, десятилетней приехавшей, новые друзья сказали: айда ломать котиков. Я тогда побежала  в общей стае на берег Буга, переживая всю дорогу: где же столько котиков, что не жалко ломать? В России таких забав не было. Сегодня пол-Белоруссии празднуют Пасху, у второй половины есть ещё неделя на приведение души и дома в порядок.

Сегодня родные, взяв с собой котиков, пошли в церковь, а я задержалась дома – и вышла их догонять.

На скамейке у дома, на спине полулежал мужчина лет шестидесяти, в обычной одежде, рядом валялись тросточка и перчатка.

Люди проходили мимо, думая извечное: ну, лежит, ну, выпил.

Он держал одну руку у сердца, под курткой, другая была совсем холодная. Губы синие, рот перекошен. На вопрос, плохо ли ему и вызвать ли врача, он,  с трудом разлепляя губы,  говорил: да, да.

Диспетчера «Скорой» интересовал один только вопрос, интересующий всех добропорядочных женщин, нанявшихся послужить диспетчерами «Скорой»: а не пьян ли мужчина, и если пьян, то насколько?

А вот вполне возможно, что мужчина ради праздничка и выпил.

И выпитое так огорчило его  мозг или его сердце, что они решили – хорош работать.

А возможно, что они просто так это себе решили, несмотря на этиловую составляющую в крови бедолаги.

Причем я не могла понять – кто тут заводила, – мозг или сердце.

"Может, все-таки пьяный?" - с надеждой переспросила диспетчер.

Но я уже держала в памяти прочитанную накануне на "Стихи.ру" схему, - подобно тому, как водила привокзальной маршрутки держит в памяти расписание электричек. Схема заряжала волей и властью...

И я сказала диспетчеру – не знаю, но дождусь врачей.

И вызов приняли.

Не могла же я, читая  Docking the mad dog`а   и делая ссылки на его творчество, теперь бросить человека в  беде.

Это значило – никогда не читать Docking the mad dog`а.

А я его уже прочитала.

И если не могла помочь, то и пройти мимо тоже не могла.

Через минуту со мной ждали врачей еще три человека.

Через две мне пришло в голову сделать самое бесполезное, что только можно было сделать -  сбегать домой и принести кружку теплой воды с растворенной аскорбиновой кислотой из пакетиков. Потому что в аптечке не было ничего, кроме  таблетки декариса, назначенного педиатриссой в целях перестраховки и так никем и несъеденной, пакетиков аскорбинки и крупного пузыря йодинола. Мелочевку типа прополиса, лимонника, ватных палочек, ароматических свечей  и иже с ними я в расчет не брала.

Разве я не знала, взлетая по лестнице домой, что там ничего нет? Мне показалось, будто как раньше, при маме, целый кухонный шкаф заполнен всем, что может спасти, облегчить, помочь... Уже семь лет эти полки забиты другим. Память видела знакомые скляночки и коробки с наклеенными списками лекарств, а реальный взгляд не находил их... Я закрыла дверцы шкафа и размешала порошки в воде.

Из всего списка чудо-аптечки, рекомендованной  Docking the mad dog`ом, я удосужилась заранее  купить только динамизан!

В аптечке здоровых людей не было ни-че-го!

Не надо и разума, чтобы понять, насколько не нужен был мужику нынче декарис. И динамизан тоже.

Но и мое теплое аскорбиновое питье было тоже не нужно.

Мужик уже лежал головой на лавке. Ему становилось хуже на глазах.

Усадить его и дать попить – мы боялись: усадишь - навредишь, пусть уж лежит.

Через пять минут он не мог ответить ни «да», ни «нет»

Он стал стонать.

На вопрос, как его имя, он судорожно повторял фразу, в которой едва можно было разобрать: «Я все скажу». Видимо, он принимал нас за работниц регистратуры невидимого мира.

Через десять минут прекратилось и это. Он закатил глаза, но губы изредка подергивались, и – спасибо, Николенька! – спасибо, что внятно сказал: при смерти зрачки расширены. Да, мышца радужки будет расслаблена, конечно.

Зрачки у него были сужены, а глаза были серые.

Через пятнадцать минут подала себя красивая высоколобая «Скорая».

Впервые в жизни я сказала им: «Спасибо, что приехали», вкладывая в слова не смысл… И не смысл… Не буду углубляться.

А просто – благодарность. Я обратилась к ним как к равным,  как к поэтам.

Потому что приехали и погрузили в машину живого человека.   

(Там уже, в плотных объятиях неотложных мягких носилок, где-то в одеждах заворковал мобильник страдальца. Кто-то выискивал его по здешним звездным каталогам...)

А дальше – они могли помочь, чего не могла я.

Я могу только повторить ссылки на произведения Николая Мурашова, замечательного врача-поэта, – на те произведения, которые надо прочитать в первую очередь.

Чтобы потом спокойно и счастливо читать другие его произведения, и наслаждаться  настоящей поэзией максимально долго.

В церковь я не пошла.

Я и так прожила одно из лучших Вербных Воскресений в моей жизни.



 http://www.stihi.ru/2010/10/26/1607- памятка по распознаванию инсульта

http://nicolas-doc.livejournal.com/28107.html  - оптимизированная аптечка первой помощи (не открывается, зараза, - ищите ключик через хозяина)

http://www.stihi.ru/avtor/docking_dog  - все произведения, авторская страница