Комедия ошибок, 2-1

АКТ ВТОРОЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Дом Антифола Эфесского.

(Входят Адриана и Люциана.)

АДРИАНА:
Уж два часа, пожалуй, Люциана. Ни муж, ни раб домой не появились, хотя рабу велела быстро отыскать супруга.

ЛЮЦИАНА:
Купцы, возможно, мужа пригласили, и он, приняв их приглашенье,  отправился обедать с ними. Напрасны хлопоты, давай, сестра, обедать. Мужчина сам своей свободой правит, лишь время  мужа слушаться  заставит: куда, когда и с кем явиться. А коли так — терпи, сестрица.


АДРИАНА:
В квадрате стен свобода женская мала.


ЛЮЦИАНА:
Лишь у мужчин — вне дома и свобода и дела.

АДРИАНА:
Чем больше предана, тем меньше уважают.

ЛЮЦИАНА:
На поводки своих каприз сажают.

АДРИАНА:
Для поводка я повода не дам.

ЛЮЦИАНА:
Ты — подневольна. Он же — твой Адам.
Ведь кто бы под покровом бога не был
На море, на земле и в небе:
Зверьё ли, рыбы, стаи ли пернатых,
Мужские особи у них всегда в вожатых.
Мужчина на земле и водах — господин,
Всего  земного мира властелин.
Средь тварей  равных нет ему
Он выше всех  по делу и уму.
Муж над женою — истинный хозяин,
Она — раба, а  он над нею — барин.

АДРИАНА:
Из-за того ты замуж не спешишь, похоже.

ЛЮЦИАНА:
Страшит меня супружеское ложе.

АДРИАНА:
А, выйдя замуж, ты желал б власти?

ЛЮЦИАНА:
Я б всё стерпела ради страсти.

АДРИАНА:
А если б он гулял, как оказалось?

ЛЮЦИАНА:
Ждала бы, но корить остерегалась.

АДРИАНА:
Легко терпение, когда заботы нет,
Не меркнет без причины свет.
Душе, вопящей в горе, мы не внемлем,
Велим молчать, а воплей не приемлем.
Когда бы горе с нами приключилось,
Лишь богу ведомо, что  б с душами творилось.
Печали не изведав, ты такое говоришь,
Мужчины не познав ещё, уже его белишь.
Когда же и к тебе придёт сия беда,
Терпение твой дом оставит навсегда.
ЛЮЦИАНА:
Ну, что мы попусту гадаем,
Вот выйду замуж и узнаем.
Гляди-ка: твой слуга идёт. И муж твой не замедлит появиться.

(Входит Дромио Эфесский.)

АДРИАНА:
Ты — здесь, а твой хозяин — рядом.

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Да, был хозяин рядом, но уши этому не рады. За эти самые вот  уши хозяин тряс меня, как грушу.

АДРИАНА:
Что он сказал? Какие намеренья?

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Он бил мне по уху и что-то говорил, но все слова его я, видно, обронил.

ЛЮЦИАНА:
Такие были жёсткие слова, что  не варила дурья голова?

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Я сквозь удары не расслышал речи, слова же падали на плечи, минуя уши, которым оплеухи приходилось слушать.

АДРИАНА:
Скажи мне, а идёт ли он домой? Он удовольствие жене доставить хочет, полагаю.

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Боюсь я, госпожа, что он сбесился.

АДРИАНА:
Сбесился!

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Сказал бы — не сбесился, а — смонетился вконец. Я приглашаю на обед, а он твердит про тысячу монет.
Я говорю: «Готов обед».  Он говорит: «Какой обед, коль нет монет.»
Я говорю: «Сгорело мясо». Он говорит: «Какой обед, коль нет монет.»
Я говорю: «Пора домой». Он говорит: «Какой обед, коль нет монет.»
Я говорю: «Хозяйка бесится». Он говорит: «Да пусть она повесится»!

ЛЮЦИАНА:
Так и сказал?

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Так мой хозяин и сказал: «Отныне я не знаю ни дома, ни жены». Он синяками тот ответ на теле белом расписал и, расписавшись, далее послал.


АДРИАНА:
Ступай же, раб, и снова господина привести попробуй.

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Навстречу кулаку идти резонно только дураку. Пошлите-ка кого-нибудь другого.

АДРИАНА:
Иди, коль голова ещё цела!

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Цела, пока не окрестил хозяин парой оплеух. Моя крещёная башка святой от этого не станет.

АДРИАНА:
Иди, болтун, хозяина веди.

ДРОМИО ЭФЕССКИЙ:
Обидно мне и больно: швыряете раба, как мяч футбольный. Вы гоните — туда, а он — оттуда. И чтобы не набили больше шишку, сварганьте для несчастного покрышку.

(Уходит.)

ЛЮЦИАНА:
Твоё лицо не красит гнев!

АДРИАНА:
Он коротает день в компании девиц.
Пока я жду супружескую ласку, я старею,
Увяли розы щёк, и телом, и душой грубею.
Уж нет меж нами связи тесной:
Скучна умом, собой неинтересна.
Я — словно бы из камня изваяние,
Обнять же камень — нет  желания.
А коль наряд его прельщает,
Готова я — пусть наряжает.
Он своровал мою красу,
Убытки я теперь несу.
А коль он снова улыбнётся,
Моя краса опять вернётся.
Он дом своей неволею считает,
Как зверь он от неволи убегает.

ЛЮЦИАНА:
О, ревность подлая! Как женщин ты терзаешь!

АДРИАНА:
Ты это не поймёшь, пока не испытаешь.
Я вижу по его глазам:
Он телом — здесь, душою — там.
Он обещал цепочку золотую,
Пусть ищет — я не протестую,
Но чтоб, вручая, он не спутал ложе!
То золото для нас всего дороже,
Что ради верности на пальце носим,
А, разлюбив, как медный грош забросим.
Ведь даже истинное злато
Тускнеет в лапах подлого разврата.
В глазах его краса моя увяла,
Я плачу — мне осталось мало.

ЛЮЦИАНА:
Как много чудаков влюблённых заводит ревность в дом умалишённых!


(Уходят.)