Замороженные. 1999год

 
Он сотни лет провел в этом маленьком городке в безмятежном одиночестве. Он не знал, что такое любовь и никогда ее не искал. Однажды зимним пушистым утром, как всегда торопясь на работу, он поскользнулся и упал в холодный сугроб. Барахтаясь в рассыпчатой массе, он случайно взглянул на небо и увидел ее лицо – почти прозрачное, легкое и зыбкое, оно внимательно изучало его издалека. Ее ресницы казались золотыми лучами восходящего солнца, глаза - утренними запоздалыми звездами, а волосы растворялись в ватных облаках. Он улыбнулся как ребенок и протянул к ней руки. Но легкомысленный ветерок уже прогнал странное видение. «Просто мираж в облаках» - решил он, копошась в снегу в поисках очков. В суете дня растворились его мысли о ней, и притупилась смутная тревога, исходящая из глубины подсознания. Однако вечером наваждение снова дало  о себе знать. Когда стемнело, но фонари еще не зажглись, что-то повлекло его к окну. Осторожно отодвинув тяжелую занавеску, он отпрянул внезапно, оглушенный стуком собственного сердца. Из причудливой паутины зимних узоров, разбросанных морозом по стеклу, ему улыбалось ее лицо.

Зачем зима нарисовала  ее портрет на оконном стекле?? Он так и не смог заснуть той ночью, вспоминая ее черты. Не раз подбегал к окну, пытливо вглядываясь в темноту ее глаз, и вздыхал с замиранием сердца, которым в ту ночь она завладела навсегда. Перед лицом полной луны, огромной как его нежность, и необъятного небесного океана, глубокого как его страсть, он поклялся, что его первая любовь останется единственной. Он полюбил ее так, как способны немногие, ведь величие истинного чувства доступно не только великим..
Первый луч рассвета унес ее в неизвестность, и он снова остался один. Пожалуй, это могло бы разбить ему сердце , но он придумал выход заранее …. Снегопад – то что он любил больше всего. Он сможет помочь. Утренний снег был липкий, он легко позволил  воплотить его замысел. Так родилась статуя из снега  -  плод больного воображения, безысходности и тоски. Она – сказка, застывшая между двумя мирами – прозрачным и жестоким. Он отнес ее на руках туда, где провел всю жизнь без нее,  в свою обитель, и нашептал в ее прекрасные глаза, что никогда не покинет…

Ее постелью стала маленькая белая зима за белой железной дверкой холодильника. В уголке кухни. А ее пищей и жизнеобеспечением –  обжигающий ток, струящийся по гибким проводам. Все это вдохнуло смысл в его существование, ранее угнетавшее отсутствием смысла. Красочные блики заиграли на  хрупкой скорлупке его бытия,  рождая невиданной красоты узоры, трепещущие от его горячего дыхания, наполненного любовью. Затем пришло осознание, что он вовсе не жил раньше. Его будто бы вообще не существовало. Он родился недавно – только после встречи с ней. И осознание этого  превратило его  в беззащитного ребенка. Он смеялся звонкими слезами, а потом рыдал в исступлении нежными потоками улыбок. Жажда действия и движения настигла его. Раньше ежедневная рутина, возвещаемая утренним туманом, толкала его в дымчатый полумрак, отсыревший от капель прозрачной утренней росы. Он медленно брел навстречу  прокуренной духоте своего маленького офиса, где чисто механически проводил половину жизни, ни разу не вспомнив о себе и о том, что рабочий день не бесконечен. Его ведь никто не ждал, разве что старая потрепанная канарейка, подвешенная за порыжевшую от сырости клетку к потолку. Но и она проводила большую часть существования в параллельной реальности, в состоянии глубокого забытья, поэтому вряд ли она обращала внимание на его отсутствие.

Так он жил раньше, до нее. И вдруг все изменилось.. Теперь он считал минуты, проведенные вне дома. Согретый на целый день ее прохладным утренним прикосновением, он выполнял поручения бегом, прыгал через стулья, улыбался коллегам, шутил в компаниях, рассказывал анекдоты и выполнял  двойной объем работы каждый день!!! Успевая при этом помочь коллегам. Он боготворил темноту – предвестницу  ночи, соединявшей их поцелуем, а первый солнечный луч, прогонявший луну, сводил его с ума… Он дарил ей цветы.. букеты.. целые охапки хрупких ландышей. Ее любимые цветы, такие же нежные, как она сама. Он никогда не слышал этого от нее, но однажды подсмотрел в ее снах (сны, как и все остальное у них были общие). Каждый вечер, направляясь домой, он уделял несколько минут благоухающему красками лету за стеклом маленького цветочного магазинчика в соседнем переулке.
Теперь каждое утро встречало его улыбку и радостное пение в полный голос. А канарейка подпевала, сама удивляясь. Затем проглотив наспех горячую яичницу, он устремлялся в предрассветный туман остывших улиц, которые перестали казаться ему неприветливыми. Его появление в конторке больше не проходило незамеченным.
Так прошла целая вечность. А может две. Приближалась весна, и слезы были повсюду. Он страдал вместе с ними – мягкими сугробами, увядающими на глазах, нежными снежинками, тающими в дождь, прозрачными сосульками, стекающими по его рукам, лаская ладони с мольбой о помощи… В его душу проник страх. Он вспомнил ее бледные губы, длинные густые ресницы, похороненные за тонкой железной стенкой, украденные у самой природы. Природу он пытался обмануть  - утаить дочь Зимы от суровой стихии. Его ночным кошмаром стало призрачное ледяное царство, рассыпающееся, тающее, растекающееся и, исчезая, оно забирало его любовь и жизнь с собой. Он просыпался в холодном поту, раскидав белые простыни по комнате,  бросался на кухню, где она давно ждала его, затаив в глазах печаль и иллюзорные слезы – она ведь не могла плакать…не умела… Они оба боялись прихода весны.

Однажды он не пришел ночевать домой. Накануне умерла любимая канарейка – долгие годы его единственный друг. Он никогда раньше не употреблял алкоголь, поэтому не рассчитал дозу. Накатило отчаяние: никогда ему еще не было так больно. События той ночи так и остались загадкой. Даже когда наутро он пришел в себя за стойкой маленького незнакомого бара и попытался воскресить их в памяти, но не смог. Первое, что завладело его мыслями – Она. Он конечно вспомнил ее. Во вторую очередь – он вспомнил  себя. Он побрел домой, перебирая в памяти ее тонкие изящные пальцы. Неожиданно он почувствовал тревогу и опасность – что-то больно кольнуло его в самое сердце. Он вздрогнул, кажется,  это был один из ее длинный прозрачных ноготков. Этот укол что-то оборвал в его душе, проткнул пленку, выпустил страх, и тот потек через  маленькое отверстие, хлынул бурлящим потоком в его затуманенный мозг. Эта ледяная струя сразу привела его в чувство и понесла за собой. И он помчался вперед, летел  безумным потоком, бежал, не разбирая дороги. Первобытный инстинкт руководил его движениями и шептал, что нужно успеть….

Дверь почему-то была не заперта. Наверно это объяснялось его вчерашним состоянием. Вокруг все было также как и накануне. Все на своих местах. Только он один не мог найти себе места… В предрассветных сумерках он поскользнулся и рухнул прямо в лужу ледяной воды посреди кухни. Он охнул от боли, но сам себя не услышал. Свет не зажигался, хотя он с упорством шарил по стене руками в поисках выключателя.
 «Похоже отключили электричество.. Странно – сколько лет я здесь, ни разу ничего подобного не было...» - промелькнуло у него в голове. Следующая мысль - что он забыл купить цветы. Впервые он пришел к ней без цветов. И тут... он почувствовал, что ее больше нет.

Прямо над ним белел потолок, такой же белоснежный как ее волосы. Ему показалось, что он слышит ее прощальный стон.. она звала его!!! Как такое возможно? Она не умела ни говорить, ни стонать… ни плакать. В море чьих же слез он тонул сейчас, лежа на спине? Его собственные слезы растворялись в ее слезах, губы шептали тихий ласковый бред вслед ее уходящему дыханию. Может быть, она еще успела его услышать? Он перестал рыдать, когда совсем рассвело. Вместе со слезами на кафельный пол кухни вытекла его душа и растворилась в этом соленом море. Ее место внутри него заняла пустота. Переполняющая эту пустоту горечь сменила злость и обида. Обида за уязвимость и беспомощность человеческого счастья. Бессилие любви перед ничтожными бытовыми проблемами… до слез смешно..

Он долго не пускал себя туда, запрещал себе заглядывать внутрь, потому что знал, там пусто – как и в душе. Потом все-таки открыл заветную маленькую дверцу и ... потерял сознание... последнее что почувствовал – хруст разбитых очков и мягкое прикосновение к щеке железной дверцы..

Его никто не искал. Потому что он почти ни с кем не был знаком. На работе думали, заболел.. спустя неделю в далекой прокуренной духоте его конторки, составлявшей основу его существования, его отсутствие стало очевидным.
Однако в тесной квартирке под самой крышей не обнаружили его следов. Недоумение вызвала заклинившая дверца холодильника, будто наглухо запертая изнутри.
Электрики списали все на короткое замыкание и попадание талого снега на оголенную проводку, и поскольку стандартными усилиями дверку было не открыть, пришлось прибегнуть к помощи специалистов. К сожалению, внутри тоже ничего не обнаружили  кроме пары окоченевших ландышей и лужицы растаявшего льда.А на полу возле холодильника нашли изогнутую серебристую дужку очков

Послесловие.
Она сотни лет провела в этом маленьком городишке в безмятежном одиночестве. Она не знала, что такое любовь и никогда ее не искала. Однажды зимним пушистым утром, как всегда торопясь на работу, она поскользнулась и упала в холодный сугроб. Барахтаясь в рассыпчатой массе в поисках утонувшего в снегу букетика ландышей (ее любимых), подаренных самой себе по случаю дня рождения, она случайно взглянула на небо и увидела там его лицо. Прозрачное, легкое и зыбкое, оно внимательно изучало ее издалека, прищурившись поверх треснутых очков без одной дужки, от чего они беспрестанно съезжали ему на нос...

РЕДАКЦИЯ 20 ЛЕТ СПУСТЯ.2020
FROZEN/НОВАЯ СНЕГУРОЧКА.
FROZEN/НОВАЯ СНЕГУРОЧКА.
Он много лет провел в этом маленьком городке в безмятежном одиночестве. Он не знал, что такое любовь и никогда ее не искал. Однажды зимним пушистым утром, накануне Рождества, торопясь на работу, он поскользнулся и упал в холодный сугроб. Барахтаясь в рассыпчатой массе, он случайно взглянул на небо и увидел ее лицо –  прозрачное и зыбкое, оно внимательно изучало его издалека. Ее ресницы казались золотыми лучами восходящего солнца, глаза - утренними запоздалыми звездами, а волосы растворялись в ватных облаках. Он улыбнулся и протянул к ней руки. Но легкомысленный ветерок быстро прогнал странное видение. «Просто мираж в облаках» - решил он. В суете дня растворились его мысли о ней, но вечером наваждение вновь дало  о себе знать. Когда стемнело, но фонари еще не зажглись, что-то повлекло его к окну. Осторожно отодвинув занавеску, он отпрянул, оглушенный стуком собственного сердца. Из причудливой паутины зимних узоров, разбросанных морозом по стеклу, ему улыбалось ее лицо.
Для чего зима нарисовала  ее портрет на стекле?? Он так и не смог заснуть той ночью. Несколько раз подбегал к окну, вглядывался в темноту ее глаз, и вздыхал с замиранием сердца, которым в эту Рожественскую ночь она завладела навек. Перед лицом полной луны, огромной как его нежность, и небесного океана, глубокого как его страсть, он поклялся, что его первая любовь станет вечной.
Первый луч рассвета унес ее в неизвестность, он снова остался один. Это могло бы разбить ему сердце, но он уже заранее придумал план… Утренний снег был липким и легко воплотил его замысел. Так родилась его Снегурочка  - идеальная статуя из снега,  плод отнюдь не больного воображения, а безысходности и тоски, – сказка, застывшая между двумя мирами. Он отнес ее на руках в свою обитель, туда, где не ступала нога женщины, и поклялся, что никогда не покинет.
Ее ложем стала домашняя зима за железной дверкой холодильника на маленькой кухне. А жизнеобеспечением –  ток, струящийся по гибким проводам. Это вдохнуло смысл в его существование, ранее угнетавшее отсутствием смысла. Красочные блики заиграли на хрупкой скорлупке его бытия,  рождая невиданной красоты узоры. Пришло осознание, что раньше он вовсе не жил. Его будто вообще не существовало. Жажда действия внезапно овладела им. Доселе лишь ежедневная рутина, возвещаемая утренним туманом, толкала его в дымчатый полумрак улиц. Он уныло брел навстречу  прокуренной духоте маленького офиса, где механически проводил половину жизни, не вспоминая о себе и ни о чем не мечтая. Дома его никто не ждал, кроме старой потрепанной канарейки, подвешенной за клетку к потолку. Она сама проводила большую часть жизни в параллельной реальности, в состоянии глубокой задумчивости, поэтому не обращала внимания на его отсутствие.
Так он жил до Нее. Теперь все изменилось. Каждое утро он встречал радостным пением. Согретый ее прохладным утренним поцелуем, он устремлялся в предрассветный туман остывших улиц, которые перестали казаться неприветливыми, бежал на работу бегом, пританцовывал, улыбался, радостно выполнял любые поручения и двойной объем задач, даже успевал помогать коллегам. Он стал боготворить темноту – предвестницу  ночи, соединявшей их поцелуем, а первый солнечный луч, прогонявший луну, сводил его с ума. Он приносил ей цветы из лавки за углом... охапки хрупких ландышей. Такие же нежные, как она сама.
Так прошла целая вечность. Приближалась весна, и слезы были повсюду. Он страдал вместе с ними – мягкими сугробами, увядающими на глазах, нежными снежинками, тающими в дождь, прозрачными сосульками, стекающими по его рукам, лаская ладони… Он думал о ее бледных губах, длинных густых ресницах, украденных у самой природы, которую он пытался обмануть  - утаив дочь Зимы от суровой стихии. Его ночным кошмаром стало призрачное ледяное царство, тающее на глазах. Исчезая, оно забирало его любовь с собой. Он просыпался в холодном поту, раскидав простыни,  бросался на кухню, где она безмолвно ждала, затаив в глазах печаль… Они оба боялись прихода весны.
Однажды он не пришел ночевать. Накануне умерла любимая канарейка – его единственный друг. Он никогда не употреблял алкоголь раньше, поэтому не рассчитал дозу, просто пытался заглушить боль. Наутро он пришел в себя за стойкой незнакомого бара, попытался воскресить в памяти события ночи, но не смог. Он вспомнил о ней и медленно побрел домой, перебирая в памяти ее тонкие изящные пальцы. Неожиданно он почувствовал тревогу – что-то больно кольнуло его в самое сердце. Как будто бы один из ее длинных прозрачных ноготков. В его душу проник страх: сначала потек сквозь маленькое отверстие, а потом хлынул бурлящим потоком. Ледяная струя привела его в чувство и повлекла за собой. Он помчался вперед, не разбирая дороги.
Дверь оказалась не заперта. Видимо он покидал дом в сильном смятении. Вокруг все было также как и накануне. В предрассветных сумерках он поскользнулся и упал в лужу ледяной воды посреди кухни. Охнул от боли, и потянулся к выключателю. Свет не горел.
 «Похоже отключили электричество.. На моей памяти такое впервые...» - промелькнуло у него в голове. Вслед за этим - то, что он забыл купить цветы. И такое тоже впервые... Внезапно он все понял - ее больше нет.
У него перехватило дыхание. Он снова упал, и лежал, глядя в белый потолок, вспоминая ее белоснежные волосы. Казалось, он слышит ее прощальный стон.. она звала его! Как такое возможно? Она ведь не могла ни говорить… ни плакать. В море чьих же слез он тонул сейчас? Его собственные слезы смешались с ее слезами, губы шептали тихий ласковый бред вслед ее уходящему дыханию. Может быть, она все еще слышит его? Уже совсем рассвело. Вместе со слезами на кафельный пол вытекала его собственная душа и растворялась в этой соленой луже. Внутри поселилась пустота. Горечь сменилась злостью и обидой. Обида на такую уязвимость и беспомощность простого человеческого счастья. Бессилие великой любви перед ничтожными бытовыми проблемами…
Он боялся заглянуть туда, знал, там такая же пустота – как внутри него самого. А когда все-таки заставил себя открыть заветную дверь, неожиданно потерял равновесие и упал в обморок. Последнее, что он почувствовал – хруст рассыпающихся очков и прикосновение к щеке железной дверцы..
Его никто не искал, потому что почти никто не знал. На работе, составлявшей основу его существования, решили, что заболел..но  спустя неделю, забеспокоились.
Поиск не дал результатов. В его квартирке под самой крышей не нашлось следов. Подозрение вызвал только холодильник с заклинившей дверкой, будто запертой изнутри.
Эксперты списали все на короткое замыкание, попадание талого снега на оголенную проводку, пришлось прибегнуть к помощи специалистов, чтобы вскрыть холодильник. Внутри ничего не оказалось, кроме горстки увядших ландышей и лужицы от растаявшего льда. На полу возле холодильника нашли изогнутую серебристую дужку от очков...
Послесловие.
Она много лет провела в этом маленьком городке в безмятежном одиночестве. Она не знала, что такое любовь, и никогда ее не ждала. Однажды зимним пушистым утром, накануне Рождества, торопясь на работу, она поскользнулась и упала в холодный сугроб. Барахтаясь в рассыпчатой массе, она случайно взглянула на небо и увидела там его лицо, прозрачное, легкое и зыбкое. С легким прищуром, оно внимательно изучало ее издалека, поверх треснутых очков без одной дужки, беспрестанно съезжавших на нос...


СОКРАЩЕННЫЙ ВАРИАНТ 5000 ЗНАКОВ
НОВАЯ СНЕГУРОЧКА.
Он много лет провел в этом маленьком городке в безмятежном одиночестве. Он не знал, что такое любовь, и никогда ее не искал. Однажды перед Рождеством, зимним пушистым утром торопясь на работу, он поскользнулся и упал в холодный сугроб. Барахтаясь в рассыпчатой массе, он случайно взглянул на небо и увидел ее лицо – прозрачное и зыбкое, оно внимательно изучало его издалека. Ее ресницы казались лучами восходящего солнца, глаза - утренними запоздалыми звездами, а волосы растворялись в ватных облаках. Он улыбнулся и протянул к ней руки. Но легкомысленный ветерок быстро прогнал странное видение. «Просто мираж в облаках» - решил он. В суете дня растворились мысли о ней, но вечером наваждение вновь дало о себе знать. Когда стемнело, но фонари еще не зажглись, что-то повлекло его к окну. Осторожно отодвинув занавеску, он отпрянул, оглушенный стуком собственного сердца. Из причудливой паутины зимних узоров, разбросанных морозом по стеклу, ему улыбалось ее лицо.
Он так и не смог заснуть той ночью: подбегал к окну, вздыхал с замиранием сердца, которым в эту Рожественскую ночь она завладела навек. Перед лицом полной луны он поклялся, что эта любовь станет вечной.
Первый луч рассвета унес ее в неизвестность. Это могло разбить ему сердце, но он заранее придумал план. Утренний снег был липким и легко воплотил его замысел. Так родилась его Снегурочка - идеальная статуя из снега – сказка, застывшая между двумя мирами. Он отнес ее в свою обитель и поклялся, что никогда не покинет.
Ее ложем стала зима за железной дверкой холодильника. Жизнеобеспечением – ток, струящийся по проводам. Это вдохнуло смысл в его существование. Ранее ежедневная рутина, возвещаемая утренним туманом, толкала его навстречу прокуренной духоте офиса, где он механически проводил половину жизни. Дома его никто не ждал, кроме старой канарейки, подвешенной за клетку к потолку.
Теперь, согретый ее прохладным утренним поцелуем, он радостно бежал на работу и выполнял двойной объем задач. Он полюбил темноту – предвестницу ночи, соединявшей их поцелуем. Он приносил ей цветы из лавки за углом - охапки хрупких ландышей. Таких же нежных, как она сама.
Так прошла вечность. Приближалась весна, и слезы были повсюду. Он страдал вместе с ними – мягкими сугробами, увядающими на глазах, нежными снежинками, тающими в дождь, прозрачными сосульками, стекающими по рукам. Он думал о ее бледных губах, украденных у самой природы, которую он пытался обмануть, утаив дочь Зимы от стихии. Его ночным кошмаром стало призрачное ледяное царство, тающее на глазах. Он просыпался в холодном поту, раскидав простыни, бросался на кухню, где она безмолвно ждала, затаив в глазах печаль. Оба боялись прихода весны.
Однажды он не пришел ночевать. Накануне умерла канарейка – его единственный друг. Он раньше не пил алкоголь, поэтому не рассчитал дозу, просто пытался заглушить боль. Под утро он пришел в себя за стойкой незнакомого бара и сразу побрел домой, перебирая в памяти ее тонкие пальцы. Неожиданно один из ее острых ноготков больно кольнул его в самое сердце, и он помчался вперед, не разбирая дороги.
Дверь оказалась не заперта. Видимо он покидал дом в сильном смятении. В полумраке он поскользнулся и упал в лужу ледяной воды посреди кухни, потянулся к выключателю. Свет не горел.
 «Отключили электричество. Такое впервые.» - промелькнуло у него в голове. И еще - он забыл купить цветы.Такое тоже впервые.Внезапно он понял - ее больше нет.
Он упал навзничь, ему казалось, его слезы смешиваются с ее слезами, губы шепчут тихий ласковый бред вслед ее уходящему дыханию. Что если она все еще слышит его? Совсем рассвело. Со слезами на кафельный пол вытекала его собственная душа и растворялась в этой соленой луже. Внутри поселилась пустота. И обида на бессилие великой любви перед бытовыми проблемами.
Он боялся заглянуть туда, знал, там также пусто, как внутри него самого. А когда все же открыл заветную дверь, неожиданно потерял  равновесие, а потом сознание. Последнее, что он почувствовал – хруст рассыпающихся очков и прикосновение к щеке железной дверцы.
Его никто не искал, потому что никто не знал. На работе решили, что заболел, но спустя неделю, забеспокоились.
Поиск результатов не дал. В квартирке под самой крышей не нашлось следов. Подозрение вызвал холодильник с заклинившей дверкой, будто запертой изнутри.
Эксперты списали это на короткое замыкание, пришлось прибегнуть к помощи специалистов, чтобы вскрыть холодильник. Внутри ничего не оказалось, кроме горстки увядших ландышей. На полу возле холодильника нашли изогнутую дужку очков...
Послесловие.
Она много лет провела в маленьком городке в безмятежном одиночестве. Она не знала, что такое любовь, и никогда ее не ждала. Однажды зимним пушистым утром, накануне Рождества, торопясь на работу, она поскользнулась и упала в холодный сугроб. Барахтаясь в рассыпчатой массе, она случайно взглянула на небо и увидела там его лицо, прозрачное и зыбкое. С легким прищуром, оно внимательно изучало ее издалека, поверх треснутых очков без одной дужки, беспрестанно съезжавших на нос...