А. Терпугова О феномене серебряного века русской п

Настоящая статья – очередная попытка осмыслить феномен «серебряного века» русской поэзии.
Понятие «серебряный век» не литературоведческое. Этот термин ввели поэт Н. Оцуп, философ Н. Бердяев и художник С. Маковский,, которые  в 1898 г.выпустили в свет первый номер журнала «Мир искусства». Это событие принято считать началом «серебряного века». С Маковский его охарактеризовал так: «Век мятежный, богоищущий, бредящий красотой». Этот переломный этап русской поэзии начинался в смутное время смены веков, предреволюционного брожения умов, предчувствия войны, кризиса  власти.
В конце уходящего века (1896г.)  поэт  В. Брюсов в стихотворении «Юному поэту» создаёт новый имидж поэта, отрешённого от реальности:
 Юноша бледный, со взором горящим!
Ныне даю я тебе три завета
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй.
Только себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
Надо ли говорить, какое смятение в поэтических рядах вызвали эти три завета! Сам Брюсов никогда не следовал им буквально. Брюсов был большим мастером слова, одним  из теоретиков символизма, но вскоре от него отошёл, считая, что символизм себя исчерпал. Поэтическое сообщество долго не могло простить поэту такого шага. В. Брюсов  пытался создать научную основу поэтического мастерства, немало сделал для обогащения  формы. Своё поэтическое кредо он выразил в стихотворении «Кинжал» (1903г.): «Поэт всегда с людьми, когда идёт гроза, и песня с бурей вечно сёстры»
На рубеже веков в искусстве преобладала богема, в моде - декаданс, поэты подчёркивали свою «избранность», отрицали «обывательский» быт. Упоение красотой, таинственными символами породили новые литературные течения: символизм, акмеизм, имажинизм и др. Процветало декадентство, которое, по словам, Н.Оцупа, «перешло все пределы морали, вкуса, здравого смысла».
Первыми поэтами новой формации были: И.Анненский. К.Бальмонт, З.Гиппиус, В.Брюсов, Д.Мережковский, Ф.Соллогуб. Другие «серебристы» в ту пору ещё не были известны. Блоку, Белому было 18лет, Хлебникову – 13, Ходасевичу, Гумилёву, Северянину – 12, Ахматовой – 9, Пастернаку – 8, Мандельштаму – 7, Цветаевой – 6, Маяковскому – 5, Есенину – 3. современные исследователи  называют около сотни имён поэтов 2серебряного века». В мою задачу не входит анализ творчества каждого из них. Да это и невозможно в рамках одной статьи. Остановлюсь на самых значительных фигурах, наиболее ярко представляющих новые литературные направления и повлиявшие на дальнейшее развитие  поэзии.
А. Ахматова считала самой яркой фигурой начала «серебряного века» Иннокентия Анненского, старшего из этой плеяды (в 1898г. ему было 42): она писала: «Все поэты вышли из Анненского: и Осип, и Пастернак, и я, и даже Маяковский. Он шёл одновременно по стольким дорогам! Он нёс в себе столько нового, что все новаторы оказались ему сродни».
И. Анненский был талантлив во всём: поэт, издатель, литературный критик, воспитатель талантов. Он ушёл из жизни в 1909г. Приведу его стихотворение «Среди миров», написанное в год смерти:
Среди миров, в мерцании светил,
Одной звезды я повторяю имя….
Не потому, что  я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у неё одной ищу ответа,
Не потому, что от неё светло,
А потому, что с ней не надо света.
Восхищает удивительная чистота и музыкальность строк, какая-то космическая, возвышенная  и одновременно земная безнадёжность.
Современники прочили мировую славу кумиру читателей К. Бальмонту, но их прогнозы не оправдались, хотя истинные любители поэзии и в наши дни читают этого талантливого автора. Бальмонт был символистом. Своё поэтическое кредо он выразил в строках: «Я не знаю мудрости, годной для других, только мимолётное я влагаю в стих. В каждой мимолётности вижу я миры, полные изменчивой радужной игры».
Ф. Соллогуб тоже принадлежал к символистам. Его называли «певцом смерти». Поэт  был  весьма популярен, особенно в декадентской среде: «День только к вечеру хорош, жизнь тем ясней, чем ближе к смерти. Закону мудрому поверьте: день только к вечеру хорош. С утра уныние и ложь и копошащиеся черти. День только к вечеру хорош. Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти».
Нельзя не упомянуть З. Гиппиус – «бабушку русского декадентства», как она сама называла себя. Именно Гиппиус не хотела подать руки Блоку после публикации его поэмы «Двенадцать». Ни она, ни Д. Мережковский не приняли революцию. Перед эмиграцией (1919г.) Гиппиус писала: «И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, народ, не уважающий святынь». Страшные слова. З. Гиппиус всегда отличалась тем, что не умела кривить душой. И Мережковский, и Гиппиус в эмиграции интересовались литературной жизнью России, открыли в Париже литературный салон для российской диаспоры.
Таковы были первые поэты, вступившие в «серебряный век».
Характеризуя  «серебряный вен», Н. Коржавин признаётся: «я вообще не поклонник этой эпохи – яркой, но несколько блудной… Боязнь банальности – один из главных соблазнов и грехов серебряного века, его наследие. Среди деятелей этого «века» было много чистейших людей. Но проповедовали они часто худое: допустимость грязи, подлости, даже убийства (если оно освящено великой ненавистью – Блок) Они твердили о праве неповторимой личности на самовыражение, стремились к невероятной «поэтичности» и утончённости…. А если не выдерживали экзамен, не исключали кончить самоубийством». Думаю, в этом спорном утверждении есть доля истины.
Александр Блок, который с несравненной лирической искренностью и силой выразил духовный кризис поколения, в стихотворении «Поэты»  (1908г.) подчёркнуто буднично, без прикрас описывает неприглядную богемную жизнь, внушая читателю идею «избранности» поэта:
Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и пряно.
Под утро их рвало, потом запершись,
Работали тупо и рьяно.

Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты, может быть, думаешь хуже
Твоих ежедневных бесплодных потуг
В твоей обывательской луже? 

Ты будешь доволен собой и женой,
Свое конституцией куцей,
А вот у поэта = всемирный запой,
И мало ему конституций! и т. д.
Через 5 лет (в 1913г.) Борис Пастернак в стихотворении «Пиры» тоже говорит о «богем ном » образе жизни поэтов, но начинает стихотворение на высокой ноте:
Пью горечь тубероз, небес осенних горечь
И в них твоих измен горящую струю.
Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ,
Рыдающей строфы сырую горечь пью.
Исчадья мастерских, мы трезвости не терпим.
Надёжному куску объявлена вражда.
Тревожный  ветр ночей – тех здравиц виночерпьем,
которым, может быть, не сбыться никогда.
Дальше он трогательно защищает интимный процесс творчества: « в сухарнице как мышь копается анапест…», и далее: «Полы подметены, на скатерти-  ни крошки. Как детский поцелуй спокойно дышит стих…».
Чуть позднее (через 10 лет – пустяк для мировой истории!). Блок напишет поэму «Двенадцать», где красноармейский отряд наводит страх на обывателей: «Закрывайте этажи! Завтра будут грабежи». И дальше: «И идут без имени святого все двенадцать вдаль. Ко всему готовы, ничего не жаль…»  Поэма заканчивается словами: «впереди идёт Христос в белом венчике из роз», за что многие члены поэтического сообщества не подают автору руки. А возмущённый И. Бунин, с присущей ему язвительностью, высказал предположение, что отряд конвоирует арестованного Христа.
А. Блок принял Революцию, искренне пытался служить новой власти. Когда «трагический тенор эпохи», как называла его А.Ахматова, понял, что произошло с Россией, он ужаснулся. После поэмы «Двенадцать» стихов почти не было. Были лекции, критические статьи. В статье «Без божества, без вдохновенья» Блок сильно и страстно выступил против тенденций самодовлеющего профессионализма, объявив их чуждыми самому существу русской поэзии. Думаю, статья была направлена не против поиска новых художественных средств. Скорее, это был протест против попыток В. Брюсова подвести научную базу под творческий процесс. Время показало правоту А.Блока.  Сам поэт пришёл к поэтической простоте и ясности: « Россия! Нищая Россия! Мне избы серые твои, твои мне песни ветровые как слёзы первые любви».
Певец «Прекрасной дамы» пытался отыскать красоту в жестокой и сложной эпохе, которую он гениально отразил в своём творчестве. Поэт писал в самые трагические дни: «Тебе дано бесстрастной мерой/Измерить всё, что видишь ты./Твой взгляда да будет твёрд и ясен./Сотри случайные черты – /И ты увидишь: мир прекрасен».
Позднее и Б.Пастернак, ранее отрицавший общепризнанный традиционный стиль, пришёл к пушкинской ясности: «Цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех».
Трагична судьба Осипа Мандельштама, тонкого лирика, эстета, в начале творчества далёкого от подлинной жизни: «О, вещая моя печаль, о, тихая моя свобода! И неживого небосвода всегда сияющий хрусталь!». Поэт бредил красотой и  музыкой, готов был ради неё отказаться от мира и даже от живой природы: «Останься пеной, Афродита, и, слово, в музыку вернись», или: «и над лесом вечереющим стала медная луна. Отчего так мало музыки и такая тишина?» Мандельштам подружился с поэтом Н. Гумилёвым, который отмечал сухость и нежизнеспособность символизма и провозгласил новый творческий метод – акмеизм. Мандельштам проникся идеей акмеизма. Позднее Гумилёв писал: «поэт не может долго жить отрицанием мира. А поэт с горячим сердцем и деятельной любовью не захотел образов, на которые нельзя посмотреть и к которым нельзя прикоснуться. С символистским увлечением О. Мандельштам покончил навсегда, и как эпитафия его слова: «И гораздо лучше бреда воспалённой головы звёзды, трезвая беседа, ветер западный с Невы». В 1930 году Мандельштам признаётся: «А мог бы жизнь просвистать скворцом, заесть ореховым пирогом, да видно нельзя никак». В 1933г. он пишет потрясающее стихотворение о голоде на юге страны, процитирую некоторые строки: «Природа своего не узнаёт лица. И тени страшные Украйны и Кубани – на войлочной земле голодные крестьяне калитку стерегут, не трогая кольца»
Участь поэта была печальной: ему припомнили известные строки о Сталине, последовали ссылка, лагеря, безвременная смерть.
Яркой фигурой «серебряного века» был Давид Бурлюк – поэт, художник, футурист, один из вождей русского авангарда, собиратель талантов. Именно он приметил юного В.Маяковского, развивал его талант, заставлял учиться, читать книги, оказывал материальную поддержку. Бурлюк яростно отрицал «старое» искусство. Его произведения – прямой эпатаж буржуазии. Стихи зачастую просто скандальны: «Мне нравится беременный мужчина», «Каждый молод, молод, молод. В животе чертовский голод…. Будем лопать пустоту» и.т.д. «Поэзия – истрёпанная девка, а красота – кощунственная дрянь», - писал он. Самое парадоксальное, что Маяковский, его любимый ученик, пошёл служить Революции, пытался угождать власть имущим, но не выдержал такого груза и закончил самоубийством в 37лет, а Д. Бурлюк прожил до 90 лет, и в эмиграции защищал советское искусство, организовывал выставки русского авангарда (до 1967г.) Этот «ужасный скандалист» 58 лет  прожил в счастливом браке с одной женой.
Один из самых значительных поэтов 20 в. - В. Маяковский начинал как тонкий лирик, стал глашатаем нового искусства, теоретиком футуризма. Свой талант посвятил Революции, «наступая на горло собственной песне», Такой же путь выбрал его друг, многообещающий поэт - Николай Асеев. Они занимались тем, что считали полезным для страны в ущерб собственному творчеству. «Окна Роста» и газетные стихи на тему дня остались для истории, а в поэзии - поэма «Облако в штанах», стихи «Про это», за которые критика пеняла автору как за отступничество, и великолепные лирические стихи. Слова  В. Маяковского: «Светить всегда, светить везде, до дней последних донца! Светить – и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца!» стали хрестоматийными. Но сам поэт ушёл из жизни в 37 лет .А Асеев, который в 30 лет писал: «Не уроню такого взора, который прах, который шорох. Я не хочу земного сора, мне никогда не будет сорок», дожил до глубокой старости (умер в 1966г.), оставил после себя много книг и выпущенное при жизни собрание сочинений, но лично в моей памяти остались строки В. Маяковского: «…этот может. Хватка у него моя…» и то, что Асеев не принял участия в травле своего идейного противника Б. Пастернака, что несомненно вызывает уважение. А из стихов помню строчки: молодого Асеева: «Не за силу, не за качество золотых твоих волос сердце вдруг однажды начисто от других оторвалось»
Интересна судьба Р. Ивнева – декадента, футуриста, имажиниста, а , впоследствии,  соцреалиста. Он прожил 90 лет, умер в 1981г. в Москве. В молодости был эпатажным поэтом, потом служил советской власти, писал идейные стихи для газет, а в 75 лет – прекрасную лирику: «Листьев вечереющих прохлада, облака проходят не спеша. Сколько тысяч лет прожить нам надо, чтобы успокоилась душа?» Значит, душа всё же болела1 Насколько талантлив был Р. Ивнев, судите сами. Ещё одно прекрасное стихотворение:
«О, неужели всё пойдёт насмарку – И эта ночь, и эта тишина,И эта зеленеющая арка Листвы, в корой прячется луна? О, неужели всё пойдёт насмарку – Сонаты Гайдна и стихи Петрарки, И болдинских деревьев желтизна? О, неужели вместо звёзд огарки В последний раз мелькнут нам из окна?»
Сергей Есенин – «последний поэт деревни», имажинист, с великим трудом вырвался из столичной богемы на Кавказ, после чего  (в 1924-1925г.) создал лучшие циклы стихов. Это был большой лирический поэт  с потрясающей искренностью: «Хочу я быть певцом и гражданином, чтоб каждому как гордость и пример быть настоящим, а не сводным сыном в великих штатах – СССР!»
Поэт искренне признавался, как нелегко ему вписаться в новую жизнь: «Я человек не новый. Что скрывать? Остался в прошлом я одной ногою. Стремясь догнать стальную рать, скольжу и падаю другою». Но не догнал. Жизнь трагически оборвалась в 30 лет.
Ещё одна хрестоматийная фигура – А. Кручёных. Его называли «Рембо советского футуризма». Он признавался, что противопоставил традиционному «сладкоголосью» своё «горькоголосье», сделал установку на звук. Все помнят его знаменитое: «Дыр, бул, щыл, убеон, щур, скум, во со бу». А.Кручёных считал, что «поэзия зашла в тупик, и единственный выход в заумном языке. С удивлением узнала, что поэт  никуда не уезжал, из России, жил в Москве до 82 лет, коллекционировал рукописи, оформлял  журналы юбилейные альбомы. В 1966г. на  вечере в честь 80летия, вёл себя тихо, скромно.
Нельзя умолчать о гениальном экспериментаторе. В. Хлебникове. Его называли «поэтом для поэтов». Вот как пишет он о грозе: «Гул голгота. Это рокота раскат. Тугота.  Так. Такр.» Были у него и понятные стихи: «Мне мало надо. Краюшку хлеба и каплю молока. Да это небо. Да эти облака» Поэт так и жил, скитался, стихи не хранил, писал на разных обрывках бумаги. Иногда друзьям удавалось их издавать. Погиб в голодом 1921г.
Сколько блистательных авторов дал «серебряный век»! Марина Цветаева – большой позт со сложной, трагической судьбой. Её стихи вошли во все значительные антологии русской и зарубежной поэзии, о творчестве написано несколько монографий. Цветаева всю недолгую жизнь металась, пытаясь найти себя. В эмиграции, тосковала о родине, вернулась, но и здесь не смогла существовать. М. Цветаева ушла из жизни в 1941 году. Когда думаю о Цветаевой, на память приходят её пронзительные строки: «Всяк дом мне чужд. Всяк храм мне пуст. И всё – равно, и всё – едино, но, если на дороге – куст встаёт, особенно рябина…». Поразительна последняя строчка.
Много прекрасных, своеобразных поэтов осталось за пределами статьи: Ходасевич –тонкий лирик, продолживший традицию Тютчева, ироничный С.Чёрный, поэт –философ, крымский отшельник М. Волошин, который тоже признавал вину творческой интеллигенции в распаде страны: «С Россией кончено. На последях /Её мы прогалдели, на улицах, не надо ль /Кому земли, республик да свобод, /Гражданских прав? И родину народ / Сам выволок на гноище, как падаль». Страшные слова. Напоминают наши 90-е.
Когда говорят «серебряный век», то подразумевают тончайший культурный слой – высокопрофессиональных литераторов, артистов, музыкантов, высоколобых филологов, знатоков, эстетов, «голубую кровь». Но была и значительная часть демократического общества – студенты., курсистки, учащиеся, чиновники, горничные, торговцы, которые не понимали изящно – интеллигентных Кузмина и В. Иванова. У них были простые и понятные кумиры: А. Вербицкая, М. Лохвицкая, И.Северянин и др. Существовали 2 параллельных культуры: элитарная и массовая. В 1915г. А. Блок в дневнике записал: «Молодёжь самодовольна, аполитична, с хамством и вульгарностью. Ей культуру заменила Вербицкая, И. Северянин и пр. Языка нет. Любви нет». Не правда ли звучит современно, хотя со строгой оценкой  поэзии Северянина можно поспорить.
Теперь об Анне Ахматовой – самой значительной представительнице «серебряного века», поэте милостью божьей. Уже в первом сборнике «Вечер» чувствуется большой поэт: «Как беспомощно грудь холодела, но шаги мои были легки. Я на правую руку надела перчатку с левой руки». Ничего лишнего. Чеканное  серебро. До Ахматовой покинутые женщины так не писали. Вот ещё одна цитата о трагедии влюблённой женщины: «Задыхаясь, я крикнула: «Шутка – всё, что было. Уйдёшь, я умру». Улыбнулся спокойно и жутко и сказал мне: «Не стой на ветру». Пушкинская прозрачность, предельная лиричность и совершенство. В 1917 году, когда начался массовый исход в эмиграцию, она писала: «Мне голос был. Он звал утешно. Он говорил: «Иди сюда. Оставь свой край глухой и грешный, оставь Россию навсегда» Но равнодушно и спокойно руками я замкнула  слух, чтоб  этой речью недостойной не осквернился скорбный дух»
Анна Ахматовой довелось пережить и расстрел мужа,. Гумилёва, заподозренного в офицерском заговоре, и арест сына, и нападки чиновников от литературы. Но в самый тяжёлый период войны (февраль 1942г.) она пишет стихотворение «Мужество», которое, как клятву твердили бойцы на передовой: «…Не страшно под пулями мёртвыми лечь, не горько остаться без крова. И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесём, И внукам дадим, и от плена спасём  Навеки!
Но в  1946г. в известном Постановлении её называют «представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии». В 60-е к Анне Ахматовой приходит мировая слава. Книги выходят огромными тиражами, получает награды. В конце жизни она пишет:
Здесь всё меня переживёт,
Всё, даже ветхие скворешни.
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелёт.
И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной
Дорога не скажу куда…
Там средь стволов ещё светлее,
И всё похоже на аллею
У царскосельского пруда.
Анна Ахматова всю жизнь ощущала себя наследницей великого Пушкина и ответственной за русскую поэзию. Она завершила свой жизненный путь в 1966 году. Я думаю с её уходом и закончился «серебряный век»
Разные оценки давались этому уникальному периоду, однако даже недоброжелатели отмечали невероятный взлёт поэтического мастерства. Л. Каменев в 1932г, характеризуя состояние искусства, отметил: «Потрясения века не создали ни Толстого, ни Достоевского. Но разменявшись на более мелкую монету, буржуазная интеллигенция этой эпохи сверкнула целой плеядой поэтов и художников, отрицать одарённость и талантливость которых было бы глупо». Так высоко  оценивали  поэзию «серебряного века» даже идейные враги.
Думаю, что, несмотря на некоторые противоречия и издержки сложности пути, эти поэты высоко подняли планку русской поэзии и наметили путь её дальнейшего развития. Дело не только в отточенности стиля, а ещё в том, что они выразительно и ярко отобразили своё время, бурное и сложное, выразили своё отношение к власти  и народу, заглянули за пределы мистических и космических тайн. Поэтому высокая поэзия «серебряного века» всегда будет предметом изучения специалистов, предметом  восхищения и наслаждения знатоков и любителей поэтического слова.