Однажды ночью

…Это было давно, когда еще была жива моя мама. В Москве проходил чемпионат мира по хоккею с мячом, и я отправилась туда. Не одна, а с друзьями, но жить пришлось по разным района – кто где. Меня приютили знакомые из Иркутска.

Игры проходили до позднего вечера. Однако шумная и хорошо освещенная Москва сразу показалась мне совершенно безопасным городом, и возвращение по темноте, да и еще одной, почему-то не пугало. Да и как тут думать об опасности, когда в голове – шум игр, радость встреч… В общем, однажды я вышла из Олимпийского уже в одиннадцатом часу. Все друзья-болельщики разъехались, и я в преотличном настроении двинулась к своему временному месту жительства, на Павелецкую. Но одной оказалось сложно сразу сориентироваться, в какой стороне станция метро.

Братство болельщиков, дружные разговоры – какой-то такой позитив, казалось, витал в воздухе… Скорее всего, он витал в моей голове, но об этом тогда не думалось. В добром настроении я обратилась к работникам уличной торговли, которые собирали свои пустые ящики из-под фруктов:

-- Простите, вы не подскажете, в какой стороне метро?

Один из работников, высокий и черном халате, улыбнулся из-под бороды:

-- Вон там.

И еще поинтересовался:

-- Все хорошо?

-- Да, все хорошо.

-- Все отлично, слава Аллаху, да? – продолжал допытываться работник.

-- Вы ошиблись, я православная, -- ответила я. Однако поблагодарила и двинулась в сторону метро.

Работник в черном халате и черной шапочке двинулся туда же. Впрочем, это я поняла не сразу, а только когда в третий или четвертый раз заметила его – он то отставал, то вдруг оказывался впереди.

В очередной раз увидела его уже в вагоне – тот сидел напротив и улыбался. «Мало ли, -- беспечно подумала я, -- может, человеку в ту же сторону. Направления-то всего два». Вдруг мне пришла в голову старая фишка разведчиков: не выходить из вагона до последнего. Я так и сделала, выскочив уже в последнюю секунду. Работник торговли поспешно рванул следом, ему едва не прищемило. дверью халат. Это мне уже не понравилось.

Я вышла из метро и перешла дорогу, хотя мне надо было в другую сторону. Не сразу заметила своего нового знакомого – он тоже перешел улицу, стоял, озираясь. Я вернулась обратно к метро, он – следом. Тогда я подошла к охраннику, который курил у киоска. И вежливо спросила:

-- Извините, у вас не будет зажигалки?

Парень тут же полез в карман, но я добавила негромко: -- Простите, мне не нужна  зажигалка, просто я боюсь. Можно, постою немного рядом с вами? Вон тот тип тащится за мной от самого Олимпийского.

-- Да, он не уходит, -- подтвердил парень, вглядевшись в темноту. Черный халат стоял за колонной. Потом исчез.

-- Его нет, -- сказал парень через несколько минут

«Ага, испугался!» -- злорадно подумала я, поблагодарила охранника за компанию и пошла.

-- Если что, обращайтесь! – предложил напоследок охранник, решивший проводить хотя бы взглядом.


Оказалось – черный халат стоял за углом. Яркая улица и многочисленные прохожие как-то резко кончились, и обладатель халата теперь уже не робел, а шел рядом.

-- Девушка, давай познакомимся, а? – свирепо предложил он. И прошипел что-то по-своему. Я даже не уверена, что это была речь – какое-то звериные полузвуки. Я пошла быстрее, он попытался хватать за рукав куртки:

-- Давай, а? Почему нет? – и продолжал шипеть что-то, глядя перед собой. Я занервничала.

-- Не собираюсь я с вами знакомиться, отойдите немедленно! – велела я, зачем-то предупредила: -- Я… нервная! – и пошла еще быстрее.

Освещенная улица стремительно удалялась, и черный халат уже не говорил, а только шипел, забегая то сбоку, то спереди, и все пытался заглянуть в лицо. Я старалась не смотреть. Дальше была набережная – мрачная, пустынная. И дорога вниз, к домам, куда предстояло идти одной. Я остановилась в надежде дождаться кого-то. Снизу поднимались две тени. Но вскоре они свернули во дворы. Я никогда не становилась жертвой уличных нападений, но почему-то знала – идти вниз нельзя.

И тут я, на свое счастье, углядела внизу еще одну фигуру. Мужчина, или молодой парень поднимался наверх. Но идти ему предстояло еще далеко, а халат совсем осмелел и уже хватал за плечо, продолжая то шипеть, то рычать. Я достала телефон, но… кому звонить в чужом городе? Хозяйки квартиры в этот день не было дома. Парень внизу не спеша  поднимался, я только мысленно просила, чтобы он никуда не свернул. Наконец он поравнялся.

-- Извините, вы не подскажете, где здесь дом номер… -- подошла я. Парень остановился. Тогда я быстро заговорила:

-- Пожалуйста, постойте со мной хоть минуту! Если можно… Очень страшно, знаете ли.

И вкратце обрисовала обстановку.

-- Так давайте я вас провожу! – предложил парень. Черный халат злобно зашипел:

-- Ууу, удачи вам! – и резко повернул от нас прочь. А мы пошли вниз, во дворы.

И… Мне много рассказывали о том, что в Москве не принято помогать кому-то. И что тем более сложно дождаться, что кто-то добровольно вызовется проводить. А вдруг это разводка с моей стороны? Вдруг за углом ждут лихие люди, которые сейчас отработают бедного «помощника»? Вот поэтому я подумала: а вдруг мама была права?

Позже, уже в Иркутске, она рассказывала: однажды ночью, примерно в пятом часу утра, она вдруг проснулась от страха – сейчас со мной случится что-то очень плохое. И начала молиться. Она рассказывала потом: когда нам некому помочь, то иногда посылают ангела. И он может принять любое обличье. Почему нет?

Я тогда ничего этого не знала. Просто что-то такое поняла, когда парень проводил меня до подъезда, убедился, что в квартире зажегся свет, а я… села в прихожей. Хотелось поговорить, но говорить было не с кем, и я сказала себе:

-- Ого!

Ноги больше не слушались. И руки тоже. Я привалилась к стене и сказала еще раз:

-- Ого. Ничего себе.

Уже потом я узнала – это был тот самый день, тот самый час, половина двенадцатого ночи, по Москве, когда мама вдруг проснулась от ощущения беды.

Вот… А когда маме однажды ночью стало плохо с сердцем, мы с сестрой ничего такого не почувствовали. Хотя обе находились рядом, в соседней комнате. Это было спустя два месяца. Просто вошли утром в ее комнату. И нашли маму на полу, лицом к окну.

Там, где стояли ее иконы.