Маленькие истории любви в квестах

Сиарна тяжело вздохнула. Опять от Джаннока… Да когда этот болван уже успокоится? Ну, спасибо ему, конечно, за новых учеников, но цветы эти… Варенье мне из них варить, что ли? Девушка, подняв бровь, придирчиво оглядела розу. Интересно, откуда он их берёт? Сад что ли вырастил подпольно? Хах, а ещё более интересно, что скажут коллеги, если застанут его за поливом или окучиванием. Совсем сдурел, скажут. Мало того, я слышала, что он возомнил себя художником и обвешал всю свою нору моими портретами! М-да… любопытно было бы на них посмотреть… хотя нет, совсем не любопытно. И так бессонница замучила, ещё только кошмаров не хватало. 
Вот я же терпеть не могу цветы! Раз он такой помешанный, не мог что ли как-то разузнать об этой моей черте?.. Да и кто это придумал вообще—дарить такую бесполезную вещь? Лучше бы кинжал мне новый прикупил, жмот. Хотя это бы ничего и не изменило в наших отношениях, но хоть польза была бы от его мании. А так толку—ни себе, ни людям. Может быть, он хотел бы, чтоб я приколола розу к волосам? Ну да, это же так романтично! С самым сентиментальным видом Сиарна всплеснула руками и тут же, вскрикнув, схватилась за палец. Чёрт бы побрал этого Джаннока, мог бы и обрезать шипы, тоже мне флорист! Ну почему я в тот день возомнила себя паладином? Что мне мешало пройти мимо, когда я увидела в лесу неудачника, загнанного саблезубом на дерево? Подумать только, до чего додуматься—улучшать свои разбойничьи навыки, пытаясь научиться незаметно ходить в пищащих тапочках среди хищных кошек! Сиарна потянулась было закрыть лицо руками, но, вовремя вспомнив о розе, рассеянно уставилась на неё. Говорят, с тех пор он почти не ест и не пьёт. Чего доброго, ещё помрёт с голоду, а меня сделают виноватой. Нужно зайти к нему сегодня вечерком, принести пирога с вишней… Конечно, я не сама его буду печь, просто куплю по пути у Данлии. Но распространяться об этом необязательно, правда же?..
Треклятое растение, только мешается… Как назло, карманов нет. Но не выбрасывать же его, в самом деле. И, оглядевшись, Сиарна быстрым движением заложила цветок за ухо.



***
Я должен был убедиться сам.
Я должен был своими глазами увидеть то, что не покидало меня во снах.
То, чего я так долго избегал и во что не хотел верить.
Необъяснимое чувство не отпускало меня, подпитываемое лунным светом.
Коготь тревоги всё глубже проникал в сердце с каждым шагом, всё сильнее отравляя меня.
Что если это правда? Чем ближе была цель, тем тяжелее были мои ступни. Ночь окутывала меня, принимая в свои объятия, словно вероломный друг. Тишина давила на уши, каждый звук ночных тварей оборачивался нестерпимой мукой. Но я должен, должен идти. Сегодня всё закончится…или начнётся.
Звёзды померкли. Ночь отняла от меня свой тёплый плащ, и я остался один, пронизываемый холодом. Вот он, мой печальный дом—Амет’Аран.
Много тысяч лет не был я здесь. Как я надеялся, что Изумрудный сон сотрёт мои воспоминания и утихомирит боль! Но всё тщетно. С самого моего пробуждения я избегал даже мысли об этом месте. Но вечно это продолжаться не могло. Я вернулся.
Переведя дух, я шагнул к руинам. Я был прав. Здесь кто-то был. Кто-то…или что-то. Каждый вдох здешнего воздуха леденил тело. Стихли все звуки. Примолкли ночные птицы, ветер избегал этой земли. Она была проклята. Меня заметили и мне не рады. Но я не мог уйти без ответа.
Я шёл вперёд по безжизненной серой траве, и, казалось, мои шаги были слышны всему лесу.
- Кто ты?..
Я быстро обернулся, но за спиной никого не было. Боялся ли я? Да. Я боялся услышать этот голос.
- Зачем ты пришёл? Тебе здесь не место!
Над ухом едва слышно зазвенело. О Элуна, я помнил этот звук даже спустя тысячелетия! 
- Прочь! Уходи!
Слеза медленно скатилась по моей щеке.
- Анайя…Это ты?
Воздух за спиной колыхнулся, словно бы кто-то прошёл мимо, зашуршали одежды.
- Я не помню, кто я…Как же холодно!
До боли знакомый голос то отдалялся, то шептал на ухо. Я оглядывался по сторонам, но она избегала моего взора.
- Ты узнаёшь меня, Анайя? Это я, Кириллиан!
За деревом мелькнул край зелёного платья.
-  Кириллиан?..
- Тот, кто подарил тебе подвеску, что звенит у тебя на шее!
Вдруг она возникла передо мной. Её облик, навеки запечатлённый в моём сердце, ничуть не изменился. Короткие изумрудные волосы, белые руки, бездонные глаза. На тонкой шее сверкала подвеска. Но очертания расплывались, силуэт слабо светился во тьме. Призрак смотрел прямо на меня, и по моему телу пробежал озноб.
- Я не знаю тебя. Уходи! Оставь нас наедине с нашим проклятьем!
Её голос раздавался в моей голове, но губы не шевелились.
- Анайя…Прости, что не защитил тебя! Я должен был быть здесь в тот день… и погибнуть вместе с тобой.
- Прочь! Живым здесь не место!
Вокруг меня уже давно мелькали сгустки неясного света. Мятущиеся души высокорожденных окружали меня.
- Я не могу уйти, Анайя… Я останусь здесь, пока смерть не соединит нас вновь.
Анайя преобразилась. Её фигура парила над землёй, волосы растрепались, платье развевалось, подхваченное внезапно налетевшим вихрем, прекрасное некогда лицо исказил гнев. Сведённые судорогой пальцы потянулись ко мне, и я радо подставил им шею. Воздух пронзил визг банши, и я не смог удержаться, чтобы не прикрыть уши и не зажмуриться.
 - Несчастный! Уходи, пока не поздно!
- Я останусь здесь, Анайя…
Всё стихло. И тут ласковый, такой привычный голос прошептал:
- Уходи, Кириллиан… Уходи, если не хочешь мучить меня…
… Снедаемый горем, рыдая и спотыкаясь, я бежал прочь. Над Тёмными берегами не смолкал многоголосый стон, а вдогонку мне летел печальный крик:
- Прощай, мой возлюбленный Кириллиан!..


***
День у Марти Джанроз явно не задался. Утро за окном встретило её угрюмым небом и обещанием несвоевременного дождя, гусеницы бабочки-капустницы снова поели капусту, а в саду опять похозяйничал проклятый кабан Грубобрюх. Где бы найти простака, который бы согласился за бесценок утихомирить эту тварь?.. А ещё нужно наведаться в Штормград во «Всё для алхимика», яду купить для тлиа то она который день уже посягает на её прекрасные розы…В общем, день обещал быть насыщенным. Единственной отрадой, которую Марти Лелеяла в своём сердце, оставался обед—обед, который она сегодня собиралась, наконец, приготовить стражнику Паркеру. Она долго не решалась на этот отчаянный поступок—хотя бы потому, что готовила она неважно, совсем неважно. Но в последнем выпуске «Эльфополитена» она вычитала, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, так что рискнуть нужно было. Да и капусту нужно было всё-таки куда-то использовать, пока гусеницы не доели её окончательно. Так что в сегодняшнем распорядке дня где-то между «заштопать носок» и «накрасить ногти» затерялся пункт «потушить капусту».
К полудню распогодилось, из-за рваных краёв туч робко выглядывали солнечные лучи. У Альмы закончился запас колб, так что был прекрасный повод услать её в Штормград, заодно поручив купить яду для тли (сегодня присутствие сестры-любительницы подтрунивать было крайне нежелательным). Преграды были устранены, и Марти Джанроз приступила к колдовским манипуляциям со сковородой, подсолнечным маслом и некоторыми приправами собственного изобретения.
Девушка радостно подпрыгивала на одной ноге у плиты, когда вдруг в дверь постучали. Одному Свету известно, какие проклятья промелькнули в тот момент в голове у новоиспечённой поварихи. Первой мыслью было не открывать, однако глупо было скрываться, учитывая, что из окон дома вовсю валили пар и дым. Она обречённо взялась за ручку.
На пороге застенчиво улыбался глуповатого вида гном. С самым самоотверженным видом он пищащим голосом поинтересовался, не у неё ли здесь проблемы с живностью? Марти Джанроз уже собиралась огрызнуться и захлопнуть дверь, однако в её мыслях вдруг сам собой сложился чертовски коварный план: в руках у гнома она увидела заветную корзинку официантки Дарси. Да-да, той самой Дарси, которая вовсю использовала совет «Эльфополитена» и каждый день отправляла стражнику Паркеру обед через какого-нибудь путника. О его качестве можно было только догадываться по тому, как часто Паркер стал захаживать к официантке в гости по вечерам.
Объяснив, какого именно кабана следует пустить на фарш и любезно согласившись посторожить корзинку с обедом, Марти Джанроз выпроводила гнома за дверь и сломя голову кинулась домучивать капусту. Когда ни о чём не подозревающий путник вернулся с клыком Грубобрюха за наградой, его уже поджидала корзинка с двумя обедами: Марти Джанроз благоразумно решила не избавляться от стряпни Дарси, а просто скромно водворить свёрток (колбы-то закончились!) с капустой с краю, приложив записку с многозначительными словами «От тайной поклонницы». Пусть стражник Паркер испробует оба блюда и поймёт, что кулинарные способности его пассии никуда не годятся!
… Спустя полчаса стражника Паркера в беспамятстве доставили к местному лекарю, и тот поставил диагноз: сильнейшее отравление странными соединениями трав. Усилиями светила медицинской науки стражник Паркер был на ногах уже к следующему утру. И первым, что он сделал в тот день, было предложение руки и сердца официантке Дарси. Похоже, что последнее происшествие начисто отбило у него желание экспериментировать, и его непреодолимо потянуло к устоявшейся семейной жизни.


***
Я снова слежу за ней. Как ни пытался я заставить себя оставить эти глупости, всё равно снова и снова странным образом оказываюсь неподалёку от её капсулы. Я сотни раз ругал себя за робость и—чего уж там!—просто преступную трусость. Всё равно мне никогда не хватит смелости подойти к ней… Первый раз я увидел её при посадке на Экзодар. Она была нагружена полудюжиной всяких чемоданчиков, сумочек и мешочков, а под мышкой волокла огромную картину. Как будто она не была беженкой, а просто переезжала на более престижную улицу. Картина выскользнула из её нежных рук василькового цвета и мягко спланировала на пол. От неожиданности бедняжка уронила всю свою поклажу. И тут-то и появился я! Лёгким движением я разом сгрёб в охапку весь её багаж и, ни слова не говоря, помчался прямо к багажному отсеку. Я старался держаться перед ней, чтобы она ненароком не заметила моего волнения и фиолетового от смущения лица. Я так и не посмотрел на неё и не встретился с ней взглядом, а просто побросал всё у двери и сбежал… Но в последний момент я всё же услышал за спиной её растерянную благодарность… С того дня я пропал! Я всё время старался увидеть её—и при этом прятался, как маньяк, следя за каждым её движением из теней. Она снилась мне в таких ситуациях…неудобно сказать—она готовила мне грушевый пирог! Сложно придумать более интимную сцену. А однажды её окликнула подруга—и я узнал имя моей ненаглядной: Луанаа… Многие, наверное, сочтут это странным, но её имя у меня всегда почему-то ассоциировалось с луной…не знаю, почему.
И вот, я снова здесь, прячусь за указателем и бьюсь головой об табличку с надписью «Торговый ряд», когда вытягиваю шею, пытаясь получше разглядеть мою милушку… Надёжней укрытия, чем указатель, я тут не смог найти, но не думаю, чтобы я был слишком заме…
-Эй!
Это она! Луанаа стоит прямо передо мной. О Наару, что делать, куда бежать?
-Я вас знаю! Это вы мне помогли тогда с вещами.
О, до чего же нежный у неё голос, словно у молодой элеккчихи!
-Я вам тогда даже спасибо толком не сказала. Я тут намедни грушевого пирога испекла…не зайдёте на чай?
Счастью моему просто нет предела! Наверное, нужно что-то сказать.
-Ээ…ну я это…как бы да…люблю груши, в общем.

***
Враг наступал. Они видели, как их братья и сёстры падают, словно подкошенные.  Защитников города становилось всё меньше. Битва была проиграна, Ордиль-Орану суждено было низвергнуться. Демоны торжествовали и забавлялись, размахивая окровавленными клинками, а где-то над кронами ясеней смеялось жестокое солнце.
Она отбросила со лба короткие волосы. Ещё совсем недавно они блестящими кольцами спускались до колен, но когда она решила сражаться вместе с Ним, их пришлось обрубить мечом. Клинок и теперь был с Ней, его некогда сверкающее лезвие почернело, впитав столько демонической крови. На секунду Она прикрыла глаза, и перед ними невольно вспыхнули видения Её прошлой беззаботной жизни. Вот Она сажает своё первое дерево, вот наблюдает за неумелыми заклинаниями подруг, а вот впервые встречает Его. Он ещё такой молоденький и неуклюже протягивает Ей цветок магорозы, поздравляя с завершением воинского испытания.
Что-то уцепилось Ей в сапог. Грёзы растворились в грязном тумане, и Она увидела отвратительную гончую скверны. Слюна капала с нечистых челюстей, из глотки доносилось утробное рычание. Привычный взмах меча—и туша твари завалилась на бок и замерла. Переведя дух, Она устало прижалась к Нему. Он обхватил Её одной рукой, прикрывая щитом, другой снёс голову замахнувшемуся на Неё демону. Он устал не меньше Её, но изо всех сил старался держаться на ногах. Отсечённое ухо кровоточило, а рука, сжимавшая булат, онемела.
Отчаянный крик донёсся откуда-то справа, и Его усталый разум кольнуло понимание: их осталось только двое. Помощи ждать неоткуда, можно лишь пятиться назад, вяло отбиваясь от нападок гнусных тварей. Можно лишь оттягивать страшное мгновение, которого всё равно было не избежать.
- Как думаешь, это очень больно?— спросила Она.
- Совсем нет,— ответил Он.— Это как сон, который так быстро увлекает, когда ты устал.
- Я буду скучать по Ясеневому лесу...
- Ну что ты, там нас встретит такой лес, что мы и думать забудем об этом!
- А озёра там есть?
- И озёра, и реки, поросшие кувшинками и камышом. Мы будем гулять по берегу по вечерам, и сверчки будут петь нам свои песни. Твои волосы снова отрастут, ты будешь закутываться в них, как русалка из детских сказок, и плясать в лунном сиянии. Из самого светлого ясеня я смастерю нам лодку, и в прохладном воздухе она будет рассекать чистые воды Вечности. Время потеряет всякую власть над нами, и никакие полчища демонов не потревожат наш покой…
- Скорее бы…—мечтательно жмурясь, проговорила Она.
- Ждать недолго. Нас уже ждут, и Врата открыты.
Звеня доспехами и ухмыляясь, рогатое войско смыкалось вокруг них.
- Идём же!—Она улыбнулась.
Оружие с глухим стуком упало на землю. Он и Она, рука в руке, шагнули навстречу ласковому свету.