Самоистязание любовью...

   Он хотел выйти покурить, но не имел такой привычки.  У него даже не было сигарет, чтобы пальцами ощутить табак, хорошо упакованный в специальную бумагу. Сиюминутное безделье могло хоть как-то скрасить минуты пустоты.
   Ему очень хотелось с кем-то поговорить, но все его родные и близкие спали. Он, молча, несколько раз прошелся из комнаты в комнату. Вдохнул свежесть из чуть приоткрытого окна.
Может выйти на улицу и уныло слоняться, пока сон не свалит с ног? Или сесть за руль машины и аккуратно объезжая, повылезавшие по весне ямы, сделать пару кругов по центральным улицам города и вновь оказаться около знакомого подъезда?
   Делать совершенно ничего не хотелось. И даже фильмы, скрашивающие ночную тишину квартиры, в очередной раз откладывались. Постель казалась чужой, не имевшей ни малейшего желания пригласить ко сну своего давнего знакомого.
   Ночная тишь угнетала. Вконтакте не было ни письма, а писать самому отсутствовало желание. Знакомые сайты были уже несколько раз пересмотрены и не представляли интереса.
Сидел в ту ночную пору в интернете и человек, которому хотелось написать, к которому хотелось приехать, с которым хотелось бы провести время. Но была дистанция, через которую сложно было перепрыгнуть. Врожденное чувство этики, не позволяло ему вторгаться в чужую личную жизнь и стараться перевести отношения из рабочих в более теплые… Их разделяли годы, семья, дети, и множество кредитов, одного из них. У другого, вернее, другой, такого тяжкого «багажа» не было. Она была молода и в первую очередь думала об учебе. А он в очередной раз упивался своим ночным одиночеством. Пытался заглянуть за пределы семейного счастья и видел новые остроугольные камни, разрушающие его тихий мирок, затерявшийся в безмятежной гармонии.
   Он в тысячный раз пересматривал ее задорные фото, получал в тысячный раз душевное удовольствие от ее искристых весенних улыбок. Мечтал снова о встречах с ней. И ему, казалось, будто она специально играет с ним, улыбаясь ему. Но он прекрасно знал, что искренний взгляд ее был адресован не ему, что фотографии сделаны задолго до того, как их связали служебные обязанности.
   Амур снова пробудил в нем мальчишку, и он готов был бежать за ней куда угодно. Он боялся спросить ее, хочет ли она этого. Тонкая нить, зарождавшихся дружеских отношений, могла внезапно оборваться, и он не хотел быть в первую очередь в этом повинным.
   Вот уже несколько дней он не мог читать по одной лишь причине, и этой причиной была она, чей взгляд волновал его с новой и новой силой. Но мог ли ее творческий вдохновитель так просто разрушить сложившееся у нее о нем мнение? Мог ли неверным словом или неверным движением ввергнуть ее в негодование и вызвать отторжение к нему. Тогда бы он просто, как чудовище из «аленького цветочка», бежал бы неизвестно куда, и там умер с тоски. Со временем каждый неловкий любовный урок оставляет на сердце грубый рубец…
   Ему хотелось спросить, чем она так долго занимается вконтакте, но имел ли он моральное право спрашивать ее об этом. Кто он ей? Он не парень ее, не папа, не близкая подружка. Ему было неведомо, может быть, она, тоже самое, хотела спросить у него, но сомневалась, стоит ли ей это делать. Оптоволоконное зеркало не могло им этого подсказать.
   Она выполняла те задания, которые он ее просил. Большего просить он не мог. Большего она сделать то же не могла. На работе она говорила, что их совместную работу могут принять за что-то непристойное. Он думал, если бы это было на самом деле. Он не мог понять, хотела она того же, хотя бы в душе. Уже они старались не мелькать перед ее шефом, который с некоторым недоверием, усмешкой и высокомерием относился к нему.
   Он снова и снова любовался ее фото, смотрел, не появилось ли на ее странице чего-нибудь новенькое. Может быть, какая-то фраза, рисунок или песня ему могут подсказать о ее чувствах. И он сам писал для нее на своей странице отдельные мысли, подсказывающие о глубоком чувстве, еще глубже спрятанном, о тоске, скрытых переживаниях. Но могла ли она их прочитать, знаком ли ей язык любви. Было ли ей еще труднее? Были ли у ней мысли, понять и как-то дать намек о взаимном одиночестве? Больше он сам придумал. Даже не придумал, а вернее, запутался в своих выдумках, на сей счет. Некоторые сами обманываться рады.
   Чувствовала ли она, он может дать ей будущее? Да и нужно ли ей было об этом думать? Он помогал ей выполнить работа, она помогала ему реализовать его рабочие планы. Можно ведь обойтись и без каких-либо романчиков. Каждый год он брался за работу, и каждый год с новым человеком и ведь ничего подобного не было. Он не думал о сердечных делах, все было мимолетно. Что теперь изменилось? Вопросов было больше чем ответов.
   Но как приятно ложиться спать о ком-то думая, питая иллюзию надеждой. Пустота проходит сама собой. Уходит госпожа пустота, приходит госпожа любовь. Тяжелее всего выносить двух ночных посетительниц – пустоту, заигравшуюся с любовью. Сердце щемит не выносимо. Будет новый день, будут новые ответы на вопросы, давно беспокоящие.