тоже танцы

Когда ядреная зима плотными тучами накроет всю планету, выжившие начнут потихоньку сходить с ума от вечно серости туч, нависающих прямо над головой. И только этот город пожмет плечами, взворчнув привычно. И причитая об отвратной погоде и расшатанных нервах, что греть не резон, пойдет своей дорогой. Или однажды мы переселимся под землю, под своды стальных пещер, вдаль от обнаженного солнца, и клаустрофобия начнет сковывать по рукам и ногам, город снова только хмыкнет.
 Серые тучи над его головой, низкие и давящие помогают выработать иммунитет, тем кто не сходит с ума конечно. Невозможно жить в этом городе страдая клаустрофобией. Это как бояться высоты и жить на одиннадцатом этаже – была у меня такая знакомая (она все-таки однажды справилась со своим страхом – мир ее праху).


Потолок в квартире кажется выше, чем вечно хмурое небо, а даже до него я могу достать рукой. В детстве, когда я засыпал и смотрел на трещину в потолке, меня часто посещала мысль, что когда-нибудь он упадет, но я буду готов и откачусь в сторону и спасусь. Прорабатывая варианты спасения от падающего неба, утешаю себя мыслью, что первым заскрипит шпиль Петропавловки, а массивные здания Петроградской стороны дадут мне укрытие.


Весна – я почти не грею пиво,  по-моему она слишком строптива, нет бы взять и придти, вечно ломается. С трудом свой путь осязая, передвигаясь причудливой траекторией в ритме танца (какого не знаю) спешат куда-то прохожие. Я, стараясь не погружаться, стараясь не задохнуться от тесноты неба, через кривизну отражения стекла просто смотрю на этот вальс или танго, долго уже стоя на углу гатчинской и пушкарской.