Заветы Ильича Хабаровского края

     Когда ищешь что-нибудь в интернете про свои дальневосточные Заветы Ильича, попадается много всякого информационного мусора. Где-то под Москвой есть населённый пункт с таким же названием, ну и понятно, что пока встретишь упоминание про свою малую родину, долго будешь натыкаться на чужую.
     Еще труднее с фотографиями. Опять же подмосковные компьютерно грамотные граждане делают поиски моих Завет Ильича непростым занятием, похожим на изыскание крупиц золота в большом лотке с песком и водой.
     Наконец, несколько лет назад я проверил все текстовые и картиночные файлы, относящиеся к неподмосковным, а именно к моим личным Заветам Ильича. Результат моих поисков был похож на вывод Робинзона Крузо о своей заморской территории. Он понял, что оказался на острове. А я понял, что мой дом в дальневосточных Заветах Ильича оказался абсолютно непопулярным для местных фотолюбителей. Я нашёл в интернете фотографии своей сорок пятой школы, водонапорной башни, драмтеатра Тихоокеанского флота, катера-памятника, багульника, крутого берега, пирса… А мой дом никто не фотографировал.
     И когда я уже расстался с надеждой увидеть эти двухэтажные пенаты с восемью квартирами о двух подъездах, сын Гриша открыл мне новые возможности. В интернете появились спутниковые фотографии многих площадей земного шара.
     Нацелив курсор на точку города Советская Гавань и легко крутанув колёсико мыши, Гриша распахнул мне мою родину с птичьего полёта.
     Если сказать в трёх словах, я испытал волнение.
     Если в двух словах, глаза разбежались.
     Если одном словом, я ощутил ДЕТСТВО.
     Крыша моего дома слева в верхней части фотографии. Это улица Невельского, дом номер 7. Два этажа, восемь квартир. Мы жили в квартире номер два, это в левом подъезде, на первом этаже, квартира направо. В квартирах не было ни туалетов, ни холодного водопровода, ни горячей воды.  Метрах в тридцати «выше» от дома на фотографии была колонка, оттуда брали воду и для питья, и для всего прочего.  Летом выгребной туалет метрах в пятидесяти от дома, рядом с сараями. Зимой в качестве туалета - ведро в квартирной кладовке. На фотографии я не увидел ни уличного туалета, ни сараев, они исчезли. Зато теперь видны контуры огородов, которых там в моё время не было. Мой дом смотрится самым красивым на этом хуторе, крыша блестит и стены вроде как бы побелены.
    А вот дому правее, видимо, не повезло. Это дом номер девять на улице Невельского. Трёхэтажное пэ-образное строение, видимо, кому-то очень не понравилось. Крыша разобрана, зияют какие-то тёмные провалы. В моё время в этом доме на первом этаже со стороны улицы Невельского был магазин «Книги» со всякими канцелярскими прибамбасами и культтоварами. А на углу слева была парикмахерская. Однажды машина с длинно-длинной стрелой крана как-то круто повернула с улицы в переулок – и стрела этого крана сквозь стекло воткнулась в окно второго этажа. Смотреть, что будет, собралось человек сто. Приехал будьдозер, стал оттаскивать машину с краном назад, выворотили еще кусок стены.
     Еще правее тоже аккуратненький с виду домик. Это Невельского, дом 11. Это папина работа, то есть место военной службы моего отца, который уходил туда до восьми утра, а возвращался после девяти вечера, когда я уже спал.      
       Отец тогда носил чёрную военно-морскую форму (он окончил Ленинградское военно-морское училище имени Фрунзе), имел звание майора и трудился инженером. Тогде еще была шестидневная рабочая неделя. Когда в субботу он возвращался со службы часа в три дня, от его формы за версту несло табачным дымом. А сам он не курил. Как он там терпел всё это, не понимаю. Это было военно-строительное управление. Отец иногда там дежурил, я приходил к нему вечером, - и он давал мне подержать настоящий пистолет, предварительно вынув патроны.
     Если взглядом пройтись дальше, к пересечению улицы Невельского с Ленинской улицей, на левом внутреннем углу видны очертания какого-то строения. В моё время там была только лёгонькая будка киоска «Мороженое», в котором летом за десять копеек можно было получить из рук аккуратненькой пожилой продавщицы вафельный стаканчик с пломбиром. Она окунала металлическую ложку в банку с водой, зачерпывала из бидона белейшее мороженое, вытряхивала пломбир из ложки в стакан, ставила стаканчик на весы с «уточками» и несколько раз уменьшала ложкой вес лакомства, при этом всегда нервно поджимала губы: боялась отпустить лишние граммы. 
     Дальше на перекрёстке (у парка) стоял газетный киоск, это уже было рядом с местным театром, окруженным густым хвойным леском. Сберегли растительность. Это лиственницы. Хвойные иголки миллионами падали вниз и под ними в положенный срок появлялось много маслят. Грибы можно было "увидеть" сквозь мягкое покрытие, по холмикам на этом рыжем ковре. Я ладонью отгребал рыжее покрытие и набирал десятки этих грибов, а бабушка дома жарила их с картошкой. Кажется немногие "отоваривались" там грибами, потому что в дни соответствующего сезона я никогда не уходил без добычи.
      За леском, правее, уже на краю фотографии, видна коричневая крыша театра. Потом я узнал, что это легендарный театр Тихоокеанского флота. Я бегал туда в кино, билет стоил десять копеек. Телевизоров там у людей не было, по вечерам население  ходило смотреть фильмы. Иногда приезжали знаменитости. Я был там на встрече публики с Моргуновым. Он со сцены всем мужикам пообещал потом, за кулисами, показать, как снимали укол конским шприцем в "Кавказской пленнице". Но когда концерт закончился и все мужики рванули на сцену, оказалось, что Моргунов сразу же после своего выступления уехал. 
     В школу я ходил по Ленинской, вниз, потом направо (направо - это на фотографии, по жизни - вниз и налево).   Каждый день километра полтора туда и столько же обратно.
     В середине правого края фотографии видна крыша еще одного памятного мне  дома. Это было бревенчатое двухэтажное жилое строение. На первом этаже был хлебный магазин. Я ходил туда, когда в ближнем к нам "Хлебном" хлеба не было.
     В середине улицы, уходящей в правый нижний угол, на левой стороне (под большим огородом) - светлое пятно. Здесь была двухэтажная детская поликлиника. Может быть, не только детская, я просто в те детские годы не успел узнать, где была взрослая. Меня водили туда и полная брюнетка, терапевт по фамилии Супрун смотрела в мой широко открытый рот и довольно кивала. Потом эта врачиха оказалась с мужем в Одессе, куда мы переехали с родителями. И Супруны тоже переехали в Одессу. Пару раз они были у нас в гостях. В дни их посещений меня не покидало ощущение, что сейчас придётся раздеться до пояса и открыть рот для проверки горла.
     Теперь, благодаря интернету, мне не надо возвращаться в те места, чтобы посмотреть, как и что там сейчас. Было бы странно стремиться проехать десять тысяч километров и ощутить всё своё чужим. А так, на фотографии, оно всё моё, родное. Мои Заветы Ильича. Хотя по паспорту я родился в городе Советская Гавань.
     В Заветах ни загса, ни роддома не было.
     Как там люди жили, и как сейчас живут, - не знаю. Не-зна-ю. Просто не понимаю.