Напрасные хлопоты

               
В начале июня 1990 года нам наконец-то пришло долгожданное разрешение на выезд в Израиль. Начались обычные еврейские хлопоты. Нужно было срочно распродать всё, что успели накопить за 28 лет нашей совместно с супругой жизни.

Как оказалось, в общем-то, совсем немного. Не ахти какая мебель, холодильник, посуда. Из наиболее ценного - каракулевая шуба жены и книги. Эти два наименования явились, фигурально выражаясь, нашим золотым запасом.

Впрочем, его мы бездарно ухлопали на покупку вещей, которые в большинстве своём в Израиле так нам и не пригодились. Туда же ушла довольно приличная сумма моего последнего авторского вознаграждения.

Теперь, бросая ретроспективный взгляд на нашу бурную предотъездную деятельность, приходится только сожалеть о том, как много физической и нервной энергии было потрачено, честно признаться, зря.

Можно даже сказать почти впустую. Но тогда, под гипнозом всеобщего ажиотажа взбудораженных еврейских масс, устремившихся на историческую родину, мы не крепко вникали в суть наших поступков.
 
Особенно большой кровью дался нам так называемый дальний багаж. Проблемы начались буквально в самом начале процесса. Точнее, с ящиков. Это огромные короба, куда вмещалось килограммов по 200-300 домашнего скарба.

 Промышленность страны всеобщего дефицита начисто проигнорировала внезапно возникший ошеломляющий спрос на эту весьма странную продукцию. Зато полулегальные коммерсанты чётко уловили конъюнктуру. Именно к ним пришлось и обратиться.
 
Собственно, ребята работали на государственном предприятии. Использовали государственные оборудование и материалы. И даже транспорт. Внешне всё выглядело, как в недавние застойные времена. Тем не менее, существенные различия, бесспорно, имели место.

 Во-первых, невероятная для советского сервиса скорость исполнения заказа. Но, что меня поразило больше всего, так это полное отсутствие какой-либо бюрократии при расчёте за изготовленную продукцию. Никаких тебе квитанций, бланков, чеков. Всё было упрощено до базарного уровня. Деньги из рук заказчика, т.е. моих, без всякой волокиты перешли прямо в руки изготовителя товара.
 
Однако эти финансово-правовые нюансы на качестве ящиков никак не сказались. Они получились отменными. Добротная многослойная фанера. Металлическая окантовка. Удобные поручни для переноски. Хорошо подогнанная крышка. Короче, к качеству изделий никаких претензий предъявить я не мог.
 
И всё-таки один достаточно серьёзный изъян имелся. Впрочем, с ящиками всё было в порядке. Подвела входная дверь нашего подъезда. Самое большое, отлично сработанное изделие, никак не хотело пролезать в проём двери. Но то был явно мой просчёт.

Исходные данные столярам дал я, ориентируясь на проём входной двери нашей квартиры. Кто же мог подумать, что подъездная дверь, которой пользовалось гораздо больше народа, чем нашей, к глубокому моему разочарованию окажется уже?
 
Пришлось на виду у соседей произвести доработку. После этой операции наши эмигрантские намерения стали достоянием широкой дворовой общественности нашего огромного 10-ти подъездного дома.

 Признаться, мы не то чтобы уж очень скрывали факт предстоящего отъезда, но и не особо его афишировали. Хотелось избежать ненужных разговоров. В то время ещё многие воспринимали эмиграцию, если не как измену родине, то уж наверняка видели в ней нечто вроде бегства крыс с тонущего корабля.

Да и, кроме того, в Минске появились случаи грабежа еврейских квартир. К счастью, всё обошлось. Не ограбили. Соседи тоже не очень докучали. А вот упаковка и отправка багажа стоила нам немалых хлопот. Но что печальнее, они по большому счёту оказались, пустыми. Правда, выяснилось это много позже, уже на Земле Обетованной.

 Золота и настоящей валюты, к большому сожалению, скопить мы не смогли, а потому заталкивали в ящики всё, что по нашему тогдашнему разумению могло сгодиться в новой жизни. Грузили короба одеждой, бельём, посудой, спортивным инвентарём, туристическими принадлежностями. Короче, всем тем, что мог предложить нам в то время убогий рынок так и не построенного социализма.
 
Упаковали немалое количество деревянных изделий. Почему-то среди отъезжающего еврейского народа бытовало устойчивое мнение, что дерева в Израиле нет. Все изделия из этого материала ценятся там на вес золота, которого, само собой разумеется, на исторической родине хватает. Так что будет на что обменять.

Ещё одно печальное заблуждение. Конечно, в части дерева. С золотом всё в порядке. Вот уже более двадцати лет, как мы в Израиле, а запас сувениров и прочего деревянного товара всё ещё не иссяк. А то, от чего мы уже избавились, обменять на золото и даже шекели так и не удалось. Всё пошло по разряду сувениров. Исключительно безвозмездно.

И всё же самым изнурительным и нервозным этапом багажной эпопеи, несомненно, явилась вильнюсская таможня. Сын организовал доставку нашего груза на товарную станцию Вильнюса, где находилась эта не очень симпатичная организация.

Там он познакомил меня с мужичком забулдыжного вида. Звали его Миша. Он что-то буркнул о кооперативе грузчиков, интересы которого представляет. Впрочем, слов я толком не разобрал, а вот устойчивый запах перегара обдал меня весьма основательно.

Михаил пообещал всё устроить в лучшем виде. Тут же сообщил на редкость лаконичный прейскурант услуг. В нём содержалось всего два пункта. Первый – пятьсот рублей за ящик без контрабанды. Второй – тысяча при наличии оной.

Полагаю, что в штате Мишиного кооператива таможенных услуг состояли и сами таможенники. Через них-то, похоже, и проходили ящики с нелегальным грузом. Впрочем, власти тогда запрещали вывозить так много вещей, что под категорию контрабанды могло угодить всё что угодно. Всё зависело от настроения таможенника.
   
На волне еврейской эмиграции, как грибы после дождя, появилась масса всевозможных полулегальных контор. Их организаторы, люди не без инициативы, быстро заняли ниши, которые разваливающиеся государственные структуры оставили без надзора. Так называемые кооперативы стали обслуживать, а точнее обдирать как липки, двинувшиеся за бугор еврейские массы.

Кое-какие услуги народ, конечно, получал. Но плата за них больше смахивала на откровенный грабёж. Однако выбора не было. Пришлось выложить полномочному представителю таинственного кооператива полторы тысячи наличными. Примерно пять моих месячных зарплат. Вряд ли содержимое ящиков стоило больше.

Криминальных товаров с моей точки зрения багаж не содержал. По этой причине я выбрал более дешёвый вариант. Миша направил мою движимость на досмотр таможенникам. Они-то, видимо, не состояли на довольствии в конторе моего благодетеля. Это я почувствовал сразу, как только предъявил заполненную декларацию, и ответил на несколько стандартных вопросов.

Стражи государственного добра рьяно приступили к осмотру. Мне запомнился один из них. Высокий импозантный мужчина лет сорока. Он с серьёзным видом долго копался в нашем неказистом барахлишке.

 Периодически извлекал и заставлял меня распаковать те или иные, показавшиеся ему подозрительными предметы. Неизвестно, сколько времени ещё могла бы продолжаться эта нудная унизительная процедура, если бы внимание проверяющего вдруг не привлекла моя старая потёртая кожаная сумочка.

 Он достал её из ящика и покрутил в руках. Подозрения усилились. Сумочка оказалась неестественно тяжёлой. А тут ещё внутри что-то звякнуло. Контролёр напрягся. Он явно почувствовал крамолу. Лицо его приняло выражение, которое, вероятно, бывает у охотника, напавшего на след зверя, за которым долго бродил по лесу.
На этот раз моя помощь не понадобилась. Таможенник всё сделал сам. Открыл молнию на сумочке. Достал из неё банку из-под растворимого кофе, и буквально тяжёлой уликой поставил её на рядом стоящий столик. Затем с загадочной ухмылкой поинтересовался содержимым былой кофейной тары.
 
Затрудняюсь сказать с какой целью, но жестяную коробку я до отказа набил болтами, гайками и прочим метизом. В какой-то мере это железо было моим выходным пособием за доблестную четвертьвековую службу на минском тракторном заводе.

Да и, к слову сказать, торжественно мне его никто не вручил. Теперь уже могу чистосердечно признаться. Весь этот крепёж, вульгарно выражаясь, спёр с завода. В связи с последним обстоятельством я малость помедлил с ответом. Пауза усилила подозрения. Тем не менее, честно назвал содержимое банки.
 
Само собой разумеется, досмотрщик выразил мне полное недоверие. Отковырнул крышку. Из-под неё брызнул металл. Не знаю, что предполагал обнаружить вильнюсский страж закона, но на его лице отразилось полное разочарование.

Наличие в багаже столь убогого товара в такой тщательной упаковке, похоже, очень его расстроило. А тут ещё на глаза попалась конопляная метёлка. А почему бы нам было её не взять? При всём уважении к исторической родине, мы резонно предположили, что мусор там тоже должен иметь место.
 
Однако именно этот безобидный предмет, вероятно, представший в глазах таможенника, как символ нашей беспросветной нищеты, окончательно убедил его в безнадёжности дальнейшего поиска.

Он пренебрежительно швырнул банку обратно в ящик. Затем черканул что-то в своём блокноте и разрешил грузчикам заколотить крышку. На этом досмотр наших вещичек закончился, а с ним и вся багажная история. Точнее сказать, её советская часть.