74. разочарование

74.   РАЗОЧАРОВАНИЕ


– Впереди по курсу остров! – крикнул Толя.
– Обедать пора! – откликнулся Жодик
– Гав! – лаконично подтвердил Брайт и облизнулся, оглянув-шись на Лоту.
Мы перестали грести и состыковали все четыре байдарки, позволив течению Нёмана нести нас, куда ему заблагорассудится. По высокому правому берегу тянулся живописный хвойный лес и все его созерцали.
– Какая красота! – сказала Оля.
– Обедать пора! – ненавязчиво повторил Жодик.
Кушать, конечно же, хотелось всем, и отдохнуть, растянувшись на берегу, хотелось, но первым «засветился» в этом желании Жодик. Ну как не сделать ему одолжение!
– Ладно, Слава, так и быть, – сказал Толя, а я поднял руку вверх и провозгласил: – Сегодняшний день объявляется Днём уважения желаний Жодика!
– Какого Жодика? Я тоже Жодик! – тут же обеспокоено начал уточнять Ванька.
– Днём уважения желаний Жодиков! – поправил меня Толин матрос Михалыч. – А у тебя, уважаемый Вано, какое сегодня желание?
– Поймать много рыбы!
– Ух, ты! Возьмёшь тогда мою удочку, а то твоя-то совсем никудышняя.

Нас потащило течением в правый рукав.
Байдарки, словно распадающееся самолётное звено, поочерёдно оторвались друг от друга, красиво пересекли протоку и ткнулись носами в прибрежный песок.
Брайт выскочил первым, вскарабкался по откосу на высокий берег и начал там носиться кругами, радуясь свободе. Но рано он радовался. Свобода ему в этом походе ограничивалась. Вот и сейчас Наташа не преминула навязать его от греха подальше.
У Лоты ещё продолжалась течка, и Брайт очень напоминал пса-Д`Артаньяна (из «Трёх мушкетёров» в собачьем варианте). Он сгорал от страсти, юлил и заискивал, стараясь добиться взаимности. Чего он только не делал, даже лапу к сердцу прижимал. Но гордая Лота все его ухаживания отвергала.
Ещё бы! Они ведь совсем не подходящая пара: она – пекинеска голубых кровей, а он – шалопай! У неё, вообще-то, даже не морда, а лицо, как у Чебурашки, а у него – «румпель» непомерной длины, да ещё и с кисточками шерсти на самом конце.
(Михалыч сказал, что керри-блю-терьер – это порода, выведенная специально для охоты на лис, и что длинную морду удобнее в норы совать)

Над сексуальной озабоченностью Брайта подшучивали все. Обзывали его по-всякому. Даже немногословный Лёня, отогнав Брайта, когда тот приблизился к Лоте со своими намерениями, потряс в его сторону кулаком и сказал: – У-у! Чикатило!..
Это ж надо было так обозвать! Все так и зашлись от смеха.
Весёленькая была у нас жизнь. Но шутки шутками, а Лоту от этого маньяка всё время приходилось оберегать. В общем, для Брайта это был не поход, а сплошное разочарование.

Но я не об этом разочаровании хотел вам рассказать, а о Ванькином…
Собственно-то говоря, его желание исполнилось. Он ведь хотел много рыбы наловить – и наловил! Столько много наловил, что уже в кружку не вмещалось! Мы, видя, что у него клюёт, не стали торопиться с отплытием и занялись обстоятельным перевариванием обеда в лежачем положении. Но уже через десять минут он разбудил нас своими воплями и предъявил полукилограммовую плотвину.
– Ух, ты! – удивилась Оля. – Как же ты её вытащил?
– Вот это да! Молодец! Какая крупная! – восторгался Толя.
– На что поймал? На перловку? – и Жодик-старший ринулся было за своей удочкой.
Но Ваня сказал: «Руками…»
– Как руками?
– Так… Руками… Она мимо проплывала…
Я понюхал плотвицу. Свежая… И жабры красные…
– Смотрите! Ещё плывёт! – вдруг выкрикнул подошедший к обрыву Лёня.
– А вон ещё! И ещё… Ой! Какая здоровенная… Вон там… за остров уплывает…
Мы, опешив, стояли на высоком берегу и смотрели, как струи протоки уносят крупных серебристых рыбин.
– Надо брать! – сказал Жодик.

Первым опомнился Толя, спрыгнул с откоса и побежал к лодкам. За ним – остальные… Одни только дежурные Оля и Лёня остались собирать вынесенные на берег манатки и наводить порядок на полянке.
За островом Нёман разлился во всю ширь и с воды заметить уплывшую «добычу» было трудновато – мешали блики на волнах.

Мы с Наташей «раскочегарили» свой «Таймень» и стали обгонять лодку Жодиков, в которой грёб один Слава, а Ванька всё высматривал ту «большую рыбу».
Ванька ревниво посмотрел на нас, подобравших подряд двух подлещиков, которые могли бы достаться ему и, получив от отца предупредительный шлепок веслом, вспомнил про свои матросские обязанности. Мы начали сновать туда-сюда поперёк реки, отыскивая и подбирая то, что пропустили Толя с Михалычем, и, когда выловили полтора десятка рыбин, подплыли к ним.
– Ну а у вас какой улов?
– Штук  двадцать,  –  ответил  Толя.  –  Двух  больших  лещей подняли…
К нам пристыковалась байдарка Жодиков и запыхавшийся Ванька тут же задал волнующий его вопрос:
– Дядя Толя! Дядя Толя!..  А большую рыбу поймали?
– Конечно поймали, Ванюха!
– А какая она?
– А вот такая! – Толя положил весло и показал руками во весь размах.
– Да ну? – не поверил Ванька. – Не может быть!
– Ещё как может! – сказал Толя. – Михалыч, покажите ему голову!
Михалыч сдвинулся и вытащил из первого люка «Катрана» переднюю половину здоровенного леща, а Толя вытащил из своего второго люка такой же здоровенный хвост.
– Вот! Видал! Едва-едва его в лодку затолкали!
У Ваньки округлились глаза, и он едва не лишился дара речи:      – Вот это да!
Трагикомедия начала разворачиваться, когда мы причалили к месту вечерней стоянки. Толя давно забыл, что подшутил над Ванькой, но Ваньке было не до шуток.
– А где та рыба, дядя Толя? – спросил он, не видя среди улова такого крупного экземпляра.
– Выбросили.
– Зачем?
– А зачем она нам, такая большая? Она же в котёл не влезет!
– Зачем???
На Ванькином лице отразилось такое разочарование, что описать невозможно. Эти взрослые иногда бывают такими недогадливыми…
– Зачем???  Ведь её же можно было порезать!

Но главное разочарование было всё-таки у нас. Мы прекрасно понимали, что просто так столько рыбы по реке не поплывёт. Наверно её где-то выше по течению браконьеры током стукнули.


***