Крашенки

1
Залитая солнцем комната сияет чистотой. Икона Спасителя увита цветами, и Бог с иконы смотрит не так строго, как всегда, а ласково, потому что сегодня святой день – светлое Христово воскресение!
Ульяна будит младшую сестрёнку Анютку, и обе наперегонки мчатся на кухню. На пороге замирают радостно удивлённые: на столе красуется аппетитный кулич, а рядом на блюдечке выложены расписные пасхальные яйца. Мама расставляет синий с золотом чайный сервиз, который достаёт только на большие праздники. Она оборачивается, и на лице её расцветает улыбка:
– Христос Воскресе, доченьки! Идите-ка сюда! А ну-ка подставляйте мне свои личики! – подзывает она сестричек и, беря с блюдечка крашенку, оглаживает сначала Ульянкины щёчки, затем Анюткины: – Чтоб румяны были да пригожи, как это яичко, и чтоб никогда не хворали. Запомните, девоньки: это не простое яичко, а чудодейственное – оно от всех болезней...

...Вспомнив детство, Аня улыбнулась: «Милая, милая мамочка... Только благодаря тебе я знаю, что такое рай – это твоя любовь, твоя улыбка и светлое Христово Воскресенье».
Звонок в дверь отвлёк от воспоминаний. Выбежав в прихожую и впустив гостью, Аня счастливо всплеснула руками:
– Ульянка! Как здорово, что ты приехала!
– Да я всего на пару дней и сразу на море, – сходу охладила её пыл сестра, переваливая через порог утробистый чемодан и бормоча: – Когда уже учёные придумают, чтоб чемоданы пешком ходили?
– Вот смешная! Да ты, никак, весь свой гардероб решила с собой захватить? – засмеялась Аня, помогая втаскивать багаж в тесную прихожую.
– А, по-твоему, я должна со странническим посохом путешествовать? Я, между прочим, в пятизвёздочном отеле отдыхать буду! – гордо вскинула голову Ульяна. – Может, депутата какого пригляжу! А то мой охломон, Димка, уже порядком поднадоел.
Аня растерянно замолчала. Но, решив, что сестра, как всегда, шутит,  улыбнулась, заиграв ямочками на щеках:
– Где же потом найдёшь такого мужа: и красивого, и богатого, и чтоб любил?
И вдруг спохватилась:
– Ну, что же мы всё у порога? Ты с дороги, поди, голодная. А у меня как раз всего наготовлено. Я и куличей напекла! Не такие, правда, как мамины, но тоже ничего, съедобные.
Уговаривать Ульяну не пришлось. Она перестала задирать нос и стала прежней, родной-преродной. 
Аня на радостях достала чайный сервиз, которым дорожила больше всего на свете, и поставила греться чайник. Спустя несколько минут сёстры душевно сидели за праздничным столом.
– Нюрка, айда со мной на север! Не пожалеешь! Сколько ты получаешь? Гроши. А у нас шубу норковую через год легко купишь. Тебя ж в меха нарядить, золотом украсить – заблещешь, как жар-птица! Глядишь, олигарха какого-нибудь заарканишь.
– Да ну тебя, Ульяша! Не хочу я никого арканить, – вспыхнула густым румянцем Аня, – и золота мне не надо.
– Глупости! – самоуверенно оборвала сестру Ульяна. – Девушку, конечно, украшает скромность, но это в том случае, если нет других украшений. Вот сними с меня всё это, – и Ульяна выпятила грудь, выставляя напоказ массивную золотую цепь, – да вот это, – тряхнула она серёжками – и от бриллиантов посыпались искорки, – на кого я буду похожа?
– На самую красивую и самую любимую единственную мою сестричку, – с нежностью в голосе ответила Аня.
И довольная улыбка растеклась по лицу Ульяны:
– Ох, малышка ты моя, как же мне всё-таки тебя не хватает!
– Правда?! И я тоже так скучала по тебе! Писала, ждала ответа... – встрепенулась Аня и с горькой усмешкой махнула рукой: – Да что там! Лучше расскажи про свои края,  а то я только и знаю, что север – это где летом не бывает ночей, а зимой – дней. Не понимаю, почему он так приковал тебя к себе?
Ульяна, понятливо кивнув, медленно откинулась на спинку стула, и дерзкие зелёные глаза её томно заблестели.
– Да разве о севере расскажешь? – протянула мечтательно. – Его видеть надо. Одно небо чего стоит: огромное, глубокое, а в нём звёзды теснятся, аж хрустят, во какие! – сжала она кулак. – Как турецкие бобы! А тайга? Сосны-великаны, грибы хоть возами вози, клюквы всюду насыпано: крупная, так и висит до земли... Эх, до чего ж я люблю эти места!
Аня восхищённо посмотрела на сестру: вот такой она особенно ей дорога! Но светло-задумчивые глаза Ульяны уже снова сделались насмешливыми.
– Откуда у тебя это «фаберже»? – взяла она с блюдечка пасхальное яйцо.
– Сама расписала, – смущённо улыбнулась Аня.
– Да ладно! А я подумала – сувенир.
– Нравится? Ну и забирай, в поезде съешь или угостишь кого-нибудь. Мы с тобой так редко встречаемся... Хочется тебе что-нибудь на память подарить, чтобы ты обо мне не забывала, хоть иногда на письма отвечала...
– Вот как? – иронично воскликнула Ульяна. – Ну, так и подари мамин сервиз! Ты же сама знаешь, как он мне всегда нравился!
– Сервиз?.. – растерянно переспросила Аня и, не глядя на сестру, качнула головой. – Ладно...
– Правда не жалко? – так и подпрыгнула Ульяна. – Ну, ты, Нюрка, золотой души человек! А во что упаковать?
– Сейчас что-нибудь придумаю…
Аня передвинула стул и, взобравшись на него, достала из антресоли картонную коробку. Ульяна тут же принялась укладывать посуду, возбуждённо о чём-то тараторя. Аня же почти не слушала, рассеянно наблюдая за сестрой.
  – Может, прогуляемся? – упаковав последнюю чашку, предложила довольная Ульяна.
– Пойдём к реке, – согласилась Аня.

2
  По небу плыли тёплые облака, окрашенные в розовый цвет затухающим пламенем заката. Прозрачная, как стёклышко луна, уже примостилась над куполом каменной церкви, уединённо стоящей над рекой.
Сёстры спустились по косогору и устроились на лавочке под старым тополем, вцепившимся в землю скрюченными корнями. Ветерок, налетая, ерошил раскатистую водную ширь, разнося по берегу запах ила и травы. Время от времени набегала волна, и тогда река начинала шуршать прибрежной галькой.
– Интересно, о чём она рассказывает? – глядя вдаль, задумчиво спросила Аня.
– Кто она? – оторвала взгляд от своих новых замшевых туфелек Ульяна.
– Река...
Ульяна вздохнула:
– А у нас сейчас минус десять, ещё в шубах ходят.
И Ане вдруг стало жаль сестру: «Это она нарочно манежится. Что она видит в своих вечных сугробах? И работа у неё – не сахар. Помёрзни-ка в тайге на буровой в вагончике без удобств – никакого богатства не захочешь!»
– Ульяшка, возвращайся обратно, – серьёзно предложила Аня. – Неужели тебя деньги так волнуют?
Но Ульяна рассмеялась в ответ:
  – Не волнуют, а успокаивают. Я как-то привыкла, что они есть.
Аня потупилась, с сожалением подумав, что совершенно перестала понимать, когда сестра шутит, а когда говорит правду.
Сидели долго, пока небо не усеялось звёздами, и на берегу не осталось ни одной живой души.
– Поздно уже, – мягко напомнила Аня, когда округу захлестнула тишина. – Пойдём домой.
Они разом поднялись и, как в детстве, взявшись за руки, не спеша побрели по пустынной набережной. И так им было спокойно и благостно, что даже не успели испугаться, когда из кустов вынырнул верзила и, подскочив к Ульяне, стал срывать с груди золотое украшение. Она отчаянно замахала руками, пытаясь отпихнуть грабителя, но он свалил её с ног ударом кулака.
– Негодяй! За что ты её бьёшь? – набросилась на обидчика Аня.
Но тот, резко развернувшись, так ударил её ногой по ноге, что она, охнув, упала навзничь, а вор стал обшаривать карманы на её одежде.
Ульяна, помертвев, отползла к кустам, и оттуда с ужасом наблюдала за происходящим. Неожиданно послышались голоса и смех, и она, вскочив, бросилась к людям. Однако налётчик растворился в темноте прежде, чем прозвучал её крик о помощи...

5
Вернувшись домой, Аня прошла в спальню, включила торшер и, присев на кровать, стала осматривать ногу: по опухшей коленке растеклась тёмная синева.
 Ульяна же первым делом сняла с себя золотую цепь и проверила, целы ли звенья. Успокоившись, уселась рядом с сестрой:
– Хороша пасхальная прогулочка! Куда Он только смотрит?
– Кто? – не поняла Аня.
– Кто-кто? Он! – свела брови Ульяна, задержав взгляд на иконе.
Аня улыбнулась:
– Мамина…Помнишь, как она говорила: «Бог – не теля, видит крутеля»?
– К чему ты это?
– Так, вспомнилось… – потирая ушибленное место, вздохнула Аня и тихо добавила: – Просто жаль этого парня, ведь каждый в своё время будет держать ответ за свои дела.
– Не смеши! – запальчиво воскликнула северянка. – Вот ты симпатичная, образованная, правильная дальше некуда, живёшь, можно сказать, по Божьему приказанию, и что? – работаешь простой газетчицей, не можешь себе позволить элементарной поездки на море и сидишь сейчас с разбитой ногой и без сотового телефона, на который месяца три копила. А тот поганец накостылял тебе по шее, а завтра спокойненько продаст твой телефон за три копейки, напьётся или уколется – словом, кайф получит. И никакая милиция его ловить не будет. Подумаешь: телефон! Это же не машина. Машины и то не ищут, пока хорошую взятку не отвалишь.
Аня, потупив глаза, понуро вздохнула. Некоторое время обе молчали.
Настроение Ульяны вконец испортилось, и она первой нарушила тишину.
– Ань, ты не обижайся, я, пожалуй, завтра поеду... А ты иди к врачу. Колено разнесло – смотреть жутко…
6
...Хирург отложил рентгеновский снимок и стал писать. Аня следила за его рукой, ожидая результата. Наконец он оторвался от медицинской карточки и внимательно посмотрел на притихшую пациентку, в её глаза, удивительно чистые, в которых словно васильки цветут.
– Вынужден вас огорчить. Требуется оперативное лечение. Вы работаете?
– Да. В ларьке. Газеты продаю, – испуганно ответила девушка.
– М-м, полезное дело. Я выпишу вам направление в больницу. Операция несложная, – ободрил доктор и снова взялся за ручку. – Как ваше имя?
– Аня, то есть Анна...
– Анна... Красивое имя, звучное…
Дописав и отложив ручку, доктор протянул бланк:
– Вот, возьмите. Я жду вас на следующей неделе. А пока постарайтесь не нагружать ногу. Договорились?
Весь день Аня вспоминала хирурга, его мягкий голос, тёплую улыбку. И позже, возясь на кухне, видела перед собой его лицо, тёмные ёжиком волосы, золотисто-каштановые глаза... острые и добрые. «Интересно, он сам будет вскрывать мне колено? Это, наверное, очень больно», – поморщилась Аня и подумала об Ульяне: «Пожалуй, ничего ей не скажу – зачем чтоб переживала? Она и так расстроилась: улетела, как птица, даже крашенки забыла».
***
...Спустя несколько месяцев, в один из промозглых осенних вечеров неожиданно раздался нетерпеливый телефонный звонок, и Аня обрадовалась, услышав голос сестры:
– Анюта, привет! Как поживаешь?
– Отлично! А ты? Уехала и как пропала! Я места себе не находила! Подумала, что ты обиделась на меня. Ну, рассказывай, как отдохнула? Что нового в семье и на работе?
– Лучше не спрашивай. Как кто сглазил... – с досадой сказала Ульяна. – С работы сократили. Димка от меня ушёл. Цепочку свою, ну ту, помнишь, в которой я к тебе приезжала, потеряла... Ещё на море. Волной сорвало. Ползала по дну, как краб, думала, найду, чуть все ногти не пообломала. Да где там...
Анино сердце болезненно сжалось:
– Сестричка, дорогая, всё устроится. Знаешь, что Достоевский сказал? «В жизни всё временно. Если всё идёт хорошо – наслаждайся, это не будет длиться вечно. Ну а если всё паршиво – не кисни, это тоже не навсегда». Ну, хочешь, приезжай ко мне!
– Нет уж! Благодарю покорно! У нас тут пособие по безработице, как твоих три зарплаты, – съязвила северянка, но Аня не обиделась:
– Ну, значит, не так всё плохо! Отдохнёшь, книжки почитаешь, а там и работу ещё лучше прежней найдёшь. И Димка твой, вот увидишь, вернётся. Ты же у нас умница и красавица!
– Ты, правда, так думаешь? – повеселела Ульяна.
– А разве не так?
– Спасибо тебе, родная душа. Ты – ангел. А у тебя-то самой что нового?
И Таня с удовольствием поделилась своей радостью:
– Я замуж выхожу!
– И кто он? Твой постоянный читатель газет? – хмыкнула Ульяна, но Аня даже не заметила иронии:
– Врач он, хирург. Помнишь, колено у меня болело? Парень какой-то тогда напугал нас, и я упала и расшибла ногу…
– Вылечил?
– Там всё сложно было. Операция предстояла... Но не понадобилась. Вспомнила, как мама однажды нам сказала: «Пасхальное яичко чудодейственное – оно от всех болезней». А ты так быстро собралась и уехала, что впопыхах позабыла крашенки. Ну я взяла и окатала пасхальным яичком больную коленку, и, хочешь верь, хочешь не верь, произошло чудо. Я сама до последнего не верила. И Саша не верил. А сейчас даже не помню, которая нога болела.
– А кто такой Саша?
– Да врач же, говорю! Жених мой! – засмеялась Аня.
Ответа не последовало.
– Алло, алло! Ульяна! – позвала Аня, решив, что связь оборвалась.
– Ты сама чудо, – вдруг снова зазвучал в трубке родной голос. – Нет, правда, я рада за тебя, Анюта. Прости меня...
– За что? – удивилась Аня.
Но из трубки уже текли длинные плачущие гудки...
Декабрь 2010 г.