Холодный свет луны

Павел Панов

ХОЛОДНЫЙ  СВЕТ  ЛУНЫ

/  рассказ  /

Полнолуние… Почему всегда так тревожно в это время? Электричество в доме выключено, но какой-то холодный свет, фосфорическая субстанция плавала в воздухе, растекалась ровной лужицей по столу, шкафу с приборами, койке, на которой лежал Фёдор. Его руки, сложенные на груди казались от этого восковыми, неживыми. Фёдор пошевелился, и пружины панцирной сетки взвизгнули под тяжестью его сильного тела. Надо вставать, идти брать замеры… Он поднялся, и, как был босой, так и залез в унты, накинул полушубок и вышел.
Было тихо, слегка подмораживало. Вокруг луны – гигантское космическое кольцо, альбедо. Вилючинский вулкан – перевернутым застывшим белым взрывом – притягивал к себе текущий лунный свет.
Место здесь было особенное. Рядом проходила трасса – два раза в месяц проезжали за перевал вахты буровиков. Чуть дальше от его гидрометеопоста тяжёлые вахтовые «Уралы» выползали на старый селевый поток, дорога петляла и прыгала между камней. На самой трассе валуны кое-как ещё разгребли, растолкали, но по бокам её громоздилось каменное месиво. И на пригорке, чтоб не засыпало ещё раз, стояла базальтовая глыба с именами троих, погибших пять лет назад в этом селевом потоке. Говорят, мужчину через год нашли, - всего ободранного, голого, а две девушки так и остались лежать здесь, где-то под камнями.
Весной, когда мышцы особо просили движения, Фёдор бродил в тех местах и видел человека, - тот вначале что-то долго искал, потом пошёл к памятнику, перешагнул через чёрные цепи, ограждавшие его, и рассыпал у подножья букетик синих цветов, названия которых Фёдор не знал.
Вдоль трассы, иногда подныривая под неё, бежала мелкая речка. Почти ручей. Но рыба туда заходила. Сейчас там было пусто, последние берёзовые листочки светили со дна жёлтыми монетками, а по берегам лежал снег. Но ещё месяц назад Фёдор с присвистом и уханьем гонял по мелководью кижучей – метровых почти лососей – в потускневших пятнах брачного наряда, отнерестившихся.  А Елена стояла на берегу в своей синей пуховке и смеялась. Да, ровно месяц назад, когда тоже было полнолуние.
Она составила ему адрес, фамилию зашифровала одной буквой «С», а имя написала полностью, вот и получилось: «С. Елена». Селена. Холодная, красивая и далёкая луна.
Фёдор прошёл на метеоплощадку – сперва по мостику, мимо сифонящей паром старой скважины, потом по тропинке,  быстро взял замеры и вернулся в домик. Работа, конечно, была не для мужика ростом под два метра и с каменными буграми бицепсов, но приходилось мириться. Год назад Фёдор развёлся со своей благоверной, взял только кое-что из одежды и несколько книг. Податься было некуда, а тут подвернулся этот гидрометеопост – и работа, и жильё, всё сразу. Впрочем, и само место было неплохое – до города час на мотоцикле, да и на самом посту – нет-нет и припожалуют туристы, - не скучно. Вот и Елену он принял сперва за туристку.
Всё! Не надо быть дураком, сегодня она не приедет. Фёдор приподнялся с койки и резко оборвал красный листик календаря. Воскресенье уже закончилось, пять часов как закончилось, а он всё тянул, ждал зачем-то рассвета.
Зарычали моторы на трассе, из-за перевала возвращалась вахта. Поздновато… Опять на плато, наверное, пурга,  намордовались ребята, откапываясь. Если так – должны зайти в гости. В коридорчике забухали, затопали, дверь распахнулась – явились, орелики.
- Здорово, метео-начальник!
- Здорово.
- Чего погоду плохую делаешь? Опять от вешки до вешки на ощупь ползли!
- Ну, не знаю… Путаете, чего-то, мужики. У меня здесь погода хорошая. Полнолуние.
- Ладно, в бассейн погреться пустишь?
- Идите, термак дармовой, вон из скважины течёт. Я, кстати сегодня воду менял, как чувствовал, что вы здесь нарисуетесь.
- Ну, конечно … Они для нас старались, - съехидничали буровики. – Опять, наверное, твоя Мальвина приезжала? – И ушли, гремя сапогами.
Вот собаки. Как только узнали, что Елена – актриса кукольного театра, так они её теперь только Мальвиной и зовут. А сам он тогда даже рассердился немного. Елена хохотала, а он придумывал казни – одна страшней другой – их главному режиссёру.
- Снять с него брюки и надеть шортики, - говорил он и мстительно добавлял. – На лямочках! Разве это мужик? Такую красивую женщину за ширму спрятал!
А женщина она и вправду была редкой. Молодая, лет двадцати пяти, с тяжёлой гривой пшеничных волос, она отличалась тем  особым женским артистизмом, точную меру которому не все они знают,  нет его – просто баба, слишком много – фальшивая крашенная кукла. А у неё всё было просто, естественно, даже когда она играла с ним. Жила не в удовольствие своё, но с удовольствием. Казалось, что дни свои пьёт по капельке. Сперва сделала большой глоток, зажмурилась – «вкусно!» - и потом уже начала потихоньку… Вот так же просто она появилась в этом пустом от тишины домике, и так же запросто осталась. Потом возникла ещё несколько раз, поддразнивая запахом волос, горячими мягкими губами… и теперь вот снова исчезла.
- Хозяин!! Спасибо за водичку! – Появились в дверях распаренные, смеющиеся морды.
- На здоровье, парни…
- Хозяин, в городе пивом ещё торгуют?
- Откуда я знаю?
- Поехали с нами, проверишь.
- Проваливайте, черти!
- Доброе слов, оно и кошке приятно. Покеда!
Заурчали моторы, долго выли на подъёме, потом снова тишина прозрачными пластами начала отпускаться на лес, - всё глуше, и глуше, и глуше.
Фёдор пошевелился на кровати, сел, оглядел свой домик. Порядок он навел ещё с утра, ожидая Елену, больше заняться было нечем. На других метеопостах есть извечная забота – дрова, сколько не готовь, печь всё сжирает. А здесь шипит, пощёлкивая в трубах пар из скважины – санаторий да и только.
Фёдор прошёлся по комнате, стараясь понять – что с ним твориться. Всё тело ныло от тяжёлой истомы, сердце то срывалось и колотилось взахлёб, то почти замирало, раскачиваясь, как маятник старых часов. Слух обострился до кошачьей чуткости, казалось, он слышит, как в лесу падает с деревьев снег. Что-то странное происходило с телом – мускулы, всегда послушные, резкие теперь непроизвольно и вяло подёргивались, готовые сразу на всё – и взорваться в страшном ударе, уничтожив какого-нибудь врага… или медленно, осторожно нести хрупкий груз. Ему почудилось, что ладони касаются её лица, вывернув руки, он долго разглядывал их, потом без сил упал на койку – навзничь, запрокинув голову.
А тут ещё эти запахи… Чёрт, так не бывает! Человека здесь нет уже две недели, а он чувствует запах её кожи.
Нет, хватит! Иначе, как говорят его весёлые приятели-буровики: «крыша поедет». Дубина, надо было к ним в машину сесть. Барометр замер как привязанный на одной отметке, ещё сутки погода простоит стабильно, данные в журнал можно записать задним числом,  какого дьявола он здесь сидит!
Шустрый чертик  зашевелился внутри, начал подталкивать пальчиком в бок, шептать на ухо: «Быстрей, быстрей, дядька! Чего копаешься?» Фёдор быстро оделся, выкатил из сарая мотоцикл (она дразнила эту технику «Минск-Цубиси»), завёл его, и неровная дорога запрыгала в луче фары. Гнать на мотоцикле по такой трассе – не слишком сложный способ свернуть себе шею, но Фёдор только повторил несколько раз: «Ничего, дуракам и пьяным всегда везло!» - сегодня он себя причислял к обеим категориям сразу.
Мотоцикл ворвался на улицу посёлка Термального, когда уже начало светать. Фёдор сбросил газ и остановился у дома с надписью «ТЕЛЕФОН».
- Девушка, соедините с городом, - попросил он заспанную девицу.
Трубку сняли на удивление быстро.
- Вас слушают очень внимательно, - сказал в трубку молодой мужской голос. По нему чувствовалось, что человек недавно смеялся.
- Елену пригласите к телефону, - сказал Фёдор, сдерживаясь.
- Леночка, тебя спрашивает какой-то решительный баритон, - сострил молодой голос на том конце провода, не особо заботясь о том, что его слышат.
   Она подошла не сразу, но потом взяла трубку и пропела так приветливо: «Да-а?» - и у Фёдора тут же отлегло от сердца.
- Я ждал тебя, - сказал он, боясь, что толчки крови в висках будут слышны в трубке.
- Фёдор! – голос был искренний. – Я не могла сегодня… Мы сдали новый спектакль… Кстати, можешь поздравить нас!
- Поздравляю.
- Спасибо, милый.
- Когда ты приедешь? – спросил он с простительной для него сейчас грубоватостью.
- В следующее воскресенье. Да, конечно же… В воскресенье.
- Я буду ждать, - сказал Фёдор грустно.
- Я знаю… - шепнула она в трубку.
Слыша её дыхание, он потянулся, чтобы нажать рычажки аппарата, но за мгновение до этого, словно Елена следила за его пальцем, она сказала:
- Я тоже поздравляю тебя, милый…
- С чем? – удивился Фёдор.
- С полнолунием! – засмеялась она и сама дала отбой.
Чувствуя, что он глупо улыбается, Фёдор надел мотоциклетный шлем, начал натягивать перчатки. С полнолунием…
«В это время»… - от её жаркого шёпота тогда было щекотно уху, - «Какая-нибудь ведьма обязательно летает на поле… Я ведьма…» - и тёплая, тяжёлая волна копна волос  упала ему на лицо, рассыпаясь… Фёдор гладил её гибкую спину и от мысли, что эта женщина когда-нибудь уйдёт, становилось грустно и страшно.
- Поговорили? - сказала телефонистка.
- Что? – очнулся Фёдор. – Да, спасибо. У меня сотовый что-то… не берет.
- А ты, Фёдя Чупров, совсем старых друзей узнавать перестал, - сказала она, забирая деньги.
- Постой-постой… - пригляделся Фёдор повнимательней. – Настя! Селиванова!
- То-то! Узнал.
- Ты же после школы уехала в Хабаровск учиться…
- Бросила на четвёртом курсе. А ты сейчас где? Я слышала – развёлся?
- Да… - поморщился он. – Работаю на метеопосту, по дороге к Вилючику.
- А, это где бассейн… Надо будет приехать, искупнуться.
- Приезжай, - сказал он равнодушно, резко затягивая «молнию» на куртке. – Ну, пока…
Странное дело – он редко думал про одноклассниц, даже сейчас, в одиночестве, он не вспоминал свои первые детские любови, не пытался их представить рядом, в роли женщин. Десять лет вместе, все знакомо, нет загадки, нет того счастливого случая, что сводит людей. Конечно, бывают исключения! Но Настя Селиванова… Когда-то она занималась художественной гимнастикой – вот и всё интересное, что он помнит о ней. Фёдора вышел на улицу – луна, уже бледная, катилась по крышам. Когда Елена приедет к нему в следующее воскресенье, у этой луны будет отломлен правый краешек и надо будет спросить – не её ли ведьмачьих рук это дело…
Но она не приехала - ни в следующее воскресенье, ни через неделю. В Термальном Фёдор больше не появлялся – почему-то показалось невозможным говорить по телефону с Еленой при Насте. Первое время было скверно. Но потом к нему на пост завалились парни из лавинной службы – горластые насмешники – и стало не до переживаний. Но у них командировка скоро закончилась. Едва Фёдор выпроводил лавинщиков за дверь и, поставив чайник, прилёг на койку, как снова раздался шум машины, шаги, стук в дверь.
- Какого чёрта?! – крикнул он, вставая. – Забыли что-нибудь?
В дверях стояла Настя. И Фёдор, не остыв ещё от шумной роли гостеприимного хозяина, бодро воскликнул:
- Настя!! Какими судьбами?
- Вот, приехала. Ты же приглашал.
- Раздевайся, располагайся, сейчас чай будем пить!
Она достала к чаю бутылку армянского коньяка, и тут уж Фёдор без всяких преувеличений изумился:
- Ну, ты даёшь, одноклассница! Напьемся?
- «Пить так пить», - сказал котенок, когда пошли его топить, -  ответила она, не очень мудрствуя с ответом.
Потом решили искупаться – за этим она и приехала,  и Фёдор, давно уже равнодушный к бассейну, вдруг тоже засобирался, полез искать на дне рюкзака плавки, чистое полотенце.
Бассейн был небольшой, метра три на четыре. Для этих мест он казался даже уютным, отделан струганными и обожжёнными досками, а главное – крыша над головой, ветром не задувает. Отдельный раздевалки здесь предусмотрено не было, и Фёдор, было, замялся, собираясь предложить Насте переодеться в домике, но оказалось, что купальник уже на ней, это ему надо как-то выкручиваться. Но и это проблема небольшая – проводив Настю в бассейн и закрыв за ней дверь, он переоделся прямо здесь, прыгая по снегу на одной ноге, разбираясь с помятыми плавками. Потом ввалился вовнутрь, как любил – с морозца – упал в горячую воду, аж через край плеснулось…
Настя сидела в уголочке, вытянув по деревянному дну стройные, чуть полные ноги. Фёдор, отфыркиваясь, пришвартовался рядом.
- Здоровый ты мужик, Федя, - сказал она тихонько, шевеля под водой пальчиками. – Тебе бы в кино сниматься, мускулы красивые…
- И ты тоже ничего, - откликнулся он польщёно. – Давно художественную гимнастику бросила?
- Помнишь… - улыбнулась она. – Давно, Федя. Так, стараюсь поддерживать себя в форме. Смотри… - она упёрлась ладошками в дно и сделала «уголок».
- Могёшь… - одобрил Фёдор.
- То-то… - сказала она, опускаясь.
И тут упругое, скользкое бедро Насти коснулось его живота и потом – не то рука подвернулась, не то течение поднесло - губы оказались рядом, ноги под водой переплелись и Фёдор, плавая в этом горячем тумане, с силой притянул её к себе, поцеловал.  Через минуту Настя оттолкнула его:
- Утопишь, сумасшедший…
Лампочка в углу горела тускло, пар от воды стоял густой, и Фёдор много бы дал, чтобы получше увидеть её лицо.  Да и на свою физиономию было бы любопытно взглянуть.
- Ладно, - сказала она, поднимаясь в рост. – Врачи много купаться не рекомендуют.
- Переодевайся здесь… – сказал Фёдор хрипло. – Чего ты мокрая пойдёшь!  Здесь хоть и десять метров, но… зима всё-таки…
- А-а, не успею остыть! – сказала Настя, словно не понимая. – А ты покупайся пока… минут пять, - она накинула халатик и вышла, а Фёдор набрал в пригоршню воды и вылил себе на голову: «бр-р-р!»
Он понятия не имел, как всё раскрутиться дальше, но всё оказалось просто и без фокусов. Когда он пришёл в домик, Настя села к нему на колени, плеснула в эмалированную кружку остатки коньяка и сказала:
- Давай, Федя Чупров, выпьем за то, чтобы одиноких баб и мужиков меньше было!
Потом они лежали, прижавшись, на узкой койке и Фёдор, растягивая от усталости слова, говорил:
- А ты молодец, одноклассница…
Он и в самом деле не ожидал такого. Всё знает, всё умеет. Каждое движение Фёдор она понимала мгновенно, словно не в первый раз, случайно, перехлестнуло их, а притирались они друг к другу долгие годы супружеской жизни.
- Я по тебе, Федька, ещё девчонкой сохла, - шептала она ему в плечо. – А ты гордый был, рослый такой парень… Меня, кнопку конопатую, и не замечал…
- И от судеб спасенья нет… - пробормотал он где-то вычитанную фразу, но тут же почувствовал, что плечу становится горячо и сыро, и тогда очнулся, взглянул на неё. – Эй, воробей, ты чего?
- Всё хорошо, Федя… - ответила она быстрым шёпотом. – Ты поспи, если хочешь…
А он и вправду уснул. Проснулся перед рассветом. Рядом с домиком мягко урчал мотор «Жигулей». Потом раздался женский смех, от которого у Фёдора сжалось в сердце. А там, за дверями, посигналили, как на прощанье, и машина пошла в сторону города.
Фёдор успел вынырнуть из-под одеяла, натянуть тренировочные брюки, как дверь открылась и Елена, привычно найдя выключатель, щёлкнула им и, жмурясь от яркого света, продекламировала:
- О, греческие боги, примите и простите нас! – она присмотрелась и добавила уже нормальным женским голосом, - Однако, Аполлон развлекается… И кто эта… Психея?
Фёдор сел на краешек койки, помял ладонями затекшее лицо и тихо сказал:
- Я ждал тебя, Елена… Может быть, слишком долго ждал.
Она улыбнулась растерянно, заглянула Фёдору в лицо:
- Вот я и пришла…
Господи, опять эти глаза её, этот чистый, чуть дрожащий голос… Но тут проснулась Настя, села в постели, прикрывшись одеялом до подбородка и в голосе Елены послышались жёстковатые нотки:
- Что ж, мы люди современные! Так сказать, живём большой дружной, шведской семьёй. Однако, нам надо поговорить, Фёдор. Попроси свою барышню покурить где-нибудь минут пять.
- То есть – пусть она уходит?
- Да!! – повысила голос Елена.
- Как бы это половчее сказать… - пробормотал Фёдор. - Знаешь, Елена, наверное я никогда не смогу обидеть женщину ради другой женщины… А, чёрт,… Короче, если бы ты была со мной… - И он замолчал, с силой растирая ладонью лицо. – Но так получилось. И эту женщину я не смогу обидеть. Даже ради тебя.
 Он замолчал, просто сидел и устало, почти равнодушно глядел перед собой.
- Хорошо! – крикнула Елена, срываясь. – Всё это очень бла-ародно, но мне-то вы что прикажете делать?
- Уходи… - глухо сказал Фёдор, - Уезжай со своим другом.
- Но я отпустила машину!
- Он вернется. На подъёме гололёд. Ему не вылезти на «жигулёнке». Он вернется за лопатой или затем, чтобы дождаться попутного «Урала». Купайся, пей чай, ты знаешь, где всё лежит. Только сегодня в эту комнату не заходи.
- Прекрасно! – сказала она, запахивая дублёнку, - Успехов вам, мои хорошие!
Минут пять прошло,  Фёдор накинул на голые плечи полушубок и вышел на крыльцо. С запада опять натягивало облака, пролетал лёгкий снежок – зимнее дело. Но в разрывах между тучами, весело покачиваясь, светила полная луна. Фёдор несколько минут всматривался в неё.
«Как лицо у старухи», - подумал он, возвращаясь в дом.

                ……………………………..