Чужие дневники. I

Сколько себя помню – я всегда была одна. Ну, не уживалась я как-то с людьми. Нет, я, конечно, верила, что они бывают и добрые, и хорошие, но мне как-то все больше не везло… Ничего, я привыкла уже.
Иногда мне говорили, что я красивая. Но это было редко. Если честно – всего один раз. Отчим был тогда беспробудно пьян. Мама была на дежурстве, и мне еле удалось спрятаться от него в туалете. Сжавшись в комок, я дождалась, сидя на унитазе, пока его ругательства и проклятия сменятся гулким храпом, выбралась, переступив через его тело, выбежала на улицу…
Я просидела под мостом до самого вечера следующего дня. Это было укромное место, его не было видно  с дороги, и обнаружить меня там мог только Сашка. Но Сашки уже давно нет. Мотоцикл Сашкин есть – он валяется в гараже, ржавея и покрываясь пылью, а самого Сашки – нет. Значит, меня никто здесь не найдет.
Я спросила честно саму себя – а хочется ли мне, чтобы меня вообще искали?
И честно ответила – нет, уже не хочется.
Мне не скажут, что я красивая, не обнимут, не спросят, что меня беспокоит. А даже если и спросят – я не отвечу. Я уже давно поняла, что этот вопрос люди задают исключительно из вежливости.
Дома меня ждала разъяренная мать и гладко выбритый, протрезвевший и самодовольный отчим.
От матери я получила оплеуху. Отчим пожурил ее и посоветовал воспитывать меня словами, а не руками, подмигнул мне и потянулся похотливо.
Я молча прошла в свою комнату и заперла за собой дверь.
Завтра Рождество. Они будут пить и есть. И говорить о Боге. Наверное, придут гости. Меня снова позовут – рассказать об успехах в школе. Они любят мною хвастаться…
Сегодня было шестое января…. Сколько канунов кануло, сколько дверей я закрыла за собой…
Иногда мне казалось, что если оглянуться назад – то я не увижу ничего, кроме закрытых дверей.
Только я не оглядывалась.
Зато теперь у меня был Он. Смешно, но его тоже зовут Сашка.
Он такой… хороший.
Мой.
Страшно сказать вслух, но мне кажется, что я люблю его.
Я так сильно его люблю, Господи… Когда он спрашивает, что меня беспокоит – мне кажется, что теплые и сильные руки вытаскивают меня из-под моста, отряхивают мою одежду и прижимают к себе. Однажды я даже переступила через табу, внутреннюю бетонную стену и рассказала ему… ну, о том случае. Я никому не рассказывала до этого.
Я купила медведя сегодня. Не люблю всю эту розовощекую мишуру, бантики, стразы… но мне так захотелось подарить Сашке в наше первое Рождество именно этого глупого, плюшевого медведя, что я не удержалась. Медведь держал в мохнатых лапах сердечко с надписью, которую понимают все, даже те, кто не знает английского. Сашка не знает английского. Он поймет.
Волнуясь и краснея, я открыла дверь в Сашкину квартиру и разулась, медленно сняла сапоги, стараясь не шуметь. Сашка никогда не встает так рано. Я усядусь тихонечко возле него на кровати и буду смотреть на спящее любимое лицо. А медведя буду держать в руках. Он поймет.
Уже около двери в спальню я услышала голос. Сашка говорил с кем-то по телефону.
 - Да, прикинь, ни разу еще. Я в шоке, такие орешки мне еще не попадались. Да не-е… Она такая, знаешь, запуганная, из тех, кого трахнули в юности еще, не спросясь, - Сашка засмеялся, как будто пошутил удачно, - Брат, ты же меня знаешь, я буду не я, если не отымею ее. Я же не дурак, втираюсь потихоньку в доверие, все будет по высшему разряду – даст сама, как миленькая. Прикинь, она мне даже рассказала, кто и как ее отоварил тогда… ей, вроде, всего пятнадцать было
 У меня даже встал, когда она рыдала у меня на плече и шепотом рассказывала во всей красе, как те два красавчика ее оприходовали. Ага, прикинь! Да, братишка, все будет пучком, я заеду завтра, договоримся о…
Дальше я уже не стала слушать… Вышла, так же тихо обулась и ушла, закрыв за собой дверь и оставив медведя в прихожей…
Ничего, я привыкну и к этому.