Верsачи

     «Он говорил мне: будь ты моею…» - напевала Элеонора Павловна. Прекрасное настроение! Прекрасное! С самого утра прекрасное! Она неторопливо приготовила чай, кофе уже нельзя – возраст, ах! А впрочем, что возраст? Сегодня ей … примерно тридцать… ну тридцать пять, не больше. Не больше! Всего лишь одна нечаянная встреча – и мир изменился. «Он говорил мне: будь ты моею…» - Элеонора Павловна улыбнулась, вспомнив вчерашнюю встречу с незнакомцем, тогда еще незнакомцем. Теперь ей трудно было представить, что накануне, уныло потягивая свой утренний чай, она строила планы на неделю, в которых были скучные и никчемные встречи с подругами и еще более скучные и, как правило, еще более никчемные походы к врачам, в том числе и к окулисту. Но потом пришел Дмитрий, и все планы показались надуманной ерундой, особенно посещение окулиста. О, да! Про окулиста даже вспоминать смешно: экономия на всем, включая лампочки, отслаивание от каждой пенсии нескольких некрупных купюр, чтобы, получив рецепт этого самого окулиста, заказать в оптике более-менее приличные очки (все же на лице носить, а не где-нибудь! все же дама я, а не кто-нибудь!).
    
     Вчера, когда Элеонора Павловна, сидя на лавочке в сквере, читала что-то сентиментальное, к ней подсел элегантный мужчина. «Дмитрий, пианист: я, видите ли, джаз играю», - представился он и, очевидно, желая ближе познакомиться, повел разговор о чем-то малозначительном – о весне, о погоде, о дамской литературе. Вдруг его миловидное лицо исказилось жалостливой гримасой:
     - Как Вы, такая красивая дама, можете так портить свою уникальную внешность?
     Элеонора Павловна опешила.
     - Что у Вас на лице? - продолжал незнакомец. Элеонора Павловна дрожащей рукой вытащила носовой платок и, сняв очки, тщательно протерла нос, лоб и щеки.
     - Что у Вас в руке?! - джентльмен с ужасом смотрел на ее руку, сжимавшую очки в тяжелой, времен ХХIV съезда КПСС, оправе.
     Элеонора Павловна густо покраснела.
     - Не расстраивайтесь, я помогу Вам, - доверительно, почти интимно прошептал Дмитрий, слегка коснувшись плеча сконфуженной дамы. Он положил на колени небольшой чемоданчик и движением фокусника раскрыл его: - Ву аля!      
     Элеонора Павловна, не веря своим глазам, уставилась на содержимое чемоданчика: элегантно поблескивая, там теснились упакованные в целлофан, очки (или оправы для них).
     - Да мне Вас сам Бог послал! - воскликнула Элеонора Павловна, - какая красота!
     Это не просто красота, это эксклюзив! – произнес Дмитрий загадочное слово.
     - А-а-а! – протянула дама, забыв закрыть рот, - а что это?
     - У Вас сколько: плюс три, плюс четыре?
     - Всего лишь плюс два, - чуть обиженно, не без кокетства призналась Элеонора Павловна.
     - Вот, примерьте, - Дмитрий выхватил из множества очков нечто изящно-блестящее, - Наденьте Ваши перескопы, и взгляните сюда. Видите: версаче. Это фирма такая – очень дорогая и знаменитая. Это и есть эксклюзив. Примерьте! В магазинах версаче знаете сколько стоит? Ого-го! А я непосредственно от производителя торгую, поэтому у меня они стоят всего лишь, - он слегка замялся, - три тысячи.
     - Так дорого! – Элеонора Павловна чуть не расплакалась, рука, державшая эксклюзив, задрожала.
     - Ну-ну, не расстраивайтесь: Вам отдам за две с половиной. Себе в убыток, конечно, но что не сделаешь для такой милой дамы. Ведь мы с Вами еще увидимся, не так ли?
     В одно мгновение весь мир расцвел для Элеоноры Павловны:
     - Да-да, завтра, обязательно. А сейчас – ко мне домой, за деньгами.

     Время шло, но Дмитрий не звонил. Эксклюзив вызывал смутное беспокойство в области переносицы и легкий зуд за ушами. Глаза Элеоноры Павловны слезились, c непривычки, видимо: не привыкли мы к фирменным вещам. Вечером, утомившись бесплодным ожиданием, Элеонора Павловна встретила явившегося с работы сына. Едва взглянув на мать, тот забеспокоился:
     - Что с лицом? Ты что, рыдала? Что-то случилось?
     Элеонора Павловна посмотрела на себя в зеркало: в местах соприкосновения с эксклюзивным изделием красные пятна, глаза то и дело застилает слеза.
     - Очки… Версаче… милый такой мужчина… всего за две с половиной тысячи… - лепетала Элеонора Павловна, протягивая сыну эксклюзив.
     - Так, понятно. Трусы от Труссарди, шинель от Шанель, карманы от Армани! Такое версаче на «апрашке» от силы двести рублей стоит! Уж не знаю, где все эти версаче, гуччи и прочие труссарди стряпают, но столько народу от этого ширпотреба пострадало! Как ты могла поверить какому-то проходимцу?
     - Он не проходимец! Он культурный человек, джазовый пианист! Он телефон мой записал, обещал позвонить, да так и не… пока еще не позвонил, - только теперь Элеонора Павловна поняла, что ее провели, жестоко провели, отобрав все накопления, лишив ее, несчастную пенсионерку, скромных сбережений.