Дорогие преподаватели

    Оглядываясь назад, легко понять, что становление личности во много зависело от людей, которые окружали эту самую личность, и оказывали на нее влияние. От учителей, другим словом. Возможным оппонентам сразу же заявляю – любая личность неординарна! 
    Но, учитель – это всеобъемлющее понятие. Учители встречались мне на протяжении всей жизни и, надо признать, было чему у них поучиться! В данном же случае речь пойдет лишь, о преподавателях, тех, которые обучали нас в техникуме, в институте, в аспирантуре. О том, как делились они своими знаниями, ну и, жизненным опытом конечно! Всех, увы, не удастся упомянуть. За время обучения, наверное, больше ста человек прошли перед глазами. Но вот, о некоторых из них, особенно, ярких, на мой взгляд, я расскажу. Давно собирался! Есть, что поведать читателю!
    Итак, техникум! Поступил я туда после восьмого класса. Молодой был еще, неопытный, как, впрочем, и мои товарищи. Но, взялись за нас, основательно, с первых, же дней обучения. Хороший оказался техникум. Политехникум имени Ленина, назывался он тогда. Там, не только процесс обучения шел полным ходом, но и процесс воспитания проводился на должном уровне. Вчерашних шалопаев настраивали на серьезную работу. 
    Вам предстоит работать руководителями производства, и на вас ляжет большая ответственность! – неоднократно слышали мы, в то время. Действительно, работа мастера на производстве строительных материалов была трудна и ответственна. Заводы, по большей части, уже устарели и требовали модернизации. Часто случались аварии, несчастные случаи. И первым, с кого спрашивали за это, был сменный мастер. К тому же, численность производственной бригады, составляла, как правило, порядка тридцати человек. И, по большей части, в них работали уже взрослые люди, умудренные жизненным опытом.
    К чему это я? Да к тому, что времени на раскачку на заводе уже не оставалось. Предстояло сразу влиться в рабочий коллектив и, мало того, возглавить его. А потому, приходить туда следовало уже готовым специалистом. Молодой, не молодой – никого это не интересовало. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
    Преподаватели, конечно, понимали это, а потому – работали на совесть. Случайные люди там не задерживались. Да, из нас готовили специалистов, а потому, особых скидок не делали. К концу первого года обучения, из тридцати двух человек в группе осталось только семнадцать. Хорошо еще, что на втором курсе добавили несколько человек, пришедших после окончания десятого класса. Итак, перехожу на личности. 
    Заведующим нашим отделением работал отставной полковник, бывший политрук летной части Сонькин. В техникуме вообще, на административных должностях работало много бывших военных, потому и дисциплина, наверное, оказалась, довольно, суровая. К примеру, за минутное опоздание на занятия, следовало отправляться за письменным допуском к заведующему отделением. А там – долго и подробно объяснять, почему опоздал. Проще было приходить вовремя.
    Во дворе техникума часто проводились торжественные построения по любому поводу. Отставной полковник появлялся перед строем в зеленом кителе, со следами от погон, и, не спеша, прохаживался перед нами. А, если стояла плохая погода, то еще и в плащ-палатке. Всем своим видом он напоминал о том, что пройдет совсем немного времени, и нам предстоит встать в строй, перед офицером.
    Строгий оказался дядька, но справедливый. Похвалить тоже не забывал, если кто-то действительно заслуживал этого. Своим красным дипломом я во многом, обязан ему. В памяти он остался, как первый политрук на моем жизненном пути.
    Запомнился весьма интеллигентный преподаватель литературы Петр Филиппович. Сухонький и маленький старичок, бывший сержант пехоты, изувеченный взрывом. Передвигался он с трудом, и левую руку всегда держал согнутой. Своей медленной, правильно поставленной речью он удерживал внимание аудитории, подробно рассказывал о классиках русской литературы. Простые, вроде приводил факты, но для нас они оказывались новостью. Строфа поэмы Блока “Двенадцать” – это вариация строк народного романса –  “Не слышно шуму городского / На невских башнях тишина / И на штыке у часового / Горит двурогая луна”, - объяснял он спокойным голосом. Интересно было на его уроках. Тогда же я впервые задумался о том, что интеллигентность должна стать повседневной нормой, а грамотная речь только поможет в дальнейшей деятельности.
    Весьма колоритной личностью оказался и преподаватель физкультуры Юрий Павлович. Бывший борец вольного стиля, заслуженный тренер, когда-то он работал в сборной Советского Союза. Несмотря на свой возраст – а было ему уже хорошо за шестьдесят, Юрий Павлович сохранил неплохую спортивную форму, и даже, изредка проводил показательные схватки со своими бывшими учениками, приходившими, для этого, в техникум. Он был крупный мужчина, и как все сильные люди, имел добродушное выражение лица.
    Конечно же, он вел и кружок по вольной борьбе. В хорошую погоду, его часто можно было видеть во главе парней во дворе техникума. Раздетые до пояса, они держали над головой диски от штанги, и делали вращательные движения корпусом в обе стороны. Спортивный зал стал своеобразным клубом, правильным таким, клубом, уместно заметить. Там собирались парни после занятий, не только борцы, и под ненавязчивым присмотром тренера качались, боролись. Проводили досуг, словом. 
    Если же случались конфликты, драки, то Юрий Павлович обязательно разбирал инцидент, вел разъяснительную беседу и мирил драчунов. Свои первые шаги в спорте я сделал тогда под его руководством. Своим примером тренер наглядно демонстрировал, что возраст спорту – не помеха! С годами, становясь старше, я часто вспоминал этого крупного борца вольного стиля, легко крутящего над головой диски от штанги. Таким он, и остался в памяти.
    Еще одной неординарной личностью на нашем отделении, был Лев Мануйлов. Не помню его отчества. Благообразный старичок, на лабораторных занятиях он появлялся в белом халате и в белом чепчике. Белая же бородка и очки делали его похожим на профессора из довоенных фильмов. Кажется, он не имел научных степеней, но являлся автором серьезных монографий по химии. По его учебникам мы и обучались.
    Имел он одну слабость. Любил он, дав ученикам задание, выходить из класса, оставив дверь приоткрытой, а затем, тихонько вернуться и подглядывать – не списывают ли ученики задание из учебников? Списывали, конечно. Очень он веселился, когда уличал кого-то. Тогда же впервые задумался о том, что даже убеленные сединами преподаватели имеют свои маленькие причуды, и ничто человеческое им не чуждо! Человеческое! Поневоле, судить о людях я учился не только по их профессиональной подготовке, но и по их человеческим качествам. Вернее, они сами учили нас этому.
    Но, самым уважаемым человеком на нашем отделении оказался, без сомнения, Георгий Ипполитович Клюковский. Уважали его и ученики, и преподаватели. Уже тогда он был весьма преклонного возраста – восемьдесят два года! Небольшого роста, плотный, в черном, немного потертом костюме. Ходил он с трудом, опираясь на палку, и во время обеденного перерыва, всегда съедал большое зеленое яблоко. Пышные черные усы и большой горбатый нос делали его похожим на грузина. Кажется, он и был грузин.
    Как и Мануйлов, он написал несколько монографий по нашей специальности. Его “Общая технология строительных материалов” стала моей настольной книгой на долгие годы. Но, обучал он нас по другим учебникам, авторы которых были доктора наук, признанные корифеи в нашей области. Позже, в институте, я учился по тем же учебникам.
    Материал он преподавал интересно, скрупулезно, делая паузы и задавая наводящие вопросы каждому из учеников, что бы убедиться, что мы усвоили тему. Много позже, в нелегкие времена, подрабатывая репетитором по венгерскому языку, я использовал его методику. Продвигаться дальше только после полного освоения материала! Как представитель старой школы, он очень ответственно подходил к преподаванию. Приводил примеры из своей практики, когда, еще в сталинские времена, технологические ошибки воспринимались, как вредительство. Ошиблись – пожалуйте бриться! – любил повторять он тогда, поднимая вверх указательный палец. 
    Есть некоторые вещи, которые грамотному технологу следует знать, как дважды два. К примеру, химический состав портландцемента, разновидности цементов, и прочее, прочее. Клюковский опрашивал нас до тех пор, пока не добился того, что бы ответы отлетали от зубов. Меня и сейчас подними, среди ночи – скажу, без запинки. Кстати, на вступительном экзамене в аспирантуру достался подобный вопрос, и я сдал экзамен, играючи.
    Да, я испытывал гордость тогда от того, что у нас такие достойные преподаватели. Поневоле, прикидывая дальнейшие шаги, думал о том, что может быть, и мне доведется, со временем, стать таким же убеленным сединами уважаемым преподавателем. Увы! Судьба распорядилась иначе. Впрочем, седины, я все-таки дождался. А тогда, тогда, благодаря преподавателям и упорству, техникум удалось закончить с отличием. Дорога в институт была открыта!       
    Удача улыбнулась мне широкой улыбкой – в инженерно-строительный институт меня приняли без вступительных экзаменов! И, пропуском туда, стал красный диплом техникума. Было такое постановление Совета министров, всего год оно действовало, и мне посчастливилось попасть под раздачу. На ловца, как говорится, и зверь бежит!
    Студенческие годы! Кто из бывших студентов не вспоминал о них, с теплотой и благодарностью к судьбе! По уровню преподавания институт, конечно же, оказался сложнее и разнообразнее, чем техникум. Но, и отличия, тоже бросились в глаза. В институте не было индивидуального подхода к каждому студенту, такого, к которому я привык в техникуме. Профессоры читали лекции всему потоку, а это более ста человек. Иногда мне даже казалось, что преподавание идет по принципу – прокукарекал, а там, хоть и не рассветай! Один уважаемый профессор сменял другого, не менее уважаемого, но ничем особенным они не запомнились. Наверное, мы просто стали взрослее, и нянчиться с нами никто не собирался.
    Воспитание, конечно, там тоже имело место. Но, и воспитание оказалось другого рода, чем в техникуме. Проводилось оно по принципу – не умеешь – научим, не хочешь – заставим! Да еще частые комсомольские мероприятия отнимали немало сил и времени!
    И, все-таки, это была обычная студенческая жизнь со своими радостями и невзгодами! Первой преподавательницей института, надолго оставшейся в моей памяти, стала преподавательница начертательной геометрии. Не давалась мне геометрия, никак! Слаб, был всегда в точных науках. Накануне экзамена она подробно объяснила нам сорок четвертый билет – как сейчас, помню! Я и тот – то билет выучил чисто механически, а о том, что бы выучит все восемьдесят восемь билетов, не могло быть и речи. Времени не оставалось, да и знаний не хватало.
    Красивая она была женщина! В самом расцвете своей женской красоты! Может быть, поэтому, и отнеслась ко мне снисходительно. На экзамене, уловив паническое выражение на моем лице, она, молча, взяла стопку экзаменационных билетов, выбрала оттуда тот самый – сорок четвертый, и протянула его – готовьтесь отвечать! Худо-бедно, а экзамен по начертательной геометрии был сдан. А, красивая женщина так, навсегда, и осталась в моей памяти красивой женщиной. Подобный подарок судьбы я получил уже много позже, при поступлении в аспирантуру. Вернусь еще, к этому вопросу.
    Время шло. Я старался поддерживать связь с техникумом, и как-то мне передали, что Клюковский хочет видеть меня и просил зайти к нему. Кажется, он собирался передать какие-то рукописи и свои наработки. Зайду, но позже – не горит! – отмахнулся я тогда. Эх, молодость, молодость! Спустя некоторое время стало известно, что Георгий Ипполитович Клюковский ушел из жизни. Не простился с учителем – виноват!
    Обучение же шло более-менее благополучно, но до поры, до времени. Да, ни о каком индивидуальном подходе не было и речи, а, если и случалось, что проявляли повышенное внимание, то, как правило, это внимание не сулило ничего хорошего.
    Хороша пословица – подальше от начальства, поближе к кухне! Справедливость ее я испытал на собственном опыте, поскольку на третьем курсе столкнулся со значительными трудностями. Настолько значительными, что вполне мог бы и вылететь из института! И, причиной тому стали два преподавателя, причем, независимо, друг от друга.
    Первый работал доцентом на профильной кафедре, а второй был майором, преподавателем военной кафедры. Так вот, особенность повествования будет заключаться в том, что помимо того, что у меня останутся яркие впечатления от общения с ними в студенческие годы, судьба еще сведет нас потом, после окончания института.
    Но, обо всем – по порядку! Итак, доцент. Это был крепкий мужчина средних лет, с интеллигентной короткой бородкой, и с красным лицом. Почему-то, он предпочитал носить все время светлые костюмы и, вышагивал очень степенно. Настоящий доцент, словом!
    Не знаю, чем не угодил ему тогда, на третьем курсе. Я был такой же разгильдяй, как и мои товарищи – ни больше, ни меньше. Никаких межличностных конфликтов между нами не было, и быть не могло в то время. Под горячую руку попал, наверное. Что же – это бывает! У нас, даже, отчисляли порой, сгоряча! Словом, как бы то ни было, но экзамен ему я не сдал ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза.
    Все – мое терпение лопнуло! – злобно объявил доцент, и лицо его, при этом, покраснело еще больше. Теперь будете сдавать экзамен на комиссии, а не сдадите – будете отчислены из института! Да, как выяснилось из разговора в деканате – действовало такое правило! Правда, очень редко его применяли на практике, но применяли, к особо нерадивым студентам!
    Неужели – отчислите! – жалобно уточнил я у декана. – Отчислим, не сомневайся! Тебе остается только выучить материал! – без затей, ответил декан. Три дня на подготовку у тебя есть – дерзай! Друзья, называются! – загрустил я тогда. Не могли замолвить словечко за крупного профсоюзного деятеля! Позднее, став аспирантом, я с возмущением и негодованием отвергал подобные просьбы студентов о помощи. Учите материал, время еще есть! – назидательно отвечал им тогда. Хотелось, правда, привести пример из своей практики, но молчал, из скромности. 
    Что же – надо готовиться! Трудность заключалась еще и в том, что у меня не было тетради с материалом, который предстояло выучить. Прогуливал, случалось, лекции! Нехорошо! Каюсь!
    Благо, нашелся товарищ – пятерочник, который выручил. У него, с материалом, оказалось все в порядке и, хоть и без видимой охоты, он одолжил свою тетрадь. Работает сейчас, как я слышал, главным инженером крупного домостроительного комбината. Что же – пятерочник, он и есть пятерочник!
    Словом, за три дня мне удалось выучить наизусть всю тетрадь в сорок четыре листа, с формулами, выводами и таблицами. Выучил, как песню, не вникая, глубоко, в суть дела. Опыт техникума помог. Умел уже, тогда собраться духом, в трудную минуту. Недаром в народе говорится – нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет! Да, еще, если доведется испытать на собственной шкуре….
    На экзамене, где, помимо краснолицего доцента, присутствовал еще и сухонький старичок – профессор, заведующий кафедрой, и декан факультета, я получил заслуженную пятерку.
    Все – инцидент исчерпан? – с улыбкой обратился заведующий кафедрой к доценту. Да, я полностью удовлетворен ответом! – оживленно подтвердил тот, важно кивая головой. Мне же осталось только поблагодарить уважаемых членов комиссии за науку и скромно откланяться. Еще через три дня я начисто забыл наспех выученный материал. Как говорится – черт дал, черт взял! Беззаботная студенческая жизнь для меня продолжилась. Ура! Казалось, что самое трудное позади, но судьба продолжала испытывать на прочность. 
    Итак, вторым человеком, изрядно попортившим мне кровь во время обучения, оказался преподаватель военной кафедры – майор. Уместно заметить, что военная подготовка в институте проводилась на должном уровне. Полигон находился в Мытищах, там стояли инженерные машины, и занятия проводились, естественно, там же.
    На военную кафедру мы приезжали, одетые в одинаковую зеленую форму. Начиналось все с утреннего построения на плацу, потом шли занятия, затем – вечернее построение, торжественный марш, и – свободны! Впрочем, свободны, оказывались лишь, те студенты, которые не имели хвостов. А если, по каким-то причинам они, хвосты, появлялись, то приходилось, для сдачи, в другой день приезжать в Мытищи снова. Занятия были расписаны по часам, и это служило дополнительным наказанием для двоечников.
    Так вот, одним из преподавателей минно-взрывного дела оказался рыжий майор. Невысокого роста, полноватый, с маленькими хитрыми глазками. Пышные усы у него, естественно, тоже были рыжие, и казалось, что они сами шевелились во время образовательного процесса. Обычно, это навевало дополнительную тоску, и сравнение с рыжим тараканом напрашивалось само собой. Очень скоро стало понятно, что у этого майора – не забалуешь!
    Кажется, я имел неосторожность возразить ему в чем-то и, естественно, попал под пристальное внимание. Наше противостояние приняло принципиальный характер. Вы не знаете темы, и сейчас Вы получите двойку! – уверенно заявлял он, подняв с места. Я, конечно, старался не ударить в грязь лицом, и по дороге на кафедру, в электричке, учил устройство мин, черт бы их побрал! Но, какая-то деталь обязательно ускользала от внимания. До заключительной фразы – взрыв запала – взрыв мины, я доходил, сделав, таки, одну-две ошибки. А, как известно, сапер ошибается один раз, и ни одной ошибки рыжий майор не прощал. Принципиально!   
    Сколько же раз мне пришлось кататься в Мытищи во внеурочное время – не сосчитать! Мои товарищи давно сдали экзамен, а я все ездил и ездил. Но, как назло, стоило выучить устройство противотанковых мин, как попадались мины противопехотные. А, пока выучивал противопехотные, забывал устройство противотанковых мин. А еще – пришлось учить устройство мостов, в нагрузку, так сказать.
    Гадкий рыжий майор поджидал меня, сидя в канцелярии и проводя время в приятной беседе с работающими там женщинами. То, что я отвлекал его от оживленной болтовни, вызывало его дополнительное раздражение. Женщины, казалось, тоже были недовольны.
    Время шло, а я все никак не мог сдать экзамен по минно-взрывному делу. Наконец-то, я выучил, кажется, весь материал. Но, и тут рыжий майор пошел на хитрость. Экзамен принял не он сам, а попросил своего сослуживца – подполковника. Моложавый подполковник, молча, выслушал ответ, и поставил долгожданную тройку.
    Но, как оказалось, эта была еще не вся эпопея. Судьба еще свела меня с рыжим майором. Итак, благополучно окончив институт я, вместе со своими товарищами отправился в лагеря, на военные сборы. Они проходили в инженерно-саперном полку, где-то под Ростовом Великим. Очень скоро мы должны были быть аттестованы в офицерский состав, но только – после успешного прохождения сборов. Одетые в военную форму, отдельным батальоном мы жили в лесу, в просторных армейских палатках. Дисциплина оказалась жесткая – занятия, занятия, еще раз, занятия.
    Так вот, офицером, проводившим занятия по минно-взрывному делу с нашим взводом, волею случая оказался тот самый майор – рыжий таракан. Да, тот самый майор, терзавший меня мелочными придирками во время обучения в институте. Под зелеными пилотками мы смотрелись одинаково, но он, конечно, узнал старого знакомого. Я же, наученный горьким опытом, старался ничем не выделяться из общей массы. 
    Размеренная лагерная жизнь текла своим чередом. В один из дней, как обычно, строем, взвод углубился в лес, и после короткого марша нас привели на небольшой, но хорошо оборудованный полигон. 
    Занятия проводились с каждым отделением в отдельности, одно обучалось, а три наблюдали со стороны. Итак, наше отделение стояло в шеренгу перед майором, который, для наглядности, развел небольшой костер и бросил туда две тротиловые шашки. Строй вздрогнул, но взрыва не последовало.
    И, не взорвется! – усмехаясь в свои рыжие усы, подтвердил майор. Для взрыва нужен импульс. Взорвется шашка от взрыва капселя-детонатора – вот такого! И, он достал из кармана капсель-детонатор с вставленным в него огнепроводным шнуром, поджег, и бросил капсель в бетонный колодец рядом с ним. Раздался взрыв, и строй опять покачнулся. Вот такой капсель дает семь сотен осколков, а потому его следует держать только левой рукой, и при вводе шнура беречь глаза – вот так! – и он показал, как следует прикрывать ладонью лицо. Бывает, что нарушена герметичность, и частицы пороха могут попасть на стенки, тогда, если взорвется, то оторвет кисть левой руки и глаза не пострадают! Понятно? Ответа не последовало. Кисть левой руки, конечно, не так было жалко, как правой! 
    Славно же нас обучали в то время! И все – на наглядном примере! Офицер продолжил инструктаж, однако, чем больше он говорил, тем больший страх я испытывал. То есть, знать-то, мы знали о капселях и раньше, но то – теоретически, а тут – практика! Мельком, взглянув на своих товарищей, стоящих рядом, в строю, я увидел их бледные, неподвижные лица. Не знаю, как у других, а у меня возникло огромное желание тут же выйти из строя, и отправиться служить на два года в стройбат, рядовым, и никакими подрывами больше не заниматься. Огромным усилием воли я заставил себя остаться в строю.
    Тем временем, раздали капсели-детонаторы и огнепроводные шнуры. И вот, тот самый рыжий майор, которого я так костерил в свое время за мелочные придирки, подошел ближе к строю и остановился как раз, напротив меня. Он стоял ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, и его рыжие усы топорщились и, как показалось, чуть шевелились. Знакомая картина! Тоска многократно усилилась.
    Ввести шнур в капсель-детонатор! – коротко приказал он. Подняв, чуть дрожащие руки, действуя по инструкции я, держа капсель левой рукой и одновременно, прикрывая ладонью свое лицо, правой рукой осторожно ввел огнепроводный шнур.
    Делал я это прямо перед лицом рыжего майора – он-то, не прикрывался ничем. Взрыва, слава богу, не последовало. Опустив руки, осторожно перевел дух. Сделав шаг в сторону, майор повторил команду перед каждым бойцом отделения.
    Молодец он, все-таки, этот рыжий пес! – первое, что пришло в голову, когда наше отделение, наконец-то, закончило занятия. Свое лицо подставил прямо под детонатор! Не представляю, как бы справился без него! Я-то, хоть, ладонью защищал глаза.
    Да, школу мы прошли отличную, но как оказалось, это были еще цветочки. Впереди нас ждали еще более суровые испытания, но знать об этом я тогда еще не мог. И, хорошо, что не знал – вот, страху бы, натерпелся!
    Через несколько дней поступила команда произвести настоящие подрывы. Предстояло перебить взрывом рельсы, для наглядности. Взвод в полном составе привели на другой, обширный полигон, с окопами, блиндажами, проволочными заграждениями, противотанковыми ежами, из рельсов.
    Да, в тот раз я не успел толком испугаться, поскольку подрывать пришлось в числе самых первых подрывников. Не успел осознать опасности, но, увидев, знакомую рыжую физиономию успокоился – и на этот раз все будет в порядке! Дотошный он, но не трус! 
    Но, все прошло не так гладко, как хотелось бы. Итак, взвод отвели в сторону, и на месте нас осталось четыре бойца, под руководством рыжего майора. К рельсам уже были прикреплены тротиловые шашки, оставалось только вставить в них капсель-детонатор, поджечь огнепроводный шнур и отбежать на безопасное расстояние.
    Легко сказать! Гладко было на бумаге, да забыли про овраги! Хотя тут, уместнее другая пословица, поскольку речь идет о моем участии – конь, о четырех ногах, спотыкается! Или, еще лучше – и на старуху, бывает проруха!
    Огонь! – скомандовал рыжий майор, и мы четверо, чиркнули коробком о спичку. Именно так, а не наоборот, должен поджечь огнепроводный шнур опытный сапер. У троих бойцов он загорелся, а у меня, почему-то, нет. Спички, отсырели, наверное!
    Не дожидаясь команды, мои товарищи побежали в расположенный, поодаль, окоп. Мы с майором остались вдвоем. Три шнура, шипя и брызгая искрами, горели, убывая на глазах. Белый дым окутал нас. Скоро рванет! Я, в замешательстве, посмотрел на майора. Он продолжал стоять рядом со мной.
    Огонь! – повторил он, бросив взгляд на дымящиеся шнуры. Заменив спичку, я чиркнул по ней коробком второй раз. На этот раз, шнур зажегся.
    В укрытие – бегом! – крикнул офицер и, придерживая рукой фуражку, нелепо подпрыгивая, побежал к окопу. Видно было, что старался он вовсю! До окопа оставалось метров тридцать. Бежали мы рядом. Наверное, по молодости, я мог бы легко обогнать пузатого майора, но шага тогда не прибавил. Успеем! – мелькнула мысль.
    Едва мы нырнули в окоп, и вжались в землю, как раздался первый взрыв, и тяжелая ударная волна прошла над нашими головами. Да, если попасть под такой удар на открытом пространстве, то мало не покажется! Затем, последовали еще два взрыва, и после паузы, которая показалась довольно долгой, последний – мой. Что же – еще один рубеж оказался взят! Психологический рубеж и, не без помощи рыжего майора. Перебитые взрывом рельсы я разглядывал уже без особого интереса.
    Некоторое время спустя мы были аттестованы в офицерский состав, и звание лейтенанта запаса нам присвоили, на мой взгляд, вполне заслуженно. Затем последовала работа на производстве и, случается же такое! - удалось поступить в очную аспирантуру.         
      Аспирантура! Да, мне посчастливилось оказаться в числе немногих баловней судьбы, поступивших в очную аспирантуру. На три года! Так вот, при поступлении туда я получил такой же подарок судьбы, как когда-то, на экзамене по начертательной геометрии. Только, на этот раз, дело происходило на вступительном экзамене по английскому языку. За время работы на производстве английский язык оказался, мягко говоря, основательно подзабыт.
    Но, первую фразу доставшегося мне текста, как грамотный инженер, понял и без перевода. Она гласила, что для получения бетонной смеси требуется щебень, цемент, песок и вода. Я так и перевел. Какой молодец – правильный перевод! – с улыбкой, поддержала меня опытная преподавательница, заведующая кафедрой иностранных языков. Похоже, что ей передали, что я вообще – ни в зуб ногой! А, тут – такие успехи! Ну, коли так, то дело пойдет! – обрадовался я, незаметно потирая руки под столом. Со второй фразой справился подобным же образом. Она утверждала, что для перемешивания подобной смеси требуется специальное оборудование. И, это было понятно.
    Итак, действуя подобным образом, с трудом, но добрался до конца текста. С таким же успехом, после короткой подготовки, можно было бы перевести текст и с итальянского языка. Какой же я все-таки молодец! – радовался заслуженной четверке. Но, не забыл и напомнить себе, что за меня, руководителя производства, молодого члена партии, тогда  замолвили-таки, словечко. Потому, и хвалила заведующая кафедрой, да и не случайно она там появилась. Легко запомнилась и она, и сам эпизод, поскольку словечко за меня замолвили единственный раз в моей жизни. 
    Да, время обучения в очной аспирантуре показалось подарком судьбы. Наверное, так оно и было. Заслужил, значит, предыдущей ударной работой. Поступил я туда уже после того, как честно отработал на производстве три года. Там, на практике, и применил знания, полученные и в техникуме, и в институте. В рассказе “Герой Чернобыля” подробно описано это время.
    За плечами имел уже серьезный производственный опыт, а еще – и партийный стаж, пусть, и небольшой. Карьера молодого специалиста была на взлете!
    Моим научным руководителем оказался весьма уважаемый и известный профессор, большой специалист в своем деле. Говорю об этом с долей иронии, но, как бы, то, ни было, широту своих взглядов, волей-неволей, он передал и ученикам.
    Для профессора не существовало необъятных тем. Все ему было понятно, все по плечу, и на любой вопрос у него был готов любой ответ. Касалось ли это керамических изделий, пенобетона или огнеупоров – не важно!
    Довольно много людей, занявшихся предпринимательством в начале девяностых годов, сгоряча брались за производство строительных материалов, и приходили на кафедру, для заключения договоров о содействии.
    Все понятно – сделаем! – небрежно бросал профессор многочисленным посетителям, ловившим каждое его слово. В широте взглядов ему отказать было нельзя. Поневоле, вслед за учителем, и я стал охватывать любую проблему более широким взглядом. Да, нам знакома эта тема! – уверенно повторял я, вслед за учителем. Нам уже приходилось сталкиваться с этим!
    К концу обучения всерьез стал обсуждаться вопрос дальнейшей научной карьеры. Тему возможной докторской диссертации, научный руководитель видел с математическим уклоном. Впрочем, мои способности по математике ему были хорошо известны. Не переживайте! – по обыкновению легко, успокоил он ученика. Математическую часть за Вас напишут специалисты. Да знаю, мне уже приходилось с этим сталкиваться! – чуть было, не ответил ему тогда. 
    Пройдет немного времени, и уважаемый профессор навсегда уедет из России, в Германию. И, хотя было бы интересно узнать про его дальнейшую судьбу, но почему-то, я не испытал ни малейшего желания набрать в поисковой системе его имя и увидеть, как он живет, и чем занимается. 
    Что же, тоже преподаватель был, как ни крути, ни верти. Свою лепту в становление неординарной личности внес, безусловно, и он.
    Но, все хорошее когда-то заканчивается. Незаметно пролетели три года обучения в аспирантуре, и вот, наступил долгожданный день защиты диссертации. Вот, тут-то и довелось столкнуться с тем самым доцентом с интеллигентной бородкой, в светлом костюме, благодаря которому едва не вылетел из института в свое время. Воистину – пути господни неисповедимы!
    В тот знаменательный день, в огромной аудитории я благополучно прочитал доклад, ссылаясь на плакаты, развешанные на стенах, а двадцать седовласых профессоров молча, выслушали меня. Закончив выступление, скромно устроился на стульчике, в сторонке, намереваясь узнать мнение оппонентов. Но, объявили перерыв и, не теряя времени даром, я сбегал на нашу кафедру, и принял там, по совету старших товарищей, рюмочку хорошего коньяка. Благо, столы уже оказались накрыты. Для расслабления, так сказать. После короткого перерыва снова устроился на стульчике, в аудитории.
    К моему удивлению, одним из оппонентов, попросивших слова, и оказался тот самый краснолицый доцент. Он не сильно изменился за прошедшие годы. Та же интеллигентная бородка, привычный светлый костюм. Разве что, лицо его стало чуть, краснее.
    Я заерзал и, стараясь запомнить детали, обвел глазами обширную аудиторию. Рюмочка коньяка сделала свое дело – расслабился, немного. Очертания несколько размылись, но ничто не ускользнуло от внимательного взгляда. Ни, убеленные сединами профессоры, по-прежнему сидящие за большим длинным столом посередине аудитории. Ни, веселый и шумный зал, со студентами, аспирантами, преподавателями. Ни, миловидная секретарша с нашей кафедры, нетерпеливо заглянувшая в зал с большим букетом цветов. Для меня. Исход защиты казалось, уже предрешен, оставались только формальности.
    Доцент поднялся на кафедру и принялся говорить речь. Выступал он долго, эмоционально, даже, жестикулировал руками. Речь, слава богу, шла о выдающихся успехах молодого ученого. Слушать сладкие речи было, конечно, приятно, но я не обольщался – знал им цену! А, оратор, между тем, старался вовсю!
    А, помнишь, как по твоей милости, чуть было не вылетел из института на третьем курсе? – спрашивал я про себя оратора, глядя на него дружелюбными глазами. Тот же, сгущая краски, продолжал гнать волну эмоций. Неизвестно почему, припомнились народные пословицы – мели Емеля, твоя неделя, и, совсем уж, не к месту – доброе слово и кошке приятно! Сейчас еще и про студенческие годы вспомнит – не постесняется! – усмехнулся я про себя. Оратор же, поправляя галстук, и впрямь упомянул про студенческие годы – уже тогда, мол, молодой специалист подавал большие надежды!
    От подобной новости, чуть было, не свалился со стула. Вот молодец, не постеснялся! Но, надо же, как порой, поворачивается судьба! То, чуть было, не выгнал меня из института, а теперь – первый защитник, можно сказать! И, каким соловьем заливается! Неизвестно почему, на память пришел еще и рыжий майор, вспомнились, было, другие обиды, но мне удалось быстро прогнать неприятные мысли. А, все-таки выучил я тогда толстую тетрадь! Назубок! За три дня выучил! Воспоминания об этом уже не вызвали былых эмоций – что было, то прошло!
    Не сказать, чтобы я был большой любитель выпивки, но тогда, на банкете, по случаю защиты кандидатской диссертации, выпил основательно. Мой официальный оппонент, старый еврей, Арон Моисеевич, тоже хорошо выпил тогда. Не без труда, довез его до дома.
    Все-таки, Вы молодец! – похвалил он меня, напоследок. Заслуженно стали кандидатом, чувствуется старая школа! Еще бы! – скромно улыбнулся я в ответ. Ведь, сам Клюковский обучал нас основам производства строительных материалов! С благодарностью, вспомнил далекие техникумовские времена, и своих преподавателей.
    С высоты времени, вспоминаю теперь эти годы, с особым чувством. Да, довелось поучиться достаточно. Четыре года в техникуме, пять лет в институте и три года в аспирантуре! Двенадцать лет упорного обучения! Сколько было сдано экзаменов, сколько преподавателей прошло перед глазами, сколько осталось, на этом пути, потерянных товарищей - не сосчитать!
    Из меня получился грамотный специалист – без лишней скромности, можно сказать это! Иногда я задаюсь вопросом – а, не напрасно ли, потратил столько лет на обучение? Ведь, от специальности, в силу объективных причин пришлось отойти. И, когда-то такая лакомая должность научного сотрудника, или преподавателя в ВУЗе, увы – обесценилась! И, сам себе уверенно отвечаю - нет, не напрасно! Опыт, навыки – все это пригодилось, в дальнейшем. И люди, которые были моими преподавателями, передали мне знания, свое видение жизни, не напрасно! От каждого я взял что-то. Многих из них давно уже нет на белом свете, но память живет в благодарных учениках!
     Итак, на этот раз, речь шла, именно, о преподавателях. А, ведь, были еще и учители! Учители жизни, такие, например, как секретарь парткома керамического завода, где я работал после института – Валентина Егоровна Чекина. Или, заслуженные тренеры по боксу – Чувилкин, Ерохин, и особенно – Анатолий Хохлов. Даже пожилой механик со стоянки, который двадцать лет, ремонтировал мои старые машины, Борис Федорович Орлов, и тот был учителем. Ненавязчиво так, подсказывал, направлял в нужное русло, поскольку видел дальше с высоты своего жизненного опыта. Все это было! – любил повторять он. И, при Сталине, и при Хрущеве – все уже было, все проходили! Может быть, еще расскажу и об этих людях. 
    Но, в этом тексте, повторюсь, речь шла лишь, о преподавателях. Тех, которые надолго остались в памяти - о моих преподавателях.   

                31 марта 2012 года