Любовь по...

Поздней весной, когда все прыгающее, летающее, бегающее и ползающее в природе готовится к размножению, мы, как это ни странно, острее всего чувствуем одиночество, даже тот из нас, кто, казалось бы, давно и счастливо живет в любящем его окружении, даже тот, кто находится всегда в центре внимания себе подобных, и своего пола, и противоположного. Все равно на него действует странная, волшебная сила поздней весны, разгульного  веселья, безумной радости, щемящей душу необъяснимой тоски.
Человек засыпает под раздирающее кваканье очумевших от дневного тепла и любви лягушек, под завораживающие трели соловьев и под легкое шуршание еще ядовито-зеленой молодой листвы на деревьях. Все в ожидании. В ожидании, что жизнь все равно продолжается, что этой весной точно с нами со всеми случится необычное. И наконец-то каждый из нас перестанет чувствовать себя одиноким и несчастным, как это бывает осенью и зимой. Надо встретить, обязательно встретить, узнать и удержать того единственного или единственную, с которой не будет одиночества, которая будет продолжением тебя самого.
Петька Ушаков не стал исключением. То есть раньше как-то так складывалось в его непростой, хотя и очень простой жизни, что не обращал он внимания ни на позднюю весну, ни на песни соловьев и жаворонков. Времена года сменялись, а ничего в Петькиной жизни не менялось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Он просто жил и жил. Не напрягал голову – зачем, почему и что же дальше?
 В свое время был он прилежным школьником. Взрослые часто пытаются угадать, кем же станет их чадо в будущем? Очень большое искушение: сложить два и два и обязательно получить правильный ответ. Как неразумные маленькие детки забывают о горестях и обидах очень быстро, только лишь их погладят по головке, так и взрослые вдруг моментально забывают о собственных неудачах и проблемах, приключающихся в жизни. О том, что, оказывается, пятерка по алгебре – это еще не значит успех, когда школа будет позади. Но верить же хочется! Ах, как! Что с их ребенком все будет именно так. Пять по алгебре – красивый дом с балконом по жизни.
Петька не был отличником, но школьная учеба ему давалась легко. Может, потому что в обычные дворовые компании его не зазывали. Был он мальчишкой улыбчивым, застенчивым худенышем, сутулым и с длинными руками. Если волновался, начинал заикаться,  чем, естественно, вызывал хохот одноклассников. Много читал, запоминал и с удовольствием потом рассказывал о прочитанном на уроках. В основном учительнице литературы, когда та вызывала его к доске. Одноклассникам не мог. Не умел он красиво рассказывать, пересказывать и разговаривать с одноклассниками. Скорее всего, потому, что те не умели слушать.
Родители, сколько помнил себя Петька, всегда работали на заводе, добывавшем песок. Огромные экскаваторы выкапывали стальными лапами желтую текучую массу и засыпали ее в кузов тяжелых КРАЗов. Те в свою очередь, надрывно завывая моторами, медленно вывозили целые горы песка к заводу. Дальше песок попадал в чрево завода, где его сушили, сеяли и еще что-то делали.
Естественно, работали родители не директорами. Мать была подметальщицей – всю смену ходила с веником вдоль длинной транспортерной ленты и подметала постоянно просыпающийся на пол песок. Песок был уже сухим и потому от легкого ветерка поднимался желтоватым облаком в воздух. А ветерок этот гулял по помещению,  не прекращаясь. Петька ходил несколько раз с матерью на работу. Было у них такое задание в школе: написать сочинение «Кем работают твои родители». Вот он и побывал на экскурсии.
На работе у матери ему не понравилось. Слишком пыльно, даже через респиратор песок все равно попадал в рот и противно скрипел на зубах. Она и Петьке дала этот белый намордник, чтобы не дышал пылью. Помогло мало. Остаток дня Петька отплевывался от песка.
То ли дело было у отца на работе. Отец был электриком. И был у него свой кабинет. Ну не совсем, конечно, свой, а общий. Потому как работало с отцом еще несколько мужиков. В основном народ веселый и добрый. Трижды бывал Петька у отца на работе, и трижды отец и его двое напарников перед самым окончанием смены сгребали со стола разный хлам: обрывки проводов, выключатели, перегоревшие лампочки - доставали «тормозки», завернутые в газеты, разворачивали их и обедали. При этом откуда-то волшебным образом на столе всегда оказывалась полная бутылка водки.
Про Петьку тоже не забывали. Дважды давали огромные куски черного хлеба, но которых аппетитно располагались чуть поменьше куски белого соленого сала. Очень вкусно! Особенно если перед этим целый день ничего не ел. А вот в третий раз апельсин дали. Он так вкусно пах, и когда Петька его очистил от кожуры, оказался совсем маленьким и так быстро исчез во рту, что толком и вкуса-то Петька не почувствовал. Вроде как и не ел.
А потом заканчивалась смена, и все, кто работал, залезали в кузов все того же КРАЗа и, крича, ругаясь и подпрыгивая на кочках, с шутками ехали по домам в поселок.
Петькина семья жила в однокомнатной квартире в большом доме гостиничного типа. И казалось ему, что по-другому жить и невозможно. И другие так жили. И не только втроем в одной комнате, но и вчетвером, и впятером. Как кому повезло с семьей и детьми.
Так вот, Петька считал, что ему повезло, потому что сестра была намного старше его и уже не жила с ними. Жила где-то в другом городе, до которого нужно было ехать день и ночь. А так их было в квартире только трое.
Когда Петька учился в последнем классе, как-то отца ночью вызвали на работу подключать перебитый кабель. Что-то там не срослось, кто-то кого-то не понял, а может, просто по невнимательности, но отец попал под оголенные провода.  Директор завода потом объявил, что отец Петькин был пьян и вообще смена была не его, и непонятно почему и что он делал в это время на заводе. Никто его не вызывал и не заставлял. То есть отец сам пришел и схватился за эти провода.
Больше двух недель длилось разбирательство, и комиссия признала, что отец действительно был нетрезв и должен был находиться дома. Мать долго плакала. Каждый день плакала, исхудала, иссохлась. Потом приехала сестра и забрала ее с собой. Петьку не взяли. Взрослый уже, почти восемнадцать. Сам проживет, не маленький.
Остался Петька один, с незаконченной школой, без друзей и без родственников. Приезжими были его родители. Приехали из деревни за «длинным рублем».
Школу он окончил, а вот дальше смысла не было учиться. Кормиться-то надо как-то. От матери и от сестры ждать подачек – не дождешься.  На песчаный завод работать не пошел. Да и ходили слухи, что закрывают его. Устроился в город, на мукомольный завод. Та же пыль, только белая.
Хорошо, соседка подсказала и вовремя помогла. Образования никакого, потому дали Петьке веник и совок, поставили возле мельницы и сказали: «Мети то, что мимо просыпается, да снова в мельницу кидай».
И стал Петька Ушаков мести да кидать. Мыслей тьма в голове прокручивается за день. Знакомые новые, да все разные. Какому же молодому пацану не хочется авторитет заиметь среди сослуживцев? Стал Петька за водкой да за сигаретами бегать для других. Ну и ему кое-что перепадало. Там стакан пива хлопнет, здесь стакан вина поднесут. В общем, закрутилась, завертелась жизнь поначалу-то. Работать – это не за школьной партой сидеть. А потом в одной из попоек привиделось Генке Кравцу, главному дебоширу и буяну на всем заводе и в поселке, что лишний стакан пива Петька опрокинул. Вывел Кравцов паренька на мороз да и отмутузил по-взрослому, с ноги по голове да кулаком в нос. А кулаки у Кравцова огромные, будто из чугуна отлитые. На спор кирпич красный ломает, за бутылку водки.
Генку, конечно, вся заводская общественность осудила, но вступаться никто не стал за безродного Петьку. Да и кто он такой? Так, подметальщик. Ни денег нет – всегда на чужие пьет – ни уважения. Постоять за себя не может, только лыбится, когда очередную калабаху от Генки получит, да смеется сквозь слезы от боли со всеми вместе. Одно слово – чухан.
Так избил Петьку Кравцов, что попал парень в больницу. Челюсть ему повредил Генка да бровь сильно рассек. Сшили, конечно, как могли, врачи, но веко теперь полуприкрытое у Петьки. Так и жил он от зарплаты до попойки. За водкой по приказу и просьбам бегал, калабахи получал, веником махал да сторонился всех. Как бы чего не вышло!
Только и жизни было, когда возвращался домой да закрывался ото всех, иногда даже свет не включал в квартире, чтобы не ломились и не стучали. А то ворвутся водку жрать, накурят, напоят, да потом вещи пропадают.
Три года проработал Петька на мелькомбинате, и только на четвертый год обратил внимание на нее. Бабе было за тридцать. Но все равно все звали Ленкой. Ни уменьшительно, ни ласкательно, ни по отчеству, ни по фамилии. Ленка – и все.
Детей у бабы не было. Была мать, больше походившая на бабку. Сгорбленная, вечно всем недовольная старуха. На людей всегда смотрела исподлобья. И всегда хмуро и раздражительно.  Ленка была бабой можно даже сказать симпатичной, особенно в молодости, но не умеющей отказывать. Хотя, может быть, и умела она отказывать, только никто никогда не слушал ее отказов. Пользовались ее врожденной или приобретенной «безотказностью» на мелькомбинате все, кто не брезговал. Конечно, когда помоложе она была, то ухажеров бывало и побольше, да еще и в рот перепадало кое-что. Тот приедет на машине, шоколадкой угостит, тот семечек насыплет. Но такой образ жизни для женщины противопоказан. Измочалили, измусолили, лицо посерело да морщинами изрезалось.
Как перевалило за тридцать да груди к пупку приблизились, да бедра вширь пошли расти как на дрожжах, так интерес мужской половины предприятия подугас к Ленке. Стали пользоваться бабой  в исключительных, неординарных случаях. Либо на спор кто-то проигрывал, либо когда уж совсем туго у мужика с другими бабами бывало. Водки два стакана хватануть да затащить Ленку на чердак, где сухо да загажено все вокруг голубиным пометом, но в стороне от лишних глаз.
Как ни странно, бабы нестрого осуждали Ленку, может, женским чутьем догадывались, что вины большой в этом ее нет. Ну, жизнь так сложилась. Жизнь и репутация. Часто в пути, когда возвращались служебным автобусом по домам, мужики начинали дразнить Ленку. Громогласно интересовались, кому она даст сегодня, а кому не даст. У Ленки ответ был для них всегда только один.
- Пошли на х…! Козлы!
Такая агрессивность бабы лишь веселила сидящих в автобусе, и пассажиры всю дорогу гоготали, заряжаясь бодростью и жизнелюбием перед встречей с домочадцами.
И вот как-то в один из таких дней кто-то то ли по глупости, то ли сознательно, чтобы еще больше общество развеселилось, предложил:
- Ленк, а Ленк, ты посмотри на Петьку-то? Который год малый ездит, сидит да к тебе приглядывается. Чем не жених? У него и квартира есть. Во пара-то была бы у вас, зашибись.
Добрые двадцать минут все общество принимало участие в обсуждении возможной будущей семейной жизнь Петьки и Ленки. Дошли до их внуков и правнуков. И кто знает, до чего бы еще договорились, если бы автобус не подъехал к остановке и не нужно было бы выходить и идти по рабочим местам.
Вечером, возвращаясь домой, уже никто об этом не вспомнил, усталость за день сморила. Хотелось тишины и покоя. Ну, разве что Петька. Он неожиданно для себя представил, как приведет к себе в дом Ленку. Конечно, все это брехня, что он несколько лет думает о ней. Не думал он о ней. Вообще о женщинах он не думал никогда. И честно не понимал, для чего они нужны.
Теоретически  знал, а вот практически не представлял, что бы он стал делать с Ленкой. И вот теперь, когда вечерами на улице становится тихо, и прохлада опускается на землю, когда так не хочется уходить с улицы, на которой буянит весна, в затхлый запах квартиры, именно в это время Петька представил себя с Ленкой. Да, она грубая, да, она переспала со всеми мужиками на мелькомбинате. Но она женщина! И голос у нее приятный, когда она не ругается. И пьет она только тогда, когда ее спаивает очередной халявщик, которому баба не дала.
Петьке захотелось, чтобы Ленка как можно скорее оказалась у него в доме. Что он будет с ней делать, он решит потом, главное, чтобы она была там. Нужно подойти к ней и сказать, пригласить, выспросить. Но как? Как же это сделать так, чтобы никто ничего не заметил. Ведь засмеют!
Три дня Ушакова одолевали думы о том, как это сделать, и не придумал он ничего лучше, чем обратиться к теть Мане.
Теть Маня– мать Генки Кравцова, пройдоха, выпивоха и все и про всех знающая особа. Собственно, как только Петька подошел к ней, шустрая бабенка с крашенными в цвет соломы волосами сразу сообразила что к чему.
- Ай, малый, да ты никак на Ленку запал? Вот молодец! Это херня, что про нее «мелют». Что мужиков, мол, у нее было не сосчитать. Скажу тебе как мать и женщина. Мужики бабу не портят. Баба от них только крепче да краше становится. Что? Сказать не знаешь как? От чумной. А тетя Маня на что? Да ладно, не бойся. Тетя Маня все устроит. Вот молодец-то. А? Я-то Генке свому сколько раз долбила – посмотри, Ленка какая баба. Посмотри. И пожрать приготовит и постирает, если надо, да и все остальное  сделает по высшему разряду. Два раза просить не придется. Опыт-то у нее ого-го какой. Ой, да что это я. Ладно, малый, не волнуйся, все будет тип-топ. Ты, главное, бутылку вина купить не забудь. Ну и закусь само собой. Чтоб по-человечески у вас все сладилось. Как у людей. А не как у скотов, на сухую да без закуси.
Петька терпеливо выслушал монолог тетки Мани, послушно кивая головой, пока она говорила.  Перед самым отъездом автобуса, развозившего работников по домам после работы, парень заскочил в ближайший магазин. Высмотрел бутылку полусухого шампанского и бутылку красного вина с яркой этикеткой. Вино Петька не очень любил, потому выбрал, чтобы была яркая бутылка. Все равно на вкус кислятина.
Вопреки обыкновению, в тот вечер в автобусе было не особенно весело. Геныч Кравцов был изрядно в подпитии. А в таком настроении жди от него дебоша. Лучше спрятать взгляд в пол или притвориться спящим.  Может, и доедешь спокойно до дома.
Все расселись по привычным местам по заведенному негласному расписанию, и только Ленка неожиданно ушла от матери и села рядом с Петькой. Общество старательно делало вид, что ничего не происходит, и разговаривали друг с другом исключительно шепотом, косясь на Петьку и Ленку, а то на  Кравца. Всеобщее понимание не разделял только Генка. Мужик горланил на весь автобус песни, не стесняясь в выражениях ругал начальство и время от времени прикладывался к горлышку бутылки с водкой. Терпение Кравца закончилось вместе с водкой в бутылке. Он встал и, заваливаясь при каждом шаге на пассажиров, стал пробираться к месту, где сидели Петька и Ленка. Подошел, хлопнул парня по плечу и, ощерившись, радостно произнес.
- Ну, ты силен, мужик! Такую бабу отхватил! А знаешь, это ведь моя невеста? Да! Не знал? Я давно на нее глаз положил. Нет, ты правда не знал? Ма, а ма, скажи?
- Да заткнись ты, урод, - отмахнулась от него тетка Маша, - тока языком мелешь. Когда ты только сдохнешь.
- Чего мелю-то? Чего мелю-то?  – театрально обиделся Генка. - Говорю же, давно на Ленку планы имею, а тут ты подвернулся. Ну, я пацан правильный. Раз она тебя выбрала, значит, тебе, брат, больше повезло, она, значит, тебя любит… Хотя я вот что предлагаю. Давай биться на кулаках! Как рыцари! Настоящие! За прекрасную даму! Ленка, ты ведь прекрасная дама или нет? Чего молчишь, сука?
- Угомонись, сволочь, - попробовала урезонить сына тетка Маша, - ты чего к ним пристал? Заняться нечем? Вот сволочь, а?
- А может, я люблю Ленку? – на сдавался Генка, едва удерживаясь на ногах из-за неровной дороги, а еще больше из-за выпитой водки. - Может, я тоже ей хочу предложение сделать. Лен, вот ты скажи честно, вот пошла бы ты за меня замуж? Вот пошла бы? Вот если пошла, я бы тебя любил каждый день… Хи-хи. Вот ответь? Пошла бы?
- Пошел ты на х… - не стала долго думать  Ленка над ответом.
И так буднично, так просто произнесла она эти слова, будто не было в них никакого ругательства. А только ответ на прозвучавший вопрос.
- Вот, видишь, - обрадовался  Генка, обращаясь к Петьке, - ругается, значит, у нее что-то есть ко мне? Точно есть! Правда, Ленк?
Водитель остановил автобус возле магазина. Уставшие за день на заводе рабочие стали неспешно один за другим выходить на улицу и исчезать в дверях магазина. Привычное течение жизни. Петька вышел вслед за Ленкой и как бы случайно взял ее за руку, повел за собой. Все это он сделал с непринужденным видом, будто каждый день они вот так вот возвращались, и каждый день после работы, выходя из автобуса, он брал ее за руку и вел домой.
Кравцов зашел в магазин. Обычно он не успокаивался на одной выпитой бутылке. Денег, конечно, у него не было, но на что тогда мать нужна? Уж он-то знал, как упросить эту грубую тетку. Даром что ли столько лет вместе пьют?
- Вот тут я и живу, - с заметной дрожью в голосе произнес Петька, открывая дверь квартиры и приглашая Ленку войти в нее.
- Гы, - хохотнула женщина, разглядывая Петькино жилище, - нормальная квартира. Порядочек еще бы навести, и все будет путем. Мне нравится. Диванчик, половички. Гы!
- Да ты проходи на кухню-то, - засуетился Петька, вспомнив разговоры мужиков, мол, перво-наперво бабу  напоить, да и самому выпить для храбрости. Выпили, закусили, а потом делай с ней что хочешь. Она уже на все согласна будет. Пьяная баба – дурная. Это как пить дать.
- Проходи! Давай выпьем? Закусим?
Петька поспешно стал доставать из  пакета шампанское и вино, три плавленых сырка, мягкие городские булочки и две банки шпрот.
Пока он накрывал на стол, распечатывал шпроты, резал булочки и сырки, Ленка молча разглядывала его и загадочно улыбалась.
- Выпьем что ли? – предложила она, когда Петька закончил, и добавила:- Ты мне нравишься.
Они выпили из граненых стаканов темно-красное вино. И тут же налили еще. Понравилось. Вино было сладким. Снова хотели выпить, но тут в дверь раздался громкий стук, и сразу же  за стуком пьяный голос Кравцова.
- Эй! Открывай, Петруха! В гости к тебе пришел. Открывай, я же знаю, что ты дома с моей невестой. Гы-ы!
Потом стуки стихли, но, немного выждав, Кравцов начал долбить уже в дверь ногой.
- Открывай! Хорош прятаться. Ты же меня знаешь. Я и дверь выломать могу. Вы же там, я слышу!
Петька затравленно взглянул на Ленку и, обреченно шаркая, пошел открывать.
- А не хило вы тут устроились, - подходя к столу и запихивая в рот кусок сырка, одобрил Генка, - закусь, баба, выпивон. Ленка, я тебе вот что скажу. Нахрен тебе сдался этот хлюпик? Мне мать давно говорила: смотри Ленка какая баба. Ладная да складная. Бери ее в жены. Она тебя любить будет. Вот не веришь? Вот честно! Дай, дай я тебя поцелую!
И Кравцов склонившись над сидящей женщиной? смачно поцеловал ее в щеку. Ленка от удовольствия зарделась. Давно она не бывала в компаниях, где  мужики так рьяно и настойчиво ее домогались друг перед другом.
- Я ж тебя люблю, дура, - продолжал Генка, - жениться на тебе хочу. Вот веришь, прям сейчас готов жениться. Все! Решено! Собирайся. Сейчас к матери, и прошу у нее, чтобы она нас благословила. А потом к твоей пойдем. Собирайся!  А ты, Петька, не расстраивайся! У тебя еще будет баба. А Ленка моя. Извини, брат.
Шатающийся, пьяный Генка, обнимая и поминутно целуя, увел Ленку из Петькиного дома. Не то чтобы Ушаков сильно расстроился. Но что-то неприятное осталось в душе. Хотелось, ох, как сильно хотелось Петьке попробовать того, что называют семьей, семейным счастьем, уютом. Хотелось хоть раз, хоть ненадолго почувствовать, каково это, когда рядом с тобой женщина, готовая отдать себя тебе. Женщина, от которой пахнет молоком, немножко потом и весной. Которая радуется тебе, улыбается и смотрит только на тебя.
Хотелось, но вышло все по-другому. Ну, наверное, так и должно было быть. Не драться же лезть за Ленку с Кравцовым? Ведь Кравец вдвое шире в плечах и почти на голову выше. А Ленка, Ленка всего лишь доступная баба, которая не может отказать никому. И еще неизвестно, как бы у них сложилось дальше. Смогла бы она  быть верной Петьке? Ведь главное между женщиной и мужчиной -это верность друг другу? Или нет? Хотя что такое верность?
У Петьки в голове закружилось, завертелись калейдоскопом пережитые за последние несколько часов картинки, добавилось все, что прочитал в книгах о любви и верности.  И вот все эти смеси перемешались, растворились, проникли друг в друга. Верность, женщина, любовь, увлечение, вино, Кравец, Ленка! Замешались, забродили и вылились в сильнейшую головную боль. Захотелось ни о чем не думать, не вставать рано утром по звонку на работу, а вот так бы лежать на диване и смотреть в потолок. И не нужна ему Ленка. Хотя нет, нужна, очень нужна. Но она ушла с Кравцом. Наверное, потому что Кравец лучше, потому что он может дать ей больше. Он сильнее, и с ним интереснее. А все-таки как хорошо было бы, если  она сейчас была бы здесь, сидела  на табуретке против Петьки, пила большими глотками вино и улыбалась.
Во входную дверь постучали. Тихо и робко, будто извиняясь. Сердце у Петьке забилось в груди. Это она! Конечно, она! Никто из соседей так тихо стучать бы не стал. Уж тем более Кравцов. Грохнул бы  в дверь так, что того гляди с петель сорвет. А так стучать могла только она.
Он вскочил со стула и бросился коридор. Мгновенно откинул защелку и широко распахнул дверь. У порога  стояла Ленка, совершенно пьяная, со счастливой улыбкой на лице. Растрепанные волосы и растрепанная одежда. И все равно она нравилась Петьке. Это пришла она – его женщина.
- А это я, - с трудом выговаривая слова, представилась игриво она, - не ждал? А я пришла. Не хочу с Кравцовым. Ты мне больше нравишься.
У Петьки перехватило дыхание. Ленка шагнула через порог и, потеряв равновесие, повалилась в объятия к парню.
- Вот дура, совсем пьяная, - засмеялась она и вытерла ладонью слюнявые губы. - Ты не думай, я не пьющая. Это Кравец меня напоил. Сказал, что замуж возьмет, а сам заснул. В постели заснул, дурак. Ты не думай, у нас с ним ничего не было. Ничего серьезного. Да и не может он ничего. Тоже мне мужик! Ну, веди меня до стула. Видишь, устала я? Совсем ноги не держат.
Петька послушно обхватил Ленку, помогая женщине дойти до стула. Под ладонью у него оказалась Ленкина грудь, мягкая и податливая. По телу парня пробежал ток. Кровь прилила к лицу, запылали уши, заломило затылок.
- Чего ты меня за сиськи-то схватил? – смеясь, отпихнула парня Ленка. - Чай не муж. Я женщина порядочная. Вот будешь мужем, тогда и будешь хватать. А сейчас нечего просто так мять.
Порядочная женщина не сумела усидеть на табурете и свалилась на пол. Петька не успел поймать ее обмякшее тело.
- Все, - заявила Ленка, - теперь только спать. Тащи меня, куда хочешь, но дай поспать.
Петька кое-как приволок Ленку в зал и уложил на диван. Женщина тут же заснула, шумно дыша во сне носом. Чтобы она не задохнулась, как учила в детстве Петьку мать, он расстегнул пуговицы на Ленкиной кофточке. Сперва одну, затем, немного подумав, еще одну. Боязливо оглянувшись по сторонам, будто кто мог его увидеть и застыдить, он воровато заглянул в образовавшийся разрез. Было видно серый застиранный лифчик на Ленкиной груди. Стараясь действовать осторожно, Петька дотронулся до этой самой груди женщины указательным пальцем и посмотрел на Ленку. Та никак не прореагировала и продолжала спать, перейдя при этом на громкий храп.
Совсем не так представлял себе эту ночь Петька. Вроде в общих чертах все как надо. Ленка пьяно храпит на диване. Больше никого в квартире нет. Никто не мешает. Можно делать все, что захочется, насколько бурной будет фантазия или позволят приличия. Вряд ли женщина завтра хоть что-то вспомнит. Но не об этом Петьке мечталось. Хотелось живого участия, хотелось ласковых и добрых слов, нежности и тепла, подтверждающих, что все происходящее не просто так, не мимолетная встреча. Что их связь имеет смысл, глубокий смысл. И что эта встреча повлияет на их будущую жизнь. И на его, и на ее.
И какая Петьке разница, что за репутация у Ленки? Может быть, неправда. Может быть, мужики сочиняли и бахвалились. Что по пьяни не бывает. И даже если правда, то все равно. Важно только то, что есть сейчас и будет потом. Прошлое не должно иметь значения. Не должно хватать за горло будущее и лишать его жизни.
Он вернулся в кухню и налив полный стакан вина, выпил одним глотком. Не стал закусывать. Посидел, подумал минуту, затем снова налил и снова выпил.
А потом в дверь опять застучали, нагло, напористо, зло.
- Открывай, сова, кабан пришел, - загоготал Генка, едва Петька открыл дверь. - Выпить есть что-нибудь?
Петька сжался, будто его ударили, жалко улыбнулся и неопределенно пожал плечами.
Кравцов, не дожидаясь приглашения, направился в кухню. Схватив недопитую бутылку с вином, не наливая в стакан, а прямо из горлышка приложился.
- Фу-у-у, - поморщился Генка, вытирая губы рукой и ставя пустую бутылку под стол, - кислятина редкостная. Как ты гадость эту пьешь. Водку надо пить, а не эту бормотуху. От водки ничего не будет болеть, а от этой кислятины потом печень ноет, да и голова будет чугунная.
Через пару минут, заметно ожив и развеселившись, Кравцов с удовольствием закурил и принялся рассказывать о своих похождениях.
- Просыпаюсь – один! Точно помню, что с Ленкой пришел, потом трахал ее. Да, брат, ты не представляешь, как она сосет! У меня таких раньше никогда не было. Это что-то! Ну вот что странно. Это я все помню. Помню,  ничего не получалось до конца у меня. И вроде как я решил передохнуть и заснул. Это помню. А вот откуда Ленка взялась, да еще у меня дома - не помню. И куда потом делась - не помню. А потом будто молния сверкнула. Вспомнил! Ты ж Ленку свататься пригласил? Точно? Точно. И я с тобой сюда зашел, и мы с ней вместе ушли. Ну мне реально обидно стало, ты с бабой, а я нет. И нечего обижаться, сам разрешил. Ты ж молчал? Сказал бы, что нет. Я бы и ушел. Шо я не пацан шо ли?  Я чужое всегда уважаю.
Петька молчаливо стоял перед сидящим на табуретке Кравцом, как провинившийся школьник, не выучивший урок, и лишь кивал и пытался улыбаться. Как он хотел сейчас поднять табурет и со всей силы разломать его о чугунную голову Кравца. Или схватить лежащий на столе нож, которым резал сырки, и вонзать без остановки в тело самоуверенного Генки. Раз, два, тридцать, сорок, сто. Чтобы кровь разлеталась как в кино, веером во все стороны! Чтобы никогда не видеть это наглое самодовольное лицо. Но разве он с ним справится? Разве так будет лучше? Разве не сшибет с ног после первого же удара Генка его на пол, не примется топтать? А это больно и страшно. Поэтому лучше улыбаться и кивать. Ведь Кравцу нужен собеседник и собутыльник, а вина больше нет. Он скоро уйдет. И оставит их с Ленкой вдвоем. Не тот человек Петька, перед которым можно изливать душу, если она, конечно есть, по пьяни. Нет в нем участия.
- Ну, так вот! Проснулся я, - продолжал рассказывать Кравец, - и вспомнил про Ленку. Сбежала баба. Сбежала и дело до конца не довела. Вот сволота. Всегда говорил и говорю, бабы виноваты, если у мужика не получается что-то. Ничего делать не умеют, а ты возись с ними, майся. А  потом еще и думай, что у тебя не так. Завтра найду сучку, замучаю. Ладно, скучный ты. Неинтересно с тобой. Пойду, может, похмелиться найду. А то голова болеть начинает.
Кравец встал со стула и отправился к выходу. И в этом момент из зала раздался хриплый голос.
- Пи-и-ить! Ма, дай пить…
- Опаньки, - передумал уходить Кравец и буквально забежал в зал, - вот она, красавица. Я  ее ищу, а она опять пришла сюда, к этому хмырю. Чего, мать, пить захотела? Ай-яй-яй!  Сушнячек-с!
Ленка, не понимая, где она находится, удивленно переводила взгляд то на Кравца, то на Петьку. А потом снова прохрипела.
- Пить дайте, б….
- Ну, чего смотришь? – Кравец легко пихнул Петьку кулаком в бок. - Принеси воды ей что ли?
Парень послушно пошел на кухню, взял алюминиевую кружку и открыл водопроводный кран. Кран зашипел, и из него протекло несколько капель ржавой воды.
Было десятый час вечера, а воду в их поселке отключали в девять. Нечего понапрасну тратить ночью народное богатство. Спать надо ночью, а не воду хлебать.
Петька накинул пиджак, взял пластиковую бутылку и отправился к колодцу.
Когда он вернулся и вошел в квартиру, Кравец сразу же его позвал.
- Пришел? Иди сюда скорее. Мы тебя заждались уже. Даже не знаем, чем еще заняться.
Петька послушно зашел в комнату. На диване, вальяжно развалившись, полулежал со спущенными штанами Кравец. Перед ним на коленях стояла Ленка и сосредоточенно часто кивала головой.
- Ты не представляешь, что она вытворяет с ним, - сияя от удовольствия, произнес Кравец, - я же тебе говорил. Просто супер! Когда я уйду, ты  тоже попробуй. Мастерица!
- Дай попить? –  Ленка перестала кивать и оглянулась на Петьку.
Лицо у женщины было красное, покрытое мелкими капельками пота. Пряди волос прилипли к щекам, ко лбу, к шее и губам. Глаза горели дьявольским огнем. И в глазах этих Петька не увидел ни стыда, ни смущения, ни страха.
- Не отвлекайся, - повернул ее голову к себе Кравец, - кончу, тогда и попьешь. Давай, давай, родная! Быстрей сядешь – быстрей выйдешь!
Петька оставил бутылку с водой в комнате. Тихо вышел и прикрыл за собой дверь.
- А чего уходишь-то? – донеслось ему вслед. - Вот дурной. Я на Ленку не претендую. Женись! И тебе хорошо будет, и я в гости буду к вам захаживать. Ты подумай. Тебя ж никто, кроме Ленки, не даст. А Ленка щедрая, ее на всех хватит. Так что…
Петька не дослушал и хлопнул дверью. Он долго бродил по улице, слушая и не слыша соловьев и лягушек. Вспоминая все, что когда-то читал и слышал о любви, о чувствах, о привязанности. Хмель прошел. Спать не хотелось. Еще меньше хотелось возвращаться домой, где наверняка продолжали свои утехи Кравцов и Ленка. Прохладный весенний ветер приятно обдувал  разгоряченное лицо. Только когда забрезжил рассвет, Петька почувствовал, что устал. Прилег на лавочке возле подъезда, глубоко вздохнул и задремал.
Он снова маленький, и думать ни о чем важном и нужном не надо. Главное, выучить урок и получить хорошую оценку. Чтобы классный руководитель на родительском собрании сказала: «Способный мальчик, хорошо все усваивает». И этого вполне достаточно, чтобы верить самому и чтобы верили близкие и родные тебе люди, что все у тебя в будущей взрослой жизни будет правильно и хорошо.
Служебный автобус дождался всех работников и отправился точно по расписанию. Все места в автобусе были заняты. Еще одно утро зачеркнуло все, что было вчера, превратив все события в ненастоящие, и подарило надежду на будущее.