Эпитафии

           Недавно при посещении кладбища я был потрясен несколькими стихотворными эпитафиями из прощального фольклора. Конечно „мертвые сраму не имут“, но я бы попытался предостеречь тех, кто не обращал на эти уникальные надписи никакого внимания - не стоит вчитываться. Хотя именно этого хотят добиться те кто их пишет.
           Есть одна старинная французская пословица, с которой я в полной мере согласен: „Если однажды ты почувствуешь себя самым счастливым человеком на свете – сходи на кладбище. А если почувствуешь себя самым несчастным – сходи туда же“. Этот совет любят давать философы и психологи, потому что сами туда часто ходят. Зрелые писатели и поэты тоже посещают их размышляя о вечном.
           Так вот, среди явной самодеятельности, типа: „Не высказать горя, не выплакать слез //ты радость навеки из дома унес“, меня заинтересовало довольно длинное стихотворение, у которого я запомнил только начало:

                Прочти – слепоты куриной
                И маков набрав букет,
                Что звали меня Ириной
                И сколько мне было лет.

            Когда я случайно открыл рекламные сайты изготовителей мемориалов семейного значения, то был очень удивлен, найдя его там в полном виде. Только вместо Ирины значилась Марина,  но дальше все было так же:

                Не думай, что здесь – могила
                Что я появлюсь, грозя...
                Я слишком сама любила
                Смеяться, когда нельзя!
                И кровь приливала к коже,
                И кудри мои вились...
                Я тоже была, прохожий!
                Прохожий, остановись!
                Сорви себе стебель дикий
                И ягоду ему вслед, –
                Кладбищенской земляники
                Крупнее и слаще нет.
                Но только не стой угрюмо.
                Главу опустив на грудь,
                Легко обо мне подумай,
                Легко обо мне забудь.
                Как луч тебя освещает!
                Ты весь в золотой пыли...
                И пусть тебя не смущает
                Мой голос из-под земли.

               Вот тогда я и понял, что существует целая индустрия увековечивания родных, близких, друзей и любимых. К ней мы еще вернемся, а пока заглянем в историю.

               Слово эпитафия – греческое, состоит из: „эпи“ – над и „тафос“ – могила. Сначала в Древней Греции так называлась надгробная речь, а уже позже и надпись. К эпитафиям можно отнести и покрывавшие саркофаги богатых древних египтян иероглифы. Кроме перечисления достижения умершего на земле, там есть и пожелания жить не хуже в ином мире. Также можно найти могильные надписи и в Древней Иудее, и в Вавилоне. В Древнем Китае и Японии, эпитафии вообще приобрели статус искусства. Там в них можно найти очень тонкую восточную философию: „Поздно прикрывать теплым одеялом могильный камень“, „Дурные дела для вечности – пыль, хорошие дела – тоже пыль. Но как ты хочешь, чтобы о тебе вспоминали?“
               В России традиция писать на памятниках имеет историю всего два-три века. Скорее всего, началось это после того как Петр I прорубил „окно в Европу“ и сквозь него мы кое-что подсмотрели. В чести стало европейское образование, а позже путешествия и лечение на европейских курортах. Вернувшись из таких вояжей, наши с пылом рассказывали об увиденном, восхищаясь чистотой и порядком городов, их улиц и кладбищ. Рассказывали и о похоронных обрядах, и об увековечивания памяти почивших.
               Студенты во время учебы часто посещали могилы великих ученых. Вот начало текста, начертанного на плите, под которой похоронен великий физик Ньютон: „Здесь покоится Исаак Ньютон, беспримерною силою ума и могуществом математики впервые объяснивший движение планет, пути комет, приливы и отливы океана“... Однако чаще европейцы предпочитали короткие фразы: „Остановивший солнце – двинувший землю“ – на постаменте памятника Николаю Копернику в городе Торуни. На надгробном камне великого математика Лейбница – всего два слова: „Гению Лейбниц“. „Наконец счастлив“ – завещал выбить на своей могиле ученый-физик Ампер, открывший основные законы электричества.
               Два века назад памятники и надписи на них в России могли позволить себе лишь единицы. И потому они могли обратиться за помощью к настоящим поэтам. К примеру, по просьбе князей Волконских А.С. Пушкин написал эпитафию по их умершему младенцу:

                В сиянии и в радостном покое,
                У трона вечного творца,
                С улыбкой он глядит в изгнание земное,
                Благословляет мать и молит за отца.

               Но уже через сто лет инициативу перехватили доморощенные поэты. Вот тогда и стали появляться небольшие и большие казусы. Например, надпись на одном из могильных камней на Санкт-Петербургском кладбище: „Здесь покоится девица Анна Львовна Жеребец.// Плачь, несчастная сестрица, горько слезы лей, отец. // Ты ж, девица Анна Львовна, спи в могиле хладнокровно“.               
              Возможно, сам поэт и не собирался закладывать в последнюю строчку некую двусмысленность, однако сегодня это произведение вызывает улыбку. Как, впрочем, и еще одно интересное сообщение о покойной на старом московском кладбище: „(Такая-то), купеческая дочь. Прожила на свете восемьдесят два года, шесть месяцев и четыре дня без перерыва“. Конкуренцию этим эпитафиям из наших столиц начала ХХ века может составить лишь Одесса: „Брату Моне от сестер и братьев – на добрую память“.

               Итак, сегодня творцом эпитафий стал народ. Порой совершенно бесхитростные стихи: „Тише, березы, //Листвой не шумите, //Сына Сережу //Вы мне не будите!“. „Ты зачем ушел, родной, спать в земле сырой? //Ты зачем меня оставил маяться одной?“, перемежаются с известными фразами из песен и кинофильмов. К таковым можно отнести: „Опустела без тебя земля“ и „Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви“. Кстати, это исторический документ - строчки ставшие поговорками конца ХХ века.
                Самые удачные из таких надписей и собирают резчики по камню в качестве рекламы своей продукции, вставляя их в свой прайс-лист. Если продолжать тему заимствований, то в этом перечне я обратил внимание на следующее стихотворение:

                Так оставьте ненужные споры.
                Он себе уже все доказал.
                Он ушел от реальности в горы
                И на этих бескрайних просторах
                Научился летать между скал.

                Строчки из песни В. Высоцкого переносятся на камень и застывают в недоумении над последующими. Согласитесь, если это говорится о мечтателе или фантазере – это одно, а если это и впрямь о погибшем альпинисте?
                В представленном перечне мы находим и эпитафию Ампера „Наконец счастлив“ и обрывки эпитафий других известных людей. Из надгробной надписи с родового кладбища в поместье писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина: „Прохожий, ты идешь, а не лежишь, как я. //Постой и отдохни на гробе у меня. //Сорви былиночку и вспомни о судьбе. //Я дома. Ты в гостях. Подумай о себе. //Как ты, был жив и я, Умрешь и ты, как я…“, больше всего народу приглянулась мысль: „Я дома. Ты в гостях“. Эту фразу часто можно видеть и на сельских и на городских кладбищах.
                Последние две эпитафии интересны тем, что они идут как бы от самого покойного. Часто такие надписи похожи на завещание: „Пусть на моем напишут пьедестале: //Грешил он много, но его читали“. Или вот, более объемное пожелание:

                Завещаю жизнь прожить достойней,
                Не спешить концы быстрей отдать.
                Ведь и мне здесь будет тем спокойней,
                Чем всех вас я дольше буду ждать.

                Такие обращения от почившего часто являются психологическим портретом человека, ведь пишут их те, кто прекрасно знал черты и характер покойного. Вот, например, „Лежал бы ты – читал бы я“, похоже на вызов и вполне подходит заносчивому, вредному, завистливому человеку. А вот здесь виден явный любитель бравады:

                Я выпил тишину из хрупкого бокала
                Хрустальных грез, переступил черту,
                Накрыл безмолвным звездным одеялом
                Сна наготу,
                И по тропе над пропастью нирваны,
                Сквозь ливни слез
                Ушел, оставив все, походкой пьяной,
                Богат, как Крез...

                Надо отдать должное автору, несомненному знатоку творчества Фирдоуси, Хайяма, Низами и других великих восточных поэтов, но с "походкой пьяной" проблескивают и чисто родные черты. Больше всего из предлагаемого перечня мне понравилась эпитафия имеющая элемент скрытой иронии:

                Здесь под плитой лежит поэт.
                Был в рейтингах он первым.
                Ждал козырей в колоде лет,
                А выпали кресты да черви.

                Здесь автор, отметился не только иронией имеющий серьезный подтекст, но и хорошей наблюдательностью. Причем, не только в определении пейзажного вида последнего пристанища сотоварища, но оценкой самой жизни покойного. Мы сразу представляем его как игрока-неудачника. Хотя чего удивляться, среди поэтов их абсолютное большинство. 
 
                К зачинателям жанра юмористических эпитафий без сомнения можно отнести англичан. Тонкий английский юмор можно найти на любом из старых кладбищ. Причем многие из них относятся к XIX веку. Привожу их поэтизированный перевод:

                Здесь доктор Чард почил среди других могил
                А в них почили те, которых он лечил.    (Йовил, Сомерсетшир, Англия)

                Здесь лежит Том,
                Убитый ядром.
                Вообще-то, он был не Том, а Нед,
                Но Том рифмуется с ядром, а Нед – нет.  (Саутгемптон, Хэмпшир, Англия)

                Здесь Джуди Форд погребена:
                Впервые спит она одна.   (Галашилс, Селкерк, Шотландия)

                Мы ей решили памятник поставить
                Не для того, чтобы ее прославить,
                А чтобы монумент многопудовый
                Ей помешал на свет подняться снова.  (Поттерн, Уилтшир, Англия)

               В России юмористические эпитафии редкость. Легче найти курьезные, которые также могут вызвать улыбку. Вот что нашли собиратели эпитафий на московских кладбищах:

                «Спи спокойно, дорогой муж, кандидат экономических наук».
                «Дорогому мужу – от дорогой жены».
                «От жены и Мосэнерго».
 
               Эти неутомимые собиратели приводят эпитафии и с кладбищ Санкт-Петербурга. Здесь меня заинтересовала одна, хотя в ее реальном существовании поручиться не могу:

                «Я лишь отдохнуть прилег. А доктор сразу: – Умер? В морг!».

                Последнее время любят поюморить и мексиканцы. Вот что привезли наши россияне, не так давно побывавшие в этой стране:

                Здесь покоится Панкрацио Хувеналис (1968-1993). Он был примерным мужем, отличным отцом и плохим электриком.

                Здесь покоится моя дорогая жена Брунжильда Деламонте (1973-1997). Господи, прими ее с таким же удовольствием, с которым я посылаю ее к тебе.

                Многие могут обвинить меня в выборе совсем неподходящей темы для литературного исследования. Но любая потеря это ведь часть нашей жизни – очередная точка отсчета для тех, кто остался и продолжает жить. Время не может остановиться, и вряд ли ушедшие от нас желали, чтобы мы остатки своих дней провели в скорби. В наших обычаях помнить о покинувших нас, и для этого определены специальные дни. Но нельзя опускать руки. Хочу проиллюстрировать это эпитафиями прагматичных американцев:

                «Здесь лежит Эстер Райт, которую Бог призвал к себе. Ее безутешный супруг Томас Райт, лучший каменотес Америки, собственноручно выполнил эту надпись и готов сделать то же самое для вас за 250 долларов». (г. Миннеаполис).

                «Здесь погребен мистер Джеральд Бэйтс, чья безутешная вдова Энн Бэйтс проживает по Элмстрит 7 и в свои 24 года обладает всем, что только можно требовать от идеальной жены». (г. Чарльстон).

                Так как я оптимист, меня эти надписи очень вдохновили и с Джеральд Бейтс, я бы с удовольствием познакомился, если бы был уверен, что ей еще около сорока.

                Все люди, так или иначе, смотрят в будущее. Просто в первой половине перспектив больше, и будущее разнообразней. Но с наступлением зрелости, многие знают одну из самых главных жизненных реалий – никто не вечен. Потому мудрые и дальновидные все чаще задумываются о своем последнем дне. Приведу  известный пример эпитафии самому себе от известного философа-богослова Владимира Соловьева. Написал он ее за 8 лет до своей кончины:

                Владимир Соловьев
                Лежит на месте этом.
                Сперва был философ.
                А ныне стал шкелетом.
                Иным любезен быв,
                Он многим был и враг;
                Но, без ума любив,
                Сам ввергнулся в овраг
                Он душу потерял,
                Не говоря о теле:
                Ее диавол взял,
                Его ж собаки съели.
 
                Прохожий! Научись из этого примера,
                Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера.

                Если честно, с его трудами я особенно не знаком. А вот когда прочитал это произведение, понял, что сознавая бренность тела и греховность жизни, он на своем примере самоуничижения пытается призвать всех к благочестию.
                Отличается скромностью эпитафия самому себе К.Н. Батюшкова: „Не нужны надписи для камня моего, //Скажите просто здесь: он был и нет его!“.
                Написал себе эпитафию и А.С. Пушкин, причем в 16 лет. Получилось как всегда весело и иронично:

                Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою,
                С любовью, леностью провел веселый век,
                Не делал доброго, однако ж был душою,
                Ей Богу, добрый человек.

                В 1830 году в 17-ти летнем возрасте написал эпитафию и М.Ю. Лермонтов. Это удивительное произведение и оно несет в себе не только юношеский порыв, но и зрелую мысль. А самое главное в нем присутствуют элементы пророчества:

                Простосердечный сын свободы,
                Для чувств он жизни не щадил;
                И верные черты природы
                Он часто списывать любил.

                Он верил темным предсказаньям,
                И талисманам, и любви,
                И неестественным желаньям
                Он отдал в жертву дни свои.

                И в нем душа запас хранила
                Блаженства, муки и страстей.
                Он умер. Здесь его могила.
                Он не был создан для людей.

                Эти стихи, естественно, не выбиты на надгробиях наших великих соотечественников и являются лишь литературными памятниками им. Я думаю, что после надгробных речей и выбитых надписей это можно отнести уже к третьей ипостаси эпитафий.

                А теперь вновь вернемся в сегодня. Сейчас стихотворные посвящения ушедшим выделились в особый жанр. Некоторые поэты делают специальные подборки на эту тему с элементами черного юмора, видимо подражая детским страшилкам: 

                Из наших глаз текут слез реки –
                Ушел за водкой и пропал навеки.

                Ты здесь лежишь не потому, что старый,
                А потому, что спал с окурком и гитарой.

               Хотя и там можно найти удачные образцы, например бизнесмену: Уплатил сполна налог, //И в награду – некролог. Или вот эта эпитафия везунчику:

                Дождался доли он спокойной,
                Лежит – отпет, любим, прощен.
                Ну, не везунчик ли покойный?
                Ведь он уже, а мы еще…

                Но все же хотелось предостеречь начинающих поэтов заниматься такими сочинениями. Хотите? – пишите эпитафии для себя. Я, например, так и сделал, и буду ничуть не против такой надписи на своем камушке:

                Родился при социализме
                Полжизни к коммунизму шел,
                А после отходил полжизни,
                Пока совсем не отошел.

                Правда, когда я прочел это своей жене, хорошо воспринимающей мой юмор, она замахала руками и, наотрез отказалась. Даже не знаю, может, когда буду писать завещание, включу туда этот пунктик. Пока все.