По ту сторону зеркала

 - Пиши! - безапелляционно заявила мне Ленка и затянулась своей пахучей, ванильной крохотной сигаркой.
- Лена, ты в своем уме? Может, мне сразу начать и скульптуры лепить заодно?
- Скульптуры ваяют, балбес. От твоих смс-ок весь отдел валяется под столом, ты можешь привлечь внимание всей компании своими байками, и держать его прикованным к своей болтовне в течении того времени, которое тебе необходимо, ты... Да что я распинаюсь, дай тебе бумагу и волю - и ты сможешь все!
- Ты что, читала вслух мои смс на работе?!
- Ты, как обычно, заметил и извлек основное из моих советов, - усмехнулась она, резко затушила окурок в пепельнице, и потрепав меня по отрастающей шевелюре, направилась к выходу.
   Я люблю Ленку. Нет, не в смысле, как женщину, хотя женщина она - высший класс! Но как подругу или даже, скорее, друга. Мы знакомы с первого класса и знаем друг о друге все. По крайней мере, она меня изучила вдоль и поперек - это точно. И если Ленка говорит "пиши" - то рано или поздно я начну писать. Я обреченно вздохнул, расплатился за кофе и поплелся домой.
   Дома, открыв ноутбук и задумчиво жуя бутерброд - мою основную пищу последних двух лет, после того, как от меня ушла жена, уставился в пустой Вордовский лист. Выбрал шрифт, настроил автопереносы, увеличил отступы между строк... Но в голове по-прежнему было пусто. Я усиленно искал сюжет или, хотя бы, первую строку, после которой слова польются свободно и легко, и я буду писать главу за главой, пока передо мной не предстанет мой роман-бестселлер во всей красе. Но в голове, почему-то, вертелась всего одна навязчивая фраза "...дело было в городе №..."
   Попробовал заменить ее чем-то более съедобным и современным, но фраза прилипла намертво. Смирившись с таким началом романа, я напечатал фразу-паразита, и на этом дело снова застопорилось. Встав и отряхнув крошки прямо на пол, я принялся бесцельно бродить по квартире, изучая поочередно вешалку, старый, потертый диван, зеркало и свое унылое отражение в нем. Другой бы человек плюнул на глупую, и, к тому же, навязанную затею, и с легкой душой пошел в пивнушку за углом, на еженедельные пятничные посиделки с друзьями. Другой, но не я.
   Вместо этого я нахлобучил модную шляпу, забытую позавчера Димычем, нашим признанным щеголем и фатом, взял сигару, привезенную мне с Кубы Серегой, и налил виски в стакан. Льда, как и следовало ожидать, в моем холостяцком холодильнике не обнаружилось, и я решил, что и так сойдет. Закинув ноги на стол, я попивал виски, раскуривая с важным видом сигару, я представлял себя эдаким мэтром нуара, в процессе работы над очередным хитом. Виски, выпитое на давно забытый бутерброд, не заставило себя долго ждать, и я быстро опьянел. Сами собой возникли образы, слова и целые фразы. Я начал писать, быстро, не думая, не исправляя написанное. Слова лились мощным потоком, три часа и двадцать страниц пролетели незаметно. Я протрезвел и чувствовал себя опустошенным и слегка обалдевшим. Вышел на балкон глотнуть воздуха. Вечерело, во дворе стоял привычный детско-женский галдеж, перемежаемый возгласами доминошников. Я потер уставшие глаза, и рука сама собой потянулась к бутылке...
   Я писал уже третий месяц. На работе начальник все чаще заглядывал в мои красные от бессонницы глаза и принюхивался к Орбиту, который не мог скрыть перегар. Пятничные попойки проходили без меня. Ленка, которая до этого переступала порог моей берлоги только в случае крайней необходимости, справедливо полагая, что я обязательно предприму очередную попытку ею овладеть, вдруг стала захаживать чуть ли не каждый день. Она заботливо заглядывала мне в глаза, почему-то прикладывая при этом руку ко лбу. Приносила котлеты. Звала погулять. Я торопливо и даже иногда грубовато выпроваживал ее за порог и бросался к своей книге. И к бутылке.
Виски, как и остальные запасы, давно было выпито, а в углу нестройными рядами громоздились пивные, коньячные и водочные бутылки. Мечта купить новую стереосистему и навороченный телевизор давно была отброшена, как пустая и мелкая затея.
   Все деньги уходили на выпивку. А все время и вся энергия - на книгу. Раздобыв старую пишущую машинку, я полностью вошел в образ. Клацанье тугих клавиш машинки звучало куда внушительнее, сухого треска электронной клавиатуры... Книга продвигалась быстро... Я никому не рассказывал о ней, даже верному Димычу, боясь ненужных расспросов и любопытства.  Я поставлю их перед фактом: выдам каждому на руки экземпляр, пахнущий типографией, с собственноручным автографом. Я улыбнулся, представляя себе их изумленные лица, и ласково провел рукой по титульному листу.
"По ту сторону зеркала" - так я решил назвать свое произведение, свое детище, труд всей своей жизни...
   О, что это была за книга!!!  Это был взрыв, шок! В том, что я с легкостью найду издательство, готовое напечатать мой труд, я не сомневался ни секунды. Я писал, остервенело и самозабвенно. Я ваял. Первое время я еще пробовал браться за книгу трезвым, но все эти жалкие потуги рано или поздно заканчивались походом в магазин за бутылкой. Смирившись и дав себе твердое обещание бросить пить, как только будет поставлена последняя точка, я ежедневно, после работы, вливал в себя пойло и ждал прихода ее, моей Музы...
   У меня не было времени, да и, признаться, желания, убираться в квартире и следить за собой. Постепенно я перестал отдавать себе отчет в том, что я выгляжу весьма недвусмысленно. Некоторые знакомые перестали со мной здороваться... всегда приветливая баба Вера со второго этажа, огорченно качала головой и все порывалась со мной поговорить, но мне было некогда... Я еще взгляну с триумфом в глаза тех, кто сейчас считает меня банальным алкашом, я еще покажу им!!!
   Сегодня был день зарплаты! Чуть ли не вприпрыжку добравшись до магазина, я возвращался домой с огромным пакетом разнообразной выпивки и банкой консервов.
Решив сократить путь, я свернул на узкую, заваленную мусором тропинку между гаражей. Не пройдя и двух шагов, я получил сокрушительный удар по голове.
Очнулся я, когда уже на небе вовсю сверкала луна. Лежа в луже собственной крови, не в силах пошевелить даже веками, я с трудом дышал, превозмогая адскую боль в поломанных ребрах. Так я пролежал до утра.
   Когда солнце показалось из-за крыши гаража, я собрал всю свою волю, все остатки сил, и заставил встать свое избитое, окровавленное, будто чужое тело. Ни денег, ни покупок в пределах видимости не было. Держась за стену, я кое-как доковылял до своей квартиры и рухнул на кровать. Телефон разрывался, но мне было плевать...
   Я не знаю, сколько я так пролежал, потеряв счет времени. Боль была в каждой моей клеточке, каждый сантиметр моего тела ныл, и казалось, я уже никогда не буду прежним. Иногда впадая в тяжелую, мутную дремоту, иногда всплывая на поверхность, где меня ждало мучение, я ощутил резкую боль в затылке, а следом за ней пришла тошнота. Скатившись с кровати, я пополз в туалет...
   Полностью пришел в себя я только на третий день. Открыл холодильник и вытащил засохшую сардельку, я через силу, превозмогая дурноту, затолкнул ее в себя. Нашел под столом недопитую бутылку водки и приложился к горлышку. Что бы там ни случилось, а мне надо писать! Осталось каких-то пару страниц... Водка, прихватив с собой мою единственную за три дня пищу, тут же вернулась назад. Я снова и снова пытался влить в себя дурно пахнущую жидкость, дарующую вдохновение, но она всякий раз возвращалась назад, принося невыносимые страдания сломанным ребрам и отбитому желудку. Наконец, сознание смилостивилось и покинуло меня.
   Очнулся я уже под вечер... Добрался ползком до стола и попытался перечитать то, на что потратил последние три месяца своей жизни. Слова сливались в бессмысленное месиво, пустой набор букв, некоторые отрывки мне и вовсе не удалось разобрать и понять... Я растерянно озирался, мне не хватало воздуха, мысли сбились в одну кучу и пульсировали, насмешливо отражая всю глупость и несусветность написанного мной.
Я прислушался к своим ощущениям, обвел все вокруг трезвым взглядом... поднялся на трясущихся ногах, сгреб объемистую кипу отпечатанных и перетянутых резинками листов в охапку и вышвырнул из окна. Моя мечта рухнула в цветник, примяв маргаритки, и осталась там лежать, как ненужная, забытая игрушка. А я в этот момент уже набирал Ленкин номер...
   Ленка отреагировала оперативно. Она обмыла мои раны, туго перевязала грудную клетку, все обработала антисептиком. Она хмурилась и молчала, хотя я чувствовал, что ей с трудом удается сдержать упреки и вопросы. Когда я посвежевший, чистый, с целой тарелкой легкой овсянки в животе, умиротворенно пытался улыбнуться рассеченной губой под ласковыми Ленкиными ладонями,  в памяти всплыло видение одинокой рукописи, валяющейся в пыли под окном....
- Как нет?!! Не может быть! Смотри внимательнее, Лен!
- Возьми и сам посмотри, зачем мне врать?
   Я медленно подошел к окну и выглянул. Все еще не веря своим глазам, я пытался себя убедить, что груда бумаги каким-то образом спряталась за чахлым кустиком цветов...
Но было уже ясно: моей книги больше нет.
   К начальнику пришлось идти с коньяком и конвертом. Приняли меня хорошо, как будто и не было этих недель отчужденности и моего пьянства. Потянулись рабочие будни. Домой идти не хотелось... Там меня ждала пустота. Я не мог вынести молчаливого упрека покрывающейся пылью машинки... Я чувствовал себя ничтожеством, предавшим мечту, не сумевшим справиться, отступившим, когда до цели оставались считанные шаги. Я снова начал пить. Вначале понемногу, заходя в первый попавшийся бар по дороге с работы. Но с каждым разом доза, необходимая для того, чтобы притупить боль и унижение, становилась все больше... Я засиживался в полюбившемся уютном баре до закрытия, ведя неспешные, философские беседы с барменом. Я постепенно забывал о своей потере, но жизнь уже никогда не станет на прежние рельсы бесшабашности и легкости, я это осознавал и уже почти смирился.
   Был теплый, поздний вечер августа, из тех, что так хорошо проводить с любимыми. Я вынырнул из бара в весьма благодушном настроении и с изрядной дозой алкоголя в крови. Тепло и умиротворение разливалось по телу и я, впервые за долгое время, после того злосчастного случая, чувствовал себя почти счастливым. Я шел по бульвару, насвистывая незамысловатую мелодию, и улыбался проходящим мимо девушкам.
   Напевая себе под нос засевшую в голове песенку, разглядывал витрины и фасады, заново открывая красоту и самобытность моего города... Внимание привлек огромный, красочный стенд в витрине книжного магазина: "Открытие сезона! Лучшая книга этого столетия! Спешите, тираж ограничен!"
И ниже, огромными буквами "Рэймонд Чэн. "По ту сторону зеркала"...
   Я пришел домой и, не разуваясь, прошел к столу... пододвинул к себе пишущую машинку и вставил чистый лист бумаги...