Баламут Гл. 12 Москва, Кремль

Глава 12. Москва, Кремль

Денисов не любил работать в читальном зале. На него, обычно, нападала сонливость. Осторожное перелистывание страниц всегда напоминает мышиную возню. Эти разговоры шёпотом, как на похоронах. Полусогнутые ноги не топают, а шаркают. Даже воздух и тот задремал, стоит – не шелохнётся. Я вам скажу, обстановка не подходящая, чтобы читать «Капитал» Маркса. А нужно. Домой  не дают, только его можно подержать в руках в этом сонном царстве – читальном зале.
Но ничего не поделаешь. Вася Денисов любил всё доводить до конца. Хотелось найти что-нибудь об этих проклятущих всевозрастающих материальных и духовных потребностях, которые убегают от общественного производства, как тень от путника. 
Откуда взялся этот Баламут. О нём, только о нём и говорят. Вася, без пяти минут Василий Павлович, у которого походка и осанка как у доцента, начал тревожиться, что Баламут его постепенно начнёт затмевать. Среди студентов только и разговоров, что о Баламуте. Его собственные рассуждения у одних вызывали восторг, у других – страх. Страх, как бы там, наверху, не причислили его, серого студента, в круг единомышленников  этого смутьяна. Васе не нравились эти вольные рассуждения Баламута, он внутренне противился им, и вместе с тем в его душе зарождалась зависть. И не белая и не чёрная, а самая обыкновенная человеческая зависть. Как этот щупленький, неказистый новичок с улыбчивым лицом нет-нет, да и задаст такую задачку, которую не знаешь каким способом решить. Не студент, а какой-то ходячий задачник. Вася не привык быть вторым, третьим или четвёртым. А в последнее время он почувствовал, что он уже не первый.
Вот почему Вася, превозмогая шуршащую, шелестящую и шушукающую дремоту, допрашивал с пристрастием этого старика с львиной гривой – Маркса. Маркс вёл себя достойно: он запирался и не сознавался. В самом деле: если это ленивое общественное производство никогда не догонит свою тень – потребности,  то никогда и не будет коммунизма. А это значит, что учение Маркса не что иное, как мечта. Утопия, несостоятельность которой так основательно доказал  классик, проникла и в его учение. Маркс, выходит, сам того не замечая, сочинил утопическую сказочку под названием: «Коммунизм».
Так было хорошо. До сих пор учение Маркса и Ленина казалось таким стройным. Всё связано между собой, любая мелочь подчинена общему. Весь материальный и духовный мир так разложен по полочкам, как лекарства в аптеке. Протяни руку и возьми. Если знаешь общие закономерности, любое явление легко и просто объяснить. И Вася помогал всем, кто не мог разобраться в сложных вопросах политики, экономики. Его  считали студентом семи пяди во лбу. А тут обнаруживается, что и у Маркса концы с концами не сходятся. Но Вася и сейчас не допускал мысли, что у этого гениального мыслителя есть белые пятна. «Нет, - размышлял он, - это в наших знаниях есть пустоты, их надо заполнить и тогда всё встанет на свои места».
Вася решил так: раз в институте нет таких преподавателей, которые могли бы разрешить противоречие с общественным производством и бегущими перед ним потребностями, то надо искать знающих людей. Пусть они объяснят. А куда обращаться?  В идеологический отдел центрального комитета партии. «Сверх наглости, - про себя подумал Денисов. – А пусть! Поругают наши преподаватели, конечно, что мы прыгнули наверх, так сказать, через их голову. Там, наверху знают всё. Откуда, как не от них исходят высочайшие указания, как трактовать те или иные вопросы идеологии. Раз они зовут вперёд к победе коммунизма, то уж наверняка знают, как к нему прийти, где этот полустанок развития человечества».
Денисова шёпотом окликнул рядом сидящий Петя Морозов с третьего курса физмата:
- Что, Вася, никак влюбился. Раскрыл Маркса, а сам где-то далеко-далеко.
- Нет, что ты! У нас на третьем историческом появился новый студент. Совпартшколу закончил, где-то там инструктором райкома поработал в идеологическом отделе. Так внешне – замухрышка, шутник. А как залезет в теорию, всё с ног на голову поставит. Вот поэтому я Маркса листаю?
И тут Денисов пересказал  известную многим в институте задачу  о потребностях, которые скачут впереди общественного производства и не хотят останавливаться. Если материальные и духовные потребности будут удовлетворены, то производство замедлит свой бег или остановится. Потребность тогда поднимет голову и помчится вскачь, а за ним производство вдогонку. И так до бесконечности.
- И что ваш новичок хочет этим сказать?
- Он ничего не говорит. Но вывод сам напрашивается: коммунизм не может состояться. И всё это вытекает из учения Маркса. Просто он сопоставил некоторые марксистские аксиомы. Я пытаюсь найти у Маркса что-нибудь такое, чем бы можно было опровергнуть это противоречие.
- Да, дела. А преподаватели?
- Молчат.
- Я вот тоже заинтересовался одной дискуссией о кибернетике. Давай только выйдем, а то на нас начинают обращать внимание.
В коридоре, усевшись на подоконнике, друзья продолжили разговор.
- Так вот. О чём я начал? Ага! В журнале «Коммунист» появилась разгромная статья. Похоже, с кибернетикой собираются так же расправиться, как в своё время с генетикой.
- В чём же она провинилась?
- Пишут: кибернетика – буржуазная, идеалистическая наука. Скажи, какая по своей классовой сути математика?
- Она надклассовая. Смотря, кто будет пожинать её плоды, - без всяких сомнений  ответил Вася. – Дважды два – четыре. Эти знания используют и буржуй и пролетарий. 
- Правильно. Но журнал «Коммунист» так не считает. Кибернетика не вписывается в марксистское понимание материи и сознания. Сознание – это продукт мозга человека. А тут появились электронщики, которые решили механизировать такие процессы, которые свойственны только мыслительной деятельности человека. Память, например. Электронно-вычислительная машина способна с человеком играть в шахматы, и даже может обыграть гроссмейстера. Вычисления, на которые математик тратит месяцы, она всё это делает за какие-то считанные минуты.
- А философы из «Коммуниста» как на это реагируют?
- Они твердят, что нельзя создавать искусственный интеллект. Это чистейшей воды вульгарный материализм. Были шарлатаны, говорят они,  которые пытались заниматься материализацией духа. Нельзя смешивать материальное и духовное. Это противоречит основам диалектического материализма.
- Но изобретателей не остановишь. Им наплевать, какой «изм» на их машину философы приклеят. Для них главное: машина считает, запоминает и выбирает из сотен вариантов самый лучший.
- А и в самом деле. Что эта машина действительно подрывает основы материалистической философии, в которой материя - первична, а сознание – вторично. На этой машине чего доброго, начнут сочинять стихи, писать музыку.
- И стихи и музыку. Но пусть поэты и композиторы успокоятся. Электронные стихи выглядят так, словно они написаны сапогом. А музыка? В ней есть всё: и лад, и тональность, темп определённый, мелодия с какой ноты начинается, такой нотой и заканчивается. В ней нет главного – человеческого чувства. Так вот я сегодня пролистал свежий номер журнала «Наука и жизнь». Там я нашёл интересную статью доктора технических наук. Он пытается успокоить философов.  Никто и никогда искусственный интеллект не создавал и не создаст. Изобретатели и не пытаются делать подкоп под материалистическую философию. Древний человек, который изобретал колесо, не задумывался над тем, что он совершает технический переворот. Это колесо, как мы знаем, изменило общественное производство, поменяло общественные отношения и так далее.
- Что же он пишет о кибернетике?
- На простых примерах доказывает, что люди научились механизировать мыслительные процессы ещё в глубокой древности. Механическая память: зарубки на стене, затем – письменность. Грамзаписи это запоминание музыки и речи. Механизация вычислений применялась с древних времён. Наши малограмотные купцы ловко делали вычисления на кибернетическом приборе, который называется счёты. Думающий человек разработал шахматную программу, в которой заложены сотни тысяч вариантов ходов. Это не машина играет с гроссмейстером, а программист. Машина сама не может думать. Из сосуда, как говорили древние, может вылиться только то, чем он заполнен. Если программист оказался слабый, то гроссмейстер победит. Но меня волнует другое. Пока у нас будут разбираться философы разрешить или запретить кибернетику, нас американцы обгонят. Мне пора.  А с вашим вопросом я бы обратился наверх.

На другой день, на большой перемене Денисов отозвал Белого в сторонку и тихонько сказал:
- Надо собраться. Можно у тебя, а? Я не хочу, чтобы Капа мешалась в наши разговоры, ты сам понимаешь. Галинский до сих пор молчит, значит, ему сказать нечего. Затянувшаяся пауза работает на Баламута. Его вопрос ставит под сомнение идею построения коммунизма.  Я решил написать коллективное письмо в идеологический отдел ЦК КПСС. Пусть дадут официальное разъяснение.
- Кого ещё позовём?
- Борю Тищенко.
- И всё?
- И всё.
- А Витю Баламутова?
- Я бы от него держался подальше, - понизив голос, сказал Денисов. – Он опасный человек.
- Ну, ты сразу так круто поворачиваешь, ищешь врага в умном и пытливом друге. Чуть что: враг народа.  Не забывай, что времена сталинских репрессий ушли безвозвратно.
- Ты так думаешь?
- Думаю. Всё вернётся на круги своя, вот попомни моё слово. Собственность находится в одних руках, единое управление этой собственностью осуществляется сверху до низу. Какая тут может быть демократия?  Идеологическая разноголосица при едином экономическом организме недопустима. Там наверху рано или поздно смекнут, что разговоры о  творческом  развитии марксистско-ленинского учения нужно кончать. Из этой науки они сделают краткий и всем понятный символ веры, а Маркса и Ленина положат под стекло на бархатных подушечках, чтобы почитатели этого великого учения могли поклониться. А самое главное, чтобы почитатели почитали, но не читали.
- Но ведь диктатура бессмысленна,- возразил  Толя, - у нас классы дружественные, значит, настала пора демократического социализма.
- Скорее наступит в ближайшем будущем неосталинизм. Нужен садовник, который отсекал бы ветки, мешающие другим. Нужен садовник, который формировал бы крону нашего дерева, даже если бы ему пришлось применять секатор. Неухоженный сад не плодоносит.
- Тогда зачем нам искать истину, писать письма наверх? – недоумевал  Толя.
- В символе веры нельзя допускать такие нестыковки, которые раскопал Баламут. Пусть наверху сами подумают, как законопатить эти досадные трещины.
- В письме должна быть подпись и Баламутова. Если на наше письмо разгневаются там, наверху, то на кого все шишки посыплются? На нас. А Баламутов, который заварил всю эту кашу, останется в стороне.
- Хорошо. Пусть и Баламут участвует. Согласен.
Собрались у тёти Сони вчетвером. Толя Белый, Виктор Баламутов, Вася Денисов и Боря Тищенко.
Вася Денисов предложил проект текста письма, который он сочинил накануне дома.  Были внесены некоторые поправки, которые не меняли существа вопроса. Переписали на чистовик, и все четверо отправились на почту. Виктор позаботился, чтобы письмо было оформлено как заказное с уведомлением о вручении.
- Всё?- спросил Толя.
- Всё, - ответила работница почты.
- А в ящик вы его будете опускать?
- Да не волнуйся, молодой человек, письмо дойдёт до адресата.
Она по привычке выполняла свою повседневную рутинную работу.  О, если бы она удосужилась взглянуть на адрес! Но она не взглянула. Через её руки проходят сотни  писем, ей не до этого.