Баламут Гл. 9 Маркс - против Маркса

Глава 9. Маркс - против Маркса
Ближайшее занятие не заставило себя долго ждать. Галинский был в хорошем настроении. То он своей щупленькой фигурой упирался в кафедру с упорством, о котором поётся в революционной песне: «…грудью дорогу проложим дорогу себе». То он деловито подбирал факты, как слесарь подбирает нужные  инструменты. То он указательным пальцем вдалбливал в край кафедры неопровержимые доводы и делал выводы, как судебный приговор. Под конец он радостно сказал: «Уфф!» и смахнул платком пот со лба.
- Теперь – вопросы. Вопросы есть? Смелее.
Поднялся Баламутов.
- Я постараюсь изложить свой вопрос кратко, но мне понадобится минут десять. Можно?
- Давай, но покороче – при этом Галинский мельком взглянуть на часы.
- Хорошо. Как вам известно, Маркс определил, что общественное производство  является  движущей силой развития общества.  Таким двигателем в капиталистическом обществе является спрос.
- Потребность, - поправил Галинский.
- Потребность. Когда наступает период перепроизводства,  товар остаётся невостребованным. Общественное производство, как под влиянием какого-то волшебного регулятора замедляется до тех пор, пока потребность опять подрастёт и товар опять становится востребованным. Я правильно объясняю, Митрофан Дмитриевич?
- Правильно. Продолжайте. Только это относится к капиталистическому производству. Производство в таких случаях замедляется не потому, что потребности сократились, а сократилась покупательная способность, –  поправил Галинский.
- Ой, что-то я не с того начал. Я волнуюсь. Но это при капитализме. При социализме перепроизводство невозможно – плановость и пропорциональность общественного социалистического производства не допустят никакого кризиса. Я правильно говорю?
- Правильно. Продолжайте.
- К тому же в настоящее время у нас громадный разрыв между общественным производством товаров народного потребления и потребностью. Тотальный дефицит. «Какую чепуху я мелю», - подумал про себя Баламутов.
Галинский невозмутимо слушал Баламутова и ждал, что он и на этот раз что-нибудь выкинет.
- Но я не о сегодняшнем дне говорю, - продолжал Виктор. - Речь идёт об отдалённом будущем. Меня интересует: идея построения коммунизма .  Коммунизм - это что - неизбежная закономерность общественного развития, или  – утопия. В одних местах у Маркса убедительно доказано – построение коммунизма – историческая неизбежность, иного быть не может, так диктуют объективные законы развития общества.  Я верю, что мы преодолеем этот проклятый дефицит, я верю,  пройдёт это проклятое время, когда всего не хватает. Мы будем повышать удовлетворение материальных и духовных потребностей. В будущем мы приблизимся к тем заветным вратам, на которых написано: «Каждому по его потребностям и от каждого по его способностям». Но мы, будем так говорить,   потопчемся у ворот земного рая, а войти туда не сможем. У ворот мы будем сыты, одеты, обуты. В нашем распоряжении будут машины, самолёты. Наши духовные потребности будут удовлетворены как нельзя лучше. Царица экономика скажет: «Стоп! Приехали! Остановитесь!»  «Почему? – спросим мы. «Потребности удовлетворены полностью. У производства нет стимула, весь вышел!» - скажет экономика.  К примеру, молоко скисает – не выпили, хлеб заплесневеет – не съели, балерины носки вяжут, публика не ходит, потому что духовно пресытилась. Строители ушли на многолетний перекур, цементный раствор застыл  в бетономешалках, посевные площади сократились, свиньи так расплодились, что проходу людям не дают.
- Короче. Какой ты делаешь вывод?
- По Марксу потребность, как  тень, постоянно  будет бежать впереди общественного производства. Как только мы достигнем полного удовлетворения духовных и материальных благ, так автоматически затормозится общественное производство. После застоя  потребность обнаружит признаки жизни, встанет и побежит, а за ней вдогонку – производство. Но это ещё не коммунизм. Вывод: Маркс сам себе противоречит.  Опровергнуть закон взаимосвязи производства и потребности невозможно,  его действие слишком очевидно в наши дни. Но и отказаться от идеи коммунизма тоже никак нельзя. Это равносильно, будем так говорить, если бы мы предложили христианину отказаться от идеи царства небесного. Наша вера в победу коммунизма  должна быть научно обоснованной. Иначе это опять будет вера, а не наука. Помогите мне! Я не нахожу объяснения. Когда Маркс прав? Мне кажется: он прав, когда говорит, что  постоянно растущие потребности людей заставляют всё быстрее и быстрее вращаться всему экономическому механизму. Но потребности человека полностью удовлетворить невозможно. Производство  зависит от бегущей впереди  потребности. Эта гонка будет вечной, как вечный человеческий прогресс. Но у меня напрашивается грустный вывод: коммунизм, каким его представлял Маркс, всего лишь несбыточная мечта – утопия. 
- Ну и ну!  Задал ты мне вопрос. Так сходу и не ответишь, - осторожно заговорил Митрофан Дмитриевич, подумав, как бы тут на Колыму не загреметь. Ему доподлинно известно, что в каждой группе  стукачи оттопыривают свои уши. Не разберутся, переврут, а потом доказывай, что ты не верблюд. Галинский   взглянул на часы. До звонка осталось две минуты.
- Может быть,  у Маркса есть какое-то разъяснение на сей счёт?
- Надо будет покопаться, поискать,-  вяло и неуверенно отвечал преподаватель. Это на него не было похоже. Он явно ждал спасительного звонка, поглядывал на часы, собирал в портфель свои бумаги…  Тут он перевёл разговор на какие-то пустяки. Наконец, звонок прервал мучительную паузу.
Галинский влетел на кафедру. Там не было никого. В тишине легче собраться с мыслями.  «С тупицами работать легче,- размышлял Галинский.- Можно им разжевать и упростить какую-нибудь теоретическую абракадабру, заменить абстрактные понятия наглядными картинками, а вот умный студент начинает всю научную конструкцию, которая на первый взгляд кажется совершенной,  разбирать  на части, как часовщик разбирает колёсики, а потом собирать их. Вот тут начинаются неприятности: некоторые детали не стыкуются. Он их крутит и так, и этак, и ничего не выходит. Что это? Весь часовой механизм неправильный, или часовщик неопытный?  Но он, этот Баламут, бьёт наотмашь по всему марксизму, по главной его конструкции, которая казалась такой прочной, все доктрины, вроде, были так тщательно подогнаны друг к другу. . Надо найти ответ точный, убедительный. Марксизм – всесильный, потому что он верный – эта крылатая фраза впервые стала для Галинского бескрылой. Надо сосредоточиться. Выстроить все главные столпы марксистского учения. Не может быть. Просто дилетант заблудился в трёх соснах. «Один дурак может задать такой вопрос, на который и сто умных не ответят» - гласит народная пословица.
Тем временем преподаватели начали собираться на кафедре. Коллеги все свои теоретические премудрости оставили  где-то там, в аудиториях, как оставляют свой плащ в передней. А теперь их занимали земные заботы: «Ой, как ломит в пояснице, наверно к дождю», «Наш декан составил такое дурацкое расписание, что сплошные окна», «Сплошные окна – это выходной» и прочие несвязные  будничные фразы. Преподаватель истории древнего мира  Ионафан Соломонович достал из своего древнего портфеля французскую булку,  бутылку кефира  и расположился в кресле обедать.   
Нет. Тут не та атмосфера, чтобы  сообща искать ответ на вопрос о нестыковке теории об общественном производстве и о движущей силе человеческих потребностей, которым нет конца. Когда это человечество угомонится? 
 Галинский решил наедине потолковать с заведующим кафедрой общественных наук  Ветровым. Он – человек умный. Жаль только, что такая фамилия ему досталась, а так он серьёзный и рассудительный учёный. Случилось так, что у обоих образовалось между парами по окну. Вот и рассказал Галинский, что произошло у него на лекции. Он честно признался, что вопрос новичка Баламутова  поставил его в тупик, и что спас от неловкого положения звонок.
- Можешь представить себе замухрышистого вида студент да ещё с фамилией Баламутов  дал мне домашнее задание.  На следующей лекции обязательно меня спросит. Что я буду отвечать?
- Ответить – не вопрос. Подумаем - найдём ответ. Обрати внимание, на юридическую ситуацию: он не утверждал, а спрашивал. Значит, за спрос не бьют в нос. А вот в ответе будет утверждение, поэтому в этом деле спешка не нужна. Откровенно говоря, у меня тоже нет готового ответа.
Нечаянное упоминание о юридической ситуации повергло Галинского в уныние. На всю оставшуюся жизнь все эти юристы-законники будут ассоциироваться, как беззаконники.
Ветров  обхватил  подбородок пальцами правой руки, начал его мять. Но мысль – вещь нематериальная. Как ты не мни нижнюю челюсть, как не три затылок, она упрямо не приходит по первому вызову из головы.
-  Давай обдумаем, как следует. Надо вспомнить, может быть, у Маркса есть какие-нибудь малоизвестные высказывания на этот счёт. Как он тебя ловко подцепил, а!
- Не меня, а нас! – начал раздражаться Галинский. - Нашу кафедру. Наш институт. Я не хочу быть двоечником в глазах студентов. А согласиться с ним -  значит - вернуться на нары. Моё место ещё там не занято, но порядком остыло.
- Ну, ладно, ладно… Не кипятись! Я пошутил.
- Такими вещами не шутят. Там пятьдесят восьмую фабрикуют не профессоры и не доценты, да и не  юристы, а так – мясники, одним словом. И, если туда попал, то они, недоучки, докажут, что не зря спецпаёк едят и что дело шить они умеют. Ты лучше скажи, чем можно крыть этому Баламутову.
- А ты ему скажи, что коммунизм, как общество далёкого будущего, в марксистской литературе описано в общих чертах, что нам издалека трудно его рассмотреть, а вот, когда он совсем приблизится и начнёт строиться, тогда, конечно, прорастут все подробности, как трава по весне.
- Не получится. Он ухватился за основной принцип: полное удовлетворение материальных и духовных потребностей.
- Разумных… Разумных материальных и духовных потребностей. Не забывай добавлять это слово. Учитывать надо и то, что у общества будет другое сознание, коммунистическое сознание. Общественное производство будет развиваться под контролем общественного сознания.
- Вы – марксист, а рассуждаете, как … идеалист.  Вы ставите телегу впереди лошади. Общественное производство не зависит от сознания.  Солнце ни у кого не спрашивает  – вставать ему или нет. Солнцу глубоко наплевать на общественное сознание.
Научный спор начинал разгораться, как сухая солома. Оба взъерошились, как петухи, покраснели, запыхались и внезапно замолчали. Они поняли, что в горячке ключик не подберёшь, что ещё надо думать, искать у Маркса то,  что могло бы развеять сомнения.
Шли недели, тёплая осень сменилась холодными моросящими дождями, а коллеги думали. Встречались на кафедре и невольно отводили взгляд друг от друга – значит, ничего нового не нашли.
Митрофан  Дмитриевич всякий раз отводил глаза и от студента Баламутова.  Он припоминал ,  и  не мог  вспомнить, чтобы с ним когда-либо подобное случалось. Бывало,  о каком-то пустяшном факте не знаешь, честно признаешься, что не готов ответить. Нет на свете всезнаек. Придёшь домой, пороешься в справочниках, не поленишься сходить в библиотеку, и вот, ответ найден. Студенты от тебя в восторге. Они убеждены: всё, что ты им утверждаешь – истинная правда. А сейчас! Надо же!  Чувствуешь себя, как школьник, который не выучил урок. Митрофан Дмитриевич в душе себя казнил и не находил покоя. Ему казалось, что вся кафедра за глаза его осуждает: спасовал перед каким-то новичком – Баламутом.
Галинский перебирал в уме всех знакомых коллег, с кем бы можно было поделиться своими неразгаданными загадками, и вспомнил. А ведь есть такой человек в Семигорском университете на кафедре научного коммунизма. Это доктор наук Шмелёв Иван Александрович. Ведь он у него когда-то кандидатскую защищал. Созвонился. Шмелёв принял его у себя в кабинете. Усадил в мягкое кресло и расспросил, что его привело к нему.  Старина знал, что его ученик по пустяку не станет беспокоить. Что-то стряслось.
- Выкладывай.
Митрофан  Дмитриевич рассказал всё, как было.
- Можешь не продолжать. И ты споткнулся на той же кочке! Не ты - первый,  не ты - последний.
- Меня другие не волнуют. Мне-то как быть?
- Живи, как многие живут с верой, что не будет царствия небесного ни на небе, ни на земле. И коммунизм Маркса невозможен. Да что я говорю. Он и не Марксов этот коммунизм. Это идеальное общество до Маркса  две тысячи лет назад придумывали.  Нужно признать - это миф. А мифы – бессмертные. Мечта. Очень заманчивая мечта. И такой величайший материалист, как Маркс, не смог отказаться от великого соблазна – туда же. Слишком красивая и заманчивая мечта. Маркс научно обосновал смену общественных формаций и выстроил цепочку: рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, коммунизм. Закономерность перехода от одной ступеньки к другой он обосновал гениально. А вот нестыковка, на которой мы спотыкаемся, приводит нас в недоумение. Не заметил старина? Трудно допустить, чтобы такой гениальный человек и не заметил такой «пустячок». Может, не успел обосновать. Но и Энгельс, который умер позже, ничего на сей счёт не написал.
- Вы говорите: живи с верой, что никакого коммунизма не будет. Вы говорите мне, который в лагере готов был умереть от голода, холода и побоев с верой в победу коммунизма!
- Спокойно. Речь идёт о разных вещах: о вере и научных знаниях. Вы пришли исповедоваться, или получить научную консультацию. Я её вам дал, но под пыткой скажу, что я вам этого не говорил.
- Как же жить без веры?
- Без веры жить нельзя. И это правда. Моя вера состоит в том, что социализм окрепнет настолько, что сможет накормить, одеть, обуть, дать хорошее жильё, поднять культуру и образование. Это всё то, что мы называем высоким уровнем удовлетворения материальных и духовных потребностей трудящихся. Эта вера не расходится с реальными возможностями. Вот и всё. Вера в то, что социализм обеспечит высокий жизненный уровень большинству граждан, разве не заслуживает нашего внимания, разве ради такого будущего не стоит жить и бороться?
- А если подобно вам и моему студенту все перестанут верить в коммунизм, что тогда?
- Ровным счётом ничего! Вера живуча. Всё равно будут верить. Мне приходилось встречаться  с кандидатом философских наук, бывшим доктором богословия  Евгением Ивановичем Дулуманом (Евграфом Дулуманом). Он добросовестно изучал христианские первоисточники, догматику и как всякий учёный заглядывал в смежные науки. Вот подобно вам, наткнулся на противоречия. Бог, изгнав из рая Адама и Еву, сказал: «Живите и размножайтесь». А как это сделать по-божески? Дети Адама и Евы должны были вступить в греховное сожительство, чтобы продолжить род людской. С одной стороны они выполняли волю божью, а с другой – допускали грех.  По одним евангелиям святое семейство спасается от Ирода в Египте. По другим ничего подобного не происходит.  Наоборот, совершается обряд введения во храм. В честь этого события есть христианский праздник – Сретенье Господне 18 февраля. Так где же был младенец? В Египте или в Иерусалиме?  Родословная Иисуса Христа в разных евангелиях подаётся по-разному. А ведь евангелие считается боговдохновенным, поэтому противоречия исключены.
- И как поступил этот Дулуман?
- Стал метаться, подобно вам. Чему верить? А ему духовные наставники предлагают молиться и укреплять веру. Дулуман молится, а неверие, как червяк подтачивает его душу. Как жить дальше без веры? А ему потихоньку намекают, мол, так и живите, как живёте. Среди нашего брата не вы один такой умный. О противоречиях знаем, но свято верим. Дулуман в сердцах написал гневную записку в адрес высшего духовенства и пошёл в мир. Теперь занимается атеистической пропагандой. Кандидат философских наук, член КПСС. Я не думаю, что вы после моих чистосердечных признаний примете монашеский сан или защитите диссертацию на звание доктора богословских наук.
- Вы смеётесь. Но мне не до смеха. Если эта теоретическая нестыковка дойдёт до широких масс, вера в светлое будущее пошатнётся.
- Ничего подобного. Дулуман сейчас собирает многочисленные аудитории, доказывает, объясняет, ставит себя в пример, смотрите, мол, я тоже когда-то ошибался и вот прозрел. А вера пошатнулась?  Чуть-чуть. Но не рухнула. Она будет жить веками.
- Это вера, основанная на мифах.
- Марксизм – наука. Не спорю. Серьёзная наука. Но в неё протиснулся утопический миф, на нём обосновалась новая вера, новая религия. И наши с вами открытия нестыковки в марксизме ничего не изменят. Людям свойственно мечтать. То ли царство небесное, то ли светлое будущее – коммунизм. Эти мечты живучие, они бессмертные. Вот представьте себе: встретились два человека и заспорили. Один убеждённый коммунист,  другой – убеждённый христианин. Ведь у обоих - вера о тех событиях, которые  возможно произойдут в неопределённом будущем. Ни тот, ни другой не могут доказать свою правоту. Остаётся  только верить.
- Посоветуйте,  что  ответить этому студенту.
- Ничего!  Не знаете, как обычно это делается? Вы его спросите, откуда у него эти реакционные мысли, сам додумался, или он находится под чуждым влиянием запада, или что-нибудь в этом духе. Не мне вас учить. И он успокоится.
Митрофан Дмитриевич на своих лекциях не возвращался к вопросу, который задавал когда-то Баламутов, и делал вид, как будто ничего и не было. Со своей стороны  Баламутов не напоминал, потому что он спрашивал многих и не получал ответа. Все виновато отводили глаза и ловко переводили разговор на другую тему.
Но Виктор был упрям. Если заронилось в его душу какое-то сомнение, то его нужно развеять.