Баламут Гл. 6 Могильщик социализма

Глава 6. Могильщик социализма
Митрофан  Дмитриевич Галинский был в восторге.  На семинаре студенты рассказывали о классах и классовой борьбе, как будто о своей судьбе, глубоко, незаученно. Друг другу задавали вопросы на засыпку, но, как полагается, выруливали на правильную марксистско-ленинскую стезю. Даже такие слабенькие студенты, как Зельцер и Зимина бойко говорили, причём  знали, о чём идёт речь, пытались спорить, и это уже большое достижение.
Галинский – человек начитанный, знает свой предмет глубоко, настолько глубоко, что постоянно следит за умными студентами, как тренер по плаванию следит за своими учениками, как бы они не погружались на недозволенную глубину.  А то по неопытности захлебнуться можно. О себе он никогда ничего не рассказывал и вообще во время лекций на посторонние темы не отклонялся. Но до студентов доходили слухи, что он, как будто,  долгие годы работал секретарём обкома партии по идеологии. Потом его обвинили в антисоветской агитации, был, как тогда было принято выражаться, в местах столь отдалённых.   После смерти Сталина Галинского признали невиновным, отпустили из лагеря и  предложили ему  должность преподавателя марксизма-ленинизма в Семигорском пединституте.
После лагерей Митрофан Дмитриевич не озлобился на советскую власть. Он придерживался принципа, который ему втолковывал когда-то покойный отец: «Обидевшись на попа, не обижайся на приход».
Митрофана  Дмитриевича любили студенты за его ум и за  силу духа, которая таилась в этом неказистом стареющем человеке. Худощавый, скуластый, короткая причёска набок. Сам он роста невысокого, щупленький, в тёмных впадинах – серые глаза. Обыкновенные немного прищуренные глаза. Но…  Уловив их  взгляд, надолго остаёшься очарованным той энергией,  которую они излучают. Его внешняя неказистость  как бы прячет  внутреннее величие духа, которое таится там, внутри. Он лишён профессорской напыщенности, голосок тихий и немного сиплый, но когда он начинает  развязывать какой-нибудь  теоретический узелок, диву даёшься, как, оказывается, всё просто и понятно.
После возвращения из лагерей секретарь обкома партии давал напутствия Митрофану Дмитриевичу, направляя его на преподавательскую работу  в Семигорский институт.
- Всегда помните,- говорил он, - что вам предстоит преподавать основы, подчёркиваю: основы марксистско-ленинского учения. Если копать слишком глубоко, можно докопаться до чего угодно. Сейчас на официальном уровне заговорили о творческом освоении великого наследия. Ревизионисты разных мастей выискивают  всяческие  нестыковки и противоречия. Ещё раз подчёркиваю: преподавать основы того учения, которое устоялось, которое проверено временем. Для вас учебная программа, как для солдата воинский устав. За пределы учебной программы – ни шагу.  Сейчас такое время, когда открыли форточку и дохнул свежий воздух. После потепления бывают и заморозки. Ещё всё может быть.  Не мне вас учить, у наших  классиков можно набрать цитат на десятки порочных учений, которые  будут рядиться в одежды творческого марксизма.  Никита Сергеевич развернул борьбу против начётничества и догматизма. Это правильно. Классики не дожили до наших дней, они бы сделали ещё много научных открытий, посмотрев на нашу действительность, но увлекаться ревизией великого учения не следует.
Галинский слушал напутствие, а на уме вертелось лагерное правило: шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству. Вот и теперь - то же самое, только без конвоя. Вот этого Маркса давать, а этого запрятать куда-нибудь подальше.
Семинар следовал по ровной выверенной колее, строго по программе, разбирали того Маркса, которого разбирать не запрещается, поэтому  Галинский был доволен.
- Митрофан  Дмитриевич! – заговорил Баламутов, который до сих пор сидел на семинаре, не проронив ни единого слова. –  Вот сегодня мы подробно обсудили высказывание Маркса о том, что пролетариат станет могильщиком капитализма. Всё логично: он больше всех заинтересован избавиться от рабства, он наиболее многочисленный и организованный класс, ему нечего терять, кроме собственных цепей и главное: он заинтересован изменить форму собственности.
- Правильно поняли, студент…э… как вас?
- Студент Баламутов. Но у меня вопрос: у нас в наши дни нет такого класса, который может стать могильщиком социализма?
Как обухом по голове, ударил неожиданный и дерзкий вопрос. «Рано я радовался. Начинается», - подумал Галинский. Усилием воли  он взял себя в руки и попытался сохранять спокойствие.
- Нет такого класса. Рабочий класс, колхозное крестьянство и социальная прослойка - трудовая  интеллигенция не заинтересованы в изменении социального строя. Собственность у нас - общенародная, уничтожена эксплуатация человека  человеком.  Нет такой социальной силы, которая бы, выражаясь словами Маркса, могла бы стать могильщиком социализма.
- А если посмотреть на интеллигенцию с другой позиции. Впервые об интеллигенции, как о классовой прослойке заговорил Сталин. У Маркса и Ленина ничего подобного нет.    Сталин интеллигенцию назвал трудовой. Как же можно в одну классовую прослойку загонять пролетариев умственного труда, так называемых «белых воротничков» и номенклатуру, которая, будем так говорить, управляет и распоряжается государственной собственностью?
- Социалистической собственностью, - поправил Галинский.
- Государственной собственностью, я не оговорился. Скажите мне, пожалуйста, какова классовая принадлежность секретаря райкома или председателя райисполкома?
- Это работник умственного труда. По своему социальному положению он такой же, как врач и учитель. Только трудятся они в сфере управления.
- Я так же думал. Рабочий класс, крестьянство и большая часть интеллигенции отстранены от управления социалистической собственностью. Только собственник может управлять и распоряжаться орудиями и средствами производства. Но, будем так говорить, номенклатурный работник отличается от частника лишь тем, что он не может социалистическую собственность продать, подарить или передать по наследству.   Но по Марксу каждая социальная группа, которая именуется классом, имеет отношение к собственности. Одни классы имеют собственность, владеют и управляют ею, другие не имеют и не управляют. Отсюда вытекают выводы: первое, общенародной собственности нет, это выдумки поэтов, второе. основные классы - рабочие, трудовое крестьянство и часть интеллигенции отстранены от управления социалистической собственностью.
- Ошибаетесь, молодой человек! – в запальчивости возразил Галинский. – Советский управленец распоряжается собственностью, общественным производством, подбором и расстановкой кадров, развитием науки, образования, здравоохранения, культуры и так далее, и так далее, выражая волю трудящихся, у которых якобы отняли право управлять и распоряжаться собственностью. Вы плохо читали Маркса. У него хорошо сказано об общественном разделении труда. Каждый выполняет свою работу. Один учит, другой учится. Один управляет трактором.  Другой управляет районом, или областью. Вот и всё. А как выражается воля трудящихся, вы знаете: выборы депутатов трудящихся, выборы в партийных организациях.
- Всё это так. Главное – форма собственности. В нашем обществе, по сути дела, есть два класса: управляющие и управляемые, одни имущие, другие – неимущие. Вот и всё. А выборы, голосование – это только форма конкурса в среде номенклатуры. Бывают случаи, будем так говорить,  что птичница становится депутатом Верховного Совета. Но управляет не она. От её имени управляют сильные мира сего - всё тот же круг номенклатурщиков. А птичница только руку поднимет при единогласном голосовании, или с высокой трибуны зачитает написанную для неё речь.
- Если птичницу избрали депутатом Верховного Совета, то её наделили большими полномочиями по управлению общенародной собственностью.
- Да! Временно её принимают в свой круг номенклатуры. Правильно. Но согласитесь, что небольшая группа, допущенная до управления народным хозяйством и распоряжением всенародным достоянием, рано или поздно станет накапливать большие богатства. Я не знаю такого повара, который бы голодал. Богатство к богатству липнет. Возьмём простой пример. Престарелая колхозница баба Маня и тракторист Ваня. У бабы Мани – надел государственной земли – приусадебным участком называется. Ваня трактором управляет. Он бабе Мане может огород вспахать, но за бутылку. А таких бабушек на селе много и каждая норовит Ване то маслом, то мукой, или денежками отблагодарить. Ваня порядок знает: делится с бригадиром, чтобы прикрывал незаконное использование колхозного трактора в корыстных целях. За что бабушки платят трактористу? За труд и, обратите внимание, за то, что он владеет и распоряжается общественной собственностью  - трактором и соляркой. Это я только маленькую модель построил. Но большому кораблю - большое плавание. Когда владеешь областью или отраслью, то тебя бабушки с бутылкой не одолевают. Нет! Там существуют сотни изощрённых способов отблагодарить высокопоставленного начальника за оказанную услугу. Скажем, за то, что он на самую малость убавит план. Предприятие будет от позора спасено, ему выделят громадную сумму премиальных. А благодаря кому? Благодаря высокопоставленному начальнику, который циферку переставил. Ну, как такого начальника не отблагодарить?  Из незаконных премиальных благодетелю выделят хороший куш и сами себя не обидят. Это только один из сотен способов присвоения общественной собственности.
- Согласен. Есть среди начальства нечестные люди. Рано или поздно они будут уличены и наказаны, - отбивался Галинский.
- Так-то оно так… Нам с вами не дают.  Нам не за что давать.  Мы не можем план подкорректировать,  дружка своего на хлебное место посадить. На место, которое в народе прозвали доходным. Нам не дают, потому что мы не принадлежим к классу, который называется «номенклатура».  Не спорю. Бывает, попадаются на взятках, но и то лишь те, которые не делятся с начальством.
Виктор теперь уже потерял всякую осторожность. Он пошёл напролом, будь что будет - убейте, но дайте высказаться. Ему казалось, что больше такой случай не подвернётся и будет он в себе носить сомнения. Да ещё какие сомнения! Социалистический строй он считал самым справедливым, а поэтому он был готов его защищать всеми ему доступными средствами. Молчать, когда над этим строем нависла угроза – это выше его сил.
- Будем так говорить, количество переходит в качество, - теперь уже всё более и более распаляясь, продолжал Виктор, - номенклатура захочет легализовать свои накопления. Им надоест притворяться бедными сиротками. Кто, как не они захотят, чтобы накопленные капиталы давали доходы, чтобы социалистическая собственность превратилась в частную, чтобы её эту собственность можно было передать детям, внукам и правнукам. Вы не допускаете такой ход событий?  Класс номенклатурщиков - малочисленный, но организованный класс.  У него  есть главное: заинтересованность в том, чтобы вернуться к капитализму. У этого класса – все рычаги власти. В его руках – собственность и производство.  В его руках – хорошо отлаженный аппарат идеологической обработки населения. Под прикрытием разговоров о совершенствовании социализма мы можем незаметно оказаться там, где  уже были до семнадцатого года.
У Галинского в душе похолодело и запахло тайгой. Он, бывалый партийный пропагандист и агитатор, вот так сразу не нашёлся, чем крыть. Во многом он, этот студент, прав.  А не нашёлся Митрофан Дмитриевич, как ответить, потому что этот Баламут как бы угадал его тайные мысли и тревоги.  Он – мыслитель, а поэтому не мог не заметить то, что стало очевидным для студента третьего курса. Галинский, как бывший секретарь обкома, хорошо знал быт и нравы партийной элиты, они уже давно жили по принципу: каждому по его потребности. Они для себя уже давно построили  коммунизм. 
 А тем временем Баламутов продолжал:
- Так вот я спрашиваю: нет ли опасности, что номеклатура может потихонечку под видом совершенствования социализма вообще его демонтировать. Мы, рядовые партийцы, комсомольцы, рабочий класс и труженики полей очнёмся в капитализме и не заметим, когда это случилось. И «Аврора» уже не выстрелит. Некому будет снаряд заряжать.
Галинский молчал, думая про себя: «Вот ещё какой чудак появился. Ему нужны основы философии и политэкономии, куда он лезет?  Зачем он ныряет так глубоко? Ведь загубит себя мальчишка. В этих теоретических глубинах, если сам не захлебнётся, так постараются  утопить. Что он делает?   Добро бы с глазу на глаз, а то в аудитории, при всех студентах.  Доносчики есть  в каждой группе. Донесут.  Да ещё переврут».
То, что номенклатура  - паразитирующий класс – для Галинского  не ново, что её в народе называют сокращённо «совбур» - советская буржуазия - тоже не ново. Но что партийно-государственный аппарат может  мастерски обмануть народ, включить левый поворот и круто повернуть направо – до этого Галинский никак не мог додуматься.
- Молодой человек! Вы до таких выводов сами пришли, или вас кто надоумил? Ваши заключения ошибочны, я бы даже сказал, враждебны.
- А почему враждебны? Я – за социализм, будем так говорить, за советскую власть. Я переживаю за её судьбу.
- Эх, молодой человек, как вы молоды и неопытны, -  после этих слов Галинский осёкся. Он не захотел напоминать, как там, в «органах» умеют превращать благие намерения в преступные действия, как за полчаса из честного и преданного коммуниста делают врага народа.      
О Троцком уже начали помаленьку забывать, размышлял про себя Галинский, а ведь он ещё тогда в двадцатые годы твердил о том, что у нас диктатуру пролетариата подменяют диктатурой партии, что партийная бюрократия превращается в буржуа. Но когда это было? Теперь не двадцатые, а шестидесятые годы. 
Галинский, как бы очнувшись,   ответил коротко и спокойно:
- Нет. Этого не может быть. Это ошибочные взгляды. Социализму ничто и никто не угрожает. Вы заблуждаетесь.
Прозвенел звонок, а Митрофан Дмитриевич  ощутил себя, как солдат, который благополучно перешёл минное поле.