Баламут Гл. 5 Классы и классики

Глава 5. Классы и классики
Две недели спустя после этой весёлой прогулки  преподаватель  марксизма-ленинизма Галинский  Митрофан Дмитриевич вывесил на доске объявлений тему очередного семинара: «Марксизм- ленинизм о классах и классовой борьбе».
Так уже с первого курса повелось, что к семинарам и экзаменам студенты стали готовиться небольшими группами по пять, по шесть человек. Слабые студенты тяготели к отличникам.  Денисов, Белый и Тищенко – выбились в «круглые». В шутку студенты называли круглыми или дураков или отличников. За этой троицей ещё закрепилась кличка «академики».
С приближением семинаров беззаботная студенческая жизнь кончалась, и те, которые были послабее,   срочно начинали дружить с «академиками». Философию и другие общественные науки зубрёжкой не возьмёшь, тут нужно понимание. «Академики» любят каждый вопрос препарировать, как биологи лягушку. Иногда к отдельному научному понятию подходят и так, и эдак, и слева, и справа. Иногда друг другу задают провокационные труднообъяснимые вопросы и сообща разбирают завалы, находят истину и все остаются довольны. Во время таких диспутов и троечникам тоже начинали проясняться кое-какие философские туманности.
Вася Денисов, например, к тому же получает удовольствие  учить других. Учить и поучать это его будущая профессия педагога. Он ждёт – не дождётся, когда же, наконец, его начнут называть Василием Павловичем.
Для Нины Зиминой диалектический и исторический материализм –  это непреодолимая наука. Студентки так и говорят: если диамат сдашь, можно замуж выходить.  В философии вроде все слова русские, термины как будто бы тоже понятные.  А когда «академики»   начинают этими терминами жонглировать,  просто – караул. Надо им отдать должное: таким «прихожанам», как Нина Зимина или Гриша Зельцер терпеливо объясняют и втолковывают всё, что не понятно. И всё же сухие абстракции трудно разжевать, а тем более проглотить. Трудно. Очень трудно! Вот хотя бы взять, к примеру,  с детства привычные слова: пространство, время. В философии, оказывается, – это объективная форма существования материи. В мире нет ничего, кроме движущейся материи, и она не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени.  Эту фразу Нина заучила наизусть, но  постигнуть  смысл этой фразы было выше её сил. Вот пространство от дома до института, или время от утра до обеда – понятно. А если применить эти понятия ко всему сущему, ко всему мирозданию - это девичьему уму непостижимо.
Нина завидовала «академикам», что они в этой сверхабстрактной науке, как рыба в воде.  Легко и запросто распутывают  словесные клубочки, да ещё спорят друг с другом, не заглядывая в шпаргалки. Поразительно! Свобода и необходимость, закономерность и случайность, отрицание отрицания, форма и содержание, количество и качество – голова кругом.
- Как это вам удалось так  хорошо изучить диамат? - однажды спросила Нина своего сокурсника Толю Белого.
- А ты знаешь, чем отличается мат от диамата? - вдруг неожиданно он ответил  вопросом на вопрос.
- Чем?
- Мат знают все, но многие, особенно девушки, делают вид что его не знают.
- А диамат?
- А диамат, наоборот, никто толком не знает, но многие делают вид что знают. Вот и вся разница.
- Чтобы рассказать ребятишкам о походах Александра Македонского или о Киевской Руси, неужели обязательно каждому учителю нужно знать диалектику перехода количественных изменений в качественные? Неужели всем нужно знать всю эту философскую муть? Это же с ума можно сойти.
Толе захотелось пожалеть эту беспомощную девочку. На лекциях по психологии рассказывали о людях с разными типами мышления: абстрактным и образным. С образным мышлением философию одолеть очень трудно. Главное: её не вызубришь, её осмыслить надо. А как осмыслишь без абстракции? Толя попытался объяснить, как мог.
- Вот, Нина, представь себе реки, моря, всю землю, на ней человеческое общество, солнце, планеты. Представь себе галактику, весь видимый и невидимый для нас мир. Всё это условно мы называем Вселенная. Вся она движется, развивается, бурлит, как суп в кастрюле. Бурлит, движется и развивается по единым для всего сущего законам. И всё это происходит в бесконечном пространстве и времени. Мыслители мира с древнейших времён пытались и до наших дней пытаются постигнуть секреты движения в этой вселенской кастрюле. Философия изучает наиболее общие законы бытия, или по-другому скажем: всего и вся.
- Но зачем мне всё это надо знать? – недоумевала Нина.
- Не зная общих закономерностей, трудно разобраться в частностях. Тебе, будущему историку, без философии, особенно без исторического материализма трудно будет объяснить, по какой причине сталкивались народы в жестоких войнах, расцветали и умирали великие цивилизации. Каждый человек – разумное существо, а во всей многомиллионной совокупности с другими людьми он действует слепо. Он подчиняется законам общественного развития.
- Вот теперь мне кое-что становится понятным. Спасибо, что так доступно растолковал, а то как у Чехова, чтобы учёность свою показать, говорят о непонятном.
Философия – абстрактная наука, ничего не поделаешь: математика не менее абстрактна. Два яблока и два яблока, то же самое, что два шарика и два шарика, две девочки и две девочки. Так дети незаметно постигают абстракцию. Студенткам легче представить материю, из которой пошито платье. Но представить материю в философском плане куда труднее.
- Я тоже не могу представить бесконечность в пространстве и во времени, - признался Толя.
И вот Нина узнала, что «академики» будут прорабатывать вопросы семинара у Капы на квартире.
- Вася! Можно я с вами? А? – начал канючить Гришка Зельцер.
- Можно. А куда ж без тебя денешься. Но уговор: мы тебе духовную пищу, а ты соответственно – материальную, - поставил условия Вася Денисов.
Ни для кого в группе не было секретом, что у Гришки Зельцера всегда водятся денежки, и притом - денежки немалые. Его кормил особый талант.  В доме культуры «Заря» он давно отирается на втором этаже, где собираются любители азарта. По вечерам у двух бильярдных столов толпятся люди, чистенько одетые, некоторые даже в хромовых сапогах со скрипом и с тугими бумажниками. Гриша своё ремесло освоил с блеском. Бильярдные шары послушно катились туда, куда артистично посылал их повелитель. Завсегдатаи восхищались молодым курчавым студентом. Его любили за то,  что он не был скрягой. После удачного выигрыша всегда водил узкий круг почитателей его таланта в буфет, а при особо крупных выигрышах – в ресторан. Как только на втором этаже появляется свежий человек, который  легко и манерно сорит деньгами, завсегдатаи ищут Гришу и помогают ему крупную рыбу загонять в сети. Григорий Зельцер, как обычно, вначале две – три партии проигрывает, пока партнёр не поднимет ставки по-крупному. Тогда вся бильярдная рать собирается посмотреть, как студент разделывает под орех самонадеянного новичка.      
 Гришка в «Заре» - человек на своём месте. Высокий, стройный, его круглое лицо с пухленькими щеками создаёт впечатление юноши, который, как сыр в масле, катается. Но это парадная внешность. Короткие курчавые  волосы скрывают все его академические задолженности по десятку предметов. Гамлетовский вопрос быть или не быть в институте неотступно преследует его. Но Гриша без «Зари»  не может. Он – король бильярда, а свита своего короля вот так ни с того, ни с сего не отпустит.
В его деле главное: раскрутить партнёра, подзадорить его. Проигрывать новичку надо умеючи. Он не  должен заподозрить, что ему умышленно поддаются. Наоборот, бедняга должен ощутить напряжённость схватки.  Опьянев от первых трудных побед, он требует продолжить игру. И когда азарт доходит до температуры кипения,  Зельцер повышает ставку на всю толщину кошелька партнёра. Не торопясь, хладнокровно на  глазах у своих почитателей он выдаёт мастер-класс. Победный шар медленно закатывается в лузу под громкие возгласы  и аплодисменты окружающих.
Нет пророка в отечестве своём.  Не балуют Гришу в институте подобными почестями.  Объявили первый семинар, а конспектов нет, да и философия – не бильярд. Надо готовиться, а то выгонят чего доброго. Ещё эта история с шахматами на лекции Куропатова…
 Вот и направляется Гриша  на улицу Подгорную, где собираются его друзья.  Надо что-то купить, ведь Дениска намекнул о материальной пище. Эти «академики» соберутся голодные, как звери. Зельцер зашёл в гастроном «Рог изобилия». В последнее время старейший продуктовый магазин  в Семигорье для краткости стали называть просто: «Рог». «Рог, – размышлял Гриша, - это для краткости. Понятно.  А почему его стали называть гастрономом? Гастро… гастро… Что бы это значило? Ага! Гастрит – похожее слово. Это, кажется, есть такое заболевание желудка. Ну, и придумают же название.  Над входом в магазин – барельеф, изображающий рог изобилия. Понятно, почему магазин зовут кратко: «Рог». Изобилие: тю-тю! Где оно это изобилие?».  В мясном отделе под стеклом возлежала одна только ливерная колбаса, напоминающая громадные синюшные аппендициты. Пришлось взять два килограмма. Просил три – не отпустили. Только два кило в одни руки.
В гастрономическом отделе был консервированный свекольник в пол-литровых банках, перловая крупа, пшено. Что с ними делать с этим пшеном.  «На общей кухне у Капы проторчишь у примуса весь вечер, - досадовал Гриша, - тогда прощай подготовка к семинару, а заодно - классы и классовая борьба».
- А это что это у вас такими кирпичиками? – спросил Гриша у продавщицы с кружевным накрахмаленным  кокошником на голове.- Ну, просто сказочная царица! – отпустил комплимент обладательнице тряпичной короны.
- Это гороховый брикет. Концентрат. Очень удобный для быстрого приготовления.  Забросишь в кипящую воду и через минуту суп готов.
- Тогда дайте восемь штук!
- Только два в одни руки.
- Девушка, пожалуйста! Я многодетный отец, семеро по лавкам. Кстати, чем вы заняты завтра после семи вечера?
Подействовало. Царица улыбнулась, оглянулась по  сторонам и отпустила четыре раза по два брикета.
Когда Гриша Зельцер добрался на Подгорную, все уже были в сборе. В небольшой проходной комнате студенты расселись кто где: на кроватях, на чемоданах или просто на полу. На одном-единственном стуле, который был в их распоряжении, восседал Вася Денисов.
Как и подобало ведущему, он назвал тему занятия и «заострил вопрос».
- Учение о классах и классовой борьбе в марксизме занимает центральное место, оно подводит к мысли об исторической неизбежности революции. Переход от капитализма к социализму возможен только революционным путём. Пролетариат является авангардом в революционном свержении власти буржуазии.
Капа, подсматривавшая на студентов из своей комнаты из-за приоткрытой двери, заулыбалась. Она гордилась своим воспитанником.
- А теперь приступим к обсуждению темы. Что мы называем классом в обществе. Вот ты Харченко!
- Классом называется группа людей, которая занимается эксплуатацией или её эксплуатируют.
- Близко, но не точно. Галинский за такой ответ и тройку не поставит. Кто дополнит?  Зимина, пожалуйста!
- Класс – это, прежде всего, исторически сложившаяся общность людей в классовом обществе.
- Правильно. Но это не всё. Кто дополнит? Зельцер.
- Классы делятся на имущих и неимущих. Одни классы безраздельно владеют собственностью, а другие её или вовсе не имеют, как, например, пролетариат, или частично, как, например, крестьяне.
- Правильно. Теперь вспомним, в какой работе Маркс и Энгельс впервые разработали вопрос о классовой борьбе?
Капа была довольна. Её квартирант и воспитанник не только хорошо разбирается в марксизме, но и прекрасно владеет методикой. Как это он мастерски активизирует слабых студентов. Заставляет их шевелить мозгами.  Молодец. Из него выйдет хороший учитель. А может и повыше. Достойная смена растёт.
Занятие шло своим чередом, «академики» придумывали каверзные вопросы и сами на них же отвечали. Даже середнячки начинали доказывать и спорить не по шпаргалке.  Если выучишь да изучишь какую-нибудь тему вдоль и поперёк, по диагонали и по вертикали, как привыкли выражаться студенты,  никакой вопрос на засыпку не страшен. Галинский наверняка будет доволен.
        Тема предстоящего семинара  была обглодана без остатка. Всё, что вычитали молодые люди из учебников и конспектов лекций Галинского, пережевали и проглотили.  Казалось, что пора закругляться. Знатоки классовой борьбы уже начали поглядывать  на сетку с продуктами. Её  Зельцер повесил на гвоздике у двери. Запах ливерной колбасы вкрадчиво напоминал студентам о материальных потребностях.
Баламутов, который весь вечер молчал, встал, как прилежный ученик, и спросил:
- А у нас при социализме есть эксплуататорские классы?
- Нет, конечно!
Все оживились, даже Пете Харченко показалось, что этот новичок не знает такого пустяка.
- Я так и знал.- Ответил Баламутов, обрадовавшись, что иного ответа и не следовало ожидать. -  Вы мне приведёте аксиому, которую не требуется доказывать. У нас теперь нет эксплуататорских классов. Прежний пролетариат – класс неимущий теперь просто рабочий класс, владеющий всеми достояниями страны, у него – союзник - колхозное крестьянство и классовая прослойка – трудовая интеллигенция. Всё предельно просто. Эта классовая схема ничего общего с ленинской теорией не имеет. Её изобрёл и провозгласил Сталин на  8-м чрезвычайном съезде советов СССР в 1936 году. А провозгласил он её накануне принятия Конституции СССР, которую называли до последнего времени сталинской. Кстати,  её никто не отменял. Она действует и по настоящее время. По сталинской классовой калькуляции рабочие и крестьяне – хозяева, а в их услужении – интеллигенция плоть от плоти из рядов трудящихся. «Человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей» - так поэтично в песне изображена сталинская классовая раскладка.
Все затихли. Не перебивали Баламутова. Было любопытно, к чему он ведёт. А он спокойно и последовательно выстраивал логическую цепочку теории, о которой никто не мог раньше додуматься. Удивительно, что всё, о чём он говорил, так очевидно и так бесспорно.
- Так вот, - продолжал Баламутов. - Правильно было сказано о классах, что они характеризуются своим отношением к собственности.  Что же о ней записано в конституции?  Там прямо сказано, что экономическую основу социалистического государства составляет общенародная собственность, правда, была сделана оговорка: государственная и колхозно-кооперативная собственность. Высший закон страны утверждает то, чего нет на самом деле. Вспомните у Маяковского: «улица – моя, дома мои». И даже моя милиция меня бережёт. А вот вам известная песня: «И всё вокруг – колхозное, и всё вокруг – моё». Но, будем так говорить, что годится для поэтического красного словца, не годится для науки и для конституционного законодательства. Вы сами понимаете, что улица – не ваша, и дома не ваши.
- Так ты нам собираешься открыть Америку?- с ноткой иронии спросил Денисов.
- Не Америку, но кое-что. На бытовом уровне мы стали воспринимать себя неразрывной частью  государства. Государственная собственность – значит наша. Мы привыкли отождествлять всё, что угодно.
- Ну, это не по теме. Мы сегодня классы разбираем, а не собственность - возразил Боря Тищенко. - Это в другой раз.
  - Как раз по теме. Это в учебниках разложено всё по параграфам. А в жизни всё сложнее. Классы имеют отношение к собственности, и вы об этом хорошо говорили, но как только доходили до социалистического общества, неожиданно замолкали. Почему? Да  потому, что до сих пор нет ясности, кто же у нас собственник лесов, полей и рек, а также заводов, газет, пароходов. Кому оно принадлежит?
- Государству. Это всякий знает, – смело ответила Нина.
- А из кого состоит государство?
- Из всех нас, - продолжила она.
- Ты – государство?
- Не-е…
- Давайте разберёмся, что же такое собственность, и может быть прояснится не менее важный вопрос: кто в нашей стране собственник, не поэтический, а настоящий. Я поискал в словаре слово собственность. Там записано: 1. Материальные ценности, имущество, принадлежащее кому-нибудь, или находящиеся в полном распоряжении кого-нибудь, или чего-нибудь. 2. Право на владение кем-нибудь или чем-нибудь. Как видите, второй пункт относится больше к частной и личной собственности. Так кому же принадлежит социалистическая собственность в нашем государстве?
Воцарилась тишина. В словаре как-то туманно и абстрактно сказано. Виктор сам ответил на поставленный вопрос.
-  Она принадлежит  тем, кто ею управляет и распоряжается.
- Неправда! – резко возразил Денисов. – Социалистической собственностью распоряжается народ.
- В том-то и состоит великое заблуждение. Управляет всей собственностью партийно-государственный аппарат. Считается, что он управляет от имени народа. Да! Советы избираются. Руководители партии тоже избираются коммунистами. Этот факт создаёт иллюзию причастности народа  в  управлении и распоряжении собственностью, которая так поэтично называется общенародной. Снизу доверху исполнительные комитеты занимаются управлением и распоряжением собственностью, производством и людьми. Снизу доверху исполнительным комитетам дают указания  партийные органы, их нельзя ослушаться, потому что это вдохновляющая и направляющая сила.  Каждый начальник распоряжается народным достоянием в пределах своей компетенции. Он – частица коллективного собственника. И если хотите знать, то самым крупным собственником на земле был не Рокфеллер и не Дюпон, а Сталин. А распоряжение собственностью – главная составляющая власти.
- Неправда,- в запальчивости возразил Денисов, -  а в колхозе всем распоряжается правление колхоза.
- Тогда ответь мне: на чьей земле трудятся колхозники?
- На государственной.
- Кто устанавливает размеры продналогов?
- Государство.
- Кто устанавливает посевные планы?
- Председателя избирают колхозники,- оспаривал Денисов.
- Да, его избирает общее собрание. Но вы хорошо знаете, в большинстве случаев избирают по рекомендации райкома. На собрании встаёт представитель райкома и заявляет: «Есть мнение…» и так далее. Так что подбор руководящих кадров находится под строгим контролем партийных органов. Будем так говорить, не вся партия и не всё государство управляет общенародной собственностью, а только узкий круг уполномоченных на то людей  от партии и государства. Кто управляет, тот и собственник. А, значит, этот круг людей, которых принято называть номенклатурой, является коллективным собственником общенародного достояния, и, если хотите, эксплуататором.
- Но, позволь, это ничтожно малое число лиц по сравнению с многомиллионным советским народом,- горячится Денисов.
- Правильно. А классы рабовладельцев, феодалов, капиталистов разве были многочисленными? Количество не играет роли, тут главное – классовая сущность. Нас так учат определять классы Маркс и Ленин, только по отношении определённой общности людей к собственности, по их роли в общественном производстве.
- Вот тут я тебя ловлю на слове, - не сдаётся Денисов, - никто из руководящих работников не может себе захватить в личное пользование участок земли, кусок железной дороги, скажем. Он живёт на государственной даче, но он её не может передать по наследству своим детям. Наоборот, лишился должности – выметайся, уступи место другому руководителю.
- Да, тут ты прав. Социалистическая собственность неотчуждаема и для номенклатуры это, как гвоздь в сапоге. Это тема большая, и мы об этом ещё поговорим.
 Толя Белый во время спора молчал. Он не хотел перебивать Баламута,  пусть выскажется. Его занимала новизна суждений этого «недоучки», но соглашаться с ним он не был готов. Соглашаться с ним, значит принять другую неизвестную веру.
- Ты, Виктор, по-моему, запутался, как рыба в сетях, договорился до того, что наши партийные и государственные руководители – эксплуататоры. Это что, они как по Марксу присваивают прибавочную стоимость, жируют за счёт угнетаемого пролетариата. – Распалялся Толя. – Ты говори, да знай меру. У меня приёмный отец – директор совхоза, он меня взял из детдома и воспитал. Я знаю многих руководителей, которых ты называешь «номенклатурой», жили ничем не лучше, чем любой кадровый рабочий. В достатке, но не в роскоши.
- Я на твой вопрос хочу начать ответ детскими стихами:
           «А из нашего окна Площадь Красная видна».
           « Из нашего окошка только улицы немножко». 
Во многом зависит от того, из какого окошка смотришь. Имею в виду точку зрения. Я могу поставить в пример десятки замечательных дворян и промышленников от Пушкина до Третьякова. Но мы сегодня говорим не об отдельных личностях, а о классовой сущности людей, которые представляют общность. Людей, которые имеют одинаковое отношение к собственности, общественному производству и к власти.
-  Ты не то говоришь, - распалялся Толя, - общеизвестный факт: большевики старшего поколения жили очень скромно, во время войны  тыловое начальство если и жировало, то оно за это рисковало попасть на фронт или вообще лишиться головы. После войны - так-сяк. Кто-то побогаче, кто-то победнее.   Вот видишь, наш советский руководитель  ничуть не похож на частника, к тому же на эксплуататора советских трудящихся. Ты, Витя, совсем забрёл не в ту степь.
- Ты судишь по номенклатуре прошлого, оглядываешься назад, а я пытаюсь заглянуть вперёд, что ожидает нашего номенклатурного работника. Ленин и его окружение - это люди, которые сформировались в революционном подполье, в тюрьмах и ссылках. У них не было тяги к стяжательству, у них были другие нравственные идеалы. Победила революция, долгие годы борьбы с голодом и нищетой. Революционер с барскими замашками не ужился бы в среде подвижников-аскетов. Сталин – представитель старой гвардии. При нём в условиях жестоких политических репрессий было опасно выставлять свои сокровища напоказ. Сейчас политическое послабление, зашла речь о разумном сочетании моральных и материальных поощрений. Из своего райкомовского окошка я посматривал немножко. И знаю, что говорю: к людям, которые имеют власть и распоряжаются несметным народным достоянием, богатства сами в руки идут. Я уже не говорю об укоренившемся принципе взаимоотношений  у сильных мира сего: ты – мне, я – тебе. Не забывайте: недавно исполнилось десять лет, как закончилась война, а как отменили карточки – того меньше. То ли ещё будет. Прибавочная стоимость по разным законным и незаконным каналам будет оседать в карманах сильных мира сего.
- Каждом классе есть честные и нечестные, - настаивал Толя.
- Мы говорим о социальной группе, или классе – который называется «номенклатура». Её такова классовая сущность, что не сегодня-завтра она превратится в эксплуататора, в советскую буржуазию. Кто безраздельно распоряжается собственностью, тот ею и владеет, за исключением некоторых ограничений.
Вася Денисов не сдавался.
- Социалистическая собственность, в отличие от частной, по своей природе коллективная, - доказывал он, - распорядитель собственности – партийно-государственный аппарат тоже -коллективный. Если общественное производство даёт прибыль, то она эта прибыль направляется на благо трудящихся. Вот и всё. Причём тут какой-то эксплуататорский класс, который ты выдумал?
- В современном зарубежном бизнесе почти не осталось буржуев-единоличников. Все они объединились в буржуйские колхозы, которые по-разному называются: монополии, картели, компании, тресты. Их директора  (менеджеры по-ихнему)  так же доказывают, куда прибыли уходят. И, если им верить, то весь навар идёт на благо и процветание общества и повышение благосостояния рабочих данной компании.  Да, наша номенклатура – коллективный собственник общенародного достояния, которое мы называем социалистической собственностью на  орудия  и средства  общественного производства.  Сталин ловко замаскировал класс эксплуататоров в нашем советском обществе, мы разоблачили культ личности Сталина. Теперь настала пора разобраться с марксистско-ленинских позиций и в вопросе о классовой структуре нашего общества.
Приоткрытая дверь резко распахнулась, появилась Капитолина Ивановна во всём своём грозном обличии.
- Вон отсюда! Вон! Я запрещаю в моём доме такие слова произносить!. Это идеологическая  диверсия против нашего строя. А ты, Баламут, забирай свой чемоданишко и завтра, чтобы духу тут твоего не было. Слышишь?! Завтра.
Все были ошарашены столь резким выпадом Капы. Гостей, как ветром, сдуло.
Наступила тишина, только где-то на кухне злобно шипели самовары. Сетка с ливерной колбасой и гороховыми брикетами продолжала висеть у двери на гвоздике там, где её повесил Гриша Зельцер.