Баламут Гл. 4 Толповедение

Глава 4. Толповедение
Незаметно прошла неделя. Как-то после занятий и столовских макарон на комбижире ребята вышли в институтский сад, который отгородился от внешнего мира учебными корпусами.  Погода была прекрасная. Бабье лето везде растянуло свои серебряные паутины. Потянуло на простор.
У Виктора появилось много друзей, и если к нему обращались по фамилии, то только в сокращённой форме – Баламут, подчёркивая этим своё приятельское отношение без всякой официальной натяжки. Тут собралась компания «академиков» Толя Белый, Боря Тищенко, знакомый нам Вася Денисов и неисправимый «хвостист»  Петя Харченко. Эту неразлучную компанию дополняла одна девушка Нина Зимина. Часто так случается, что студентки не обращают внимания на парней из своей группы. Они им кажутся серыми, будничными, хорошими братьями. Вот другое дело парни, с которыми они знакомятся на стороне. Особенно, если ещё к тому же военные. Офицер с погонами, с ремнём и портупеей через плечо – это сказочная мечта любой девушки. После войны холостые офицеры пользовались у студенток особым вниманием. Нина не была исключением.  Нужно напомнить, что отец Нины – кадровый офицер. Его направили в Германию, обещал затребовать семью. Прошёл год, другой год – на исходе, а воз и ныне там. Мать Нину оставила на бабушку и поехала, чтобы разобраться, почему это миленький стал реже писать. Мать так и осталась жить по месту службы отца. Вот почему  Нина с особым блеском в глазах смотрит на военных, а однокурсники добрые, хорошие друзья, всего лишь - побратимы, если хотите, но не более того. Вот почему в окружении однокурсников она была абсолютно лишена чувства  женского кокетства. Вела себя, как мальчик, и с девочками не дружила – ей с ними было неинтересно.  Если где-то там, в глубине души таилась  мечта выйти замуж, то только упаси бог, не за педагога, а за военного.
- Виктор! А ты наш город ещё толком не рассмотрел? – обратилась Нина к новичку, - Ага?
- Да.
- Тогда пошли, ребята. Пойдём, погуляем, а Виктору город покажем.
Семигорье – город прекрасный. Он разлёгся узорчатым лоскутным одеялом на семи холмах. В стеснённой долине лениво изгибается речка, в которую заглядываются старые сгорбленные ивы, иногда -  кирпичные постройки, а то старый узенький переулочек выбежит на берег, оглянется вокруг да так и застынет.  И лишь изредка, приподнявшись на насыпи, перепрыгивают на ту сторону речки мосты.  Вот Спуск Революции. (Раньше он назывался проще: Собачий Спуск). Семигорцы гордятся своими парками и живописными спусками. Собачий Спуск начинается с фонтана. Это огромная чаша на тонкой изящной ножке, облепленной замысловатыми орнаментами в стиле барокко. Чашу окружает бассейн, по бокам которого уютно устроились на отдых амуры. Вода из переполненной чаши изливается в бассейн, а дальше -  в  лотки, которые выстроились каскадом от фонтана до самого подножья спуска.
По бокам каскада клумбы. Виктор про себя отметил, что садовники потрудились на самом высоком идейном уровне.  На склоне сквера центральная клумба представляла композицию из красных знамён, в её центре -  серп и молот и пятиконечная звезда.
Рядом на пригорке – плакат из мелких цветов: «Решения ХХ съезда КПСС – в жизнь». Красиво. Над этим живописным Спуском Революции возвысилась грандиозная колокольня Вознесенского собора. Рассказывают: если залезть на самый верхний этаж колокольни, то можно увидеть весь город.  Но колокольня наглухо закрыта. От собора остались одни стены, куполов нет. Висящая на ограде вывеска гласит, что здесь размещается плодоовощная база Семигорского  горторга.
- Виктор, ты - в самом деле - баламут, или только у тебя фамилия такая? – приставала Нина, пытаясь хоть как-то задеть новичка, который, как показалось ей, ведёт себя скованно.
- Если есть настроение, то можно и побаламутить. Но по заказу может не получиться. Хотя … Ладно! Есть наука такая: толповедение.
- А, может быть, болвановедение?
- Может быть. – Решил Виктор «побаламутить» раз его посчитали эдаким паинькой.- Как эта наука называется, не знаю. Я так, шутя… А вот поведение толпы изучают серьёзные учёные.  Я её так условно называю: толповедение. Поведение толпы мало изучено. Отдельный человек становится частицей единого серого многоголосого организма. Есть люди, которые ловко управляют этим чудищем. Оно может быть добрым и ласковым, оно может разорвать на куски человека. Оно может стоголосой глоткой реветь, а может и плакать. Возьмём пример из нашей классики, так будем говорить. Если вы читали рассказ Чехова «Брожение умов», его можно использовать, как упражнение по изучению поведения толпы.
- А мы что-то не припоминаем такой рассказ. Напомни.
- Сюжет простой, но написан превосходно. Два обывателя засмотрелись на стаю скворцов, которая села в саду отца протоиерея. Мимо беседующих прошли три старые богомолки. Они заинтересовались и тоже стали смотреть на дом отца протоиерея.  А что из этого вышло, сами посмотрим. Вон видите шпиль на маковке колокольни?
- Вижу! – отозвался Петя Харченко.
- Хорошо видишь? – переспросил Виктор. – Да не туда смотришь, смотри вон туда, на верхушку колокольни, - и Виктор начал тыкать пальцем в ту сторону.
- Ну, и что же? Шпиль.
- На этом шпиле был установлен крест.
- Ну!
- Да не туда смотришь! Вон там, - ещё настойчивее втолковывал Виктор  оторопелому Петру. Всем уже было понятно: надо смотреть на самую верхушку колокольни и тоже стали пальцем указывать   в том же направлении. Мимо студентов проходили старик в парусиновых брюках и в соломенной шляпе, а с ним - мужчина помоложе, в рубашке навыпуск, подпоясанный шёлковым шнурком.
- Никак собираются реставрировать? – спросил старик.
- Ну, нет… Наоборот, сносить. Зачем в центре города это паникадило? – ответил незнакомый прохожий.
- Не паникадило, а каланча.  Да, именно каланча.  Оттуда город виден, как на ладони. – добавил интеллигент при галстуке.
- Каланча – это прошлый век. Сейчас – телефон. Телефон. Снял трубку: горим. Там-то, там-то горим – вот и всё.
- Не забывайте, это памятник архитектуры. На нём прикреплена охранная доска. Так и написано: охраняется государством. А вы – каланча.
Тут неподалёку  оказался постовой милиционер.
- Товарищи! Нельзя собираться  на проезжей части! Разойдись!
- Тоже мне чеховский Держиморда, - сказал мужчина в соломенной шляпе, но сказал он как-то тихо и неуверенно, не желая раздражать стража порядка.
Студенты, тихонечко удалились. Стали в сторонке  и наблюдали, как обыватели ещё долго толкались на проезжей части, доказывали милиционеру свои права.  Право собраний записано в конституции, а проезжая часть – вовсе и не проезжая, оттуда и оттуда знак – «кирпич». Дорога –только для пешеходов.  Всё новые и новые прохожие задерживались спрашивали, что случилось, но им отвечали неохотно и, задрав головы, внимательно смотрели на шпиль колокольни, на то единственное, что осталось от креста. Толпа росла, сама того не понимая, чего ради.
- Вот вам упражнение по толповедению. Не только у нас, но и во многих странах Запада, будем так говорить, серьёзно изучают психологию толпы. Я, если вы хотите, продемонстрирую заразительный смех толпы. Не одного человека, а случайной совокупности людей, которой и является толпа. Она может хором смеяться, грустить, даже плакать, заражаться гневом. Вы не поверите, под руководством умелого демагога, обладающего гипнотической силой внушения, толпа может озвереть, крушить всё, что ей попадается на пути. Тут  и призывы бывают краткие, но довольно благородные. Самый безобидный: «Наших бьют!»
- А ещё?
- Ну, за веру…  И так далее, - Виктор не стал распространяться, что значит это «и так далее».
Поначалу Виктору всего-навсего захотелось только доказать, что он вовсе не застенчив, а наоборот, может и пошутить. Но тут его понесло. Миновав площадь, студенты  свернули в узкий и грязный переулок. Вывеска: «Субпродукты».
- Вот посмотрите, как торговые работники облагородили слово потроха. Субпродукты. Это ещё не продукты, а нечто среднее  между чем-то съедобным и несъедобным. Если это иностранное слово перевести на нормальный русский язык, то получится: предпродукты. Субпродукты. Давайте зайдём, посмотрим,-  предложил Баламутов.
Студентов не беспокоил  ни мёртвый, ни избыточный капитал, поэтому никто из них не собирался приобретать лёгкое или почки. Их карманы не отягощали денежные знаки. Но Баламут  приглашает, значит, надо идти.  В помещении с высокими потолками пол и стены покрыты красно-коричневой керамической плиткой мясного цвета. В магазине стоял густой и неподвижный специфический запах. Нина вспомнила: точно так пахло изо рта одного её кавалера, который клялся ей в вечной любви и читал свои самодельные вирши.  Вошедшие студенты вдохнули запах требухи, именуемой субпродуктами.  От прилавка до порога выстроилась молчаливая и послушная  очередь безликих людей. Какие-то старушки, мужчины разных возрастов. Только кассир время от времени крутил ручку кассового аппарата, который лязгал, как кровельная жесть. За стеклом прилавка в пластмассовых ванночках покоились бледные лёгкие, кроваво-фиолетовые почки и печень, а также  светло-кремового цвета извилистые мозги.
Виктор порывисто и быстро осмотрел выставленный товар и в манере начальства районного масштаба спросил:
- Товарищ продавец! Это и весь ассортимент товара, которым вы торгуете?
- Да.
- А сердце у вас есть?
- Нет.
- А в магазине?
Серая и молчаливая очередь оживилась, вначале заулыбалась, кто-то неожиданно истерично захохотал, и, как взрывной волной, смех потряс всю очередь и студентов. Продавец  сначала ничего не понял, а потом и у него улыбка растянулась до самых ушей, и тоже захохотал. До него дошло. Но когда взрывная волна смеха прокатилась и улеглась в дальних углах магазина, продавец, не лишённый чувства юмора ответил.
- Есть мозги. Попросите в кассе, чтобы вам их выбили.
- Мозги или чек, - спросил Виктор.
- Чек на мозги.
- Спасибо.
Все опять рассмеялись до слёз. Теперь их развеселил поединок двух шутников.
 
Студенты вышли. И как ни в чём не бывало, Виктор продолжил:
- Так вот на чём мы остановились?
- Ты спросил: а в магазине?
- Нет, ещё раньше. Ага! О психологии толпы. У неё могут проявляться единые эмоциональные состояния: гомерический смех, злоба, беззаботное благодушие, пристальное  внимание, грусть, которая иногда переходит во всеобщее рыдание. Один человек с задатками лидера может управлять толпой.
- Так,  по-твоему, в магазине мы тоже были толпой?
- А кем же?
- Ну, знаешь… - возмутилась Нина.
- А почему вы смеялись? Я вас не просил и не приказывал, чтобы вы в общественном месте вот так до неприличия гоготали. Как вам не стыдно? Вы, студенты с незаконченным высшим образованием, не какие-нибудь там коммунальщики, вы историки, с философией на  «ты». И вдруг в магазине среди пожилых покупателей хохотали, как малые невоспитанные дети!
На лице у Нины появилось чувство раскаяния.
- Ты согласна?
- Согласна. – виновато ответила Нина.
- С чем согласна?
- Нам не надо было себя так вести.
- Вот что и требовалось доказать! Я попытался применить внушение, и твоя беззаботная весёлость сменилась на чувство раскаяния.
- Ну, ты и баламут.
- Нет. Я по фамилии Баламутов.
Доказывать было бесполезно. С того дня  кличка  Баламут за Виктором закрепилась окончательно. Все ждали от него шуток и розыгрышей.  А по натуре он был вдумчивый юноша. И роль шута горохового его не устраивала. До всего ему хотелось докопаться, как докапывается следователь. Он как-то про себя отметил, что слова следователь и исследователь близки по смыслу.  Он  корил себя за то, что в этих теоретических раскопках натыкался на нечто такое, в чём страшно себе признаться – ересь какая-то, антисоветчина. Вот она судьба еретика! За что их, несчастных, сжигали? А за то, что они священные книги не просто долдонили, нет, по тексту вели дознания, докапывались до самой сути, исследовали древние писания, пытались толковать прочитанное. Чаще всего попадал на костёр тот, кто много знал. Виктор завидовал легковерным людям, для которых, если сказано:  чавун» - значит –«чавун», сказано: «люминь» - значит – «люминь». «Нам с тобою думать нечего, за нас думают вожди». Эти слова Маяковского служат теперь охранной грамотой для многих «порядочных» и законопослушных интеллигентов. Таким легко и просто.  Баламутов страдал от того, что им часто овладевала страсть додумывать прочитанное.  И чем больше он размышлял над расхожими понятиями марксизма, тем больше он находил в них разного рода парадоксы. Вот хотя бы взять азбучные истины: классы и классовая борьба в марксистской трактовке.
Баламут


Рецензии
Владимир, я наконец-то закончила своё и добралась до вашего произведения (вы меня было дело приглашали:),точнее, добралась пока только этой главы, и сразу же хочу сказать, что у вас отличные находки примеров, как вы это сами назвали - ТОЛПОВЕДЕНИЯ.:)

Прекрасная демонстрация, оформленная в художественной форме! Благодарю, получила удовольствие.
Надеюсь прочитать всё от начала до конца.:)

Ия Юдина   14.05.2012 12:06     Заявить о нарушении