Баламут Гл. 3 Капа

Глава 3. Капа
Прозвенел звонок на перемену, и Викотра облепили студенты, как муравьи вишнёвую косточку. Парни спрашивали:
- Откуда прибыл?
- Ты из отбракованных, или из «недо»?
- Из «недодо», - смело и без обиды отвечал Виктор. Он уже успел в приёмной ректора усвоить эти молодёжные термины. «Отбракованные» на третий курс пединститута попадали из театральных вузов и консерваторий. Для институтской самодеятельности – это бесценный клад. А в кличке «недо» ничего оскорбительного не было. Эти недоучки, выпускники военных училищ, областных совпартшкол, учительских институтов с дипломами незаконченного высшего образования, иногда удивляли своей начитанностью и ещё много кое-чем.
- Молодой человек, а вы неженаты?- этот вопрос в первую очередь задали девочки, которые все извертелись перед новичком.
- А что? Я похож на того идиота, который надеется прокормить свою семью на одну стипендию?
Но девочки не сдавались. Нищетой их не испугаешь – сами нищие и стипендия для них – единственная надежда. Они с нескрываемым нахальством, прямо-таки в упор, с жадностью рассматривали нового студента. Их ни капельки не смущало, что у этого парня такая смешная, можно сказать,  безобразная фамилия – Баламутов.
И что они в нём такого нашли? Года на три старше своих сверстников. Роста невысокого и даже в плечах нет косой сажени – этой мерки мужской красоты. Он производил впечатление нахохлившегося, но не расправившего крылья птенца, который только ещё учится летать. Птенца, который не только летает, но и мягким комком иногда падает с высоты на землю. Лицо его – овал, вверху закруглённый, а внизу, где подбородок, заострённый. Нос – прямой, напоминающий перевёрнутый восклицательный знак. Верхняя губа непомерно тонкая протянулась по лицу извилистой линией. Концы этой линии заканчиваются кругленькими ямочками. И это создавало впечатление, что он постоянно улыбается.   Нижняя губа, наоборот,  короткая и напоминает кругленькую спелую вишню. Эти необыкновенные губы доставляют Виктору немало хлопот. Окружающим людям кажется, что он иронично улыбается даже тогда, когда с ним пытаются серьёзно разговаривать. Мешки под глазами подёрнули вечерние сумерки, но это не портит его вид. Парни у него легко замечают синяки полуголодной жизни, а   девушкам  кажется, что у него голубые глаза. Кому что. 
- Денисов Вася, - представился высокий, круглоголовый блондин. –  Ты где устроился?
- А нигде. Чемодан ещё в камере хранения на вокзале.
- Я попытаюсь тебя временно приютить у моей хозяйки. Одна койка пустует. А сейчас пойдём, я покажу тебе нашу столовую, в которой можно поесть так, чтобы после этого ещё чуть-чуть чувствовать себя голодным. Это, говорят, теперь самая модная диета.
Пообедав, Виктор и Вася сходили на вокзал, получили деревянный тяжеленный чемодан и добрались на Подгорную улицу. Это совсем близко от института. Перед длинным двухэтажным домом  Вася встретил свою квартирную хозяйку.
- Капитолина Ивановна! Тут со мной новенький студент, можно он у вас временно поживёт, пока Ваня на практике?
- Я с вами разберусь позже. Посидите тут. У меня партийное собрание. А вы посидите, ведь собрание-то открытое. Вам будет на пользу,- сказала пожилая, но ёщё довольно бодрая женщина, указав на пустующую скамейку. В небольшом дворике у высокого забора приютилась  эстрада, сколоченная из грубо отёсанных досок. Невысокий помост, на нём стол, покрытый скатертью из красного ситца. Такой ситец  в те времена специально ткали для лозунгов, украшения сцен, оформления столов для президиума – одним словом, революцию трудно представить без красного ситца. Его в магазинах не продавали, а на складах отпускали по безналичному расчёту для организаций.
А тем временем пожилые люди неспешно рассаживались на скамейках, между ними завязывались неторопливые разговоры. Собрание – это такой хороший повод встретиться со знакомыми, поговорить, посудачить, а то и перемыть косточки тем, кого здесь нет – за глаза.  Коммунисты не лишены человеческих слабостей, особенно на старости лет, когда уже светлого будущего осталось самая малость, а позади – сплошное прошлое, голодное, тревожное, овеянное революционной романтикой. Они в своей молодости пели: «Наш паровоз вперёд лети, в коммуне остановка, иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка». Остановка близко, а коммуны нет. Но зато воспитываются. Да! Капа их воспитывает в коммунистическом духе. Вот-вот нагрянет коммунизм, а в доме ветеранов революции беспорядок: воспитание хромает, все поражены пережитками проклятого прошлого,  нет прежнего энтузиазма, ведут себя как обыкновенные старики и старухи, если не сказать больше: омещанились. Коммунистическим духом не пахнет.
Капитолина  Ивановна, сколько себя помнит, всех учила. Подруг детства упрекала, что они плохо усвоили светские манеры. А подросла, стала своих соратниц наставлять, как соблюдать революционную конспирацию. Только в годы нэпа она отказалась учить. Торгашество ей было не по нутру. Но зато в период  трудового энтузиазма довоенных лет, во время  войны и так до самой пенсии она вдохновенно учила и поучала всех и вся. Как папа Карло из обыкновенного полена выстрогал живого мальчика, так и Капа лепила личности с коммунистическим сознанием. Что такое коммунистическое сознание ей было не ведомо, в коммунизм на педагогическую практику не посылали. Но самое главное она усвоила. Она, как никто другой твёрдо знала, какие идеалы надо прививать широким трудящимся массам, а от чего нужно избавляться, как от всего чуждого, отжившего и реакционного. Окружающих людей она воспринимала, как послушных  учеников  огромного класса без стен, без окон и дверей. Её часто огорчало, что «широкие трудящиеся массы» были непослушными, да и воспитывались в коммунистическом духе без особого прилежания.
После воспитание стало для неё профессией. И вот Капа, преподаватель педагогики, член десятка общественных организаций, в которых без неё мог бы наступить конец света, в один прекрасный день ушла на пенсию. В напутствие ей подарили самовар. Принесла она его в свою квартиру, села и затосковала. Самовар остывший, холодный, а вот в её душе всё бурлит. Жажда учить и поучать, но кого?
Квартирка её двухкомнатная и общественная кухня. На кухне можно найти учеников, но больно они уж непослушны, огрызаются, даже хамят, и приходится им отвечать тем же. А чтобы утолить свои печали, Капа начала сдавать угол для студентов. Вот уже третий год квартирует Вася Денисов Хороший парень, как сын родной, и учится хорошо, и слушается. 
 Но Капе всего этого мало. Ей нужны «широкие трудящиеся массы». Она личности недолюбливала, личности всегда с душком, хоть в чём-нибудь, а надо выделиться. Другое дело: массы. Именно массы победоносным шагом придут к победе светлого будущего, к коммунизму. А личности только вносят разброд и неразбериху.
Капа приложила много сил и стараний, чтобы создать при доме ветеранов советских и партийных работников первичную парторганизацию. Она заявила, что оставшуюся жизнь положит на алтарь великого дела и завершит задуманное.  Капа везде доказывала, что по какой-то досадной ошибке престарелые коммунисты находятся в десятках первичных организаций. Их там уже давно не знают, а пенсионеры никак не могут вникнуть, чем, например,  занимается местбытпищевкусовой комбинат. А ведь ей до зарезу хочется  выступать на собраниях, проявлять, говоря партийным языком, общественную активность.  Ей во всех партийных инстанциях доказывают, что в уставе чёрным по белому записано: первичные партийные организации формируются по производственному принципу, а пенсионеры остаются на учёте в тех организациях, в которых работали до выхода на пенсию. 
Капа дошла до первого секретаря Семигорского горкома.
- Нигде не сказано в уставе о первичных организациях по месту жительства, - уже в который раз втолковывал высокий начальник.
- А вы создайте, так сказать, прецедент, и в устав на съезде тогда внесут поправку.
- Вы понимаете, для партии устав, что для страны конституция. Нельзя столь важный документ кроить и перекраивать, шить или перешивать. Это устав и всё тут.
- Поймите же вы! Годами на собрания ходят мёртвые души. Придут, посидят, послушают и тихонечко разбредутся по своим конурам.
- Вы насчёт мёртвых душ поосторожнее. Это вопрос политический.
Капа мигом умолкла и вернулась ни с чем.
 Капитолина Ивановна начала брать штурмом секретаря парткома пединститута Виноградова.
- Я не могу изменить ни единой буквы устава, как не может раввин поменять ни одну букву талмуда, - отбивался он.
- А вы не меняйте. Партком имеет право создавать партгруппы. На географическом факультете, например, а?
- Тогда все ваши пенсионеры пусть становятся у нас на учёте.
- Хорошо! Станут.
- Так и быть. Доконали вы меня.
- Нет таких преград, которые не одолевали бы коммунисты, - с комсомольским задором прокричала Капа.
- Сейчас не принято цитировать Сталина. Это его слова насчёт преград. Просто вы меня взяли измором.   За это, может быть, дадут по шапке, а, возможно, и похвалят. Формально, вроде, всё по уставу. Идите и владейте своим удельным княжеством. Ваша первичка – в полном подчинении парткому института.
И вот Капа имеет своё воинство, правда, без замка и крепостных стен, но удельное княжество – это кое-что.
Нет помещения – не беда, но летняя эстрада во дворе – это выход.
Капитолина Ивановна взошла на сцену, привычно заняла центральное место за столом,  торжественно вытянулась и провозгласила:
- Товарищи! Открытое партийное собрание разрешите считать открытым! Для ведения собрания необходимо избрать рабочий президиум. У кого, товарищи, будут предложения по количественному составу?
- Три человека.
- Кто за то, чтобы избрать рабочий президиум в составе трёх человек? Прошу голосовать. Прошу опустить. Единогласно.  Персонально.
- Соловьёву Капитолину Ивановну.
- Соловьёву. Хорошо. Ещё.
- Агафонова.
- Ещё.
- Миронову.
- Есть предложение голосовать списком. Нет возражений? Прошу голосовать. Единогласно. Избранных прошу занять рабочие места в президиуме. Ещё какие будут предложения?
Вся эта процедура заучена, как таблица умножения. И всё-таки она согревала Капитолине сердце. Вот он глоток свежего воздуха, вот он взмах крылом!
Поднял руку старичок:
- Я предлагаю  избрать в состав почётного президиума  собрания политбюро центрального комитета нашей партии во главе с нашим мудрым и прославленным вождём… - последовала пауза, все приготовились, что старичок назовет имя Иосифа Виссарионовича Сталина, но в последние секунды он вошёл в нужную колею и сказал как-то вяло и неуверенно, – Никитой Сергеевичем Хрущёвым.
Последовали жидкие хлопки.
- Товарищи! Разрешите ваши бурные аплодисменты считать за единодушное одобрение. Принимается.
Виктор представил себе, как бы всё выглядело, если бы и в самом деле политбюро в полном составе нагрянуло сюда и попыталось усесться в почётном президиуме. Проблем не оберёшься. Счастье, что у нас повелось приглашать столь именитых гостей только символически.
Дальше собрание шло заученно, как  литургия. Ни одна строка ритуала не была пропущена.
Из состава рабочего президиума  был избран председатель. Он провозгласил:
- Разрешите собрание считать продолженным. Предлагается следующая повестка дня: «1. О неотложных задачах коммунистического воспитания широких трудящихся масс в свете решений ХХ  съезда  КПСС. 2. Разное». Есть предложение проект повестки дня взять за основу. Прошу голосовать. Кто «за»? Единогласно. Кто «против»? Нет.   Ах, да! Было же единогласно. Теперь нужно проголосовать в целом. Кто за то, чтобы принять повестку дня в целом, прошу голосовать. Единогласно.  Слово для доклада предоставляется секретарю первичной организации по месту жительства товарищ Соловьёвой Капитолине Ивановне.
- Благодарю вас. Товарищи! Наша страна завершила восстановление народного хозяйства и залечила раны, причинённые войной. Перед нами, коммунистами, стоит неотложная задача  по коммунистическому воспитанию широких трудящихся масс. В это светлое будущее наш советский народ должен войти с подготовленным сознанием. Это сознание должно быть сознанием будущего, сознанием коммунистическим.
Далее докладчик долго рассказывала о том,  что это светлое будущее вот-вот придёт, уже стучится в наши ворота, а мы не готовы. Наше сознание даже социалистическим нельзя назвать. Столько пережитков проклятого буржуазного прошлого: мещанство, стяжательство, корыстолюбие. Капитолина Ивановна от теории перешла к практике на примере своих членов первичной партийной организации и начала препарировать нравственные пороки, как это делает естествоиспытатель с лягушками. Семь старушек и пять старичков, понурив головы, покорно слушали наставления Капы. (Так её для краткости неофициально называли за глаза).
Партийная этика не позволяла возражать или перебивать докладчика. Да к тому же зажим критики в партийной среде считался дурным тоном.
Нравственно измученные, униженные и оскорблённые коммунисты еле дождались принятия резолюции, в которой предлагалось улучшить, принять меры, в дальнейшем совершенствовать, принять во внимание, изжить и преодолеть.
По вопросу: разное докладывала опять же Капитолина Ивановна.
- Коммунист Петрова Прасковья Николаевна сожительствует с кочегаром. А у него семья. Встаньте! Доложите собранию, как вы докатились до того, что стали разрушать крепкую советскую семью?
- Мы полюбили друг друга.
- Какая может быть любовь на старости лет?
- А ты мне не указ. Это моё личное дело.
- Ошибаетесь, товарищ Петрова! У коммуниста личное тесно связано с общественным. Вы какой пример подаёте беспартийным массам?
- Капитолина Ивановна! А кто был твой покойный муж? Хороший семьянин. А ты его от детей и от жены увела. Он, бедняжка, не выдержал всей этой нервотрёпки. Ведь ты довела его до инфаркта. Ты его в гроб свела. А лезешь в мои личные дела.
- Ты моего покойного мужа не трогай!
- Я его не трогаю. Я его не трогаю. А тебя, стерву, на пушечный выстрел к коммунизму не подпустят. Коммунистическое воспитание. Воспитательница нашлась… Себя воспитывай, а в личные дела других не суйся.
В таком же духе обсуждались вопросы соблюдения порядка в местах общего пользования: на кухнях и туалетах. Никаких резолюций по этим злободневным вопросам не было принято. Но в протоколе для порядка было записано: «Принято к сведению».
Капа, усталая и разъярённая, вспомнила, что квартирант привёл новенького студента. «Ах, зачем я предложила им  посидеть на собрании. Они всё слышали. Ну, и пусть!» - подумала она, - Критику никто не любит, критику всегда зажимают, сопротивляются».
- Так что же?.. – в рассеянности обратилась Капа к Васи.
- Разрешите, пусть поживёт. Платить будет, как и все.
- Разумеется. Там одна койка временно пустует. Пусть располагается. Ты предупредил его: девушек не водить.
- Ну, что вы, Капитолина Ивановна.
- Как звать тебя?
- Виктор?
- Хорошее имя. А фамилия?
- Баламутов.
- Фу! Баламут, значит.
- Беда мне с моей фамилией.
- Ладно, ладно. Это я так.  Живи, посмотрим.   
Капа удалилась в свою комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Она почувствовала себя пустой бутылкой, из которой выцедили всё  до единой капли. Так собрание начиналось чинно и торжественно. А бабы свели всё на склочные разборки, да ещё при студентах. А разобраться, то поделом ей. Как аукнулось, так откликнулось.
 Не ради корысти она сдаёт студентам свою прихожую без дневного света. В прихожей нет окна, и только из приоткрытой комнаты Капитолины робко пробивался скудный лучик. Она не выносит одиночества. Делиться с кем-нибудь своими радостями или печалями – это не в её характере. Ей люди нужны для того, чтобы их воспитывать или давать им указания.
Пройдёт пять – десять минут, и она снова оживёт, как трава после дождя. Встряхнётся, расправит плечи, откроет настежь дверь к студентам и начёт давать им наставленья, учить и поучать. Теперь она готова вцепиться в схватку, если подвернётся враг. (На данный момент ещё никто из классовых врагов не подвернулся ей, а она предпочитает сражаться преимущественно с классовыми врагами).Капа снова готова к борьбе. Для неё жить – значит – поучать и бороться.  Бороться и учить – это её профессия.  Вера в светлое будущее – коммунизм – её религия.  В прошлом - доцент, кандидат наук, преподаватель педагогики в Семигорском педагогическом институте.
Если говорить о её скарбе, то он крайне скудный: железная кровать с панцирной сеткой, книжный шкаф и тумбочка, которая заменяет стол и буфет.  Да, ещё венский стул с белым накрахмаленным  чехлом. Немного нажила богатства за свою беспокойную жизнь.  Но всё-таки настоящий скарб у неё есть, и находится он в  чемодане под кроватью. Это выпускные альбомы. Каждый выпуск дарил ей свой альбом. Своих детей у Капы не было, а воспитанников накопилось  сотни. И когда ей грустно и жить становится невмоготу, она листает потрёпанные альбомы и ласково обращается к пожелтевшим фотографиям: «Дорогие мои взрослые дети!» Не всегда её называли за глаза Капитолиной Ивановной, а просто Капой, Капкой, а то и Каплей. И не удивительно. Иногда молодому человеку хочется  побыть с самим собой, но и в такие минуты Капа бурно вторгалась в душу без стука, без церемоний. Она мяла личность, как скульптор глину и пыталась вылепить нечто похожее на неё.
Капитолина Ивановна была твёрдо уверена, что она формирует подлинных людей этого светлого будущего, которое коммунизмом называют. Но это светлое будущее она конкретно  представляла скорее, как печатное слово с удвоенным «ММ», или на слух свистяще-визжащее  «и-з-м». А представить, что можно поесть сколько хочешь и чего хочешь. Да ещё - бесплатно! Уму непостижимо. Наверно,  Маркс не совсем прав, когда писал, что  двигателем общественного прогресса является производство. Ему всё же следовало добавить: мечта. Капа не очень-то разбиралась в философии и политэкономии. Она всецело отдалась мечте о светлом будущем с таким удвоенным «ММ» и тревожным, как пролетающая пуля, «изм».
Капа учила, наставляла, требовала, ругала, доводила себя и студентов до исступления. Однако, редко кто на неё мог долго обижаться.  Она всё это делала искренне и по-матерински. Ей не довелось стирать пелёнки, растить и воспитывать своих школьников, вот почему неистраченную энергию материнства она неистово вымещала на чужих взрослых детях – студентах.
Вот и сейчас, глядя на фотографии, говорила со своими взрослыми детьми,  журила их, упрекала, что писать перестали, забыли свою мамочку. Но Капитолину Ивановну никак нельзя назвать сентиментальной кисейной барышней. Её характер ковался, когда  «нас водила молодость в сабельный поход». Её молодость - красная косынка, кожаная куртка, маузер и воспоминания о гражданской войне, она, как и все её боевые подруги, на прощанье желала своему любимому: «если смерти, так мгновенной, если раны – небольшой». И горе тому студенту, который в поисках правды и знаний засомневается  в правильности выбранного нами пути – пути к коммунизму.
- Располагайся, Виктор, -  шёпотом сказал Вася,- хозяйку какая-то муха укусила, она выйдет не скоро, но ты не обращай внимания. Это с ней бывает иногда. Мы её «пассионарией» зовём. Она отходчивая.
- Да я что? Не на меня ли?
- Нет. Это она на собрании взъерепенилась. Скоро оттает. Располагайся. Вот твоя кровать, тумбочка. Всё, что надо.
- Спасибо.