В 20 минутах от Wi-fi

- Проходите, разуваться не надо! Я, видите, и сама в галошах хожу, - сморщенная бабушка добродушно улыбалась и показывала нам, куда пройти.
На деревянном полу в произвольном порядке было разбросано то, что когда-то было коврами. Сейчас они вытерлись, и их рисунок совсем потерялся за слоем втоптанной  пыли.
- Аккуратнее, не прислоняйтесь к стенам, а то куртки испачкаете.
Стены были грубо побелены. В углу комнаты на полочке стояли иконы, рядом на стене висели черно-белые фотографии, от души ретушированные мастером. На этих фотографиях трудно было узнать ту бабушку, которая, сгорбившись, суетилась, впуская нас в дом.
- Не разувайтесь, говорю!  Проходите. А я уж заждалась. Думала, совсем не придете! Смотрю из окна, к  Мироновым зашли уже, к Матвеевне тоже. Думаю, забыли уже про бабку.
- Да как же забудешь про вас, теть Маш! – звонко отозвался мой спутник, - мы ж так распланировали, чтоб походу.
- Что? Говори громче, а то уже слышу плохо.
- Говорю, планировали к Вам заехать, - мой спутник повысил голос. Он смотрел бабушке в глаза и говорил так, как будто старался докричаться до соседнего дома. – Вот тут вот заявление написать надо! Вы Свете продиктуйте, она все напишет!
- А, да! Заявление! Да я ж не вижу вовсе. Пусть лучше она, а то еще промахнусь, потом будете за мной исправлять!
Света старательно переписывала паспортные данные, спешила, сокращала слова. Нам еще нужно было посетить 20 человек.
Мы работали на выборах. Света, немолодая, но энергичная женщина, и Михаил – пенсионного возраста мужик, входили в состав избирательной комиссии. Я присутствовал как наблюдатель. После обеда мы отправились по домам тех, кто по состоянию здоровья или иным причинам не смог прийти на избирательный участок, но очень хотел отдать свой голос.
Бабушка Маша стояла в нашем списке на 5 месте.
Когда мы ехали к ней в старенькой «семерке»,  Михаил рассказывал, что она живет одна уже много лет.  Дети и внуки перебрались в город, потому что в этой деревне делать было нечего. Да, если у тебя есть транспорт, то до районного центра можно добраться за 20 минут. Но заработать на свой транспорт было решительно негде.
Бабушке Маше на днях исполнился 91 год.
Она внимательно изучала, что же Света пишет в заявлении, но лишних вопросов не задавала. Михаил разрядил неловкую паузу:
- Теть Маш, как оно вообще? В хате тепло?
- Тепло, Миш, тепло! – повторяла бабушка, кутаясь в шерстяную безрукавку. – На ночь диктор минус 10 передавал, так думаю, надо будет печку-то затопить. Пошла, вон, угля набрала. Поставила, чтоб потом по потемкам не лазить. Накидаю, подпалю, да нормально вообще будет.
- Ну хорошо, - протянул как-то нерешительно, Михаил, - это главное, когда в хате тепло. Вы выходите хоть?
- Ну выхожу, конечно, угля, там, набрать, за хлебом ходить. Раньше мне Сережка соседский хлеб-то приносил. Но сейчас нету его. В город уехал. Учится там в училище. Ну и правильно. Учиться надо. Главное, чтоб не пил!
Света оторвалась от своей писанины.
- Вот тут распишитесь, и вот бюллетень, поставьте знак какой-нибудь напротив того, за кого голосовать будете.
- Спасибо! Сейчас поставлю! Надо же проголосовать за кого-нибудь! Я б помоложе была, обязательно на участок пришла! Что там? Лидка приходила?
- Кондратьева что ли? – отозвался Михаил.
- Ага! Кондратьева! Ну та, которая у председателя работала.
- Так, царствие ей небесной, померла.
- Ой-ой-ой! Давно?
- Да вот пару лет как…
- Ну царствие небесное. Сидишь вот. Никаких новостей не знаешь. Как у вас там? Голосуют?
- Голосуют, теть Маш. Там камеры всюду поставили. Нас теперь по интернету показывают!
- Тю! По чему? Прям знаменитости вы, я смотрю!
- А то, теть Маш! Володька мой с утра уже смотрит сидит. Звонит, говорит: «А куда это ты пошел?». Видно все! Сейчас еще концерт скоро будет! Наши выступают. «Хуторяночка». Вы приходите, если что!
- Ой, Миш, да я бы с радостью, да ноги не ходют совсем что-то. Я полежу немного. Где тут крестик ставить?
Света показа бабушке где ставить крестик и очередной листок с тихим шелестом упал в пластиковую урну.
Мы молча вышли из дома. Михаил и Света с недоверием относились ко мне. Они жили здесь всю жизнь, и поездка по домам была для них как незапланированный поход по старым знакомым. Я же был чужаком. Чужаком из города. Это заставляло как минимум относиться с осторожностью.
Мы молча хлопали дверьми «семерки» Михаила и ломали лед на очередной грунтовой дороге.
- Сейчас к Славке поедем… - в пустоту сказал Михаил. Света не поддержала разговора, а я знать не знал, кто такой Славка и куда к нему ехать.
Мы проехали буквально 50 метров и свернули с дороги.  В поселке и была, собственно одна дорога, которая прошивала его насквозь. Остальное – грунтовые переулки и редкие улицы не так давно построенных домов.
Славка жил за обшарпанным зеленым забором. Через потрескавшуюся, полу облезшую краску, едва проступал рисунок в виде олимпийских колец.  Олимпиаду здесь тоже встречали, гордились, смотрели.
Мы открыли калитку. Привычного собачьего лая слышно не было. Будка стояла во дворе справа, но, сколько лет в ней не было собаки, оставалось только догадываться.
Мы аккуратно переступали, стараясь отыскать сряди грязной жижи участки еще неоттаявшей земли. Сделать это было крайне тяжело. Весь двор превратился в сплошное месиво.
Мы добрались до ветхого домика с почти заваленным крыльцом, ведущим, по-видимому в кухню.
Такое ощущение, что пол был глиняным. Никаких досок, кафеля или линолеума. И запах.
Внутри не было никого.
- Славка! Теть Валь! – позвал Михаил. На его призыв послышалось слабое шевеление в соседней комнате. С трудом перешагнув порог, к нам вышла пожилая женщина в шерстной безрукавке, теплой юбке и косынке на голове. 
- Ждали Вас, ждали, Миш, проходите. А то думали уже, и не проголосуем.- Она повернулась в сторону комнаты, - Славка! Славка! Вылезай  давай!
Через некоторое время в дверном проеме появился славка. Пенсионного возраста мужик, который выглядел горазда старше своих лет. Он с трудом опирался на костыли, волосы были всклокочены от долго лежания.
- Привет! – прохрипел Славка, сел на стул и принялся крутить в руках «Приму» без фильтра.
Света заполняла два заявления, хозяйка жаловалась на болячки, а Славка крутил сигарету в руках  и задумчиво смотрел на бюллетени.
- Славка! – как обычно прервал молчание Михаил, - А скажи, ты телевизоры все еще чинишь?
- Да, не! Завязал уже с этим. Зрение не то. А что случилось? - славка с трудом выдавливал из себя голос. Получалось хрипло и натужно.
- Да у меня у отца телевизор навернулся. Включает. Звук вроде идет, а картинки нету.
- Ну вы б подождали, пока нагреется.
- Да вроде сразу должен. Так не посмотришь?
- Да не, извини! К тому же, у него какой вообще телевизор?
- Ой, я фирму не помню. «Самсунг», что ли, чи «Панасоник»…
- ААА…Так тем более… У него новый получается…С пультом… Не… Я в таких не разбираюсь.
- Жалко, Славка…
Славка подписал бюллетень, бросил его в переносную урну и остался сидеть, смотреть из окна во двор. Мы преодолели  двор и двинулись к следующему месту.
Следующей точкой стал добротный кирпичный дом. Судя по всему, в нем жили зажиточные люди.
Нас встретили, в доме пахло чем-то вкусным.  Михаил снова заполнил время своими расспросами:
- Теть Вер, смотрю, отстроились вы прям хорошо!
- Да Слава Богу, Миш! Слава Богу! Это все ж Колька мой. Пить бросил, на работу устроился. Получает хорошо, вот и затеялся. А раньше ж ничего не надо было!
- Ну Слава Богу, теть Вер. Давно не пьет?
- Да лет 5 как. Закодировался. Да сейчас потихонечку так все, нормально. Людка вон замуж вышла.
- Да вы что? Местный он наш?
- Да не. С соседнего хутора. Нормальный такой парень. Не пьет. По мне так, все нормальные мужики. Только пьет если, так упаси Боже.
- Да не говорите, вон Григорова сколько мучилась, пока дядь Петя пил. И все не бросала его.
- Да что ж бросать-то? Нормальный мужик он, руки золотые. Только когда пьяный – дурак-дураком! Ну ничего. Выпил свое уже. Как удар хватил, слег, так зарекся. И живут нормально. Главное, чтобы не пил.
Примерно через полчаса мы вернулись на избирательный участок, который вообще-то был одноэтажным зданием начальной школы с одним учебным кабинетом.  Там, в принципе, ничего не изменилось с нашего отъезда.
Наблюдатели сидели на своих местах, кто строчил смс, кто играл на IPad. Люди шли, но столпотворения не было, и наблюдать за всем было просто.
- Привет! – громко заявил о себе седой мужик, - Где тут камера у Вас? О под потолком! Ира, привет! – он помахал в камеру с добродушной улыбкой.
- Сидят мои, смотрят, - пояснил он, - сейчас вот проголосую и обратно поеду. Они придут – а я смотреть буду. Мы за вами с 8 утра наблюдаем. Приходила Ленка-то, что с краю там живет?
- Приходила, - отозвался кто-то из комиссии, - куртку купила. Прям красивая такая.
- Ну хорошо.
- Останешься, может? Сейчас концерт будет!
- Да не, пойду.
В соседней комнате, которая представляла собой такой более-менее просторный холл, на лавочках сидели бабушки и дедушки, с нетерпением ждущие концерта.
Через некоторое время в холле появилась шумная компания. Женщины пенсионного возраста были разодеты в подобие народных костюмов. Возглавлял компанию сухонький кореец с баяном.
Сидевшие бабушки встретили их бурными аплодисментами. Видно было, что коллектив им знаком.
Звонкоголосая солистка выполнила обязанности конферансье, объявив себе, и рассказав, что программу они подготовили только из лучшего. К тому же, они принимают заявки на уже полюбившиеся песни из их репертуара. Через 30 минут они закруглились. Бабушки с дедушками не хотели расходиться и выражали свое бурное недовольство. Но артисты были непреклонны…
- Ой, мы бы с радостью, но поймите, у нас сейчас такой плотный график выступлений. Мы вот у вас сегодня, завтра в соседний хутор едем, послезавтра в городе выступаем, так что извините.
Они исчезли так же резко, как и появились. Бабушки с дедушками начали потихоньку тянуться к выходу, по пути громко обсуждая последние новости из жизни хутора. Они громко говорили что-то друг другу, переспрашивали, наклонялись, чтобы услышать и медленно выходили из здания.
Еще через какое-то время нас пригласили на обед. В кастрюлях дымилось приготовленное кем-то мясо и картофельное пюре. На столах – разнообразные домашние соленья и водка.
После плотного обеда захотелось покурить. Во дворе урн не было, а все кидали окурки либо прямо под ноги, либо в школьный туалет, который представлял собой два стоящих рядом «скворечника» с буквами «М» и «Ж». 
День медленно подошел к концу. Я ехал домой уже около 11 часов ночи.
Проезжая, я видел, как из трубы дома бабушки Маши тянулся дым. Он практически сразу развеивался непривычно холодным мартовским ветром. Затопила. 
На улицах не было никого. В отдельных домах горел свет. В других – либо было темно, либо видны были меняющиеся голубые блики работающего телевизора.
У Славки в окнах была кромешная темень.
В одном из домов, кто-то явно стоял у окна и курил в форточку.
Окончилась дневная суета. Никто не шел на участок, никто с него не возвращался.
Хутор погрузился в ночь.
Через 20 минут я был в городе. Повсюду сновали разноцветные такси,  гуляли пары, кто-то задумчиво ждал на остановке запоздавшего автобуса.
В кафе было людно. Перед ним стояла куча машин. На соседней аллейке громко хохотала подвыпившая компания. Я заказал себе порцию суши и сидел со своего ноутбука в интернете через Wi-fi.