Васильевский остров – место любопытное. Много интересного можно отыскать на его улицах, да и сами некоторые улицы – самая настоящая достопримечательность. Конечно, узеньких проездов и переулков в Питере не счесть, но вот самой узкой улицей по праву считается только одна: пролегающая от Среднего проспекта до площади Шевченко улица Репина.
Право на это она имеет полное – самая узкая её часть – всего 5.5 метров, а самая широкая – не намного больше – 6.5. Бежит-ползёт улочка между странных двух и одноэтажных строений, устланная брусчаткой, и если б не гордое её название, была бы и вовсе похожа на междворовый проезд.
История улицы-паутинки началась ещё в 18 веке, когда по этим местам от Французской слободы, располагавшейся в районе нынешних Первой и Четвёртой линий к Меншиковскому рынку на набережной Невы проходила дорога. По дороге возили грузы, а сама она шла по пескам, оттого и называли её Песчаной. Кстати, потом название перешло уже переулку, да и сама улица до сих пор словно идёт по песчаным дюнам, меняя высоту – вверх и вниз. Чем ближе к Неве и Румянцевскому садику – тем ниже. Это уже позже, по имени купца Соловьёва, построившего недалеко свой дом, стали называть дорогу Соловьёвским переулком. Ну а в середине двадцатого века переулок пошёл на повышение и превратился в улицу, получившую имя знаменитого художника, работавшего в Академии Художеств, располагающейся тут же, поблизости.
Логично предположить, что было у Соловьёвского переулка и продолжение после Среднего проспекта, да вот исчезло после того, как на пути его встал элегантный дом в стиле модерн, дом архитектора Володихина, номер 9 по Среднему. Если мысленно продолжить перспективу, то дотянешь переулок мыслью до Магдалинского переулка, который в своё время, кстати, тоже носил название Песчаного.
Роскошный вид открывается из окон этого самого дома номер 9 на улицу Репина. Похожа она на узкое ущелье, в конце которого сияет золочёный орёл на самом верху обелиска Румянцеву Победам в Румянцевском садике. Зимой, когда обзору не мешают листья на деревьях, горит он особо ярко, заставляя задуматься о практичности тех, кто этот обелиск ставил.
Если бы Васильевскому острову довелось стать новой Венецией, то улица Репина имела бы для Первой-Съездовской непосредственно утилитарное значение. По ней бы можно было подходить к домам сзади, но это только в том случае, если бы вместо асфальта перед ними сейчас плескалась мутная питерская вода так и недостроенного канала. До сих пор ведут с Репина на линии узкие, горбатые, местами заколоченные предприимчивыми ЖСК ходы-лазы, напоминая нам о несбывшейся мечте Трезини.
Есть основания предположить, что именно тут, в Соловьёвском тогда ещё переулке, поселил своего героя Алёшу Антоний Погорельский в сказке «Чёрная Курица или Подземные жители». Ведь именно здесь располагался пансион Мейера, в котором учился будущий автор сказки.
А вот баснописец Крылов в последние годы своей жизни абсолютно точно коротал дни в доме номер 8 по Первой линии, и, как знать, может и хаживал заветной тропой.
Улица Репина полна своего собственного обаяния. Каждый дворик не похож на другой. Кое-где сохранились ещё деревянные ворота и тумбы для привязи лошадей. А что это за странные дома – низенькие и с погасшими окнами? Сейчас там кое-где офисы, но для чего они строились изначально? Мог ли кто-то в них жить?
Есть ещё в Петербурге люди, которые помнят, как во время блокады в переулок этот свозили трупы со всего острова. Может, где-то здесь нашли последний приют и родственники Тани Савичевой, жившие по документам на Второй линии, и сама Таня – символ блокадного города.
Тени когда-то живших тут людей всё ещё в памяти тех, для кого улица Репина так и осталась навсегда Соловьёвским переулком. Сколько историй хранит эта узкая улочка с такой отличной акустикой, и сколько ног топтали её серые булыжники?
И даже студенты факультета журналистики, располагающегося в доме номер 26 по Первой линии и срезающие угол по этой улице, идя к метро, тоже уже стали историей – историей самой узкой и самой, возможно, романтичной улочки нашего города.
Наталья Дрозд
Улица-тропинка
© Copyright: Доминика Дрозд, 2012
Свидетельство о публикации №212041201086
Свидетельство о публикации №212041201086
Рецензии
"Может, где-то здесь нашли последний приют и родственники Тани Савичевой, жившие по документам на Второй линии, и сама Таня – символ блокадного города".
Таня Савичева была вывезена из блокированного Ленинграда, но на Большой земле умерла от туберкулеза кишечника - последствия блокадной жизни.
Олег Киселев 25.07.2012 23:29 • Заявить о нарушении
Таня Савичева была вывезена из блокированного Ленинграда, но на Большой земле умерла от туберкулеза кишечника - последствия блокадной жизни.
Олег Киселев 25.07.2012 23:29 • Заявить о нарушении
Всё врут историки-краеведы, особенно Виктор Бузинов:) Только Олег Киселёв знает правду:) Честь и почёт. Спасибо за визит, в следующий раз советую быть помногословней:)
Доминика Дрозд 26.07.2012 01:34 Заявить о нарушении
Доминика Дрозд 26.07.2012 01:34 Заявить о нарушении
Дорогая Наталья, я не претендую на звание знатока, но о жизни и смерти Тани Савичевой в Интернете полно источников.
Я узнал о ее судьбе по цепочке: я знал патентоведа и диссидента Эрнста Орловского, Эрнст дружил с диссидентом Револьтом Пименовым, а Револьт во время войны чуть ли не встретился с Таней Савичевой на Большой Земле.
А вот цитата из Интернета о судьбе Тани Савичевой:
Евдокия Петровна Арсеньева в конечном итоге сняла с себя опеку над Таней и оформила её в детский дом №48 Смольнинского района, который готовился тогда к эвакуации в Шатковский район Горьковской области (с 1990 года Нижегородской), что был в 1300 километрах от Ленинграда. Позже она объяснила Нине Савичевой свой поступок тем, что видела, насколько сильно Таня была уже больна, и поэтому посчитала, что у девочки будет куда больше шансов выжить в эвакуации. Детские дома в блокадном Ленинграде формировались и укомплектовывались педагогами под строгим контролем НКВД, после чего переправлялись на Большую землю. Эшелон, в котором находилась Таня, неоднократно попадал под бомбёжки, и только в августе 1942 года прибыл, наконец, в посёлок Шатки. Одна из создателей шаткинского музея, посвящённого Тане Савичевой, преподаватель истории Ирина Николаева позже вспоминала: "Встречать этот эшелон к станции вышло очень много народа. Раненых в Шатки привозили постоянно, но на этот раз людей предупредили, что в одном из вагонов будут находиться дети из блокадного Ленинграда. Поезд остановился, однако из открывшейся двери большого вагона так никто и не вышел. Большая часть ребятишек попросту не могла встать с кроватей. Те, кто решился заглянуть внутрь, долго не могли прийти в себя. Вид детей был страшен - кости, кожа и дикая тоска в огромных глазах. Женщины подняли невероятный крик. «Они же живые ещё!» — успокаивали их сотрудники НКВД, сопровождавшие поезд. Практически сразу люди стали нести к тому вагону продукты, отдавали последнее. В результате в помещение, подготовленное для детского дома, детей отправили под конвоем. Человеческая доброта и самый маленький кусок хлеба с голодухи запросто могли убить их."
Детский дом №48 в составе 125 детей (в том числе и Тани) был отправлен в расположенный неподалёку от Шатков поселке Красный Бор, что был в 25 километрах от Понетаевки. Там их разместили в одном из зданий средней школы, где они должны были пройти 2-х-недельный карантин. Несмотря на нехватку продуктов и медикаментов, горьковчане смогли выходить ленинградских детей. Как следует из акта обследования условий жизни воспитанников детского дома, все 125 детей были физически истощены, но инфекционнобольных насчитывалось лишь пятеро. Один малыш страдал от стоматита, трое болели чесоткой, ещё один — туберкулёзом. Случилось так, что этим единственным туберкулёзным больным и оказалась Таня Савичева.
Таню не допускали к другим детям, и единственный человек, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Середкина. Она делала всё, чтобы облегчить Танины страдания и по воспоминаниям Ирины Николаевой ей это в какой-то степени удалось:"Через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку."
Но Таня всё равно была настолько слаба, что в начале марта 1944 года её пришлось направить в Понетаевский дом инвалидов, хотя и там ей не стало лучше. По состоянию здоровья она была самым тяжёлым больным, и поэтому через два месяца Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы, где за ней до последнего дня ухаживала санитарка Анна Михайловна Журкина: "Я хорошо помню эту девочку. Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала ее из моих рук. Я не могу без слез вспоминать это..."
Прогрессирующие дистрофия, цинга, нервное потрясение, да ещё костный туберкулёз, которым Таня переболела в раннем детстве, сделали своё дело. Из всех прибывших тогда детей детского дома № 48 не удалось спасти только Таню Савичеву. Её часто мучили головные боли, а незадолго до смерти она ослепла. Таня Савичева умерла 1 июля 1944 в возрасте 14-ти с половиной лет от туберкулёза кишечника.
Когда девочка умерла, Журкину отправили в областной центр за дезинфицирующими материалами. Ехать ей пришлось на крыше вагона и точно так же возвращаться назад с двумя мешками хлорки. Оказавшись в Таниной палате, она увидела, что её кровать уже пуста. Выяснилось, что в тот же день Таню, как безродную, похоронил больничный конюх. Он показал Журкиной место на посёлковом кладбище. Рядом с этим местом были похоронены родные Анны Михайловны. С того же года она стала ухаживать и за Таниной могилой.
Олег Киселев 26.07.2012 19:43 Заявить о нарушении
Я узнал о ее судьбе по цепочке: я знал патентоведа и диссидента Эрнста Орловского, Эрнст дружил с диссидентом Револьтом Пименовым, а Револьт во время войны чуть ли не встретился с Таней Савичевой на Большой Земле.
А вот цитата из Интернета о судьбе Тани Савичевой:
Евдокия Петровна Арсеньева в конечном итоге сняла с себя опеку над Таней и оформила её в детский дом №48 Смольнинского района, который готовился тогда к эвакуации в Шатковский район Горьковской области (с 1990 года Нижегородской), что был в 1300 километрах от Ленинграда. Позже она объяснила Нине Савичевой свой поступок тем, что видела, насколько сильно Таня была уже больна, и поэтому посчитала, что у девочки будет куда больше шансов выжить в эвакуации. Детские дома в блокадном Ленинграде формировались и укомплектовывались педагогами под строгим контролем НКВД, после чего переправлялись на Большую землю. Эшелон, в котором находилась Таня, неоднократно попадал под бомбёжки, и только в августе 1942 года прибыл, наконец, в посёлок Шатки. Одна из создателей шаткинского музея, посвящённого Тане Савичевой, преподаватель истории Ирина Николаева позже вспоминала: "Встречать этот эшелон к станции вышло очень много народа. Раненых в Шатки привозили постоянно, но на этот раз людей предупредили, что в одном из вагонов будут находиться дети из блокадного Ленинграда. Поезд остановился, однако из открывшейся двери большого вагона так никто и не вышел. Большая часть ребятишек попросту не могла встать с кроватей. Те, кто решился заглянуть внутрь, долго не могли прийти в себя. Вид детей был страшен - кости, кожа и дикая тоска в огромных глазах. Женщины подняли невероятный крик. «Они же живые ещё!» — успокаивали их сотрудники НКВД, сопровождавшие поезд. Практически сразу люди стали нести к тому вагону продукты, отдавали последнее. В результате в помещение, подготовленное для детского дома, детей отправили под конвоем. Человеческая доброта и самый маленький кусок хлеба с голодухи запросто могли убить их."
Детский дом №48 в составе 125 детей (в том числе и Тани) был отправлен в расположенный неподалёку от Шатков поселке Красный Бор, что был в 25 километрах от Понетаевки. Там их разместили в одном из зданий средней школы, где они должны были пройти 2-х-недельный карантин. Несмотря на нехватку продуктов и медикаментов, горьковчане смогли выходить ленинградских детей. Как следует из акта обследования условий жизни воспитанников детского дома, все 125 детей были физически истощены, но инфекционнобольных насчитывалось лишь пятеро. Один малыш страдал от стоматита, трое болели чесоткой, ещё один — туберкулёзом. Случилось так, что этим единственным туберкулёзным больным и оказалась Таня Савичева.
Таню не допускали к другим детям, и единственный человек, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Середкина. Она делала всё, чтобы облегчить Танины страдания и по воспоминаниям Ирины Николаевой ей это в какой-то степени удалось:"Через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку."
Но Таня всё равно была настолько слаба, что в начале марта 1944 года её пришлось направить в Понетаевский дом инвалидов, хотя и там ей не стало лучше. По состоянию здоровья она была самым тяжёлым больным, и поэтому через два месяца Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы, где за ней до последнего дня ухаживала санитарка Анна Михайловна Журкина: "Я хорошо помню эту девочку. Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала ее из моих рук. Я не могу без слез вспоминать это..."
Прогрессирующие дистрофия, цинга, нервное потрясение, да ещё костный туберкулёз, которым Таня переболела в раннем детстве, сделали своё дело. Из всех прибывших тогда детей детского дома № 48 не удалось спасти только Таню Савичеву. Её часто мучили головные боли, а незадолго до смерти она ослепла. Таня Савичева умерла 1 июля 1944 в возрасте 14-ти с половиной лет от туберкулёза кишечника.
Когда девочка умерла, Журкину отправили в областной центр за дезинфицирующими материалами. Ехать ей пришлось на крыше вагона и точно так же возвращаться назад с двумя мешками хлорки. Оказавшись в Таниной палате, она увидела, что её кровать уже пуста. Выяснилось, что в тот же день Таню, как безродную, похоронил больничный конюх. Он показал Журкиной место на посёлковом кладбище. Рядом с этим местом были похоронены родные Анны Михайловны. С того же года она стала ухаживать и за Таниной могилой.
Олег Киселев 26.07.2012 19:43 Заявить о нарушении
Спасибо за подробное объяснение, право, на этот раз Вы очень многословны! Я не претендую на истину в последней инстанции, невозможно знать всё. Просто когда я писала этот очерк, опиралась на исследования человека, всю жизнь прожившего на Васильевском острове, и больше касалась именно конкретной истории улочки, а не интересовалась судьбой отдельных лиц. Людям свойственно ошибаться, может, так и в этот раз. Все версии имеют право на существование. В любом случае - спасибо за то, что заинтересовались моим очерком.
Доминика Дрозд 26.07.2012 22:45 Заявить о нарушении
Доминика Дрозд 26.07.2012 22:45 Заявить о нарушении