Резиновые сапоги

                РЕЗИНОВЫЕ САПОГИ.

На каждый кед налипло по жирному комку грязи и я скользила по мокрому междурядью рассыпая из ведра помидоры… Резиновые сапоги были опрометчиво забыты  в студенческом общежитии.
В магазинчике, под названием «Сельпо», рядом с одеревеневшими пряниками, поблёскивали маслом свежие гвозди, на банках с повидлом нежились и пахли кожей рабочие ботинки - этот магазинчик был изобилием парадоксов, но резиновых сапог в нём не оказалось. Мне приходилось топать по грязи в прорезиненных ошмётках, когда-то бывших кедами.
- На тебя, Печкина, больно смотреть, вздохнула Валентина Николаевна, (педагог, приехавшая с нами в Ивановский колхоз на сбор урожая). – Даю тебе день отгула, поезжай-ка в город, привези свои сапоги.
Рано утром я собралась в путь...
Десять дней назад, нас привезли в  Ивановку на грузовиках, снабжённых скамейками, с маленькой железнодорожной станции «Поздеевка». Я подставляла голову тёплому ветру и не собиралась запоминать дорогу. Да это было и невозможно: грунтовая пыльная дорога, поля, леса, опушки, озёра, лужи…
Педагог тоже не знала, как добраться до станции, но весело сказала: - Дойдёшь до конца села и спросишь. Давай, Печкина, гуляй и помни, что бы завтра ты была тут, "как штык"! С утра в поле!
И я пошла. Село было большое, но вот оно позади, а прямая дорога выглядела незамысловато. Изредка, на встречу шли мужики колхозники, но спрашивать у них о дороге на станцию мне казалось рановато, прямая, она и есть прямая. И вот уже час я послушно заворачиваю, вместе с дорогой, то налево, то направо, но вдруг «прямая» раздвоилась: я встала у развилки и стала ждать прохожего. На дорогах не было ни души... Ожидая минут двадцать и, сравнивала обе дороги - они были одинаково наезженными и бесконечными. Но в семнадцать лет долго ждать, скучно до невозможности, и ноги сами понесли меня по одной из них. Я всё ещё не теряла надежды встретить кого-нибудь и спросить, правильно ли иду. Но громкий "вжик" проносящихся машин, не успевал меня даже обрадовать. Это были военные машины - брезентовые фургоны  набитые солдатиками. И я только тоскливо смотрела им вслед.
Уже четыре часа назад, я вышла из колхозного лагеря: интересно, за какое время можно пройти расстояние, которое мы проехали на грузовиках за сорок минут? Задачка не простая. - И я всё шла по безлюдной дороге, надеясь увидеть дома железнодорожной станции. Сельскохозяйственные поля до горизонта перемежались лесом, в его впадинах горела солнцем черная вода, Иван чай подбегал розовыми волнами к дороге, а цветные лютики, зонтики, косички и яркие завитушки мышиного горошка, не давали мне переживать по поводу не появляющейся станции. Мимо грохотали пустые грузовики, "вжикали" солдатские фургоны, или пробегали, с высунутыми языками, сомлевшие деревенские дворняжки.
Но вот и солнце перекатилось на другую часть неба, и я почувствовала, что устала. Присела на травку у обочины и пожалела, что не взяла ничего попить и поесть, пожевала травинку… И тут в голову мне пришла здравая мысль, что я не знаю расписания поездов до города: - А что, если  вдруг не успею на последний? К тому же не все поезда останавливаются на этой маленькой станции, а я наобум, и не понятно на что надеясь…
Но я уже в пути, а преподаватели, приехавшие с нами, сами были городскими гостями в это дремучем, чернозёмном колхозе, вырастившим такой урожай, собрать который было никому не под силу, и мясистые алые помидоры вдавливались в лоснящийся чернозём обрызганными соком тракторами.
На дороге ни души, все на работе… а собаки - жаль, не разговаривают.
И я снова поплелась по дороге. – «Что-то больно долго я иду» намекнула  через час моя усталость. И с ужасом предположила: - «А вдруг я пошла не по той дороге?»
Но ответить что же теперь делать, усталость была не в силах. Я постаралась отогнать свои сомнения, покосилась на цветочки, горящую весёлым огнём листву, но всё померкло и вместе с солнцем собиралось на покой.
Я шла ещё час, всё заставляя себя на что-то надеяться, всё больше понимая: - «Станции не предвидится! Я ушла от неё в другую сторону давно и совершенно безнадёжно». Солнце садилось, и мне светило остаться на ночь в диком лесу, или здесь - на чёрной гравийной дороге, без единого фонаря. Я даже завернула в ближний лес, что бы представить, как это может быть… Но он был совершенно диким, с колючим подлеском, стаями голодных комаров и остро - пахнущим папоротником. От лесного озера дохнуло лешими и русалками. Продраться вглубь леса, через густой железный шиповник было не просто, и… наверное, здесь водятся медведи. Не мультяшные - олимпийские, а самые настоящие.
Прикорнуть у дороги? Нет, семнадцатилетней девушке, пожалуй, безопасней, в лесу.
Вечерело, и я поняла, что спать в эту ночь не буду, и завтра утром в лагерь не приду. И я, по инерции, всё продолжала идти прямо, без мысли и всякой надежды. С одной стороны лес, а с другой высокая насыпь. И иду я вдоль неё уже давно, и  мне невозможно тоскливо в надвигающихся сумерках идти по этой дороге: А  взойду- ка я  на насыпь, просто так, для разнообразия… (возможно ангел - Хранитель нашептал мне это желание)
 - Но что это?! На насыпи рельсы узкоколейки,  а под ней домишко с вывеской: «Разьезд - 108 », (оказывается за этот день я прошла расстояние до следующей станции!).  И в ту же секунду, летящие на меня, горящие торжеством глаза поезда. Он остановился в аккурат напротив меня, на этой , почти безымянной станции, всего лишь на минуту. Проводница, разглядев в сумерках девушку у вагона спустила подножку. Это был мой поезд!!! Последний на сегодня поезд до города! Я ошарашенная, такой неожиданностью, на трясущихся ногах, взобралась по его крутым ступенькам.
От мысли подняться на насыпь, и до этого мгновенья не прошло и двух минут.
Я ошарашенно смотрела, на пролетающий мимо чёрный лес, из мирно топающего светлого вагона и никак не могла прийти в себя. Ко мне подошла проводник.
- Пожалуйста, билет до города.
- Шестьдесят четыре копейки.
Отсчитывая мелочь я  подумала: - Вот сколько стоит моя жизнь… Всего шестьдесят четыре копейки!
Переночевав в общежитии, я на первом же утреннем поезде, с резиновыми сапогами в пакете, доехала до «Поздеевки», но добралась пешком до лагеря только к обеду.
 
Когда меня, по традиции, на Хануку, просят рассказать, о произошедшем со мной чуде, я обычно рассказываю эту историю.