Эпистолярия десятая. С праздником первого дождя. н

               


Чем дальше уходишь в жизнь, тем проще смотришь на вещи.

    Уже без этого юношеского максимализма, который создаёт массу сложностей и трудностей. Этак по философски, по- доброму, с улыбкой и тихо, молчаливо, сострадательно глядя на душевные страдания, которые выпирают из рядом живущих…

    Я лечу в Большой город на юбилей к нашему Композитору, который уже не первое десятилетие отстаивает право быть первым… Хотя это право у него никто не оспаривает.

   Подо мной лежит белое, крахмальное полотнище Байкала, как развевающееся знамя. Облака скользят под крылом самолёта, как складки этого знамени, придавая неподвижному, ледяному полотнищу грандиозность, величественность поднимающегося стяга. Я лечу под знаменем или над ним… Это не суть важно. Человек, называющий себя моим другом, обещал мне сюрприз. К сюрпризам я давно отношусь с опаской. Ох, уж эти людские сюрпризики! Хорошего в этом мало. Но быть на этом юбилее мне надо и я лечу, под белым полотнищем моего Хранителя, наполняя себя этой величественностью, чистотой и покоем льда.

    Юбилейный вечер проходит в зале филармонии, всё как полагается в таких случаях – речи вышесидящих, награды, грамоты, заранее придуманные слова, в которых сквозит горьковатый привкус неискренности. Песни Композитора сменяют одна другую, объявляются авторы стихов… Оператор убивает зал звуком – оглушительным, ударным, стахановским. Клетки организма под оглушительным напором этого народного умельца, начинают вибрировать в разные стороны. Приходится изменить позицию и уйти в последний ряд, что бы остаться в живых.

     Ползала тихо вытекает сквозь прореху антракта, в зале остаются самые стойкие и приглашённые на банкет. Я тихонько посмеиваюсь, потому что ничего другого делать не остаётся. Надо перетерпеть и это. И легче, если с весёлым лицом.

   А вот и сюрприз – называют меня, как автора, но не единственного, песни «Цыпылма». Моему другу Композитору не хватило одного куплета и он, не мудрствуя лукаво, попросил дописать четвёртый, поминальный куплет к моим стихам, другого поэта. Оба героя песни и - Цыпылма и поэт, дописавший последний куплет песни, уже в лучшем мире. А мне остаётся только тихо слушать и удивляться. Это удивление похоже на сильное увеличительное стекло. Под ним всё становится во много раз крупнее. Лицо Композитора приближается, расплывается….
   
    И вот я вижу его поры, с проросшими после бритья волосками поседевшей щетины. Его, горящие фанатическим светом, серо – голубые глаза. Ставшие толстыми ресницы. Сухие, потрескавшиеся от нервного напряжения, губы. Лицо человека знающего, чего он хочет от жизни. Человека, который может позволить совместить живые, светлые стихи одного и мертвые строчки другого, в одну песню.

    Назвать это – сюрпризом и ждать, что я запрыгаю от радости, от счастья, от этой простой и гениальной находки. Я анализирую себя и чувствую, что радости у меня нет… А вот удивление нарастает с каждым мгновением, увеличивая и увеличивая человеческое лицо. Делая его не узнаваемым. Удаляя из души всё, что было доброго по отношению к этому человеку. Глядя на это, ставшее чужим лицо, я иронично вспоминаю замечательную строчку – «Лицом к лицу лица не увидать…» Вот так встреча! Мы наконец – то узнали друг друга! Через двадцать лет знакомства, я смотрю на Композитора чужими глазами. Отстранённо и со спокойным удивлением. Отчего же? Можно и так. Но уже без меня.

      И слава Богу, что обойдётся без жертв. Второй сюрприз, когда автором моих стихов «Золотая свадьба» - называют не меня, а Композитора меня уже не удивляет и не огорчает. Это веселит меня по настоящему, потому что когда у тебя при жизни тырят текст принародно, без стеснения, зная о том, что ты сидишь в зале, это уже настоящая Слава. Я наслаждаюсь этим чувством веселья, а внутри меня летит, переливается, струится, льётся могучими складками и волнами ледяное знамя Байкала. И увеличенный до неприличия Композитор, по сравнению с этим белым безбрежием и безграничием – мал, жалок и вызывает острое чувство сострадания.

    На банкете я тихо сижу до тех пор, пока мне не предоставляют слово и произношу тост: «Кому то повезло работать с этим человеком, кому – то – учится с ним на одном курсе, кто – то был его учителем. А нас родила одна земля, земля ссыльных и каторжных – Забайкалье, мы родились свободными на земле, впитавшей кандальный звон. За свободу!» Я с чистой совестью выпиваю глоток шампанского за свою свободу, потому что на этом празднике я единственный человек, который приехал на юбилей за свой счёт, это вызывает у меня тихую, просебяшную гордость. И больше я никому, ничем не обязан. А значит просто свободен от дурацких привязанностей.
    
    Я уезжаю помахав всем рукой и улыбаясь. Пожалуй, опубликую стихи в первом варианте, без добавок, а время – оно рассудит. Оно мудрее нас. И это правильно. Я улетаю из Большого города в Пасхальный день, надо мной огромное вешнее, распахнутое небо, а подо мной струится и плывет белое, звенящее знамя Байкала. Прощай, Прошлое! Здравствуй, Настоящее. ))))) 19.04.2009г.Вот такие смешные у меня новости.))))) А сегодня день первого дождя.)))) И я тебе посылаю свой воскресный привет.))))