Ботаничка

 Все события и персонажи вымышлены и любое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, абсолютно случайны.

…Отец с матерью жили весело,
Но судьба их нелёгкой была:
Над дитём она надсмеялася -          
Мать в сырую могилу свела.
 
Злая мачеха ненавидела
Семилетнюю дочь-сироту.
Хоть ничем её не обидела,          
Но она наказала отцу:             

"Ты убей её или сдай в приют,
Только сделай ты всё побыстрей,
А не сделаешь, я тогда уйду -      
Мне одной будет жить веселей".    
    
Я кончаю петь песню грустную
И хочу вам, робяты, сказать:
Как умрёт у вас жена первая,  
То вторая уж детям не мать.

Бабушка не рассказывала сказки, но песни иногда пела, плакала и приговаривала:
- С отцом никуда не ходи и ничего у него не бери: ни гостинцев, ни денег. Так и говори ему: «У нас все есть».
Но как же ответить, что все есть, когда папка по глазам видит, что ребенку нужны витамины и сладости. С получки он покупает не только спиртное, но и для дочери несет пакет угощений.
А ещё отец большой мастер делать игрушки. Недавно подарил ей диванчик для кукол, который склеил из пенопласта. На спинке диванчика сложил веер из пластика, а потом все это покрыл мебельным лаком.
Когда-то они жили большой семьей: папа, мама, бабушка и Надюшка. Она даже помнит, как родители перед новым годом купили радиолу и несколько пластинок.

Казалось, что наступило время исполнения желаний. Надюшка подпевала Марку Бернесу, кружилась и пританцовывала. Бабушка по отцовской линии схватила её за руку и привлекла к себе:
- И чья же ты будешь, принцесса? – она ожидала, что девочка назовет свою фамилию.
Надюшка всегда отличалась сообразительностью и, чтобы не обидеть всю свою замечательную родню, ответила решительно:
- Всехняя!
- Как это, всехняя? У тебя папка один, ты знаешь это? – строго заметила бабушка.
А потом был скандал.

Сквозь сон девочка слышала тяжелые удары в дверь. Она спала в комнате, окна которой выходили на улицу. Надю вытолкнули в форточку, и она выпала прямо в одеяло. В одеяле, как в коконе было тепло и спокойно. Девочка заснула и уже не чувствовала, куда и зачем её уносят.
Послышались голоса:
- Милиция! Милиция!
Тишину ночи разорвали треск зеркал и звон бьющейся посуды. Отец топором крушил всё, что попадалось под руку. Жаккардовый коврик, который висел над детской кроваткой, в пылу страсти он разрубил тоже. Пнул тёщу ногой в живот:
- Где Люська?!
Людмила ни жива, ни мертва, сидела в шифоньере на стопке простыней и наволочек, которые сама ещё недавно вышивала себе в приданое. От страха боялась дышать.
- К Зинке ушла, - сдерживая слёзы, ответила старушка.
- Найду, убью! – рявкнул Мишка и, размахивая топором, побежал искать жену у свояченицы.
Все мужчины, имеющие красивых жён патологически ревнивы, а когда выпьют – особенно. Он считал, что жена обязана уважать и бояться мужа. И старательно утверждался в роли хозяина.

Мишкин батя погиб на фронте, а матушка с сыном горе мыкала в саманном бараке на угольных копях, пока люди добрые не помогли устроиться на хлебопекарню. С работы за пазухой она приносила буханку горячего хлеба и иногда банку сметаны. Грудь у Ангелины Германовны была пышная и большая. Садясь за стол, она отламывала хрустящую корочку и макала в сметану. Сметана растекалась по хлебу, она успевала её слизнуть и, улыбаясь, говорила:
- Если женщина в семье главный кормилец, то первый кусок принадлежит ей, - и протягивала остатки сметаны сыну:
- На, Мишка, ешь!
Мишка, как мама, ел неторопливо и обстоятельно. Сметана впитывалась в хлебный мякиш, и он жевал, жевал… Пока сон не сморит.
Утром вставал босыми ногами на коврик, связанный крючком из разрезанных на полоски старых маек и халатов. В базарный день колхозницы с удовольствием меняли на молоко и яйца коврики, которые напоминали солнечный круг, если состояли из красных и желтых полосок. На продажу кружочки мама вязала из отходов швейного цеха.

Во дворе летнее солнце плавает в бочке с водой. Вода зацвела, в ней нити зелёной тины, похожие на мочалку. По поверхности бегают жучки. Ребятня моет в бочке грязные руки и плещет на товарищей, которым жара порядком надоела.
- Может, сходим на речку? – кричит Колька, Мишкин товарищ. И они, сколотив команду, идут на речку, взбивая пыль на дороге.
Колька старше Мишки, он второгодник. Но парень хороший, хотя немного  задиристый.
- Колька, скажи, - заговорил Мишка, поравнявшись с товарищем, - а как пригласить девушку  на свидание?
- Всё зависит от девушки и от ситуации. Лучше всего взять у неё на время какую-нибудь вещь и ждать, когда она сама за ней придёт. А ещё лучше показать, что она тебе нравится.
- Заигрывать с ней что ли?
- Да! Это делается примерно так!
Колька догнал идущих впереди девчонок и дернул Верку Постникову за синее хлопчатобумажное трико. Штаны слетели вместе с трусами.
- Верка, мы чуть не ослепли!
Девочка надернула выгоревшее трико и не своим голосом закричала:
- Чего ржёте, как жеребцы? Луну никогда не видели?
- А на обратной стороне луны у неё куст жасмина, видали какой?
- Тебя, Колька, я сегодня утоплю! – орала Верка как пожарная сирена.
- Утопишь, если догонишь!

Ребята плещутся, пока губы не посинеют. Загорают, пока не обгорят. Весёлой ватагой возвращаются домой.
Мишка зачерпывает алюминиевым ковшом ледяную воду из ведра и залпом выпивает её, при этом покрякивает от удовольствия.
Теперь можно почитать, лёжа на топчане.

У Люськи тощий желтый портфельчик с металлическими уголками, школьная форма с белыми манжетами. У неё русая коса. Шагает аккуратно, каблуки не стаптывает. Чулки заштопаны. Улыбается редко, хотя ценит хорошую шутку. Неплохо поёт. На речку с ребятами не ходит: мама не велит. Чего в ней такого особенного? Выше всех себя ставит, что ли?

Сегодня суббота. Транслируют радиоспектакль. «Не буду просить прощения», называется.
Мишка тоже никогда не просит прощения, даже если осознает свою вину. Всем своим поведением покажет, что понял свою ошибку, но не извинится. К чему сотрясать воздух пустыми словами?

- Передаём сигналы точного времени, - объявил диктор, и Мишка посмотрел на часы.
Семнадцать часов. Пора на улицу. Ребята ждут.
По пути заглянул в Люськины окна. Дома. Сидит, рисует простым карандашом. Ничего вокруг не замечает.
Постучал в окно:
- Люська, у тебя есть клей? Мне книжку заклеить надо.
- Чего ж ты так неаккуратно читаешь, книги беречь надо.
- Она старенькая, давным-давно зачитана. Так что я не виноват.
- Возьми, потом вернёшь, - она протянула руку в окно. Между указательным и средним пальцем проступило чернильное пятно. Писала что-то. Что можно писать в середине лета?
Вот оно что! На подоконнике лежит письмо. Ученическим почерком с наклоном подписан конверт.
- Кому пишешь, Люська?
- Сестре.
- А мне в армию писать будешь?
- Отчего не написать? Напишу.

Мишка обрадовано схватил пузырёк клея с детской соской на горлышке и пустился в обратный путь. Спрятал его в ящик комода.

Когда спала дневная жара, во дворе собрались подростки. Ожидаемо зазвучали струны. Володька Соловьев, а между ребятами – Соловушка, настраивал гитару в беседке. Среагировали одновременно, как на сигнал военного сбора и втиснулись на скамейки.
Володька знал множество анекдотов, рассказывал их так, что все хохотали. А сейчас он негромко перебирал струны и пел о любви.
Нестерпимо жалко стало Володьку. Люська вскинула глаза, и их взгляды соприкоснулись. Люська вздрогнула и сразу отвернулась.
Соловушка осенью уходил в армию. От его взгляда не укрылось, как Мишка, сидя рядом с Людмилкой, приобнял её, положив руку на плечо. Она напряглась, вытянулась в струнку, но не отстранилась.
Соловушка задумчиво прикрыл глаза и вновь стал перебирать струны:

Ты идёшь, идёшь по январю,
Холодно, следы, как многоточье,
 Хочешь, я с тобой заговорю,
Руку дам, и станет путь короче.
Почему, дружок, да потому,
Что я жизнь учил не по учебникам,
Просто я работаю, просто я работаю
Волшебником, волшебником…

Повестку Соловушке принесли в середине октября. Солнце последними лучами приласкало ребят и по громкоговорителю объявили посадку в автобус.

- За Людмилкой присматривайте, не обижайте! – прокричал на прощание Соловушка и взмахнул рукой.
- Присмотрим! – засмеялся Мишка и подмигнул Людмиле.
- А чего ж ты не плачешь? – спросила Людмилу Верка Постникова.
- Зачем слёзы лить, я ему не невеста и не жена. И его не на двадцать пять лет забрили в солдаты. Все будет хорошо.

Учебный год пролетел быстро и незаметно. Сдали экзамены на аттестат зрелости. К выпускному балу украсили актовый зал цветами и зелеными веточками.  Каждый выпускник ставил перед собой цель жизни. Хотелось, чтобы это ожидание не обмануло, чтобы  наступающая взрослая жизнь принесла счастье.
Под звуки вальса девчонки выпорхнули из зала и оказались за порогом школы.
Город горел тысячами огней, теплый воздух казалось, дышал.  Его колыхание касалось рук и плеч, отчего на душе становилось радостно и безоблачно.
Людмила, разгоряченная после танцев, зябко повела плечами. Тут же на неё накинули чей-то пиджак.
Она заворожено блуждала в толпе выпускников. Белое платье светилось в ночи.
Издалека доносились музыка и смех. Полная луна нависала над землёй. Мерцающей звездной вуалью было затянуто ночное небо.
Неожиданно перед ней возникли темные фигуры.
- Снимай пиджак! – скомандовал один из незнакомцев и загородил часть звездного неба.
Людмила, крепко схватила пиджак за лацканы и готова была биться за чужую вещь не на жизнь, а на смерть. Послышались непристойные шуточки, но силу никто не применил.
- А ну-ка, кыш отсюда! – гаркнул Мишка, выходя из-за кустов акации.- Это моя девушка и попрошу к ней не приближаться ближе, чем на сто метров.
Он обнял Людмилу, и она доверчиво склонила голову.
- Будем встречать рассвет? – поинтересовался Мишка.
- Этот день - первый в моей взрослой жизни, и я думаю, что мама не заругает, -  взволнованно прошептала девушка.

Мишка прижал её хрупкое тельце к себе. Она волновалась, глаза косили от напряжения.  Мишка, обхватив овальный затылок, притянул её к себе и поцеловал, как сумел: робко и неумело.
Счастье обрушилось шальной лавиной. Все было хорошо, но через пару недель их ожидала разлука. Людмила поступила в Казанский университет на факультет биологии, а Мишка поехал учиться в Магнитогорск.

 Колеса стучали в голове, он напился в вагоне. Поэтому как поступил в техникум, сам не знает. Начались дни учебы. Письма от Люськи приходили часто. Судя по восторженным фразам, ей нравилось в Казани. Учеба шла без затруднений. А потом Мишка прекратил переписку. Встретились только через несколько лет.
- Здравствуй, Миша! – зазвенел радостью Людмилкин  голос. – Мне говорили, что ты в городе, а я не поверила. Ты почти не изменился, такой же красивый и загорелый. Где работаешь?
- Мы тянем газопровод Бухара – Урал. Слыхала?
- Как не слыхать? Значит, сварщиком устроился? Я так рада тебя видеть, - она протянула ему ладонь лодочкой.
- Ручонки свои будешь протягивать тому, с кем время проводила в Казани! – резко
оборвал Мишка и отвернулся.
Людмила удивленно приподняла брови.
Мишка видел Люськино  отражение в витрине магазина. Как будто с обложки журнала сошла! Точно, со всеми кокетничала! Злость захлестнула разум, и он с ходу ударил кулаком витринное стекло.

 Ему вспомнился давнишний разговор с Веркой Постниковой.
- Ну, как там твоя ботаничка? – пренебрежительно спросила она. -  Люди говорят, что она по тебе не скучает. Интрижки заводит со всеми, кого увидит. Соблазняет даже профессоров университета! Вот такая наша… тихушница!

Верку сразу после окончания школы родители устроили в овощной магазин, где она стала вполне преуспевающей продавщицей. Она немедленно поссорилась с Людмилой, придравшись к пустяку. Уверенная в собственной гениальности, она открыто презирала своих соперниц и создавала городские сплетни, старательно навязывая свое мнение окружающим, считая его единственно правильным.

Людмилу приняли учителем ботаники в родную школу. День за днем она готовилась к урокам, применяла новые технологии и передовые методы обучения. Иногда засиживалась допоздна на работе. В вихре школьной суеты шли дни. Мишка преследовал её. Всем потенциальным Людмилиным женихам по секрету рассказывал легенды об их интимной жизни. Изводил её бессмысленной и болезненной ревностью. В день учителя подарил цветы. Она расслабилась, заулыбалась…и в букете нашла записку, в которой Мишка бранил её последними словами, требуя полного отчета об отношениях с мужчинами.
Он ждал, чтобы Людмила вступила с ним в спор и, приведя массу примеров, убедила его в обратном. Но потерянная и огорченная Людка упрямо молчала.
- Молчит, значит, есть что скрывать, - злился Мишка. Но не мог отказаться от девушки.
В этой малой доле человеческого безумия прослеживалось сильное чувство, с которым ему было не совладать. Постникова докучала ему своими неистовыми ухаживаниями, но Мишке снилась только Людмила. Любил ли он её? Он не знал,
но безумно хотел жену с высшим образованием и аристократическими манерами. Больше всего на эту роль подходила. Люда. Однако его раздражала её беспредельная кротость.

История умалчивает, как помирились молодые люди. Просто пришло время создавать семью, и они подали заявление в ЗАГС.

А потом полыхали зарницы, лил дождь крупный и теплый. Они бродили босиком по лужам.

- Зайдем ко мне домой. Я тебя с мамой познакомлю.

На белой скатерти стояла хрустальная ваза полная картошки в мундире.
- Присаживайся, дорогая! – ласково запела будущая свекровь.
Люська осторожно присела на край стула.
- Угощайтесь! Кушайте, кушайте! Чем богаты, тем и рады! – потчевала хозяйка.
- Если не нравится, не ешь, - шепнул Мишка.
- Как же я обижу хозяйку? – ответила Люся и протянула руку за картофелиной.
- Ну, вот и хорошо, - зарделась Ангелина Германовна. – Простая девушка, без
 выкрутасов!
Однако после свадьбы сказала соседкам:
- Хорошая девушка. И шьёт и вяжет, слова не скажет. Но мужик любит тело, а её как из снега слепили. Скромная и холодная. Мне кажется, что он год потерпит да к другой бабе побежит.
К другой бабе Мишка, конечно, не побежал, однако стал часто заглядывать в рюмку.
Безобидно начавшись, пьянки перерастали в драки. А так как в армии учили бить
на поражение, Мишка дрался до крови. Размазывая грязь по лицу, липкому от кровоподтеков и ссадин, приходил к теще на кухню умываться. Потом набирал в ковш холодную воду и пил её долго, жадно, шумными глотками…

Август выдался жарким. Духота стояла невыносимая. Люська поджимала колени, стоя босиком в коридоре и просила Михаила поторопиться. Он брился не спеша. Знал: схватки длятся долго. Так мужики говорят.
- До больницы недалеко. Успеем в срок. Не принцесса, потерпишь, – назидательно произнес муж.
Вчерашняя пьянка напоминала о себе. Всё в жене раздражало: и отекшее лицо и нос с горбинкой. Даже плотно сжатые губы злили. Мученицу изображает! Не первая и не последняя! Родит, как миленькая!
Не успели войти в роддом, Людмилу окружили санитарки и увели в предродовую палату. Оттуда почти бегом  доставили её на родильный стол. Роды были стремительные, и через мгновение на свет появилась девочка.

Утром следующего дня молодые мамочки выглянули в окно и ахнули:
- Это чей же родимчик на клумбе ночевал?
- Девочки, не смейтесь, наверное, это мой муж, - вздохнула Людмила. – Обмывал дочку и не дошел до дома.
Свекровь была на работе в клубе железнодорожников, когда из роддома Мишка забирал жену и дочь. На плите их ожидали пустые кастрюли.

Молодые ушли к теще и остались жить у неё. Семейная жизнь шла с переменным успехом. Ссоры сменялись примирениями, сцены необоснованной ревности завершались великодушным помилованием. Людмила просила прощения за мнимые прегрешения, лишь бы прекратить бесконечные нападки домашнего тирана.

Зинаида, старшая сестра сходила к гадалке. Та с порога зашептала:
- У тебя есть сестра, зовут её Лидия.
- Нет, бабушка. Мою сестру зовут Людмила.
- То-то и оно. При рождении она получила одно имя, а записали другое. Много бед ждёт её впереди. Ей надо вернуть первое имя. Мать свою пусть спросит! Я правду говорю. В голове у неё вот чего делается!
Она раскрыла кулак, и Зинаида увидела клубок копошащихся червей.
Выскочив из дома старухи, Зина перекрестилась и пошла к своей маме.
- Дочка дорогая, - вздохнула она. – Много лет тому назад я видела сон. Вещим он оказался. Вижу я Господа Бога нашего, и говорит он мне: «Скоро родится у тебя девочка Лидочка. Встань и помолись за неё!»
Я испугалась, преклонилась перед иконами, помолилась. А когда родилась дочка, мы назвали её Людмилой. Судьбу хотели обмануть, а вон что вышло. Ведь Мишка бьёт её по поводу и без повода. Недавно сорвал крышку с раздвижного стола и ударил Людку по голове. Она сознание потеряла, теперь головные боли беспокоят. Если бы можно было все ваши обиды и несчастья мне забрать. Да вот каждому человеку надо вынести свои испытания в этой жизни…

Людмила с кульком сахара спешила домой. Палило солнце. Сквозь щели штакетного забора лучи рвались навстречу майскому дню. Свет - тень, свет – тень…

Из переулка навстречу спешил молодой мужчина в светлом пиджаке. Волнистые волосы, зачесанные на косой пробор, подхваченные воздушным потоком, колыхались при ходьбе.

Смешанное чувство радости и смятения охватило молодую женщину. Навстречу шел Соловушка! После службы в армии он завербовался на стройку и в родной городок приезжал редко. Сердце дрогнуло, душа взлетела.  Как он жил все это время? Почему не писал? Множество вопросов сжимали сердце.
-Здравствуй, Володя! Как я рада встрече с тобой! – как в бреду залепетала Людмила. Повеяло легким сиреневым ароматом, множество ярких бабочек вспорхнули перед ней, и она рухнула прямо в руки Соловушке.
Кулек пергаментной бумаги порвался, и сахар высыпался на асфальт. Очнулась она от прикосновения. Кто-то шарил рукой у неё под блузкой. Она слабо улыбнулась и открыла глаза. Над ней склонилась женщина.
- Что же ты, дамочка? Вроде, не пьяна. Это первый приступ у тебя? Вставай, иди домой. Одна дойдешь?

- Мама! Прости меня, я упала и рассыпала сахар. И у меня украли кошелек…
Зато я встретила Соловушку, он снова здесь.
- Да ты с ума сошла. Недавно я видела его мать. Лежит он в реанимации после аварии на стройке.  Нет его в городе, и ещё долго не будет. Тебе, милая, показалось.

С тех пор приступы эпилепсии настигали её на работе, в общественных местах и дома. Кто-то относился с пониманием, а кто-то бросал в лицо обидное: «Припадочная»! С работы пришлось уйти.
Мишка стыдился Людкиного диагноза. Мать ругала его, тёща ненавидела, жена и дочь боялись. Поэтому Мишка пил часто и много, пытаясь переключиться и не думать, что его жена городская сумасшедшая.
Бил её ожесточенно, крушил все, что под руку попадалось. От ударов она не уклонялась, терпеливо дожидаясь, пока садист утихомирится. Он был её хозяин и не стыдился нанести побои и опозорить жену перед знакомыми и посторонними людьми.
Устав жить в постоянном страхе за себя и маленькую дочь, женщина подала на развод.
Мишка опять учинил драку, а Людмилу увезли в психиатрическую больницу.
Оттуда пришло письмо, сложенное треугольником. Без конверта и марки оно нашло адресата.

Неровным, спотыкающимся почерком была исписана страница:

Здравствуйте, мама и вся моя родня. Извините за почерк – карандаш маленький, писать трудно и давит глаза, всё сливается. Я в буйном отделении. В палате одна и один наблюдатель. Три дня лежала привязанная к панцирной сетке. Увеличили дозу основного лекарства да плюс люминал и аминазин.
Сегодня получила по носу. Жизнь не краше, чем дома.
Поцелуйте за меня Наденьку. Зина, прошу, присмотри за ней…»

На этом записка обрывалась.

Когда Людмилу перевели в общую палату, она первым делом попросила разрешения заняться рукоделием.
- Я бы хотела прясть и вязать, - сказала она доктору.
- Вот тебе шерсть и веретено, действуй, - подала медсестра рулон ваты и карандаш.
Людмилу обидело такое отношение, и она вышла в больничный дворик.
Чистенький и уютный, он был освещен солнечными лучами.
- Как хорошо сейчас  должно быть у мамы в саду, - подумала Людмила. – A если раздеться и позагорать?
Санитары стащили её с крыши барака, где она нежилась в солнечном свете,  скрытая от посторонних глаз.
Последовало строгое наказание и ванна с холодной водой.
- Конечно, полный идиотизм наказывать душевно больных электрошоком. Но я вынужден сделать это. Некоторые выдерживают, – сказал Гурген Давидович, пожилой грузин. - Я не хочу видеть тебя «овощем» на больничной койке, ты должна жить. Твоё заболевание – результат черепно-мозговой травмы. Поэтому потерпи.  Женщины очень терпеливы, - произнес он уже чуть слышно на ухо пациентке.
Людмила чуть не завыла после этих слов. Ради доктора, который отнесся к ней с состраданием и понял все, о чем не было сказано ни слова, она вытерпела все манипуляции.

- Самое лучшее, что мы можем для неё сделать, это позволить уйти из жизни дома, а не на казенных простынях, - сказал психиатр. – Одному Богу известно, как ей досталось в этой жизни. Сердце здоровое, руки – ноги целые. Увозите её отсюда поскорее!

Наскоро попрощавшись, Людмила поехала домой. Квартира оказалась закрытой. Поспешила к сестре.
- Здравствуй, Зина! Где мама? Почему меня никто не встречает?
- Уехали они. Пока тебя не было, столько всего произошло! Мишка твой с друзьями загнали в железнодорожный тупик вагон с водкой. Всю ночь пили-гуляли, а утром их в каталажку увезли.
Новость пригнула к земле Людмилу, однако она скрепя сердце, сказала:
- Понятно. А мама куда уехала и зачем?
- Мишка вашу квартиру в карты проиграл. А мама с Надюшкой уехали в Челябинск.
Эта новость подкосила Людмилу, и она присела на табуретку.
- Что же делать теперь?
- А я откуда знаю? У меня трое детей! Я вам не помощница. Видела, за кого шла. Вот и пожинай урожай.
Очередное предательство  хлестко ударило в лицо. Совсем недавно она помогала Зинаиде поднимать детей. Нянчилась с ними, пока та была на работе. А теперь гонит сестра со двора.
До Челябинского поезда оставалось несколько часов, и она решила скоротать время в кино.
В кассе народу не было. Людмила приобрела билет и через фойе прошла к контролёру. Она повертела билет в руках, будто впервые увидела и неуверенно произнесла:
- В культурное заведение психических больных пускать не велено!
- Да я не психическая, пропустите!
- Будешь хулиганить, милицию вызову!

Людмила пошла на вокзал. В зале ожидания на красных планшетах золотыми буквами - расписание поездов дальнего следования. Можно ехать в любую сторону, лишь бы тебя там ждали.
В Челябинск Люда приехала рано утром. Отыскала маму и дочь. Наревелись и уснули.
На следующий день у Людмилы отнялась правая рука. Думали, что пройдет. Однако пришлось обращаться к невропатологу.
- Не волнуйтесь, Людочка. Я назначу Вам медикаментозное лечение и массаж. Владимир Васильевич – доктор от Бога. Он и не в таких случаях спасал людей. И Вам поможет!
На массаж записано множество больных. Очередь не убывает, а растет час от часу. Наконец пригласили Людмилу. Медсестра уложила её на кушетку лицом вниз. Для лица прорезано отверстие.
- Это очень удобно для дыхания, - подумалось Людмиле.
Пришел доктор и приступил к сеансу массажа. Мягкими движениями разогрел спину, размял уставшие мышцы. С каждым сеансом уходила боль, зарубцовывались шрамы в душе.
- Доктор, как вам это удается? Вы врачуете не только тело, но и душу!
- Просто я работаю волшебником! – задорно ответил доктор. И Людмила вдруг увидела перед собой очень молодого и озорного человека. В глазах  его прыгали искорки смеха.
- Вот как мы с тобой встретились, не ожидал, не ожидал…А ты почти не изменилась, стала ещё красивее.
- Соловушка!? Ты ли это? Вот почему ты никогда не снимал маску!
- Я о тебе помнил всегда и сразу узнал.
- А я тебя не узнала. Ты возмужал, поправился. А как ты со стройки попал в больницу?
- После армии в медицинский не поступил, решил поработать, осмотреться. А там авария… На ноги поставили меня местные эскулапы. В своём желании лечить людей укрепился и вот я здесь.
Когда Людмила вышла из больницы, её встречал Соловушка. Он передал ей букет белых лилий, и она вздрогнула, ожидая увидеть там записку.
А когда вопросительно взглянула на Володю, то увидела в его руке коробочку с обручальным кольцом.
- Выйдешь за меня? - прошептал Соловушка.
- Я согласна, - так же тихо ответила Люда.

Через несколько лет Владимир Соловьев выкупил Людмилину квартиру, и в ней супруги открыли массажный салон.…