Большая, небольшая, чрезмерная... рассказ

Жильцы трехкомнатной квартиры дома № 10 по улице Вербная пребывали в необычайно возбужденном состоянии уже с самого утра. Оказалось, что места на всех не хватает, поэтому потрепанных и ненужных отправят в железный барак, тех, кто еще хоть как-то может пригодиться –  увезут на дачу, остальных распихают по родственникам.
Что тут началось! Первым подкосило серого пожилого дядьку – он крякнул, и со словами «вали на серого, серый всё свезёт» рухнул прямо в коридоре.  Тут и второй, с хронически зеленым цветом лица пробормотал какую-то ахинею вроде  «большая, небольшая, чрезмерная, непредусмотрительная… нагрузка», качнулся и, ударившись головой о кафель, затих. Еще один, активный такой – то ли Эдуард, то ли Эдгар – стал сильно ругаться матом и чуть не набил морду одному мягкотелому Феликсу, но обоих быстро урезонил какой-то тип, блеснув корочкой с золотыми буковками.
Худющий и растрепанный тоненьким голоском радостно напомнил о том, что такое хорошо и что такое плохо. Второй, постарше, засаленный, с пионерским лицом, начал было про то, что Дядя Степа был милиционером, но его как-то сразу оборвали.
Говорили, говорили… один бородатый развел теорию что, мол, бывают несчастные семьи, но есть и счастливые.
Врач в пенсне твердил, что все только говорят, говорят, но никто ничего не делает.
Один ненормальный какой-то носился со словами «что делать? что делать?»
Кто-то стал завывать стихи.
Раздались истерические вопли «убили! убили!»
Детективы принялись разыскивать убийцу.
***
Раздался отчаянный металлический скрежет, и стало почти совсем темно. Дернулись и поплыли. Громче стал звук работающего мотора, сильнее ощущалась вибрация.  Сверху словно кирпичами прижали. Сильно перетянули веревками с четырех сторон. О том, чтобы пошевелиться, можно было и не думать. Постепенно – как на фотографической карточке – что-то проявлялось. Если прямо смотреть, то можно распознать диван, заваленный тюками, по сторонам – коробки, люстра, колесо торчит. Если изловчиться и попытаться чуть выше глянуть – ох – на дерево похоже в глиняном горшке. И, правда, как будто листья качаются на ветру. За ними какой-то источник света, но мутно всё, как если из избы ночью на луну глядеть. И тени оттуда, сквозь окошко это. И голоса, глухие, но вполне различимые:
– Тебе же сказано, что эти на помойку! А ты мне в салон притащил. – Презрительный голос человека, разжимающего рот только во время еды. - Выбрось ты этот хлам!
– Да чего ты понимаешь! Вот этот – вообще личность известная, по телевизору видел, – второй говорил потише и как бы извиняясь.
– Да сволочи они все - по телевизору! В барак их всех надо, в железный!

***
Отвратительным ноябрьским вечером фургон неопределенно-грязного цвета выехал из двора дома № 10 по улице Вербная и, повинуясь огням впереди идущей легковушки, выкатил уже было на проезжую часть, как вдруг резко затормозил и включил аварийку. Пассажирская дверь распахнулась и показался мужчина в спецовке. Вырвалась наружу нерастворяющаяся в шуме проносящихся машин примитивная музыка. Мужчина решительным шагом направился обратно во двор. Если бы в это время один из жильцов 10-го дома стоял на крыльце перед парадной и докурил свою последнюю на сегодня сигарету, а его пес в поисках восхитительных куриных обрезков партизанскими тропами пробирался к соседней пятиэтажке и на углу столкнулся бы с человеком в пахнущей старой мебелью и мышами спецовке, то он (пёс) наверняка бы заметил, что спину этот человек держал прямо, а голову чуть наклонил вперед, подбородком придерживая стопку книг,  которые от скуки иногда можно погрызть – занятие увлекательное – под столом потом можно спрятаться и уши прижать, раскаяние изобразить, но, впрочем, не всегда это помогает – за лапы вытащат, наорут слов смутно знакомых, газету трубочкой свернут, и – будьте любезны!
***
Между бетонным ограждением и железным боком мусорного контейнера валялась сплющенная картонная коробка, сверху на ней стояли старые ботинки без шнурков, тут же лежала беспомощная голая кукла с оторванной головой. Мужчина в спецовке присел и стал аккуратно, по одной, перекладывать книги на картон. Сверху на Э. Лимонова лег Феликс Сорокин в мягкой обложке, еще какие-то книги, «Уголовный Кодекс», затем «Словарь русских пословиц и поговорок» в серой обложке. С самого верха оказалась темно-зеленая книга с непонятным названием «Словарь паронимов русского языка». Щелкнула зажигалка и в глазах заплясали огоньки, губы ожили. Неслышно подойти, наклониться через плечо, расслышать: «большая, небольшая, чрезмерная, непредусмотрительная… нагрузка».