О Детстве

«Когда говоришь взрослым: «Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби», они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: «Я видел дом за сто тысяч франков», — и тогда они восклицают: «какая красота!»
(«Маленький принц», Антуан де Сент-Экзюпери).

Я часто вспоминаю свое Детство. Иногда оно яркими картинами вспыхнет в моей памяти, и тут же угасает. Иногда привидится далекий размытый эпизод из прошлого во сне, и я подолгу пытаюсь восстановить отдельные детали события, чувства, испытанные в тот момент, цвета. В Детстве все было иначе. И думалось по-другому; и смеяться было легче, и плакать. Даже краски были другими, и в каждой травинке был смысл.
В Детстве, как в отдельном государстве, была своя маленькая жизнь, которая зачастую непонятна взрослым. И счастье было маленькое, но волшебное. Например, мое счастье заключалось в том, что я создавала сказки. Оставаясь наедине со своими мыслями, нередко придумывала какой-нибудь сюжет, делала для него иллюстрации. А потом искала слушателя, искренне надеясь заинтересовать его своим повествованием.
Часто моим слушателем была мама. Делает она что-то по хозяйству: стирает, за цветами ухаживает, и я – тут как тут.
- Мама, давай расскажу, что придумала! – радостно восклицала я, бегая за ней по пятам.
Мама снисходительно соглашалась, и я начинала свой рассказ. Помню, один из них я декламировала около двух часов подряд, да с таким упоением, с такой увлеченностью, что, вспоминая, невольно себе же удивляюсь. Уже став старше, я поняла, что вряд ли кто-то всерьез прислушивался к моей болтовне. Но я верила, искренне верила в то, что между Детством и Взрослым миром нет преград, и что говорим мы все на одном языке.
Помню, как в середине осени, когда терпкий воздух наполнен ароматом опавшей листвы, мы с детворой шли в лес, который знали, как свои пять пальцев. Я ложилась на опавшие листья и смотрела в закатное небо. Смотрела, и смутно осознавала, что когда-нибудь все то, что сейчас составляет мою жизнь, станет сложнее, многогранней, приземленней. Так и вышло. Так всегда и бывает.
В Детстве меня пугали и завораживали памятники. Всегда представляла, что они по ночам оживают и гуляют по городу. Было и страшно, и любопытно – как это их, таких больших и тяжелых, никто не видит и не слышит? Как-то задала кому-то из взрослых вопрос: «А ведь статуи, когда все люди спят, оживают?» В ответ был снисходительный смех: «Конечно нет». Разочарованно киваю: ну, конечно нет! А так хотелось верить….
 Мне было шесть лет, когда я узнала, что взрослые бывают странно щедры. Ни с того, ни с сего. У меня был своего рода ритуал – дожидаться маму с папой, возвращающихся с работы. Я усаживалась на забор, как галка, и разглядывала прохожих. Или выходила на улицу и, от нечего делать, опять же рассматривала людей. Веселые, грустные, торопливые, неспешные, они проходили мимо  – не останавливаясь, бросая сиюминутный взгляд на меня. А кто-то и вовсе ничего и никого не замечал. Однажды, уже в сумерках, я снова стояла возле ворот, глядя на пустеющую улицу, считая проезжающие машины. И тут мимо меня проходит одна женщина, которую я сначала приняла за почтальона. Она остановилась, заглянула в свою бездонную сумку с какими-то бумагами-газетами, и отдала мне конфету. Просто так. Вряд ли она приняла меня за девочку из малообеспеченной семьи – одета я всегда была опрятно, тем более стояла в воротах дома, который, в свою очередь, тоже выглядел аккуратно. Сколько прошло лет, а я помню этот красивый жест. Тогда я подумала: если бы все взрослые дарили детям конфеты просто так, то наверняка все дети были бы счастливыми!
Конечно, сейчас не модно выражать добрые мысли. Моден сарказм, ирония, шпильки в адрес окружающих. Модно все, что способно вызвать усмешку. Однако, все были детьми, все, без исключения! У каждого остались от Детства хорошие воспоминания, отрадные и светлые чувства. Только жаль, что не у всех осталась искренность и неподдельная доброта, которой сейчас нам всем так не хватает.