Последний приказ полковника

С неба падали звезды. Он лежал, смотрел в бесконечное ночное небо – и отчаянно пытался обрести покой. Но забвение не приходило. Иногда полковник стонал – от отчаяния и боли. Что ж, дело сделано и нельзя переиграть судьбу.
Заканчивалась тревожная летняя ночь. И заканчивалась жизнь… Скупая мужская слеза скатилась по небритой щеке полковника. Он умирал. И почти не жалел о прожитой жизни. Но страшная тяжесть вины всё сильнее давила на сердце. Казачье войско разгромлено и путь на Украину открыт.
Смертельно раненный киевский полковник Михаил Кричевский, командующий объединенными казацкими силами Северного фронта, лежал в старом лесу недалеко от белорусского города Лоев – и смотрел в бездонную чашу неба, тщетно ожидая конца всем своим страданиям. Он проклинал себя за поражение. За поражение, которое стоило победы. Но об это полковник так никогда и не узнал…
 
А над Украиной шумел и сносил всё на своем пути ветер. Ветер революции. Вчерашние хлопы взялись за сабли и самопалы. Плебеи взялись за оружие – и стали вольным Войском Запорожским! А для магнатов и шляхты настали черные дни.
1649 год тяжело и яростно шел украинской землей. Польский король Ян-Казимир бросил все свои силы на усмирение бунтовщиков и лично возглавил карательный поход. Железный смерч упал на Волынь. Коронная армия быстро двигалась вперед, огнем и мечом усмиряя непокорных. Настал момент истины – кто кого?
Казацкий гетман Богдан Хмельницкий собрал под свои бунчуки кого мог, даже татар, – и бросился навстречу ляхам. Под Збаражем он замкнул в железном кольце всю польскую армию вместе с королем.
 Но Хмельницкий боялся одного – внезапного удара в спину. Литовский гетман Радзивилл уже начал наступать на Украину с дремучих лесов Белоруссии. Если бы закованные в броню литовские полки вырвались в тыл казацкого войска, революция захлебнулась бы в крови. Любой ценой нужно было остановить литовцев!
Ровно через месяц армию гетмана Радзивилла действительно остановили возле Лоева. Тысячи мертвых казаков отрешенно смотрели в звездное ночное небо. И среди них один живой – полковник Кричевский…

Если бы он знал правду, то умирал бы спокойно. Дважды сам водил на Радзивилла казацкую лаву. И ничего не смог! Фланговыми ударами литовский гетман остановил наступление Кричевского и заставил казаков отступить к табору. Рубились яростно и страшно. Хрипели кони, разверстые в крике перекошенные рты всадников ужасали, сверкающая сталь клинков обагрилась кровью. И они сами все больше и больше пьянели от запаха смерти.
Во время второго наступления Михаил Кричевский получил два страшных сабельных удара – в голову и правый бок. За свою долгую жизнь полковник отправил на тот свет немало врагов. А сейчас и его самого сбили с седла.
Боже, как хочется пить! Но никто уже не подаст ему воды. Потому что все вокруг мертвы. И он теперь с ними навсегда. Простите же по-христиански, браты мои, что погубил вас…
Судьба военной кампании 1649 гола решалась именно здесь, под Лоевым. И казаки Кричевского, чести своей не посрамив, свой воинский долг исполнили. Сполна! Литовская армия гетмана Радзивилла расшибла свой железный лоб об невероятную стойкость казацких полков Кричевского. Смертельно усталые, изнуренные кровопролитной битвой, панцирные корогвы застряли в белорусских лесах. И дальше ни шагу!
А человек, который спас Украину и самого Богдана Хмельницкого от предательского удара в спину, лежал сейчас в старом лесу под Лоевым и обреченно смотрел в ночное небо…

В том последнем бою от них отвернулась удача. Но пришла слава! Казацкая вольница переправлялась через Припять. Вперед, на Лоев, где уже разбил свой лагерь Радзивилл. Кричевский гнал армию навстречу судьбе. И смерти тоже, жестоко подумалось ему, когда мимо проносились чубатые и усатые молодцы, лихо подбрасывая вверх копья (как татары!) и приветствуя своего полковника. Литовцев нужно задержать именно здесь, в лесах, и не дать вырваться на киевские просторы.
Возле Лоева две армии столкнулись лбами. Момент истины настал! 21 июля 1649 года – страшный и трагичный день в истории украинской революции. День боли и славы казацкой.
Рано утром полковник Кричевский оглянул казацкий строй – и махнул перначом. Наступление началось. Гетман Радзивилл лично повел в бой закованные в броню корогвы. Две конные лавы, сверкая клинками, под крик и свист налетели одна на другую – и поле сразу превратилось в ад.
Казацкие полки напирали. Казалось, еще мгновенье – и враг не выдержит. Но Радзивиллу повезло. Случайно в тылу казаков появился гусарский полк, возвращавшийся с разъезда. Гусары неожиданно атаковали Кричевского и тем самым спасли литовского гетмана от поражения. Попав под удар с двух сторон, казаки отошли к лесу. Смеркалось. Противники разошлись, не завершив ратное дело. День 21 июля 1649 года уже не принадлежал календарю. Он уверенно вошел в историю на остриях окровавленных казацких и литовских сабель.
Ночью казаки незаметно покинули свой табор. Забрали всех раненных, артиллерию, обоз и отошли южнее Лоева, где окопались и дождались черниговских казаков. И если бы литовцы пошли вперед, их снова бы встретили огнем и сталью…

На Северном фронте без перемен. Тишина. И вечное небо над головой. Мерцают звезды. И смотрят на них равнодушные глаза павших воинов. Казаков и жолнеров. Украинцев и литовцев. Мир душам их, которые уже на небесах. И среди тысяч мертвых – один живой. Полковник Кричевский остался навсегда со своими товарищами. Теперь уже навсегда!
Его нашли на рассвете. Недалеко от оставленного казацкого табора. Этого человека знали все – и друзья, и враги.
Кричевского перевязали и осторожно отнесли в литовский лагерь. Гетман Радзивилл приказал положить полковника в своем шатре. Знали друг друга раньше, против татар ходили вместе. Давно то было, и не вспомнить уже.
– Не думал, пане полковнику, что вот так встретимся с тобою. Ты же шляхтич уродженный. Неужели лучше бунтовщикам служить, нежели своей отчизне?
Кричевский тяжело взглянул на гетмана.
– Не бунтовщикам – Войску Запорожскому служил! – и умолк гордо.
Служил товариществу казацкому верно. И жить осталось совсем ничего. Всё отдал ради рыцарства запорожского! Кто осудит теперь? Никто, кроме себя самого. И сколько казаков загубил. Неужто зря? И не остановил Радзивилла. Что скажет гетман Хмельницкий? И простят ли казаки это поражение?
Казаки простили. Потому что боготворили своего полковника. И Богдан Хмельницкий еще скажет про него теплые и искренние слова, вместе со всей казацкой старшиной склоняя головы перед чужим мужеством. И в церквях православных по всей неньке-Украине отслужат панихиды за упокой души полковника Кричевского…

Он сам сделал свой выбор. Когда шатающиеся от усталости казаки вынесли полковника из табора, Кричевский вдруг приказал остановиться. Измученное болью лицо его посерело. Он напряженно смотрел на своих побратимов.
– Вот что скажу, дети мои... Пойдете на Брагин. Пока Радзивилл залижет раны, успеете поставить табор и окопаться. И держаться там до конца! Сил у Литвы не так уж и много… – помолчал. И словно ударил всех, резко повысив голос:
– А меня тут оставьте. Рядом с товарищами, с рыцарством павшим… Это мой приказ! Выполняйте…
И это был последний приказ полковника Кричевского. Казаки плакали, прощаясь с ним. И он тоже прощался – со своими воинами, живыми и мертвыми, с этим старым лесом, с далеким небом, из самой жизнью, наконец. Что ж, дело сделано. Осталась одна мелочь. Смерть…

Полковник Кричевский умер от тяжелых ран через три дня после той роковой битвы. Радзивилл приказал похоронить его со всеми шляхетскими воинскими почестями. Жолнеры насыпали над ним высокую могилу.
Литовский гетман был достойным противником и умел ценить мужество врага. Он распорядился предать земле всех павших казаков. Девятнадцать огромных курганов выросли на белорусской земле. Семь тысяч казаков и шесть тысяч литовцев навеки упокоились там.
Спите спокойно, пане полковнику! Нет Вашей вины ни в чем. И умирали казаки Ваши не зря. Измученная и ослабевшая литовская армия, потеряв почти половину жолнеров и оставшись практически без боеприпасов, возвратилась домой.
Всё проходит в этом мире – любовь, ненависть, жизнь и даже смерть. Но остаются курганы, высокие, как человеческая память, и несокрушимые, как яростное мужество наших предков…