Тысяча и одна ночь

Арабская словесность вошла в мировую культуру  прежде всего народными сказками и новеллами, рассчитанными на неприхотливые и грубоватые вкусы горожан, которые по праздничным дням рассказывали  на рынках и в кофейнях для увеселения толпы.
Циклообразующим сюжетом послужило повествование  о персидском царе Шахрияре, который, рассердившись на вероломную супругу, решает каждую ночь брать себе новую жену, а наутро ее казнить. Так погибает множество женщин. Чтобы положить конец жестокостям Шахрияра, дочь министра Шахразада добровольно идет в жены к царю и до окончания брачной ночи начинает рассказывать ему занимательную историю. Утром Шахразада прерывает рассказ на самом интересном месте, и царь, желая узнать развязку, откладывает казнь до следующего дня. Так продолжается 1001 ночь подряд, пока, наконец, полюбивший ее царь не отменяет казнь.

Сказки Шахразады разнородны по тематике и художественным достоинствам, и,  чтобы понять  содержание и структуру книги в целом, необходимо обратиться к истории ее создания. Основой сборника послужили многочисленные рассказы, созданные арабскими уличными чтецами (шаирами, маддахами, мухаддисами). Последние записывали и использовали в своем репертуаре предания и сказки многих народов Востока – арабов, индийцев, персов, евреев, сирийцев. Произведения эти были весьма  разнообразны по жанру и по объему. Сюда входили коротенькие анекдоты, фантастические сказки, притчи, бытовые новеллы, а также длинные героические эпопеи. Чтецы и переписчики объединяли различные произведения  в «репертуарные сборники», которые переходили от одного чтеца к другому. Одним из наиболее популярных сборников этого типа, вобравшим в себя значительную часть народной новеллистики, и стала «Книга тысячи и одной ночи».

Она не есть творение какого-то одного автора. Части этого удивительного памятника складывались и шлифовались в течение многих столетий, и лишь  к XVI-XVII векам свод сложился в том виде, в каком он известен  современному читателю. В основу «Тысячи и одной ночи» лег, по всей видимости, арабский перевод индийских и иранских сказок, входивших в иранский сборник «Тысяча преданий», о существовании которого арабские источники сообщают еще в Х веке. Именно оттуда, по-видимому, пришла и обрамляющая новелла о Шахразаде и царе Шахрияре. К тому же иранскому сборнику относят  фантастические сказки, которые отличаются поэтичностью, изящностью композиции и занимательностью. В них, как правило, действуют сверхъестественные существа, добрые и злые духи. (Примером индийской сказки считают «Сказку о рыбаке», а примером иранской сказки любовного и волшебного содержания  могут служить «Повесть о Камар аз-Замане» и «Сказка о принце Бадр-Бишме и принцессе Джаухар»).

Оформление  ранней багдадской  редакции относят обычно  к X-XI вв. (Что касается самого названия сборника  «Тысяча и одна ночь», то оно встречается  впервые в записной книжке одного  каирского врача и книготорговца XII в.). В багдадскую редакцию вошли обрамляющая новелла, часть индоиранских сказок из «Тысячи преданий» и ряд рассказов арабского происхождения. В рассказах багдадского слоя «Тысячи и одной ночи» действие обычно происходит в самом Багдаде, в торгово-ремесленной части города или в халифском дворце. Значительное место в них занимает жизнь ночного города с описанием различных пороков, адюльтера, ловких воровских проделок, ночных приключениях халифа. В качестве действующих лиц фигурируют купцы и ремесленники, халиф и его приближенные, добрые и злые визири, справедливые и корыстные судьи, стражники, рабыни-певицы, евнухи и другие участники пестрой городской жизни.

В  багдадских новеллах, как правило, коротких, сверхъестественные силы не играют существенной роли. У горожан и жителей Багдада, с их трезвым умом, нет особого вкуса к чудесам, их  больше увлекают удивительные события реальной жизни. Роль доброго духа часто выполняет халиф Харун ар-Рашид, выступающий в качестве защитника или даже спасителя героя, разрешающий все сложные коллизии, наказующий порок и вознаграждающий добродетель. Багдадские рассказчики, подобно создателям  европейских фаблио, восхищаются  ловкими  проделками и умелыми плутнями, они приходят в восторг от находчивых, остроумных ответов. У них есть пристрастие к комическому, к грубовато-непристойному. Во многих новеллах центральное место занимает эротический элемент, а описание любовных сцен носит  наивно-грубоватый или просто непристойный характер. Есть в багдадских рассказах и «романтическая» струя – это новеллы о благородстве, великодушии и самоотверженной любви. (Примером багдадских новелл любовного содержания  могут служить «Рассказ о двух визирях и Анис аль-Джалис», «Повесть об Али ибн Баккаре и Шамс ан-Нахр», «Рассказ о Ганиме ибн Айюбе»).

Однако родиной окончательной редакции свода стал Египет, куда после нашествия монголов переместился центр арабского мира.  В XIII-XV вв. оформилась расширенная каирская редакция свода, вобравшая в себя  рассказы уже египетского происхождения, многие мотивы и сюжеты которых восходят к древнеегипетскому фольклору. На этом этапе в сборник влились героические эпопеи, связанные с воспоминаниями о войнах против крестоносцев и Византии, а также рассказы о далеких путешествиях. В сборник включается цикл рассказов о «Путешествиях Синбада-морехода», а также героические эпопеи «Рассказ об Аджибе и Гарибе», «Повесть об Омаре ибн ан-Нумане» и другие рассказы, ранее существовавшие самостоятельно или входившие в состав других сборников. Но самым ценным включением стала египетская городская новелла. Во многих из них (в отличии от багдадских) приключения героя составляют фабулу длинных занимательных повествований. (Лучшим образцом такой повести может служить «Рассказ о Маруфе-башмачнике»).

Герой каирских новелл, - обычно мелкий купец или бедный ремесленник, не слишком образованный, но наделенный здравым смыслом и находчивостью, благодаря которым он добивается в конце концов высокого положения и богатства. Изобретательность героя каирских новелл носит значительно более утонченный характер, чем ловкие проделки его багдадских предшественников. Его приключения, в отличие от коротких багдадских рассказов-анекдотов, составляют фабулу длинных занимательных повествований, иногда содержащих целое жизнеописание. Подобно индо-иранским сказкам, здесь действуют фантастические силы, но это не «самодеятельные» волшебники, а «служебные» духи, слепо подчиняющиеся волшебному талисману.

И багдадские рассказы, и каирские новеллы чрезвычайно интересны с историко-культурной точки зрения. Перенося читателя  в увлекательный мир средневекового арабского Востока, воспевая романтику дальних странствий, причудливых судеб, несметных богатств и роскоши, арабские рассказчики удивительно красочно и разносторонне воспроизводят бурную жизнь больших городов – Багдада, Басры, Каира, с их пестрым населением, бытом, нравами и эстетическими представлениями.

Последняя редакция «Тысячи и одной ночи» относится к XVI-XVII векам. Рукописные варианты только этой редакции и дошли до наших дней. Впрочем, ни в XVII, ни даже в XVIII в. единого канонического текста «Тысячи и одной ночи» еще не существовало. Различные сборники довольно сильно разнились друг от друга по составу и по объему. Процесс формирования цикла далеко не был завершен, когда появились первые переводы «Тысячи и одной ночи» на иностранные языки.

Честь ознакомить европейскую публику с собранием арабских сказок принадлежит французскому арабисту Галлану. Между 1703 и 1713 гг. он выпустил двенадцать небольших томов, включавших в себя в общей сложности 21 сказку. Причем только часть из них была почерпнута из арабской рукописи XV в., приобретенной в Сирии. Едва ли не половину своих сказок Галлан узнал от некоего сказителя по имени Ханна. С его слов он кратко записал несколько сюжетов, которые затем литературно обработал и издал как сказки, изначально входящие в состав «Тысячи и одной ночи». Любопытно отметить, что наряду с некоторыми другими к числу «приблудных» принадлежали и те две, на долю которых выпала, быть может, самая громкая слава – «Ала ад-Дин и волшебный светильник» и «Али-Баба и сорок разбойников». В восприятии современного читателя эти сказки безусловно принадлежат к числу рассказанных Шахразадой, между тем ни в одном арабском сборнике XVIII и даже XIX в. их попросту нет! 

Первое французское издание «Тысячи и одной ночи» имело колоссальный успех. В короткое время появились бесчисленные переводы и адаптации «Шахразадовых сказок» на все европейские языки. С тех пор минуло около трех веков, но «Тысяча и одна ночь» по сей день остается одной из любимейших книг европейского читателя. Ее образы и сюжеты, известные буквально каждому человеку, глубоко проникли в западную культуру. Никакая другая арабская книга (включая сюда и сам Коран) никогда не имела в Европе и Америке  даже малой доли той популярности, которая выпала на долю «Тысячи и одной ночи». Это тем более удивительно, что в самих арабских странах отношение к ней далеко не такое теплое. Виноват в том, как ни странно, сам язык подлинника. Действительно, большая часть сказок «Тысячи и одной ночи» изложена на простонародном разговорном языке с огромным количеством диалектизмов, который весьма и весьма далек от классического литературного. При переводе эти изъяны становятся незаметными, но они не могут не раздражать природного носителя языка. В связи с этим образованные мусульмане вообще никогда не считали «Тысячу и одну ночь» настоящей литературой. Восторг, который эта книга вызывает у европейцев, всегда казался им досадным и смешным недоразумением.

Восточная культура в Древности и Средневековье  http://proza.ru/2013/07/11/270