Странный нисан 5771

;

Странный нисан 5771

;
;
26 Адар II

Сегодня мне опять недолили кокаколы в макдоналдсе, как это было и вчера, и позавчера, а началось примерно неделю назад, когда я решил купить кокаколу не в привычном макдоналдсе на энгельса, а именно в нашем, расположенном в торговом центре секвойя, я говорю в нашем, потому что торговый центр, или макдоналдс, или любой магазин, находящийся в непосредственной близости у дома, где ты живёшь, принято считать своим, ну или нашим, смотря в каком числе говорить, а стал он нашим с Юлой в связи с нашим переездом в новый дом под романтичным названием нью-чернички прямо напротив торгового центра секвойя и встроенного в него макдоналдса; в который день подряд я пригласил продавца макдоналдса выйти ко мне на улицу - на улицу, потому что я покупаю напитки и еду макдоналдса в макавто, чтобы в очередной раз продемонстрировать уровень кокаколы, недотягивающий до контрольной чёрточки почти сантиметр, - здесь сантиметр, там сантиметр, и, глядишь, на новый макдоналдс наскребли, - сказал я ему, - так что ли получается, он ответил, но ответил невнятно, скорее всего, солгал, дескать, так аппараты запрограммированы, - они что, на обман потребителей запрограммированы, - спросил я гневно, - где это написано, что можно людей обманывать, на что он уже ничего не ответил, а только ушёл, чтобы вернуться с маленькой кокаколой в руках и дать её мне в качестве компенсации морального ущерба.
Складывающаяся ситуация с недоливом кокаколы меня сильно расстроила, особенно когда я оставил машину за углом и, натянув шапку на глаза, чтобы меня не узнали в макдоналдсе, а внешность у меня более чем запоминающаяся, сходил и проследил, сколько наливают другим автомобилистам, оказалось, наливают норму – норму, не больше, и не меньше, чётко по чёрточке с надписью ноль восемь, может быть, я стакан неровно держу, когда проверяю, и из-за его уклона кажется, что кокаколы меньше, чем положено, чёрт возьми, хоть уровень покупай да замеряй уклон с уровнем, а если людям наливают, как надо, а мне меньше, чем надо, а аппараты одни и те же, то вывод один – это не случайно, потому что один раз может быть случайностью, а три раза, а именно столько раз я покупал кокаколу в макдоналдсе в секвойе, не могут быть случайностью, это закономерность, которую мне предстоит вскрыть, я даже сегодня начал вести дневник, то, что вы сейчас читаете, и есть мой дневник, он позволит мне правильно обобщить факты и сделать верные выводы.
Переехали мы сюда совсем недавно, хотя квартиру купили давно, но не могли отремонтировать из-за отсутствия денег, деньги я хотел заработать, но быстро это сделать не получалось, и тогда мы решили взять кредит и сделать ремонт, а расплачиваться за него потом, постепенно, и вот результатом всей этой операции стал наш переезд в нью-чернички, которые построил человек с фамилией грингауз; кстати, это меня и насторожило больше всего, когда квартира выплыла из сонного забвения, а отделочники приступили к ремонту; дело в том, что в тот момент, когда мы решили купить квартиру в нью-черничках, самих нью-черничек ещё не было, а был большой котлован с врытыми бетонными столбами и небольшой офис с надписью – квартиры от грингауза; я сразу представил себе нежно-зелёные, даже салатовые, небоскрёбы с насыщенно – травянистыми оттенками вертикальных полос, разбивающих поверхность стен, ну, то есть, такие дома, намёк на которые содержится в его фамилии, или псевдониме – а кто знает, может быть, он специально взял такой псевдоним, чтобы квартиры лучше продавались, но в тот момент, когда я побывал в доме построенном, вместе со строителями, которые приехали, чтобы делать ремонт в квартире, я понял, что всё таки грингауз – это фамилия, потому что дома были жёлто-коричневые, правда, крыши были зелёными, но это было слабым утешением, я даже сначала было хотел отказаться от ремонта, и вообще продать квартиру, но подумал, что могу нарваться на другого мошенника, какого-нибудь блэквиндоу, и вообще остаться без квартиры, и вот мы уже переехали.
  Нашим соседом оказался мой друг звездинский, строго говоря, его фамилия всю жизнь была испанский, но время идёт, люди растут, растут и меняют фамилии – так испанский стал звездинским, соседом он не то, чтобы оказался, мы с ним вместе вообще-то квартиры у грингауза покупали два года назад, просто осознал в полной мере, что мы со звездинским соседи, я только тогда, когда переехал и стал фактическим, а не номинальным соседом звездинского; в гости я пока к нему не ходил, он ко мне тоже, хотя надо, наверно, ведь соседи – на то и соседи, чтобы ходить друг к другу в гости, потому что если этого не делать, проку от такого соседства будет чуть, так что ещё находимся, а пока у каждого свои маршруты, только, когда во дворе встречаемся, руку поднимаем в знак приветствия – мол, привет, друг и сосед, привет; звездинский переехал в нью-чернички раньше, чем мы, поскольку денег заработать смог, и кредитов на ремонт не брал, обошёлся своими, кровными, правда, по его словам, год сосисками и быстрорастворимой лапшой питался, хотя, скорее всего, врёт – я на эти дела чуткий – во-первых, потому что максимум на что можно сэкономить за год на еде – это на диван, сам так экономил в прошлой жизни, а во-вторых, если бы он так питался, то наверняка бы похудел, а он как весил восемь пудов – это на глаз, но у меня неплохо получается определять вес на глаз, вот Юла у меня шахматная королева – ровно четыре пуда и два в шестой степени, так и весит свои восемь пудов и два в седьмой, если в килограммах.
Лёгок на помине, я сейчас пишу про звездинского, а он только что прошёл мимо и махнул мне рукой, что, говорит, сидишь, как бедный родственник, на детской площадке в двенадцать ночи? – иронизирует, – подумал я, - на бедность мою, на кредиты намекает – типа, отдавать тебе их ещё и отдавать, а я вот уже всё отдал и не должен никому, он всегда таким и был – всю жизнь, что его знаю, подшучивал надо мной, но раньше это как-то по-доброму звучало, а не как сейчас – бедный родственник; я, может быть, и бедный, но идейный – ведь это не у звездинского, а у меня набито на левой груди над соском - per spinas - ad astra, через тернии – к звёздам; привет, – я машу ему в ответ, - что так поздно возвращаешься? - был на дне рождения ивашки – серой сермяжки, - ах вон оно что! - ивашка – серая сермяжка – это ещё один наш друг, вот только я на лавке у песочницы с ноутбуком и великом, а они дни рождения празднуют друг у друга, наверно, это всё из-за моего безденежья – мол, что с него взять, и подарка нормального не подарит; - хорошо погуляли? - спрашиваю звездинского, - отлично, а ты почему не был? - отвечает звездинский, он спрашивал про тебя, - а кто же меня приглашал? - удивляюсь я, а и в самом деле – разве можно считать приглашением звонок по телефону, может быть, конечно, я ретроград, но мне кажется, приглашение в любом случае должно быть письменным – на специальной картоночке, с описанием повода, количеством гостей, желаемым подарком, указанием места и времени торжества, а звонок - это ерунда, может, это и не ивашка – серая сермяжка звонил, а какой-нибудь любитель розыгрышей.
В-общем, попрощался я со звездинским, а пока разговаривал, весь настрой свои переживания сегодняшние описать сбил – правильно я иногда себе говорю – когда нужно что-то важное записать, не стоит отвлекаться на посторонних, из-за этого я часто страдаю - так на меня злились бабули в зелёном городке, когда думали, что я немой, а на самом деле никакой я не немой, просто я тогда фильмографию триера пересматривал целиком – по шесть фильмов в день, и общаться ни с кем, ну, совершенно не хотелось; но бабки - это бабки, с ними можно не разговаривать – ты их видишь первый и последний раз в жизни, а то звездинский – он может и обидеться, если с ним не поговорить; но лучше бы, конечно, не разговаривал, хотя приходится – то с обманщиками из макдоналдса, то с другом вот; надо заканчивать – завтра допишу.
;
27 Адар II

Я дозвонился до Юлы, она гостит у родителей на сунже, так речка называется, и спросил её, где можно купить камень для пяток, у меня почему-то с этим переездом все пятки потрескались и обросли мозолями, я забыл, как он называется, то ли тримза, то ли гомза, она ответила, что горячо, и предложила угадать, я начал – спермза, жопза, она сразу догадалась, что у меня не тот настрой, который необходим для игры, и дала без промедлений и игр адрес – ты через дорогу, Сирин, перейди, в секвойю, и там продаётся пемза, точно – пемза, как я мог забыть, - а где, Юла, искать, секвойя большая, - спросил я; - в магазине расчёска, ты как будто только родился, - удивилась Юла, а я подумал – это же совсем неочевидно, что в магазине с названием расчёска должна продаваться пемза для пяток, но, на всякий случай, спорить не стал, благо не первый день женат – с женой спорить - последнее дело.
Магазин расчёска – значит магазин расчёска, мало ли по каким критериям подбирался ассортимент, может, сначала это было – всё для головы, там шампуни всякие, расчёски, опять же, потом для подмышек, ну, там, дезодоранты, триммеры, потом для ногтей, я имею ввиду щипчики, пинцетики, ножинки, а где ногти, тем более, на ногах - там и пятки – и появилась в продаже пемза; если они соберутся продолжить логику человеческого тела, то следующим товаром в магазине расчёска должен стать крем для обуви, подумал я, когда входил внутрь магазина расчёска; - простите великодушно, а у вас есть, - я спросил со стеснением и неким неверием в происходящее, - пемза? я, конечно, понимаю, что я в магазине расчёска, но, тем не менее, мне жена сказала, что я могу обратиться к вам с этой просьбой; - конечно, у нас есть пемза, – с каким-то вызовом ответила продавщица с лицом анны курниковой, – вот, смотрите, целая полка; - позвольте полюбопытствовать, а какая из них самая лучшая? - курникова ответила, что вот эта, из натуральной пемзы, за пятьсот рублей; я внутренне усмехнулся – где-то в морях это лежит мегатоннами, а здесь за брусочек просят пятьсот рублей, но уточнил: а на втором месте, на что получил ответ: вот эта, полунатуральная, за двести; меня такой расклад вполне удовлетворил, и я взял серебряную призёрку по версии курниковой за двести рублей.
Вполне довольный приобретением, я пошёл посидеть в массажном кресле и выпить лимонада из большого красного аппарата с надписью газировка, уж очень я пристрастился за последнюю неделю к этим массажам, бросаешь десятку в щель, садишься поудобнее – и оно приходит в движение – наклоняется назад, сдавливает голени, прижимает руки к подлокотникам, вот насчёт рук я могу приврать – может быть, и не прижимает, а я сам прижимаю – точно не помню, и давай молоточками по спине стучать, зубчатыми колёсиками по рёбрам и пояснице ездить, и всё это с вибрацией, с потряхиванием и поглаживанием попеременно, очень полезная штука – это массажное кресло, если бы я мог, я купил бы точно такое же домой, поставил бы его перед телевизором, которого пока нет, включил бы в розетку, и сидел бы там часами и пил ледяной лимонад, который бы тоже купил в простом таире, а не в автомате, втридорога, в казённом кресле за десятку тебя оно массирует одну минуту, столько же стоит стаканчик лимонада, без сиропа, с сиропом – пятнадцать, то есть, если за сеанс в одну минуту выпивать полстаканачика сладкой газировки, а для хорошего релакса нужно минут сорок времени, то нетрудно подсчитать, что обойдётся это удовольствие ровно в семьсот рублей, а за семьсот рублей можно купить пол-велосипедного рюкзака, который я так хочу, но не могу пока купить, так что лучше такое кресло иметь дома; я зарядил две минуты, пемза ведь у меня тоже второе место заняла, и сел с двумя стаканами тархуна и закрытыми глазами в массажное кресло, кайф.
На выходе из секвойи я встретил женщину в чёрном – в чёрной рясе, в чёрном платке до пояса с прорезью для глаз, чёрная холщовая сумка через плечо, они чернели как вороново крыло и не имели на себе ни складочки, ни морщинки; шахидка, я сразу понял, что это шахидка, почти не двигалась, лишь платок в том месте, где находится рот, мерно шевелился – создавалось ощущение, что она молится, скорее всего, она действительно молилась, потому что она периодически закрывала глаза, словно перелистывая страницу книги, сначала я внутренне запаниковал, но внешне это заметно не было, внешне я всегда – само спокойствие и сама уверенность, Юла мне так всегда и говорит – ты, мол, Сирин – сама уверенность, с тобой не страшно и на войну идти, но в этот раз я немножко запаниковал, хотя и внутренне, правда, быстро собрался, сказал себе – Сирин, думай, надо что-то делать, больше всего я боялся, что она закончит молиться, или что-нибудь её спугнёт, и она дёрнет на себе какой-нибудь провод и подорвёт себя с окружающими, со мной, в конце концов, и мои детки останутся сиротками, а Юла - вдовой, нет, я справлюсь, я прошёл мимо шахидки, громко говоря в выключенный телефон: сокол, сокол, я белка, спускайся с подмогой к выходу, здесь хулиганы.
Мой моментально родившийся план состоял в том, что мои слова заставят шахидку занервничать, изменить планы, она наверняка подумает, что я полицейский или охранник – а что – ростом я высок, в плечах – широк, живот, правда, немножко подводит, и серьги в ухе – шесть штук, но у полицейских тоже бывают животы и серьги, но зато обычные люди – не охранники и не полицейские, не говорят по телефону позывные, принятые в практике спецслужб, и она перенесёт взрыв на другое время, ведь взрываться нужно в толпе, а не на крыльце, где, кроме меня, почти никого нет, правда, скоро спустится подмога – но это всё равно ещё человека два – три, но женщина не повела даже ухом, я специально резко повернулся проверить её реакцию, она спустилась с крыльца секвойи и повернулась лицом на восток, я определил это по положению её тени – она легла строго у неё за спиной, точно, шахидка, промелькнуло в голове, но она почему-то начала креститься и класть поклоны – один, второй, третий, а потом пошла туда, куда крестилась; точно, там же храм, прямо за нашими нью-черничками стоит храм, похоже, моё звериное чутьё, не подводившее меня никогда в жизни, дало осечку.
А может быть, и не дало, на всякий случай, я нашёл на первом этаже секвойи охранника, настоящего, а не того, которого вызывал в выключенный телефон, и сообщил ему о шахидке, переодетой в православную рясу, которая направилась в сторону храма, и будет там через пять минут, я попросил, чтобы он срочно вызвал полицию и предупредил директора храма, дабы тот прервал службу и выгнал на улицу верующих; охранник поблагодарил меня за мою бдительность и попросил сообщить свой телефон, потому что если всё, что я сказал, подтвердится, и шахидку арестуют, а, может быть, и ликвидируют, всякое бывает – на войне как на войне, - он горько усмехнулся, - или мы их, или они нас, и тебя представят, Сирин, к награде, то полиции нужно знать, где тебя искать, чтобы наградить; я мысленно удивился - надо же, незнакомый охранник даже знает, как меня зовут, очень приятно, а потом догадался – я никак не могу привыкнуть к тому, что стал носить бэйджик с надписью Сирин, чтобы не быть безымянным и не тратить время на представления при знакомстве; я продиктовал телефон и попрощался с охранником, крепко пожав ему руку, настоящие мужчины всегда находят общий язык.

;
28 Адар II

Вчера я лёг спать, но не мог уснуть – я вспоминал слова охранника – на войне как на войне – или мы их, или они нас, и представлял себе толпы одетых в чёрное шахидок с бомбами вокруг тела, которые идут на нас, как чёрная туча застилает голубое небо, а мы – я, охранник из секвойи, полицейские, стоим плечом к плечу, готовые принять неравный бой и отомстить за наших товарищей, мы держим в руках мечи, в них отражаются наши мужественные лица со шрамами, а потом, когда мы побеждаем, мне звонит губернатор, или нет, лучше президент, и говорит – Сирин, вы прославили своё имя в веках, вы спасли Святую Русь от нашествия религиозных фанатиков, за это вы награждаетесь высшим орденом России – орденом петра великого, мы основываем фонд имени вас, который вы, Сирин, можете тратить на своё усмотрение – в благородности ваших поступков мы не сомневаемся, и размещаем в фонде имени Сирина один триллион долларов, примите это от всего спасённого вашими стараниями русского народа и меня, президента нашей великой России дмитрия анатольевича зайцева, я отвечаю ему, - мол, не стоит благодарности, рад служить, и всё такое, но президент зайцев говорит в трубку опять, - и последнее, на подъезде вашего дома, мы знаем, что вы переехали в нью-чернички, будем помещена памятная доска, на которой будет написано: в этом доме жил, работал и совершал подвиги герой российского народа Сирин, и даты; - какие ещё даты? - переспрашиваю я, - что-то не клеится; - в смысле, одна дата, вторую дату, когда время придёт, выбьем, а доску повесим завтра же, не ждать же столько времени.
Уснул уже в четыре утра, спал сном младенца, всю ночь слушая президентскую речь и ощущая мощную эррекцию, утром проснулся в приподнятом настроении, сварил три яйца, съел два, одно убрал на вечер, и пошёл прогуляться; по пути – всё равно шёл мимо, тщательно осмотрел крыльцо подъезда – бордовая дверь с домофоном, оштукатуренные стены, плитка на ступеньках, навес от дождя – всё производило ощущение надёжности и строгости, смущало только одно – рядом с дверью, где только и может расположиться мемориальная доска, а вдруг, на самом деле я совершу какой-нибудь подвиг или напишу книгу, благодаря которой проснусь в один прекрасный день знаменитым, а потом получу за неё нобелевскую премию, и руководителям нашего города или государства придёт в голову повесить в честь меня мемориальную доску, - рядом с входной дверью было наклеено много всяких объявлений – с предложениями выгодной работы, сделать ремонт, починить холодильник, купить квартиру, они обезображивали всё крыльцо и занимали чужое место.
Мне пришла в голову мысль, что люди, которые клеят здесь свои объявления, могут продолжить так поступать и тогда, когда здесь будет висеть мемориальная доска с моим профилем, если вовремя их не отучить; объявления о работе я сфотографировал на телефон, у меня такое хобби – фотографировать объявления примерно такого содержания: в сорок лет достатка нет? меняй работу, или: молодёжь, ваше прекрасное завтра зависит от вашего выбора сегодня, работа для вас, или: шикарная работа, требуются мужчины и женщины от 16 до 70, или: милые дамы и уважаемые мужчины, есть работа в крупной научно-внедренческо-производственной корпорации, и телефон: 835408231743948, чтобы отпечатался в голове моментально; сфоткал, в-общем, объявления свои, а потом ободрал со стены всё, что было наляпано за последние месяцы, привыкайте, люди, к тому, что стена здесь должна быть чистой, пусть и на всякий случай.
В записную книжечку, куда я записываю самые важные дела, я сделал пометку – оч. ст., что означает очистить стену, потому что ободрать я ободрал, а клей с обрывками бумаги на стене остался, а это значит, что завтра кто-нибудь опять придёт портить мою стену; в книжечке я обнаружил запись, о которой забыл – кр. к., что расшифровывается как то, что мне надо получить в сбербанке пластиковую карточку, я по какой-то причине назвал её кредитной, но она совсем, даже ни разу, не кредитная, а обычная дебетовая карточка, я подавал месяц назад заявление на её выпуск, и сегодня должен её забрать, это предложила мне сделать директор филиала сбербанка, где я обычно оплачиваю коммунальные услуги, ты часами, Сирин, сказала она, стоишь с потрёпанной сберкнижкой в очередях с бабулями вместо того, чтобы, как современный мужчина, подойти к банкомату, вставить карточку и нажать несколько кнопок, тем более, ты получаешь на эту карточку пенсию, тебе и пополнять её не надо, я подумал: а действительно, я современный молодой привлекательный мужчина, и торчу с бабулями в очередях, - я согласен, - сказал я директору филиала и написал заявление; в книжечку я посмотрел очень кстати, и направился в сбербанк.
Филиал был, как обычно, забит бабулями с ворохом квитанций в одной руке и денег в полиэтиленовом пакете – в другой, такое ощущение, подумал я, что этих бабулек кто-то нанимает ходить платить за коммунальные услуги, почему-то молодых в очереди нет, или, может быть, они не платят, нет, такого не может быть – я сразу отбросил абсурдную мысль, как поступаю всякий раз, проводя своеобразную фильтрацию мыслей у себя в голове, я занял очередь за грузной, с палочкой, женщиной лет шестидесяти, она оглянулась и жалостливо улыбнулась: не в кайф тебе, милочек, с нами - старухами стоять, наверно; я учтиво заметил, что, мол, такова жизнь, на войне как на войне, она помотала понимающе головой и приняла исходное положение – лицом к кассе, надо же – могла бы и предложить пропустить меня, а там глядишь – и другие бы все по цепочке посочувствовали бы и уступили место в очереди, куда там; через час в моих руках была карточка, куда со сберкнижки должны были перекинуть все имеющиеся там деньги, об этом я уточнил у оператора, на что оператор ответила: да, Сирин, не волнуйтесь, все ваши четыре тысячи уже на карте; насчёт Сирина я уже не удивился, я привык, что бэйджик работает, но насчёт того, что, по сути, она разгласила конфиденциальную информацию, я сообщил ей глазами – четыре тысячи – пусть не очень крупная сумма, но даже о ней не желательно распространяться вслух, она поняла, видимо, мой намёк, потому что пожелала мне удачи и произнесла: следующий.
На улице я повнимательней рассмотрел свою карточку – я знаю толк в карточках, у меня их штук восемь, и большая часть – кредитные, а не дебетовые, правда, в настоящий момент они от дебетовых ничем не отличаются, потому что на них нет денег, но, во всяком случае, во внешнем виде и дебетовых, и кредитных карт я разбираюсь, на одной из них изображена ракета, на другой - ночной нью-йорк, на третьей – символика будущих олимпийских игр, вообще, на пластиковых картах изображают обычно то, что символизирует прогресс, стремление вперёд и вверх, как, например, ракета С-300, которую я купил в Минске, и которую ношу, как талисман, на шее, не снимая, уже лет семь, а на той, что мне выдали только что, был изображён бабушкин кошелёчек – из коричневого кожзама с застёжкой в виде двух шариков на усиках, да уж, как бы не опозориться где, а с другой стороны, нигде я ей и не собираюсь пользоваться, кроме своего филиала сбербанка, в-общем, ушёл от бабулек и пришёл к бабулиному кошелёчку, ничего, главное теперь вычеркнуть дело из записной книжечки.
Записная книжечка появилась у меня давно, в силу того, что она выбиралась мной по принципу миниатюрности, ей действительно может позавидовать сама дюймовочка, у неё картонные корочки, бумага в ней нелинованная, что для меня крайне важно, странички из папиросной бумаги, уголки обиты металлом, в неё я заношу самые, как я уже говорил, важные дела своей жизни, важных дел в моей жизни немало, и где-то необходимо их фиксировать и отчитываться за их исполнение, я перепробовал тысячу разных способов – ежедневники отбросил почти сразу – после трёх неудачных попыток, по одной простой, но глобальной, причине – многие важные дела превосходят размеры года, а, соответственно, и рассчитанного на один год ежедневника, например, построить дачу, или накопить один миллион долларов, а это одни из первых по важности моих дел; и их приходится переписывать из одного ежедневника в другой, а это нерационально и утомительно, потому что дел, даже важных, очень много, кроме того, я составлял списки в компьютере, а потом удалял сделанное, но тут не было видно масштаба моей деятельности, или писал дела на карточках и составлял картотеку, но это было неудобно и занимало много места, и тогда я придумал эту книжечку, которую так и озаглавил – ВД, что означает важные дела, она не больше пяти сантиметров по диагонали, но в силу того, что почерк у меня мелкий, ручка тоненькая, а странички полупрозрачные и их много, а ещё я люблю сокращения и пишу без знаков препинания, пробелов и абзацев, книжечка ВД служит мне верой и правдой очень давно, я достал её и сплошь зачеркал кр.к., теперь одна из строчек стала представлять собой сплошную толстую черту, так я делаю, чтобы любоваться подтверждением своих результатов, у меня даже целые заштрихованные страницы есть.
На обратном пути заехал в макавто в секвойю и заказал кокаколу, мне, как обычно, не долили, и я, как обычно, видимо, это уже становится недоброй традицией, вызвал официанта на улицу, - что на сей раз? - спросил он меня, нагло разглядывая; так же нагло я ответил ему - посмотрите сами, сантиметр недолив, будьте добры, поменяйте, или позовите администратора; он попросил, чтобы я отъехал, потому что задние машины уже начали сигналить, я сказал, что не стронусь с места, пока не получу сатисфакцию, он махнул рукой и убежал внутрь, через десять секунд он вынес мне маленькую кокаколу; я рассмотрел второй стакан, там жидкость заканчивалась точно по нарисованной полосочке, тогда как на первом – на сантиметр ниже; я отъехал за угол, и вернулся посмотреть, как наливают другим – и опять, а значит, всегда, у них всё было в порядке, мне стало от этой информации не по себе, меня прошиб пот, я с трудом добрался до квартиры, а, попав в неё, включил диск с вагнеровской валькирией, и под радостные вопли зиглинды, открывшей в возлюбленном своего брата зигмунда, записал сегодняшние события, стараясь ни о чём плохом не думать.
;
29 Адар II

Поскольку я засиделся с дневником до утра, проснулся сегодня поздно, проснулся от верещащего петухом телефона, я только недавно сменил рингтон с каччинивским вариантом аве мария на рингтон петуха, поскольку старый часто не слышал из-за медленно нарастающего звука мелодии, и ещё не совсем привык к нему – часто вздрагиваю, или вот просыпаюсь, как сейчас – алло, Сирин у аппарата, - поздоровался я, - кому обязан? - а это я, начальник увэдэ города иваново, объявляю вам благодарность за помощь в задержании особо опасного преступника, - преступницы, – поправил я, а у самого в зобу спёрло дыхание, ну же, давай, давай говори дальше, - так вот, - повторили на том конце провода, - объявляю вам благодарность за содействие в поимке особо опасной преступницы; я не знал, что и думать – неужели, вот оно, сбылось, мечта стала явью, я не мог ничего из себя выдавить, только хотелось заплакать, как вдруг в трубке произошла странная метаморфоза – раздался смех, сначала тихий, потом громче, который постепенно перешёл в мерзкий гогот и тявканье: я… я… не могу… ты… ты жжёшь… Сирин, это я… охранник из секвойи… ты что, не узнал… ты чего молчишь… шуток не понимаешь… - услышал я наконец что-то членораздельное, - я сегодня опять дежурю, приходи – поболтаем; вот уж дудки, - подумал я, - не дождёшься, и выключил телефон.
А ситуация была, между тем, совсем не шуточная – как телефон мог попасть охраннику, если он его передал полиции ещё позавчера, возможно, он переписал его себе, но зачем, и зачем он мне позвонил, - вопросов было больше, чем ответов, а если быть до конца откровенным - ответов не было вообще; я решил прогуляться по секвойе, съесть горячую булочку с творогом из тамошней пекарни и, может быть, посидеть в массажном кресле, я одел ярко – жёлтую майку с вышитой Юлой во всю грудь – я читал, что яркая одежда и крупный портрет на футболке отвлекает внимание от твоего лица, а мне совсем не улыбалось попасться на глаза этому безумному охраннику; для пущей конспирации я взял сумку с ноутбуком и журнал форбс, чтобы в случае необходимости прикрыться, иногда помогает, знаю по себе.
Начать обследование секвойи я решил с последнего, четвёртого, этажа, я зашёл в лифт вместе с девушкой, которая, не успели закрыться двери, задала мне чрезвычайно глупый, на мой взгляд, вопрос: а сколько здесь этажей, я, честно говоря, и сам не был уверен, что в секвойе их четыре – с улицы казалось, что именно столько, кнопок на лифте тоже было четыре, но глупость девушки была в другом – зачем ей информация, сколько в секвойе этажей; если тебе нужен второй этаж, ты нажимаешь кнопку два, если нужен третий – кнопку три, и так далее, и тебя не интересует, сколько этажей всего – да хоть десять, и двадцать под землёй, потому что ты идёшь в строго определённое место на строго определённом этаже; нельзя же себе представить такую нелепую картину, что девушка тоже переехала в нью-чернички и тоже решила исследовать стоящий рядом торговый центр – как-никак полдень вторника, самый разгар рабочей недели.
- Не знаю, простите, но, по-моему, четыре, во всяком случае, с улицы кажется, что четыре, и кнопок тоже четыре, по всей видимости, четыре, хотя это и непроверенная информация, а вам какой нужен, - я скупо обрисовал ей ситуацию; - на какой же мне нужно, на какой же мне нужно, - сама с собой стала разговаривать девушка, - вроде бы на четвёртый, а сколько времени? - вдруг переключилась она, - полдень, - посмотрел я на свои часы – проверенные, механические, в белом металлическом корпусе массивные часы, на цепочке, остались от деда, - и как вы только никуда не опаздываете без часов? - поинтересовался я, она с уважением посмотрела на часы, на меня, потом снова на часы, и ничего не ответила, потому что лифт остановился на четвёртом этаже; ничего интересного здесь не оказалось – какие-то госучреждения и риэлторские конторы.
Вот третий уровень меня порадовал – очень хороший уровень – с очень хорошими и нужными магазинами – удивительно, почему я до него никак не добрался; вот, я помню, в детстве – лет в десять, у бабушки Кати, папиной мамы, в книжном магазине рядом с её домом, я знал весь ассортимент канцтоваров, правда, я тогда считал, что правильней говорить – концтовары – в этом слове было что-то цокающее по брусчатке и романтичное, я иногда гостил у неё летом по нескольку дней, и каждый день, после утреннего чая с булкой-с маслом-со сгущёнкой-две штуки я шёл в магазин книги и что-нибудь себе покупал – ластик какой-нибудь, или тетрадочку, или блокнотик – магазинчик был маленький, уютный, там вкусно пахло типографской краской, и стояла тишина – посетителей почти никогда не было, туда просто невозможно было не зайти, и я там знал каждый уголок, каждую свёрнутую в трубку географическую карту, каждый значок – именно тогда я начал коллекционировать значки; третий уровень секвойи показался мне таким же близким, мне сразу же на глаза попался магазин мастачок, где я купил отличный жёлтый карманный уровень и карманную железную линейку длиной десять сантиметров, теперь-то они от меня не отвертятся.
Рядом с мастачком примостился магазин с волшебным названием: всё по 36 рублей, я, как увидел, сразу обмер – вот это подарок, так подарок, я слышал про существование таких магазинов, но не очень верил – мало ли что люди говорят, меня всегда прельщала простота в ценообразовании – на мой взгляд, это главное в поиске доверия покупателей, здесь не станут торговать одним и тем же товаром, например, кокаколой, по цене, которая отличается от другой в восемь (!) раз, а путём нехитрых вычислений мы получаем именно такой результат, если сравниваем поллитра кокаколы по цене 0,8Х, где Х – это цена за один литр, два литра – по цене 1,5Х, и три литра – по цене 1,7Х, откуда следует, что дополнительный литр в трёхлитровой бутылке можно приобрести всего за 0,2Х рублей, что, в восемь (!) раз дешевле, чем в ёмкостях по поллитра; наверно, потому, что кокакола запутывает своими ценами всех думающих людей, у неё и такие низкие продажи; в магазине всё по 36 рублей такое невозможно – если фонарик стоит 36 рублей, то второй фонарик, да и третий тоже ты не купишь в полцены, он всегда стоит 36 рублей, а это вносит определённость в наш и так постоянно меняющийся мир.
В магазин всё по 36 рублей я заходить не стал, приберёг приятное на потом, просто запомнил местоположение магазина и в ВД сделал пометочку – 36р.; вообще, я сторонник того, что удовольствия нужно растягивать, когда папа задавал мне в детстве вопрос, какое яблоко я бы сначала съел – зелёное и кислое или красное и сладкое, я, не задумываясь, отвечал, что сначала зелёное, а потом красное, со временем я стал рассуждать более рационально и, если бы папа задал мне этот вопрос в зрелом возрасте, я бы ответил, что я порежу оба яблока на мелкие дольки и стану есть их вперемешку, чтобы никому не было обидно – ни зелёному, ни красному, до последнего времени мне даже не приходило никогда в голову, что можно съесть красное, не трогая зелёное, ведь их оба дали мне, и, значит, они мои, соответственно, их нужно съесть, а сейчас, спрашивай меня – не спрашивай, я никакое не возьму – выяснилось, что у меня аллергия на яблоки – горло цепенеет; но в то, что удовольствия надо растягивать – верить не перестал, вот изучу другие уголки секвойи, и до тебя всё по 36 рублей доберусь.
Погулять больше не удалось, позвонила Юла, попросила забрать в поликлинике результаты анализов нашего сынка Лирика; в поликлинике меня попросили обождать, пока придёт доктор, я коротал время, разглядывая стены, на них были наклеены плакаты с рекламой различных таблеток и советы врачебных ассоциаций, что делать при наличии тех или иных симптомов, у кабинета лора я обнаружил такую памятку – задайте себе семь вопросов, и если хотя бы на один вы ответите положительно, вы должны немедленно обратиться к оториноларингологу, поскольку у вас может быть диагностирована нейросенсорная тугоухость, вопросы были пустяковыми: например, переспрашиваете ли вы собеседника, не хочется ли вам постоянно добавить громкости в магнитоле автомобиля, не слышите ли вы в тишине посторонние шумы и т.д., насторожило меня то, что я ответил положительно на четыре вопроса, некоторые были не очень корректно сформулированы, как, например, вопрос о шумах в тишине – это ведь, смотря что под шумами понимать, если шебуршание, шорох волн, то этого у меня нет, а музыка божественная с небес льётся, или волки воют, когда глаза над книжкой перенапрягу, поэтому, я сказал, на всякий случай, нет; в этот момент меня позвали к доктору, и он выдал мне бумажку размером с почтовую марочку – на ней были нарисованы три каракуля, вы шутите? - уточнил я у доктора; - почему, это результат анализа мочи вашего сыночка; мир становился всё загадочней и загадочней.
Ночью пошёл на крыльцо отдирать ошмётки объявлений и отмывать стену; когда люди заходили в подъезд или выходили оттуда, я делал задумчивое лицо и выпускал в темноту дым - чем не человек, вышедший выкурить перед сном сигаретку? прошли даже педики с восьмого этажа, завтра о них расскажу, а то и так уже вторую ночь не сплю, крутя задницами, точнее крутил один, а другой, зашуганный, впереди него бежал и дверь ему открывал, с ними, при всей моей толерантности и воспитанности, здороваться не стал, просто отвернулся; примерно за час я привёл стену в божеский вид – ну что же, всё готово, господин президент, дело за вами, но вспомнил, что и за мной немножко тоже.

;
1 Нисан

Сегодня 1 нисан 5771 года, первое число первого месяца года, кроме того, эта дата является новым годом для отсчёта правления царей: если, например, некий царь начал царствовать, скажем, в адаре, то с 1 нисана начинается 2-й год его царствования, поэтому с 1 нисана, так говорят раввины, новый год для отсчёта месяцев и всего, что связано с еврейскими царями; я не люблю григорианский календарь – я жил по нему очень долго, почти тридцать лет, очень он показался мне скучным, не нравится мне и лунный календарь – в нём какая-то сплошная астрология, которую я терпеть не могу, не подошли мне и принципы китайско-японского календаря с их летоисчислением от года восхождения императора на престол – я, конечно же, выбирал свои даты последние несколько лет, а не брал годы правления японских императоров, и начинал отсчёт времени от них, но и это оказалось далёким от идеала по причине краткости моей жизни – я же не государство с тысячелетней историей, я человек, и мой возраст никогда не превысит возраста человеческой жизни.
А вот еврейский лунно-солнечный календарь мне очень понравился, год состоит в нём - то из двенадцати месяцев, и это 353, 354 или 355 дней, то из тринадцати – а это 383, 384 или 385, праздников нового года в каждом году целых четыре - про 1 нисан я уже сказал, это сегодня, 1 элул каждый еврей должен отделить десятую часть своего скота, чтобы съесть его в иерусалиме, 15 шват - это новый год для деревьев, и 1 тишрей – новый год для счёта лет от сотворения мира и для суда Создателя над всеми людьми и странами, годы в нём совпадают с тропическим годом, а месяцы - с синодическим месяцем, месяцы содержат 29 или 30 дней, год может начинаться только в определённые дни недели, но самое резкое отличие еврейского календаря от всех остальных в том, что он непериодический, то есть основан не на цикле определённой повторяющейся последовательности годов, а на специальных вычислениях, и только добавление тринадцатого месяца в году происходит периодически в семи годах из девятнадцатилетнего цикла, одним словом, знать, казалось бы, тривиальную вещь, какое сегодня число, доступно не каждому, а это меня устраивает, особенно в свете сгущающегося последние несколько месяцев мира.
Я хотел рассказать про педиков с восьмого этажа, которых встретил у подъезда вчера ночью, а до этого периодически встречаю то в лифте, то во дворе дома - сценарий наших встреч словно выработан изначально и не меняется со временем – два парня, один – явный педик, он главный, у него свисающий живот, толстые ляжки под шортами с увеличенным гульфиком, маникюр, белые носки с белыми прорезиненными тапочками, и от него пахнет – ароматами, другой – всегда разный, наверно, это даже всегда разные люди, но типаж один – невысокий тщедушный юноша с грязными волосами и пакетами с бутылками в обеих руках; во всякую нашу встречу они идут мимо меня строем – впереди худосочный субтил с пакетами, сзади главный педик с пузом из-под обтягивающей майки и с сигаретой в руках, они проходят в подъезд и едут на восьмой этаж, а я, забыл сказать, живу на девятом, выше меня только крыша, тоже моя, кстати, главный педик всё время матерится и плюётся – мелкими такими плевками; я, честно говоря, их немного побаиваюсь – нет, не насилия, конечно, они как червоточина, как некое звено в зловещей цепочке непонятностей вписались в мой нисан.
Кстати о педиках, после того, как я о них вспомнил, я собрался съездить в сбербанк, чтобы снять немножко наличности, там что-то должно было капнуть, и, когда спускался на лифте, почувствовал устойчивый букет ароматов и сигарет, причём, лифт ко мне приехал очень быстро, явно, с восьмого, других таких мерзавцев, насколько я успел понять за эти неполные три недели, у нас в подъезде не живёт, я позвонил из машины в домоуправление и сообщил, что страдаю аллергией на сигаретный дым, и что видел, как из лифта выходят педики с восьмого этажа нашего подъезда с сигаретами, меня попросили представиться, но я сказал, что не имею отношения к этому дому, был в гостях; из домоуправления уточнили – на восьмом этаже были в гостях? - я понял, что меня запутывают и ответил в том смысле, что это неважно – примите, пожалуйста, меры, вот, что главное, запретите педикам курить в лифте, и точка, меня попросили назвать номер телефона, куда можно позвонить, когда они разберутся, - я назвал; это вы? - спросили меня; - нет, это телефон Сирина из 729, а вы, простите, кто? - я его папа, - вы – папа? - я – папа, а насколько это вообще важно в свете случившегося инцидента? - может быть, я его дядя? - я повесил трубку с чувством облегчения, они, скорее всего, вызовут педиков на ковёр и объяснят, как надо вести себя в лифте, и наш подъезд будет чище от плевков, и в лифте никто не будет курить.
 В машине я обычно слушаю радио, если не слушаю вагнера, то слушаю радио, как правило, радио маяк, там неплохие задорные ведущие, правда, иногда в эфир прорывается ивановское радио, причём, не иногда, а каждый час по десять минут, и это не всегда смешно, а чаще просто нудно, я в этот момент выключаю радио совсем потому, что вагнера на десять минут включать бессмысленно – и одной сцены не прослушаешь, а переключаться на другие радиостанции не хочется – там совсем откровенная галиматья; но иногда я ивановский эфир слушаю, когда не совсем неинтересные новости рассказывают – вот так и сегодня случилось – диктор объявила, что открылся сезон охоты в нашей области, и в связи с этим определены квоты на двести шестьдесят лосей, это новость самая нейтральная, если сравнивать с последующими, трёх рысей – вот уж бы никогда не подумал, что у нас водятся рыси, да, притом, самые настоящие – не зоопарковские, и одного благородного оленя, - уж он-то откуда в наших краях, как затесался среди помоек и свалок, на которые натыкаешься, стоит выехать из города, и сколько же их должно быть, чтобы одного разрешили застрелить?
Мне пришла в голову картинка – благородный олень – альфа-самец со своей семьёй благородных оленей, состоящей из пары самок, пятерых детишек – благородных оленят, нескольких кузенов, родителей, дедушек и бабушек, нашёл островок чистого леса где-то на границе нашей области, и временно там освоился, и вот теперь, по указу какого-то чиновника, он должен быть истреблён, или кто-то из членов его семьи, потому что на него уже выдана лицензия, лицензия на убийство благородного оленя, звучит, конечно, страшно, и если бы он понимал, что с ним произойдёт, он вышел бы на охотников и сказал бы им – бейте меня, не трогайте деток только, дайте моим деткам подрасти, и создать семьи, и мы уйдём на другие земли, в другие леса, туда, где не выдают лицензии на убийство благородных оленей; и его убьют, и кто-то порадуется трофейным рогам, и высушит, и повесит их на стену в коридоре в качестве вешалки, а его сыновья – сыновья оленя,  проникнуться его духом и в который раз убедятся, что с человеком строить отношения нельзя – он убивает всё, что выглядит, как жертва; и да пребудет моё сердце с сердцем убитого благородного оленя, и да встретит нас Всевышний вместе, и я скажу Всевышнему – он умер, как благородный олень.
Мне так хорошо думалось, что я проскочил мимо сбербанка, и проехал в парк пятого года, так он называется, где нашёл укромную скамейку и до вечера писал дневник, после чего так проголодался, что поехал на кубу съесть цыплёнка табака с тушёными овощами, цыплёнок был, что надо, и малиновый морс приятно его дополнял; одна маленькая неприятность чуть подпортила день – мне посчитали целого цыплёнка вместо половины, но этого же не может быть – я же не гаргантюа, чтобы съесть целого цыплёнка, я пытался объяснить официантке, что она не права, но она отвечала, что я пьян, и что вы все, пьяные, так говорите и придираетесь, на что я ей сказал не терпящим пререканий и споров голосом, что она может получить столько денег, сколько считает нужным, я заплачу любую сумму; только примет ли небо, точнее, даст ли небо принять ей тебе эту сумму, дорогая официантка? не боишься ли ты гнева небесного? - в ответ подошёл охранник и попросил меня удалиться по причине моего опьянения, я возмутился происходящим и объяснил ему, что у меня нет такой привычки – выпивать, нет уже как несколько лет, я просто иногда пьянею от своего дневника, а сегодня я слишком долго его писал; но он оказался ещё тупее охранника из секвойи – никаких человеческих эмоций.
Глубоко вечером я ещё немножко походил по окрестным домам, ведь как-то осваиваться надо, и пофоткал объявления о работе на подъездных дверях, были и смешные: работа для живчиков, или: кто хочт денег? (дословно) бери лопату пошли со мной большие перспективы в доходном бизнесе, или совсем шикарное: приглашаем офис-менеджеров, помощников руководителей, консультантов, экспертов, педагогов, врачей, бухгалтеров, госслужащих и рабочих на работу в крупной компании; последнее я отметил в ВД как заслуживающее распечатывания на листе формата А4 для помещения в рамку в мой рабочий кабинет, а ещё я сидел на лавке у детской площадки в нашем дворе и смотрел на звёзды – их было много, гораздо больше, чем мыслей в голове, их было целое небо, и оно надвигалось на меня.

;
2 Нисан

Давно я не заходил в секвойю, а надо бы; так я подумал, только открыв глаза, и немедленно вскочил, потому что не люблю долго валяться в кровати, умылся, нашёл в холодильнике варёное яйцо, в хлебнице – сухую корочку, позавтракал с чаем и выдвинулся в секвойю; торговый центр принял меня в себя и ослепил блеском витрин и вспышками вывесок, я решил начать с магазина натовской одежды, который видел краем глаза, когда пробегал мимо – я покупал гудок к велику в спортмачо, а меня на улице ждал Дим, тоже на велике и с моим великом – чтобы вместе покататься, и поэтому я торопился, только своим превосходным периферийным зрением зацепил развешанные вдоль стеклянной стены магазина брюки и куртки защитного цвета и надпись над входом – нато; вот туда я и направился, прикупив у входа булочку с корицей, она была такой горячей, что её не то, что есть, её держать было невозможно, и я завернул булочку в край футболки, а футболку подвернул так, чтобы углы запихнуть в штаны, и булочка повисла в футболке, не касаясь открытых участков кожи, на манер того, как женщины носят детей в слинге.
Я прошёл уже известный мне магазин расчёска, он был и тогда, когда я бежал с гудком от велика, магазин посуды, но там, где должен был быть магазин нато, был магазин нижнего белья, видимо, он разорился – никто не хочет покупать натовскую одежду, патриоты, блин, все, нато гоу хоум, как они говорят; а ведь я тоже был когда-то патриотом, что-то мне взгрустнулось, тоже был русским патриотом, сначала вообще славянофилом, когда зачитывался аксаковым, григоровичем, гильфердингом, и на чём свет вместе с ними костерил всяких герценов, белинских и чаадаевых, потом просто патриотом – писал стихи – я - рыцарь голубых кровей, я – русский воин, закаливал дух и тело в преддверии большой войны за национальную самоидентичность, писал письма в поддержку националистов, даже чуть в партию национал-большевиков не вступил, а после трансформировался в евразийца – мало мне стало русских и матушки России, в монгольские степи к тохтамышу и батыю меня потянуло – и тут появились в моём сердце рерих, блаватская, леонтьев, флоровский и гумилёв; то ли дело сейчас – стал человеком мира, камнем на пыльной дороге, травинкой под копытом жеребца, криссталиком морской соли на щеке купающегося ребёнка.
Я повторно обошёл тот сектор секвойи, где должен был находиться магазин нато, но опять его не нашёл – вот и магазины стали пропадать ни с того, ни с сего среди бела дня, - подумал я и присел на лавку, она была немножко занята, на ней сидела женщина – манекен, если бы сидела какая-нибудь парочка целующаяся, я бы, безусловно, не подсел, но женщине – манекену я никак не мог помешать, она безотрывно смотрела вдаль, не шевелилась и не моргала, я подумал – а вдруг это на самом деле манекен, или большая кукла, одетая, как женщина, и посаженная на лавку для каких-нибудь целей, например, в её глаз вмонтирована камера, которая снимает всех, кто в секвойю заходит, она как раз смотрит на выход, или наоборот, это женщина, живая женщина, и она специально замерла, чтобы кого-нибудь напугать – розыгрыш своеобразный устроить, но кого она может напугать, разве что, меня, я на всякий случай пересел на соседнюю лавку – вдруг это правда, во всяком случае гипотеза с манекеном и камерой в глазу более несостоятельна, я немного посидел и пошёл дальше, а женщина – манекен даже и не думала шевелиться.
Каким-то непостижимым образом я наткнулся на магазин натовской одежды – я готов поклясться, что обошёл здесь всё только что вдоль и поперёк, вот посуда, вот расчёска, а магазина с бельём нет, вместо него опять нато, какая-то мистика, слишком часто она стала оказывать влияние на окружающий меня мир, как-то очень странно нисан начался, я ещё раз, не выпуская из поля зрения магазин нато, чтобы он, не дай Всевышний, опять не пропал, обошёл близлежащие закоулки в поисках магазина с бельём, но ничего похожего не нашёл; вы не знаете, где магазин нижнего белья? - спросил я у одной из продавщиц причёски, - не знаю, по-моему, на этом этаже его нет; вот то же самое я слышал, когда недавно спрашивал про магазин нато – не знаю, по-моему, на этом этаже его нет, как будто они появляются и исчезают по своему усмотрению, или превращаются друг в друга, когда им заблагорассудится; ну что же, одна задача решена, на её месте выросла другая, такая же, прорвёмся, Сирин, ты сильный.
На всякий случай, заходя в магазин нато, я царапнул стеклянную дверь ключом от машины, чтобы в следующий раз, когда ЭТО произойдёт, я мог сделать некоторые выводы; я прошёлся вдоль рядов и поразился – здесь чего только не было – и куртки с капюшонами, и брюки с карманами, и ремни, и фляги, и ботинки док мартенс, и каждая вещь цвета хаки, мне захотелось купить всё, но, к сожалению, я такой возможностью не располагал – мне бы штаны одни, с карманами, да побольше – карманов, куда можно положить и книгу, и блокнот с ручкой, и зарядку для телефона, и сам телефон, и фляжку с лимонадом, и ножик – мало ли, каких действий от меня потребуют обстоятельства, и множество других, крайне нужных и милых сердцу, мужскому сердцу, вещей; я выбрал одни брюки – они мне показались самыми мужественными и попросился в примерочную, продавщица мне ответила, что у них нет примерочных, и что, если я хочу примерить, могу сделать это прямо в зале, а она, если я так настаиваю, отвернётся; ну почему же настаиваю, не нужно отворачиваться, мне стесняться нечего, а про себя подумал - я парень накаченный, спортивный, пусть посмотрит на настоящего мужика, и поймёт, чего у неё в этой жизни нет и никогда не будет, и стал раздеваться, периферийным зрением отметив, что она смотрит во все глаза.
Я стянул свои джинсы, и у меня из майки выпала булочка с корицей, оставив на майке жирные следы – она, видимо, как-то выскользнула из пакетика, чёрт, я быстро поднял её с пола и засунул в пакет, из которого она выскользнула, она была уже чуть тёплой, конечно, два часа там пролежала, в детстве мы считали, что чем быстрее поднять с пола что-нибудь съедобное, которое упало, тем меньше оно испачкается, вот моя булочка по этому принципу даже не испачкалась, я положил её на витрину, а продавщица захохотала – я укоризненно посмотрел на неё, но она расхохоталась ещё сильнее, потому что из джинсов у меня выскользнул уровень, приготовленный для сегодняшней контрольной закупки в макдоналдсе, и металлическая линейка, я посмотрел на девушку повторно и слегка кашлянул, а потом ещё раз кашлянул, только теперь уже несколько громче и раздражённее, но ей словно смешинка попала – она смеялась, не переставая, сгибаясь пополам, - у неё даже слёзы выступили, и тогда я одел штаны, собрал с пола свой инструментарий, отдал ей натовские брюки и сказал – я не стану примерять вещь в магазине, где продавщицы смеются над покупателями, и вышел прочь, а вслед услышал - мужчина, вы булку забыли, я вернулся и, выходя во второй раз, оглянулся и заглянул девушке внутрь, в самое сердце – не поступай так больше.
Пока я шёл в макдоналдс, я подумал о том, что натовские штаны – не такие уж и хорошие, как кажутся на витрине – наверняка, они где-нибудь будут натирать, после стирки сядут и полиняют, и вообще, денег у меня с собой всё равно на них бы не хватило, поэтому не расстраивайся, Сирин, будут у тебя ещё в жизни разные брюки – и даже лучше, чем эти, которые ты чуть не примерил; с этими мыслями я зашёл в макдоналдс – решил попробовать приобрести кокаколы в зале, а не в макавто, и, чтобы не терять времени, сразу взял в уголке потребителя книгу жалоб и предложений, пока стоял в очереди, полистал – там был сплошной елей, похоже, сотрудники сами и заполняли её; свободная касса, - услышал я и попросил большую кокаколу, - крылышки куриные не попробуете, - спросил официант, косясь на книгу жалоб в одной моей руке и непонятный инструмент в другой; мои нервы, подорванные сегодня разными непонятными событиями, не выдержали: валентин, если я хочу пить, я прошу кокаколу, а не крылышки, если я хочу есть, то прошу крылышки, ну или бигтейсти какой-нибудь, в зависимости от того, насколько сильно хочу есть, а если хочу запить бигтейсти или крылышки, то беру и кокаколу, и крылышки, но если я не хочу есть, то я не беру еды, потому что я сыт, или болен, или у меня понос, неважно, я в таком случае беру кокаколу, а иногда, валентин, смотри на меня, а не в сторону, бывают случаи, когда я не хочу ни того, ни другого, ни пить, ни есть, а просто хочу вывести вашу контору, как и много других контор, которые меня обманывают, на чистую воду, понятно я выражаюсь? поэтому налей мне большую кокаколу, именно ТАК, как вы МНЕ всегда наливаете, как обычно, и всё; официант захлопал глазами и пошёл за заказом.
Я даже вспотел, когда говорил ему всё это, но уж очень накипело, валентин выдал мне кокаколу, кстати, почему валентин, на бэйджике продавца значилось константин, стоп, я не мог так ошибиться, зрение у меня ого-го какое, орлы завидуют, у него точно было написано валентин, с памятью у меня тоже всё в порядке – я ясно видел и помню его бэйджик, ах, вон оно что, заказ принял константин, а исполнил константин – то есть, пока я на мгновение задумался о том, что как-то слишком эмоционально выразился, валентин куда-то скрылся, быть может, доложил начальству о том, что я предпринял попытку захода в тыл противника с другой стороны – через зал, начальство связалось с цэрэу, ми6, или с кем они там связываются, чтобы получить инструктаж, и с самого верха была спущена команда о замене официанта с целью введения меня в заблуждение, и тогда подошёл константин, как две капли воды похожий на валентина – те же жидкие усики, те же прыщи, те же грязные волосы, и с улыбкой выдал мне кокаколу; звучит вполне реалистично, или валентин просто поменял бэйджик на бэйджик с другим именем – тоже вариант; да, ну и задача, я посмотрел на кокаколу, и мне даже беглого взгляда на неё хватило, чтобы понять, что война продолжается – кокаколы было столько, сколько и должно быть, по самую полосочку, даже уровень не пригодился, я взял кокаколу и пошёл домой обдумывать ситуацию.

;
3 Нисан

Вчера уже лёг спать, когда вспомнил, что не посмотрел, водится ли в наших лесах благородный олень, а если мне что-то приходит в голову перед тем, как я окончательно засну, я не нахожу себе места, пытаюсь бороться с этой мыслью, выкинуть её из головы и заснуть, но всегда это кончается только одним – я встаю и нахожу ответ на пришедший на ум вопрос или делаю то, что забыл сделать в течение дня; в-общем, я поднялся и включил интернет, и вот, что я там нашёл – ареал обитания благородного оленя (сervus elaphus) – это западная европа, алжир, марокко, южная скандинавия, афганистан, монголия, тибет, юго-восточный китай, северная америка, австралия, новая зеландия, аргентина, чили, прибалтика, украина, белоруссия, в россии – отдельные экземпляры благородного оленя встречаются в лесах липецкой и воронежской области; а далее – самое интересное: по одним сведениям, он никогда не обитал на территории среднерусской возвышенности, по другим — его ареал включал данную территорию, но был здесь полностью истреблён уже к середине XVIII столетия.
Вот тебе, бабушка, и юрьев день, вот тебе и ивановское радио, которое говорит уже неделю о выданной лицензии на какого-то мифического самца благородного оленя, который прячется в лесах ивановской области и ждёт – не дождётся, когда охотник придёт за его рогами, мясом и душой; я ещё раз переварил информацию, надо всё разложить по полочкам – получается, в наших лесах благородные олени никогда не водились, ну, если взять оптимистичную точку зрения, так, иногда забегали, но вымерли двести пятьдесят лет назад, когда и ивановской области-то не было, а бродили одни медведи и шумели ветры по лесам и лугам, то есть, если благородных оленей нет, лицензию выдавать тоже не на кого, но тогда на отстрел какого животного была выдана лицензия, или ивановское радио врёт, но зачем ему это нужно; конечно, есть крошечная вероятность, что я мог ослышаться, судя по тесту, который я прошёл в поликлинике, например, услышать олень вместо ильмень, но ильмень у нас тоже не водится, я подумал ещё, но больше похожих слов не нашёл, да и не надо их было даже искать, я слышал эту информацию в новостях несколько раз и даже обсуждал с Юлой – она тоже подивилась, откуда у нас в лесах олени взялись.
И тут меня осенило – это никакая не случайность, это точно не случайность и не оговорка диктора, конечно, никакого оленя благородного нет и быть не может, и никакой лицензии на его отстрел не выдавалось, просто эта новость была предназначена для одного – единственного слушателя, который слушает радио, ТАМ это знают, и который наверняка заинтересуется, а что это за олени такие в ивановских лесах, бросится проверять, поймёт, что это чушь, и начнёт сомневаться в собственном рассудке, а там, глядишь, ещё пара таких информационных поводов совместно с гигантом фастфуда, и потихоньку начнёт сходить с ума, - нет, господа хорошие, у вас этот номер не пройдёт, напротив, я стану сильнее от этой истории, у вас не получилось выбить меня из колеи, не получилось закатить мои шарики за мои же ролики, и не получится, Сирин всегда побеждает, не зря же у меня на груди татуировка с моим девизом: per spinas - ad astra, через тернии – к звёздам, я раскусил вас, этот бой вы проиграли, это сражение осталось за мной; с этой мыслью я, наконец, смог уснуть, и всю ночь сражался с силами зла.
Сегодня меня разбудил звонок из домоуправления, они спросили меня, не надоело ли мне на всех кляузничать, они позвонили главному педику, он находился последние два дня в командировке, и никакой он не педик, на что я, вполне резонно, заметил, что они не могут знать наверняка – педик он или не педик, это во-первых, а во-вторых, поинтересовался, что они подразумевают под словом кляузничать, и на что они этим намекают, домоуправление ответило, что я пожаловался на уборщицу, которая не моет пол на площадке перед дверью в квартиру, и на сантехника, который сделал слишком сильный напор воды в квартире, - но как уборщица вам вымоет, если у вас там стоит железная дверь, - заявили они, - а жаловаться на сильный напор вообще грешно, другие мечтают о таком; ха-ха, - деланно рассмеялся я им в трубку, - то есть вы считаете мои законные требования кляузами, тогда я вам ещё раз повторю – уборщица может позвонить в дверь и ей откроют, а напор воды, о котором идёт речь, почему-то столь силён в гигиеническом душике, что, когда я мою им попу, у меня чуть яички не отрывает, и, вообще, мне некогда, в трубке слышалось что-то про то, что я не открываю уборщице и так далее, но я уже отключился.
Конечно, не открываю, откуда я знаю, что это уборщица, может быть, это грабители, и встаёт она, ну или кто там по утрам всегда звонит, мимо видеокамеры, так, что мне её лицо не видно, и отвечает в домофон каким-то подозрительным голосом – это уборщица, а что ей ещё сказать, грабитель тоже скажет, что он уборщица, или из домоуправления, странные эти люди в домоуправлении, честное слово, может быть они, конечно, тоже часть ИХ плана, но это совсем слабые инструменты – меня такими даже не заденешь, хотя в совокупности это немного начинает напрягать.
Я поехал за журналами, сегодня как раз тот день, когда их привозят, причём сегодня именно тот день, когда совпадают, как пасха у православных и католиков в этом году, привозы журналов еженедельных, двухнедельных и месячных, я припарковал машину за километр до магазина с журналами, чтобы прогуляться пешком; пройдя метров
триста, обратил внимание на женщину лет пятидесяти, идущую мне навстречу, она была хорошо одета, в юбку, закрывающую колени, и синюю блузку, на плечи был накинут лёгкий плащик, она шла, и у неё из глаз катились слёзы, она подбирала их платком, но они катились снова, и она снова промакивала щёки, на её лице было написано настоящее горе, я знаю, что такое горе, и могу отличить подлинное горе от небольшого расстройства или подделки, поэтому я счёл своим долгом подойти к ней и спросить: уважаемая женщина, я вижу, что вы плачете, но этого не стоит делать, в такой ситуации вам надо поделиться с кем-то своей бедой, выложить всё начистоту, и вам станет легче, вы можете это сделать мне, я выслушаю вас и буду плакать за вас; её, словно током высокого напряжения, отбросило назад, её лицо, такое умилительное и страдальческое, перекосила злоба, – что вам нужно? - отстаньте.
Я знал и предвидел, что такова будет первая реакция отчаявшегося человека, и продолжил: вы не должны меня бояться, я друг, я Сирин, - я показал ей свой бэйджик, я не причиню вам зла, я хочу помочь, я готов принять ваше горе в своё сердце, чтобы очистить ваше, доверьтесь мне; женщина замахнулась на меня сумкой и с ворчанием - сектанты проклятые, пошла прочь; что она знает об истинной вере? – о той вере, к которой мы ещё не пришли? - быть может, я единственный, кто приблизился к её пониманию, так меня уже пытаются ликвидировать, а секты – это только секты, творение рук человеческих, слишком человеческих.
Пока я шёл до магазина оставшееся расстояние, я размышлял о том, как глупо себя повела эта женщина, можно подумать, к ней каждый день подходят такие интеллигентные и во всех смыслах положительные мужчины, да что она за пятьдесят лет повидала – небось, ничего светлого и не видела – отец, лупивший её ремнём, школа с приставучими прыщавыми подростками, свадьба с самогоном и мордобоем, зануда – муж в растянутых трико, вечно пьяный, бездарности – дети, дочь, залетевшая в шестнадцать, вот из-за неё она, наверно, сейчас и плачет, потому что или аборт надо делать, или матерью – одиночкой становиться, ведь, скорее всего, девчонка и не знает, кто отец; конечно, надо рожать – тут и говорить не о чем, может быть, кинуться ей вдогонку – мелькнула мысль, сказать, что надо рожать, нельзя кровинушку человеческую губить ни при каких обстоятельствах, я даже оглянулся, но она уже скрылась из вида.
Да поможет ей Всевышний, прошептал я молитву, заходя в магазин прессы; так, что у нас тут привезли? продавщица, увидев меня, не скрывала радости – Сирин, вы к нам, как часы, заходите, я пошутил – с боем? - продавщица по-доброму рассмеялась, вот побольше бы таких продавщиц – светлых, профессиональных, приветливых, а не таких, которые смеются над покупателями; я взял свой привычный набор, только сегодня – расширенный, - четыре деловых журнала, две деловых газеты, чтобы держать руку на политическом и экономическом пульсах планеты, два кулинарных – для Юлы, и для души – номер с экземпляром коллекции насекомых, номер с экземпляром коллекции кукол, номер с экземпляром коллекции самолётов, номер с экземпляром коллекции минералов, номер с экземпляром коллекции тело человека и номер с экземпляром коллекции галилео; я давно их собираю, причём, они начинаются, как коллекция для кого-то из моей семьи, кто очень быстро теряет к собиранию интерес, а продолжается, как коллекция Сирина, неплохой выбор – сказали на кассе.
Вечером ходил проверять подъездную дверь – всё чисто, ни одного объявления пока не приклеено, видимо, избранный мной метод действует – на грязную стену со старыми объявлениями наверняка бы уже кто-нибудь присобачил какую-нибудь чушь; перед сном вспоминал сегодняшнюю женщину, как она там, как дочка, надеюсь, не стали делать аборт, сидят, наверно, горемычные, плачут, думают, как жить дальше, такова жизнь, мои хорошие, надо терпеть, когда-нибудь нам всем станет легче, самое главное, до этого времени не наследить, не напачкать в собственной душе, и всё будет хорошо, спокойной ночи, мои милые.

;
4 Нисан

Как проснулся, сразу позвонил в полицию, времени прошло уже достаточно для всяких бюрократических проволочек, если моя информация им действительно пригодилась, то они вполне уже могут хотя бы по телефону сообщить о принятом решении, если в тот раз всё обошлось, а похоже, что никакой операции, во всяком случае, видимой, в тот день не проводилось, или же они не могут меня найти по той причине, что охранник не передал им мой телефон, а всё говорит о том, что так оно и есть, то тогда просто выяснить, какова обстановка; трубку взял молодой, судя по голосу, лейтенант, я в двух словах объяснил ему ситуацию, он тщательно выслушал, записал, и сказал, что доложит начальству, после чего сообщит мне о принятом ими решении; я поблагодарил его за чуткость и отзывчивость и напоследок дал понять, что очень ценю в людях профессионализм, потому что сам отличаюсь этим качеством, а сам поймал себя на мысли, что если бы в комнату в этот момент кто-нибудь зашёл, Юла, например, и спросила бы, с кем я разговариваю, я бы ответил, скромно потупя взор – да так, с полицией условия моего награждения орденом обсуждаю.
Хорошо, что ты, Юла сейчас на сунже, с мамой и папой, с сыночком нашим Лириком, и не ведаешь, какие громы здесь гремят, какие молнии сверкают, и как сжимается кольцо вокруг меня, дай Всевышний, чтобы тебе не впутываться в эту грязную историю; как-то раз я попытался объяснить ей, ещё до этого дневника, что, когда я слушаю вагнера, особенно сцену из зигфрида, когда огненный вал расступается перед ним и на вершине скалы он видит спящего воина в сверкающих доспехах, снимает с головы его шлем, разрезает мечом кольчугу — и перед ним предстаёт брунгильда – от его поцелуя она пробуждается к новой жизни, там потрясающая торжественная музыка небес, я начинаю понимать, что происходит вокруг меня, и мне становятся яснее ИХ замыслы, на что Юла оборвала меня: Сирин, надо заниматься реальными вещами, оценивать реальные события, жить реальной жизнью, решать реальные проблемы, она ещё несколько раз произнесла слово реальный в разных контекстах, а не накручивать в секвойе круги по этажам и слушать в машине вагнера.
Понимаешь, сказала мне Юла, казалось бы, самый близкий мне человек в поднебесном мире, нормальные люди не слушают в машине вагнера, они вообще не слушают классическую музыку в машине, в машине слушают радио, или диски с популярными песнями, неужели ты не понимаешь, что у тебя что-то с головой, на что я отшутился, что я, мол, и дома теперь буду его слушать, и перевёл разговор в безопасное для себя русло – а сам сделал вывод, что не нужно ранимую, маленькую Юлу посвящать во всякие такие истории, и с тех пор я стараюсь не распространяться; посмотрел ВД, что там у меня по плану – а по плану стояла запись 36р. – быстро собрался, нацепил бэйджик и на улицу.
Когда спускался на лифте вниз, поймал себя на том, что пою - томб ля неж, тю нё вьяндра па сё суар, томб ля неж, э мон кёр сабий дё нуар, сё суайё кортеж, тут ан ларм блянш, луазо сюр ля бранш, плёр ле сортилеж, и вспомнил, что часто так делаю, только не замечаю этого – голос показался мне чистым и глубоким, на первом этаже лифта ждала молодая мама с малышом, похоже, ей тоже понравилось моё пение, потому что она улыбнулась, когда мы встретились с ней взглядом, уж я-то понимаю в женских улыбках, а что – ничего такого экстраординарного в моей привычке нет, кто-то поёт в душе, хотя, как мне кажется, пусть меня простят те, кто поёт в душе, стоя под струями воды, петь невозможно, мешает вода, а вот в лифте - самое то, как раз за девять этажей полноценный куплет успеваешь спеть, особенно здорово, когда финальные ноты совпадают с торможением и остановкой лифта, которые длятся одну-две секунды; единственное, что меня смутило, что она никуда не поехала, двери лифта закрылись, я поравнялся со входной дверью подъезда, а девушка никуда не двигалась, ни на выход, ни в лифт, наверно, она ждёт мужа, который в этот момент закрывает квартиру, подумал я.
Выйдя на улицу, не сразу нашёл ключи, стал хлопать по карманам, но там ничего, по грудным – и там ничего, стоп, Сирин, где ключи? – спросил себя строгим голосом, в голове мелькнула та миллисекунда - в переводе на физику и наноуровень след от пролетевшего нейтрино, когда я их бросил в сумку, но слова всё равно обогнали это, только что родившееся, воспоминание, а, скорее, произнесли по инерции, причём, самодовольно так, словно даю интервью, только репортёр тоже я, уже после того, как мозг всё выяснил – закономерный вопрос, Сирин, где ключи, оправданный, и поэтому, каков вопрос – закономерный вопрос, Сирин, таков и закономерный ответ, ответ человека, который не теряет память и бдительность ни при каких обстоятельствах, никогда; ключ в сумке, дай приказ своей руке, и она мгновенно достанет его оттуда, как кролика из шляпы фокусника, я так и поступаю, несколько поразившись эмоциональности дискуссии, развернувшейся внутри меня, - верь мне, говорит внутренний голос, так ты для этого и существуешь, отвечаю ему я, самое главное, умей меня услышать, продолжает внутренний голос, так я всегда и прислушиваюсь к тебе, - мне странно, что пререкание затягивается, цыц – произношу я вслух обоим, и, чтобы не думалось, заглядываю в подъезд, но там никого – а лифт остановился на моём, девятом этаже.
Подниматься, конечно, не хотелось, но я это сделал, не обнаружив рядом с квартирой никаких следов и никаких посланий, разве что пахло опять какими-то педиковскими ароматами; скоро вернусь, и выясню, решил я и направился-таки в секвойю, в магазин всё по 36 рублей, куда так рвалось моё сердце – магазин встретил меня фейерверком самых разнообразных вещей, которые с самого моего первого шага по магазину запестрели у меня в глазах – чего здесь только не было, и ролики для собирания волос с одежды, и вешалки, и наборы фломастеров, и диадемы для девочек с прозрачными камушками, и теннисные ракетки, и коврики, которые кладут перед унитазом, и зонтики, и разнообразная одежда, и посуда, и ремни – всего не перечислишь – это была просто сокровищница царя Навуходоносора, я медленно обошёл весь магазин – метр за метром, полка за полкой и даже сделал несколько пометок в свой ВД, не зная, что выбрать, а без покупки выходить было неудобно, я остановился на бейсболке с каким-то гербом и надписью я крутой мужик, а что – я мужик, и я крутой, почему бы не подчеркнуть это в глазах окружающих, я даже оторвал этикетку и надел бейсболку на голову – она чуть-чуть жала, но если её сильно на голову не натягивать, сидела вполне сносно, я подошёл к кассе и на вопрос, выбрал ли я что-нибудь, я приложил руку к голове и заплатил деньги, прекрасный выбор, оценила женщина-кассир, всегда ваш, я хотел щёлкнуть залихватски, как настоящий гусар, каблуками, но не получилось, потому что был в кедах.
Перед сном сидел на лавке у песочницы и смотрел в ночное небо – оно казалось очень близким и вязким, казалось, протяни руку и зачерпнёшь немного неба, но я этого не стал делать – небо ведь не только моё, оно общее, общечеловеческое, ведь если каждый начнёт зачерпывать понемножку неба своими жадными ручонками, то через год или два вообще никакого неба не останется, и будем мы смотреть по ночам в пустоту, даже если кто-то и ворует втихую небо, я не собираюсь им уподобляться, начинать всегда нужно с себя, потому что именно ты можешь оказаться тем праведником, благодаря которому Всевышний нас пока терпит на этой земле, измени себе, поступи как все, и мир рухнет, и погребёт человечество под своими руинами; я посидел ещё немного и, полный светлых надежд и устремлений, отправился домой, правда, у самого подъезда столкнулся с педиками, что несколько подпортило вечер, главный педик был очень пьян, качался, тыкал, не попадая, пальцами в кнопки домофона, я открыл дверь своим ключом, впустил их в подъезд, главный педик обернулся и сказал мне – Сирин, да ты крутой мужик.

;
5 Нисан

Вчера перед тем, как я лёг спать, произошло событие, значение которого сложно переоценить, я не стал описывать его вчера, потому что всю ночь размышлял над ним, а ответ пришёл только под утро, с ним я и провалился в сон; но обо всём по порядку – для того, чтобы заснуть, я по традиции включаю телевизор и несколько минут смотрю дом2, это довольно занимательное телешоу, в котором молодые люди живут в некоем заповеднике, напичканном камерами, влюбляются, рожают детей, дерутся, ссорятся, строят друг другу всякие подлости, занимаются сексом, едят, спят, а каждый вечер собираются у костра и обсуждают всё, что произошло за день, самых слабых под улюлюканье остальных они выгоняют за ворота, а новичков отбирают голосованием, поскольку участники дома2 носят на себе радиомикрофоны, всё, что они говорят, слышим мы, телезрители, одним словом, дом2 даже не имитация жизни, а сама жизнь, как бы мы не относились к телеверсии жизни, как бы не хаяли и не считали низким жанром, именно так большинство моих сограждан и живёт – с бесцельным хождением туда-сюда, с переливанием из пустого в порожнее, со сплетнями, подлостями и враждой, с обсуждением судеб меньшинства и изгнанием самых слабых, я же смотрю дом2, потому что мне интересна жизнь, как таковая, как феномен, который необходим мне для решения многих онтологических проблем.
Есть и другой аспект значимости этого телепроекта, дом2 начался примерно тогда, когда родился мой старший сын Крамик, можно сказать, они ровесники, поэтому почти вся моя сознательная жизнь прошла под флагом дома2, и независимо от того, что там происходило, и насколько неинтересные люди там обитали, я всегда знал, что бы ни случилось, я в любой вечер могу нажать кнопку на пульте телевизора, и включится дом2, потому что дом2 стал олицетворением стабильности и неизменности мира, несдвигаемой глыбой существующего порядка, лакмусовой бумажкой принципа – жизнь продолжается, за время своего существования наша страна пережила несколько кризисов, президентов, войн, трагедий, взрывались плотины и шахты, террористы захватывали школы и самолёты, тонули подводные лодки и круизные лайнеры, падали с орбиты спутники и курсы валют, менялись политические режимы и патриархи, умерли пейджеры и родились смартфоны, навигаторы и 3Д-фотоаппараты, само телевидение стало другим, жизнь стала другой, Крам скоро закончит школу, а дом2 как выходил каждый вечер, так и продолжает выходить, не было ни одного пропуска вечернего эфира.
И вот вчера вечером дом2 не вышел, я традиционно ткнул в пульт телевизора, а на дом2тв шла комедия придурки из лас-вагеса, я сверился по своему хронометру на цепочке, с которым не расстаюсь даже ночью – время без четверти двенадцать, самый разгар шоу, герои как раз должны собраться на лобном месте и обсудить, кого они выставят за ворота сегодня – олю погибалову или риту кукурузину, может быть, ивановский эфир перебил дом2тв, нет – логотип федеральный, я в недоумении полез в интернет, там нашёл телепрограмму и прочитал содержание сегодняшнего 2664 выпуска дома2, какая-то ерунда, наверно, сбой в передатчике сигнала, решил я и лёг спать, но мне не спалось, я позвонил Звездинскому – он поздно ложится, и попросил его включить дом2тв, - что видишь? - спросил я, - а что здесь ещё можно видеть, кроме дома2?, - я уточнил - ты уверен? а кого выгоняют? - Звездинский нехотя подождал, чтобы вникнуть – похоже, риту кукурузину; приехали, уже девушек с детьми выгоняют.
Но самое плохое было впереди, я осознал это уже в кровати – дом2 не показывали только у меня, а это могло означать только одно – война вышла на новый уровень, причём уровень, где нет правил, и где только один выход – или они нас, или мы их, третьего не дано, я вспомнил слова охранника из секвойи, который, хотя и оказался редкостным мерзавцем, но говорил верно, в этот раз ОНИ покусились на самое святое – на то, с чем рядом я вырос, что олицетворяет принцип неизменности, а значит, справедливости и оправданности существования этого мира, на дом2, причём если в случае с ивановским радио ОНИ действовали на удачу – бомбардировали ковровым методом – то в этот раз они избрали снайперскую винтовку, кому, как не ИМ, знать, что я включу телевизор перед сном, чтобы убедиться, что всё идёт своим чередом, и они прицельным выстрелом отключили в одной квартире из миллионов других сигнал с домом2, и поставили каких-то придурков из лас-вегаса, сами ВЫ придурки, скажу я вам в ответ, я уже понял, что ножны расчехлены и бой начался, бой - значит бой, держитесь.
Первое, что я сегодня сделал, достал сборник стихотворений гёте бог и мир, я всегда им пользуюсь, чтобы напитаться силы перед ответственным сражением, надо просто открыть любую страницу наугад и ткнуть пальцем, указанная строка подлежит творческому осмыслению и переработке в тот совет, который тебе сейчас необходим, сегодня я выбрал такую строчку: nichts ist drinnen, nichts ist draussen, denn was innen, das ist aussen… ничто не внутри, ничто не вовне, ибо то, что внутри, то и вовне… я поразился фантастической чёткости формулировки, тут и перерабатывать ничего не нужно, всё ясно, как божий день, я быстро собрался и отправился гулять, в квартире моим мыслям было тесно.
Ноги сами принесли меня в секвойю, я решил, что зайду в спортмачо и куплю что-нибудь для велика, какой-нибудь гаджет, чтобы порадовать себя и на время занять воспалённый от интенсивной работы мозг, огромный магазин проглотил меня пронзительно – голубой глоткой и обступил частоколом клюшек для хоккея и гольфа, бюстами футбольных и волейбольных мячей, ханойской велосипедной пробкой и гардеробом театра в день премьеры с другой; я решительно, как это у меня принято, направился в отдел велосипедных гаджетов и спросил, нет ли у них чего-нибудь занятного для велика; молодая и симпатичная девушка кокетливо улыбнулась – Сирин, вы же скупили весь наш отдел, я даже наизусть знаю, что у вас есть – два звонка – один чёрный, другой клаксон с грушей, восемь катафотиков, два зеркала заднего вида, насос, бутылка-термос, сумка, набор инструментов, бортовой компьютер, фара, парковочный трос, дождевик, аварийный знак, крылья, мне пришло в голову, что у девушки неплохая память, только велик она мой не видела – катафотов там не восемь, а шестнадцать, фар – две, а про корзину для продуктов и сиденье для Лирика она просто знать не может, я их в другом магазине покупал, Лирик, правда, ещё не может кататься в таком сиденье – слишком он ещё маленький, но я готов его прокатить в любой момент, как он захочет, когда придёт время, нового ничего нет – девушка покачала головой – разве что вот это, но его на детские велики обычно вешают, и она протянула мне очаровательный колокольчик, который нежно зазвенел, когда я им потряс, его к сиденью сзади подвешивают, чтобы слышать, что малыш едет, а не упал; сударыня, дайте два, нет лучше три, - у меня даже ладони вспотели - откуда девушке знать, что колокольчики – моя страсть, что у меня их восемьдесят – и все, почти все, из разных городов, один я поставлю в коллекцию, а два повешу сзади на сиденье велика, одному ему наверняка скучно будет.
Бывают же иногда какие-то светлые события, не всё чернухе происходить, я даже не пошёл, дабы не портить настроение, в макдоналдс, тем более, что был без машины, и в макавто мне кокаколу не продадут, пошлют в зал, а в зале, как я убедился, у НИХ другая стратегия, но, как это часто бывает, настроение испортилось и вся радость от приобретения колокольчиков мгновенно улетучилась по совершенно другой причине, я увидел своего знакомого охранника, и вовсе не одного, а с шахидкой – они стояли у выхода и оживлённо о чём-то беседовали, она размахивала руками, тянула охранника за рукав, а он смеялся в ответ и никуда не шёл, она показывала ему какие-то фотки, а он разглядывал их, поднося близко к лицу – видимо, страдал близорукостью, я спрятался за колонной метрах в десяти и пытался услышать, о чём они говорят, но окружающий шум мешал.
Я прикинул, хватит ли мне времени, чтобы добежать, не будучи замеченным, до них и вырвать фотки – я был уверен, что на них изображён я, что кто-то их сделал, скорее всего, сам охранник, скрытой камерой, и дал ей, своей сообщнице, а в том, что это сообщница, у меня не осталось никаких сомнений, чтобы она их напечатала, и вот он сейчас смеётся над тем, что получилось, наверняка там или глаза у меня прикрыты, или улыбка неестественная, я же не позировал специально, а она обижается, что он смеётся, и тянет его к выходу со словами – иди тогда сам напечатай, если такой умный, - да, наверно, так оно и есть; или нет – в секвойе же везде камеры натыканы, а он к ним имеет доступ, это – распечатки с записей скрытых камер, они не должны быть высокого качества, и, скорее всего, у меня там что-нибудь смазано, я огляделся – прямо на меня смотрела труба видеонаблюдения – я показал язык, вырвал из ВД листочек, написал - ВАМ меня не запугать, и поднёс его близко к объективу – нате, читайте, удивляйтесь, я написал на втором – и не сломать, и показал, соединив обе бумажки, повторно, потом показал язык ещё раз; десять метров – это много, они успеют заметить и спрячут фотки, не буду же я драться с женщиной, пусть и шахидкой.
У них наверняка есть план, только я его не знаю, у них есть план, мои фотографии, видео и, наверно, схема моих перемещений по секвойе, мой телефон, моё имя – то есть всё, вообще вся информация обо мне, но самое глупое, я подумал, что я могу сделать, это вступить с ними в открытый бой, нет, не дождётесь, я буду действовать более хитро, я медленно стал пятиться назад, и, когда меня не стало им видно даже гипотетически, я вышел из секвойи через другой выход и направился гулять по окрестностям и обдумывать контрплан.

;
6 Нисан

Просьба не клеить здесь объявления – такое объявление напечатал я на листе А4 сотым кегелем шрифта комик санс, это мой любимый шрифт, и снизу приписал мелко - домоуправление, для значительности, встал пораньше специально, чтобы никого не встретить, и прилепил его скотчем на высоте метра три, чтобы не сорвали, стремянку, естественно, взял из дома, но когда дело было сделано и я спустился вниз, понял, что слова домоуправление не видно на такой высоте, и я переклеил его пониже, но с тем же результатом, пришлось всё снять, вернуться домой и перепечатать объявление, выделив слово домоуправление жирным начертанием и слегка увеличив кегель, я даже провёл эксперимент, рассматривая текст с похожего расстояния, всё читалось отлично, я повторно спустился со стремянкой вниз и прикрепил его скотчем на первой, трёхметровой высоте.
Помочь? – гаркнул кто-то, когда я прилеплял последнюю полоску скотча, я чуть не свалился со стремянки на землю, это был наш новый дворник, пожалуй, единственный работник домоуправления, который знал свою работу и любил её, как любил бы работу я, если бы она у меня была, он, несмотря на раннее время, часов пять утра, был в боеготовности, брезентовые штаны, непромокаемая куртка с капюшоном горчичного цвета, сапоги войск химзащиты, респиратор с двумя обрубленными хоботами – всё в этом человеке говорило о том, что он настоящий солдат, солдат чистоты, чьи враги – пыль и грязь, плачут при одном его появлении, он воевал с ними дни напролёт, и если бы дворы разных домов соревновались бы друг с другом по чистоте асфальта и ухоженности газонов, то наш двор был бы чемпионом, дворник смотрел на меня снизу фанатичными глазами, - помочь? – повторил он, так же громогласно, он вообще никогда не говорил в привычном понимании этого слова, и даже нельзя сказать, что он громко разговаривал, он именно кричал – напрягая жилы на шее и набирая перед тем, как крикнуть, воздуха в лёгкие, - нет, спасибо, солдат чистоты, - ответил я, слезая.
Солдат чистоты очень уважал тех, кто ценит его труд и, вообще, чистоту, а тут он застал меня за наклейкой объявления с призывом к чистоте, наверно, я в тот момент выглядел в его глазах героем, он вдохнул и, не снимая респиратора, закричал: замучили уже подъезды пачкать своими писульками, - я понимающе кивнул, но он не собирался меня отпускать так быстро: всё пишут и пишут, продам гараж, продам квартиру, все чего-то продают, нет бы делом заниматься, так нет – всё чего-то продают, - я согласился и спросил его – вот скажите, солдат чистоты, если в этом подъезде живёт некий знаменитый человек, ну, пока не очень знаменитый, но станет знаменитым – совершит подвиг какой-нибудь, или напишет хорошую книгу, надо этому человеку мемориальную доску повесить у подъезда, или нет? – на что он ответил: конечно, надо, я бы вот даже твою, Сирин - невзирая на ранний час, я не забыл прицепить бэйджик – повесил бы доску, потому что ты хороший, я давно за тобой наблюдаю, как ты сидишь на лавке и мечтаешь, я тоже всегда мечтал, что стану солдатом чистоты, и стал им, так что всё у тебя получится, ты совершишь подвиг, ну или напишешь хорошую книгу.
Я чуть не заплакал от умиления, вот она - настоящая, подлинная интуиция, этот солдат чистоты знает и видит больше и дальше, чем вы, все мои недоброжелатели, я собрался по холодку покататься на велике, и позвал кузю – это наша с Юлой кошка, ей два года, но она умная, словно ей сорок, чтобы закрыть двери в дальние комнаты, но она не отзывалась, я последовательно облазил все углы и диваны в квартире, а уж если я что-то ищу, от меня не скрыться, проверил балкон, кладовку, заглянул под кухонный гарнитур – кузи не было, она словно сквозь землю провалилась, она иногда любит садиться напротив какой-нибудь розетки и пристально всматриваться в две дырочки, не могла же она пролезть сквозь них, хотя наша кузя сможет и не такое, версия, конечно, так себе, Юла, наверно, даже посмеялась бы, но смешного здесь мало – я точно, на сто процентов, уверен, что кузи дома нет – потому что нет места, куда она могла бы спрятаться, мы ещё не купили всю мебель, и комнаты стоят полупустыми, кузи нет, а из квартиры она убежать не могла, поскольку я её видел, когда возвращался с операции по наклеиванию объявления – она тёрлась об мои ноги и мурлыкала.
Всё сказанное означает только одно – что кузя исчезла, я даже выглянул в окна, не выпала ли она вниз, но, во-первых, окна были закрыты, а во-вторых, никаких предметов, похожих на труп кошки, под окнами, насколько я мог разглядеть, не было, соответственно, осталось понять – куда и как она исчезла, кроме версии с дырочками в розетках мне ничего не шло на ум, ведь существуют в космосе кротовьи норы – через которые можно перемещаться по вселенной в любую её часть и любое её время, а чем не кротовьи норы эти розеточные дырочки, может быть, всё-таки, я не так уж и не прав – и кузя, используя дырки в розетках, перебралась в иное измерение, тогда остаётся только молиться Всевышнему, чтобы он указал ей путь назад, потому что одна она где-нибудь на альфа-центавре миллиард лет назад не протянет долго; вопрос только один, точнее, два – кто это безобразие устроил, кто указал ей эту кротовью нору, и почему раньше она могла часами смотреть на розетки, а сегодня, именно сегодня, сквозь них вышла; никаких вариантов, кроме самого худшего, у меня не просматривалось.
Кузю забрали ТЕ, кто хочет извести меня, и, видимо, хорошо понимают, что со мной бесполезно сражаться, как с отдельным человеком без привязанностей и сакральных для меня вещей, и поэтому ОНИ бьют по самым незащищённым моим сторонам – именно, по привязанностям и сакральному, вот и кузя теперь стала их жертвой, моя велосипедная прогулка отменилась, я разделся, и, раз так всё сложилось, лёг спать, сон лечит, говорила мне мама, а ей я верю; мне приснился лучший город на свете – город, который вошёл в меня и расцвёл уже внутри меня – я чувствовал, как лопаются зёрна его доминант и распускаются цветы площадей, парков и студенческих городков, созревая, набухая, наполняясь соками человеческой энергии и пассионарности, чтобы родить, в конце концов, подлинную искренность, подлинное благородство, подлинную справедливость жителей этого лучшего города на свете, сон был таким сладким, что я спал долго и проснулся лишь от звонка Юлы часа в четыре пополудни, - как дела? - спросила она, - как сажа бела, - ответил я, - живём, а, значит, не умерли, Юлочка ты моя; скучаешь? - спросила она, - и не говори, как – когда ты жила со мной, всё было достаточно предсказуемым, не то, что сейчас, - последнее я проговорил про себя, чтобы не расстраивать Юлу.
Плана противостояния ИМ в лице охранника и шахидки пока нет, только одно я понял с абсолютной очевидностью, даже сам не знаю, почему это раньше не пришло мне в голову – я должен как можно чаще бывать в секвойе – именно это будет залогом моего существования, ибо моё исчезновение из секвойи создаст ненужный резонанс относительно того, что я струсил, сломался, не выдержал ИХ давления – и сломал в испуге о колено шпагу; нет, не сломал, я готов, я буду ходить в секвойю и мозолить ВАМ глаза, тем более, что мне ещё есть, где побывать, например, у меня совсем кончились продукты, даже яйца, и мне совершенно необходимо посетить таир, чтобы хоть что-то приобрести, хотя я с отсутствием Юлы совершенно забыл, что можно приготовить в домашних условиях, и стараюсь питаться в каких-нибудь забегаловках.
В таир я пошёл, одевшись в футболку с изображением голой мэрилин монро и голубой вязаный кардиган с кисточками на рукавах, мой любимый, чтобы быть поприметнее, чтобы, к примеру, охранник, или кто-то ещё, кто наблюдает за мной ежечасно, меня обязательно увидели и доложили, куда следует, а ТЕ, в свою очередь, сделали выводы о том, что Сирин жив, Сирин дееспособен, Сирин не сломлен; я специально прошёл через самый центр секвойи, громко и чувственно напевая известную песенку джо дассена - а туа, а ля фасон кё тю а дэтрё бель, а ля фасон кё тю а детрэ а муа, а тэ мо тандр анпё артифисьель
Келькёфуа, а туа, а ля пётитё фий кё тю этэ, а сель кё тю эзанкор суван, а тон пасэ, а тэ сёкрэ, а тэ зансьен пранс шарман, но никого, похожего на моего охранника и иже с ними, не встретил; в таире я купил шесть бутылок молока, моцареллу, нарезку пармской ветчины, багет, порей, пучок салата и дюжину яиц, на кассе зрелая, с похотливым взглядом и алыми губами, женщина подметила игриво: ишь ты, шикуете, Сирин, - на что я не мог отреагировать иначе, чем: и Я скажу вам: просите, и дано будет вам, ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят, от чего явно вожделеющая меня кассирша широко улыбнулась, но лучше бы она этого не делала – два передних зуба серели пыльно-асфальтовым оттенком: вы такой, Сирин, милашка; я упаковал покупки и быстро ретировался - продолжение разговора могло стать чревато спазмами желудка.
Войдя в квартиру, первым делом я встретил кузю, она была какая-то растрёпанная и напуганная – жалась ко мне, тёрлась о ноги, мурлыкала, заглядывала в лицо ошалевшими глазами – такое ощущение, что либо её минуту назад лишили девственности, либо она видела нечто такое, что не видел никто, а если видел, то видел то, что переворачивает сознание на сто восемьдесят градусов и не отпускает потом никогда – человек, ну или кошка, становится другим существом, кузя словно стала ещё на сорок лет старше и мудрее – у неё в глазах появилась искра, как у магистра йоды, я взял её на руки, поцеловал в мокрый нос и прошептал в ухо: молодец, что вернулась, мы справимся, нас ИМ не одолеть.


;
7 Нисан

Утро выдалось не самым приветливым, позвонила Юла и попросила привезти на сунжу продуктов и подгузники для Лирика – в том, что она позвонила, ничего неприветливого нет, безусловно, неприветливое будет впереди – я надел новую рубашку – не потому, что вчерашняя футболка испачкалась – напротив, я стираю её в стиральной машинке каждый день, а за ночь она высыхает и наутро готова к употреблению, а потому, что не станешь же каждому объяснять, что ты футболку, в которой ходишь уже две недели, каждый день стираешь, подумают, что в грязной ходишь, а она мне просто нравится очень – на ней изображён ёжик с котомочкой на палочке через плечо из мультика ёжик в тумане, поэтому одел другую рубашку, нисколько не похожую на футболку с ёжиком, чтобы это могло отложиться в людской памяти, и решил, что пару дней поношу, и к любимой футболке вернусь.
Закупив всё по списку, сброшенному посредством смс, я съездил на сунжу, слушая на всю громкость золото рейна вагнеровского, успел прослушать почти две сцены, и уже вернувшись в город, на перекрёстке, в тот момент, когда фафнер из-за золота тяжёлой палицей убил брата, ужас охватил богов, потому что в их светлый мир пришли убийство и смерть, и бог грома доннер собрал тучи, из-за чего разразилась страшная гроза, я услышал раскаты грома по-настоящему, я сделал потише и огляделся – рядом с машиной стоял полицейский и колотил пальцами мне в стекло, я припарковался и включил аварийку – что-то не так, инспектор, - спросил вежливо, как подобает, я; - что у вас происходит? вы наркоман? – полицейский был предельно конкретен, я искренне удивился, почему вы не реагируете на свисток и стук в дверь? - я слушал музыку; - это что у вас – музыка, скрежет и вой какой-то? хип-хоп? хаус? электромикс? - я похвалил инспектора за глубокие познания в музыкальных течениях, нет, инспектор, это вагнер, золото рейна; - бред какой-то, вы точно не колетесь, не пьяны? - я вообще не пью, не только за рулём, - полицейский осмотрел мои вены и выписал штраф за тонировку на пятьсот рублей, на последние мои карманные пятьсот рублей, на которые я планировал купить двадцать лотерейных билетов и ускорить время на пути к миллиону.
Поэтому я и назвал сегодняшнее утро неприветливым, но штраф – надеюсь, был просто штрафом, и ничем БОЛЕЕ, просто маленькой неприятностью; я поехал в свой сбербанк и занял очередь, несмотря на то, что у меня теперь была карта с бабушкиным кошелёчком, никаких преимуществ при уплате штрафа она мне не давала, за мной занял очередь мужчина, который попросил отойти, а за ним женщина, и когда я закончил операцию по уплате штрафа, некая другая женщина попыталась подойти к окошку операциониста, но мужчина, который отходил ненадолго, коршуном втиснулся между мной и ей – вы что, не слышали, я же вам сказал, что отойду, а вы норовите вперёд меня проскочить; - женщина пожала недоумённо плечами: я вас первый раз вижу, я только что подошла, увидела, что окошко освобождается, и хотела заплатить за газ, - гражданка, вы мне что лапшу на уши вешаете, я что, не помню, какого вы роста? я вам говорил, что отойду, - и уже сам себе, не слушая женские оправдания, он заворчал – за газ ей заплатить надо, а за уголь не надо? выискалась, фифа такая.
Когда жара спала, я оделся в новые велосипедные шорты, майку с оленями, надел специальные перчатки, собрал рюкзак – питьё, леденцы, ноутбук, книгу антона долина со сценариями фильмов ларса фон триера, прикрепил бэйджик, и выгнал свой мустанг во двор – он сиял и переливался перламутрово – фиолетовым, я погудел в клаксон, проверил все системы жизнеобеспечения, потрогал колёса, и вскочил на него, как заправский ковбой – а теперь вперёд, и только вперёд, - пронеслось в голове, и уже через несколько секунд борода моя развевалась по ветру, хлястики рюкзака били меня по бокам – я мчался, не замечая бордюров и светофоров по городу, в голове играл вагнер, а полицейские смотрели мне вслед с завистью и сожалением – велосипедиста не оштрафуешь.
Первым делом в таир, я немножко покружил по нашему району, разглядывая людей, в частности женщин с детьми, подслушивая их разговоры, - особенно смешно становится, когда женщины чему-то учат своих детей, ведь их советы нелепы и нелогичны, в них нет царственного отпечатка опыта, который есть, скажем, у меня, но мне ещё три недели некого учить – Крамик у одной бабушки, Лирик – у другой, один, как перст указующий; заглянул в автомойку, которая недавно открылась, узнать, можно ли у них помыть велик, они долго совещались, ходили к директору, а спустя десять минут, признались, что ни они, ни директор не знают, сколько с меня взять денег – вот как, видимо, я совсем плохо выгляжу, что люди меня настолько жалеют, что не знают, какая сумма не сможет подорвать мой личный бюджет; - вы подумайте, я завтра заеду, - попросил я девочек, говоря про себя, что ноги моей здесь больше не будет, и поехал в таир.
В таире сегодня розыгрыш призов – а главный приз – это чёрный плазменный телик размером с ковёр, которые раньше на стену вешали над кроватью, я всякий раз, когда бываю в таире, останавливаюсь с ним рядом и представляю, как здорово он будет смотреться в нашей пока полупустой гостиной; за каждую тысячу рублей, потраченную в таире, на кассе выдавали по одному билетику, и за время акции, а это где-то месяц, у меня скопилось целых четыре – четыре реальных шанса на телик, из которых, возможно, достаточно только одного, я оставил велик на улице, пристегнул его к перилам, и закрыв глаза, зашёл в таир – за то время, что мы здесь живём, я научился ориентироваться в таире с закрытыми глазами, что иногда себе демонстрирую; внезапно я поймал себя на мысли, что у меня в кармане семнадцать рублей и четыре билетика, за каждым из которых стоит минимум тысяча рублей, если кто-то увидит со стороны, как я сверяю списки со своими четырьмя билетиками, наверняка сделает вывод, что присутствует при том, как состоятельный господин сверяет свои шансы на телик с реальностью, в которой мгновение спустя станет ещё богаче – на огромную плазму.
Я не выиграл телик, и не выиграл ни одного из тысячи поощрительных призов, и моего номера, моих номеров, не было даже близко от номеров победителей, правда, в первый момент у меня чуть не остановилось сердце, когда я увидел знакомые цифры напротив главного приза – я сначала даже не поверил своему счастью, зажмурился, проверил ещё раз, и уже почти закричал, когда понял, что это цифры моего номера телефона; ирония судьбы – мой номер телефона выиграл плазму, но не мне, а кому-то другому – кто-то другой повесит её в гостиной и будет наслаждаться яркой картинкой и объёмным звуком в то время, как я буду искать этой ситуации объяснение и грустить, ведь по справедливости – любой – и человеческой, и небесной, телик должен был быть моим, он практически уже был моим, пока не вмешался рок – кстати, о роке, возможно, в этой истории замешаны совсем не человеческие, и даже не небесные силы, во всяком случае, ИМ впервые удалось меня ранить, ранить в самое сердце, а какой ясный месседж! – из тех, кто ходит в таир, наверно, только я знаю номер своего телефона, поэтому именно мне предназначена эта информация, и вот на тебе, Сирин, читай, и знай, кто сильнее в этом мире.
И тут я вспомнил – ситуация с лотереей не случилась впервые – не далее, как две недели назад, а это уже после того, как ВСЁ началось, я закончил собирать семь чеков на бензин, которым надо заправляться на заправках дайбогнефти, автолюбителям дали очень маленький срок для того, чтобы столько заправить топлива, и я не успевал сделать седьмую заправку, но, поскольку смекалки и ловкости ума мне не занимать, я шестой бак бензина искатал в течение дня – специально съездил в ярик, чтобы побыстрее его потратить, и вечером преспокойненько залил седьмой, я старался не просто так – главным призом был большой джип, причём, не один, а десять, но на всю страну, я был уверен в победе, я специально приезжал на дайбогнефть напротив секвойи посмотреть на джип, потрогать, посидеть, но посидеть мне не давали, однажды я уточнил, нельзя ли мне поучаствовать в тестдрайве, всё равно же мне его забирать скоро, мне почему-то отказали с формулировкой, что они не автосалон, а дайбогнефть, и для меня стало ударом, что джип достался не мне, после этого я зарёкся участвовать в таких розыгрышах, но вот – попался вторично.
Правда, когда сегодня на трассе у меня кончился бензин и я заехал на дайбогнефть, оператор предложила мне поучаствовать в новой акции, главными призами которой было десять путёвок в америку, я сначала отказался: я у вас ничего не выигрываю, собираю чеки, заполняю анкеты, и ничего из этого не выходит, - девушка улыбнулась долгой застенчивой улыбкой с послевкусием – ну что вам стоит, пожалуйста, и я сломался, ну не могу я отказывать женщине, которая просит, готов плюнуть на все принципы и повестись на любые уговоры, хотя во всех иных ситуациях твёрд, как скала; - я заполнил анкету и приколол к ней первый чек, хотя это неправильно, лучше платных лотерей ничего нет – купил за деньги билетик, потёр монеткой его фольгированную часть и узнал – сколько выиграл, просто и надёжно, именно таких билетиков я планировал приобрести сегодня на пятьсот рублей, но полицейский из-за вагнера, фактически лишил меня их, ну да ничего – скоро зарплата и пенсия, с них разгуляюсь, берегитесь, организаторы лотерей; на душе полегчало – я молодец, держусь.

;
8 Нисан

Вообще, раньше меня звали Солон, точнее, я так себя называл, я много читал об этом человеке – плутарха там, избранные жизнеописания, самого Солона – как он советы царям давал, как проституцию узаконил, как законы умные принимал и градоначальником работал, и в какой-то момент мне очень захотелось стать Солоном, но стать я им не мог, а мог только назваться – и так везде и подписывался – Солон, и в анкетах, и в одноклассниках, многие настолько привыкли, что убеждены и по сей день, что меня на самом деле зовут Солон, и если я им расскажу правду, будут смеяться, и не поверят, какой же ты Сирин, ты Солон, мы тебя знаем всю жизнь, и ты всегда был Солоном.
А вот и не всегда, я действительно взял этот псевдоним довольно давно, и не жалею об этом, он дал мне возможность глубже копнуть в то время, когда жил этот замечательный человек, расширил мои познания в античной истории и, самое главное, позволил сформироваться мне, как личности, а точнее, как двум равноценным личностям, в непростой переходный период моей жизни, и пережить ряд кризисов возраста, теперь всё позади, и я могу с уверенностью сказать, что Солон – уже часть меня, солидная часть, но, увы, не единственная, по большому счёту, я Сирин – процентов на семьдесят, а значит, Сирин без каких-либо дополнений к имени, но Солона я не забываю – он часто и по делу даёт мне верные советы и даже скажу больше – он отвечает за логику моих рассуждений, но последнее слово остаётся за мной, Сириным.
Вот, например, на вопрос креза: кто самый счастливый человек, Солон поведал крезу удивительную историю о двух юных братьях, известных своей горячей любовью к матери, жрице богини геры, юноши выросли могучими богатырями и всегда выходили победителями в гимнастических соревнованиях; по обычаю, в праздник жрица геры торжественно подъезжала к храму богини в колеснице, запряжённой волами, но в этот день упряжные волы ушли в поле и их не могли найти, тогда юноши сами впряглись в тяжёлую колесницу и привезли свою мать - жрицу - в город, а после праздника мать обратилась к богине с молитвой, прося наградить своих сыновей за их подвиг высшим счастьем, возможным для человека; богиня исполнила просьбу матери: в этот вечер все прославляли доблесть юношей: гордые своим подвигом, они легли спать и на утро не проснулись - они умерли без страданий, достигнув великой славы и уважения среди сограждан, а разве может быть большее счастье для человека?
Солон принял для афинян отличные законы, заставив их поклясться, что они десять лет не будут их изменять, а сам, чтобы никто не мог уговорить его отменить какой-либо из них, уехал путешествовать, слава о мудрости Солона разнеслась далеко за пределы афин и греции, дошла она и до лидии, и царь крез приветливо принял у себя мудреца, он повёл его в свои сокровищницы, переполненные золотом, и спросил, знает ли Солон на свете человека счастливее его, креза, - царь, - спокойно сказал ему в ответ Солон, - на вопрос о твоём счастье можно ответить только тогда, когда станет известно, что ты благополучно окончил свою жизнь, над чем крез посмеялся; когда кир победил мидийского царя астиага и стал царём персии, крез решил идти на него войной, первая битва лидийских и персидских войск не принесла победы ни той, ни другой стороне, крез отступил в свою столицу – сарды, и послал за помощью к египтянам, вавилонянам и союзным греческим городам, но кир не дал ему возможности собрать силы, он повёл войска на сарды, и крезу пришлось дать еще одну битву, в которой он был наголову разбит, а сам крез попал в плен; за то, что крез первым начал войну, кир приказал сжечь его на костре, а когда креза возвели на костёр, он, убитый горем, вспомнил Солона и его слова о том, что нельзя считать человека счастливым пока неизвестно, как окончилась его жизнь - о Солон! Солон! Солон! - в отчаянии закричал крез, кир услышал его крик, ему стало интересно, о чём крез кричит перед смертью, он приказал переводчикам расспросить побеждённого царя, и тогда крез рассказал ему о Солоне и о его мудрости; этот рассказ так понравился киру, что он даровал крезу жизнь; так вместе со словами богат, как крез, в историю вошли и слова о Солон! Солон! Солон! - они означают раскаяние в своей недальновидности и пренебрежение советом мудрого человека.
А под конец своей жизни Солон занялся литературой – теперь я нахожу удовольствие, - писал он в одном стихотворении, - в занятиях поэзией: милы теперь мне дела афродиты, рождённой на кипре, и диониса, и муз - всё, что людей веселит – писал плутарх о Солоне, не о моём Солоне, не о моей одной трети, а о том Солоне, который жил в шестом веке до нашей эры, и как после всего этого я мог не взять такой замечательный псевдоним, как мог не стать Солоном, хотя бы на какой-то период, но период, как я уже сказал, подошёл к концу, я снова Сирин, уже другой Сирин, повзрослевший, набравшийся сил, научившийся анализировать события, происходящие вокруг меня, выстраивать между ними логические связи, делать выводы и принимать на основе них решения, правда, с участием Солона, но это ни о чём не говорит – Солон это часть меня, и не рассматривается в отдельности от меня, Сирина.
Тем более, имя Солон очень удобно совпадает с написанием моего имени Сирин, если записывать его, как пишут евреи, говоря о Всевышнем – Б-г, или G-d, если по-английски, поскольку не считают возможным всуе и понапрасну упоминать имя Всевышнего, тем более, что имён у него бесконечно много, и только люди посвящённые и только в определённых обстоятельствах в определённые дни в зависимости от конкретного случая могут произносить вслух имя Всевышнего; моё имя пишется, как С-н, или S-n, если по-английски, во всяком случае, его так можно записать, если вдруг возникнет такая необходимость, да и место можно сэкономить для чего-нибудь более важного, чем написание имени.
Я целый день приводил себя в порядок медитацией и размышлениями о своих сущностях и прошлых реинкарнациях и пришёл к выводу, что жизнь моя сегодняшняя – это участок горных порогов, в отличие от последних жизней, где река моей сансары, бегущая к океану сансары и преодолевающая карму прошлых перерождений, текла то размеренно – плавно, то изгибаясь в руслах между холмов; горные пороги сделали мою жизнь прерывисто - бушующей, кидают меня от одной груды камней к другой, вспенивают меня бурными водоворотами, лупят о ветки склонившихся редких деревьев; эту жизнь нужно прожить, не прогибаясь под неприятностями – необходимо выдержать, пролететь сквозь эти пороги, и когда-нибудь опять разлиться в долине зеркалом еле текущей прозрачной воды; я полностью очистился и готов к дальнейшей борьбе.
Вечером мне позвонил дим, который позвал в гараж выпить по бутылочке лимонада – я взял ессентуковского – дюшеса, отличный, наверно; его голос в трубке накладывался на звук работающего экскаватора, - ты где? – спросил я; - тут дом ломают, у секвойи, приезжай, посмотрим вместе; я моментально собрал свой рюкзак, нацепил велосипедную амуницию и выскочил на своём мустанге из дома- дом ломали рядом с секвойей, видимо, под дополнительную парковку – мощный бульдозер с разгона наваливался ковшом на стену потрёпанного дома и постепенно его разрушал, зрители стояли поодаль и тихо переговаривались, среди них был и охранник, который, похоже, был вездесущ – находился одновременно в разных местах, шахидки, слава Всевышнему, видно не было, дим стоял в первых рядах и снимал на камеру, я подъехал к нему и стал смотреть вместе с ним.
Говорят, что в доме женщина жила, вся в чёрное одевалась, а сегодня ночью пропала – сгинула с концами, - дим ввёл меня в курс дела, - строители приехали с документами на снос, а вручать их некому, она исчезла; кажется, я догадываюсь, что это за женщина в чёрном, - промелькнуло в голове, но вслух я ничего не сказал, почти ничего – общими сведениями о женщине я с димом всё же поделился, упустив историю с охранником, а потом, уже в гараже, рассказал и про охранника, и про то, что в мире происходит что-то неправильное, почти незаметное, но очень существенное – дим слушал и удивлялся – а я ничего не замечаю, живу себе спокойно, на работу хожу, и как бы всё по-старому идёт, - признался он мне; - нет, дим, ты ошибаешься, у меня на такие вещи нюх.
После гаража мы заехали посмотреть на разрушенный дом – остатки стен и крыши погрузчик ловко укладывал на грузовик – и скоро образовалась просто ровная площадка, которая выделялась из частокола домов как вырванный зуб; я подумал – а ведь когда-то в этом доме раздавался детский смех, когда-то здесь лепили пельмени, кормили поросёнка, сушили бельё – и за всем этим хозяйством, возможно, стояла моя шахидка, которая до того, как она стала шахидкой, была нормальной русской бабой – со своими бабскими интересами и сплетнями, но что-то произошло, и она решила поменять веру, национальность, убеждения и встать на скользкую тропу терроризма; вряд ли, правда, её новый бог даст ей больше, чем дал бы Всевышний, вряд ли сделает её более счастливой, чем сделал бы Всевышний, а уж если она надумает взять с собой на тот свет и чужие жизни, то для неё это кончится совсем печальным образом – хотя, видимо, её сами власти спровоцировали – дом вот отобрали, выкинули, можно сказать, на улицу, вот она и обижена теперь на всех и вся; мы постояли ещё немного и поехали домой.

;
9 Нисан

Проснулся сегодня в удивительно радостном настроении – прямо с утра захотелось куда-то ехать, что-то делать – редко такое бывает, я даже сел за компьютер и почти дописал книгу про Митруху, которую не мог закончить полгода, отличная, надо сказать, книга получилась – честная, откровенная, реалистичная – ни капли выдумки, в-общем, как я люблю, даже, скорее, гиперреалистичная – Митруха там совсем морально обнажается – и предстаёт во всей красе, иногда даже красивее, чем в жизни; сварил себе три яйца, а потом – ещё одно, так проголодался, и выбежал из квартиры – с великом, естественно, мой путь от квартиры до лифта занимает обычно сорок секунд – не больше и не меньше, я специально считаю – и всякий раз на цифре сорок подхожу к дверям лифта – сорок мне кажется счастливым числом, вот и сейчас я досчитал почти до сорока, но нажал на кнопку вызова лифта на тридцать девятой секунде, как ни старался двигать руку максимально медленно, но тридцать девять – это тоже неплохо, трижды тринадцать, делится на три, хорошее число.
Салю, сэ танкор муа салю, коман тю ва? лё тан ма парю трэ лон луан дё ля мэзон жэ пансэ а туа жэ ан пё тро навиге э жё мё сан фатиге фэ муа ан бон кафэ же юнистуар а тё раконтэ, - запел я любимого джо дассена в лифте, хорошее настроение так и пёрло из меня, пока я не очутился на улице – в одной из стен крыльца моего подъезда образовалась дыра – не произвольная случайная дыра от пролома молотком или топором, а аккуратное прямоугольное отверстие величиной двадцать на десять сантиметров – я специально замерил, благо после эксцессов с макдоналдсом у меня всегда при себе металлическая линейка, я встал, как вкопанный, и стал смотреть на это отверстие и думать, что бы это могло означать, стена на срез оказалась пенопластовой – что же, все стены в нашем доме пенопластовые? или только на крыльце? но как? – я задавал себе вопросы и не находил ответы, как и кто мог это сделать, и зачем, и что всё это означает; как вариант, я предположил, что мы все доигрались, и ОНИ уже пришли, а эта дыра – очередное предупреждение мне, или же дыра имеет рукотворную природу, но почему это сделали ночью, украдкой?
Я подошёл к дыре и постарался рассмотреть её получше – она была на уровне пояса, так что пришлось наклониться, чтобы заглянуть внутрь, и тут меня ждало новое потрясение, которое перекрыло все другие потрясения до этого – там находились люди – я увидел нескольких женщин в белых халатах, они сидели за компьютерными столами и внимательно смотрели в мониторы с графиками, их головы находились в районе моих ног, они не обращали на меня никакого внимания, хотя меня было трудно не заметить; что это – секретная лаборатория? штаб? военный объект? и ещё один факт меня поразил своим откровенным цинизмом – за дырой в пенопласте было врезано окно, обычное, а может, и необычное пластиковое окно, то есть лаборатория, ну или что там я увидел, не возникла внезапно, а существовала и раньше, только не было окна, а значит, дневного света, и мы каждый день ходили мимо этой стены, а нас оттуда беспрепятственно сканировали и следили за нашими перемещениями, а теперь, видимо, когда главная информация собрана, таиться ИМ стало ни к чему, и ОНИ уже в открытую делают дырки в домах и размещают в подземельях свои штабные пункты.
Я набрал номер домоуправления и сообщил им о том, что произошло, - Сирин, вы опять за своё? – какая дыра, какая лаборатория? - я спокойным голосом повторил им, что они могут подойти и убедиться в правоте моих слов, что я этого так не оставлю, и, если надо, дойду до грингауза, хотя не очень его люблю; из домоуправления сомневающимся голосом переспросили, не получится ли так же, как с часовой бомбой, которую я обнаружил у почтовых ящиков – потом оказалось, что это не бомба, а чемодан соседа, который оказался без ключей, и ждал у подъезда жену; нет, - ответил я им, - промашки быть не может, это самое настоящее окно, так что приходите, смотрите, а я поеду покатаюсь на велике, пока вы идёте; вызвался идти сам председатель домоуправления; - понаделали окон, – крикнул мне в ухо дворник, – каким-то образом он тихо подкрался ко мне сзади, пока я разговаривал с домоуправлением, отчего я вздрогнул, но, исходя из некоей задумки, поддержал разговор – не говорите-ка, а не знаете случайно, кто это тут продырявил? дворник усмехнулся – кто – кто? кто здесь может что-нибудь сделать, кроме грингауза? я не поверил – слишком уж нереальной казалась одна мысль о связи ИХ с грингаузом, к которому я же хотел идти за поддержкой.
Наверно, вы что-то путаете, - сказал я дворнику и поехал на велике, - вот увидишь, - закричал мне вслед дворник; я объехал наш дом три раза, пока не встретил председателя домоуправления, вышедшего проверить полученную от меня информацию; - вот – полюбуйтесь, – я подвёл его к месту преступления, - да-а, - кажется, он тоже был поражён, - будем разбираться; - я надеюсь, что не получится, как с почтовыми ящиками, когда вы не могли целую неделю поймать воришку газет? председатель вымученно улыбнулся, прикрыв глаза – было видно, что считает до десяти, - мы же не полиция, и не забывайте, Сирин, что у нас в штате, кроме меня, ещё двое – бухгалтер и сантехник, кто из нас должен ловить воришек газет? в ответ я сказал ему, что если нью-чернички – элитный жилой комплекс, то все его стенания относительно нехватки рук и мозгов я принимать не готов, и жду его звонка с результатами расследования происшествия сегодня же.
Только что построенная автомойка манила к себе белизной стен – и я поехал мыть велик, чтобы хоть как-то снять психологическое напряжение, я, правда, пообещал себе, что ноги моей не будет там, где меня оскорбляют, но я быстро отхожу, и наложенную на автомойку епитимью я снял, о чём и сообщил девушке за кассой, - вы знаете, я так рада, что не могу найти слов, – она явно говорила это с определённой долей сарказма, но по глазам было видно, что она рада моей отходчивости и моему возвращению, – надумали всё-таки велик помыть, - спросила она, я ей ответил, что готов был это сделать ещё позавчера, но вы не знали, сколько с меня взять за эту услугу, - она пожала плечами, - возьмите, Сирин, пистолет и сполосните велик сами, бесплатно; я так и сделал, не подав вида, что после такого обращения со мной я уж точно не вернусь - получается, что после раздумий о том, какую плату получить с меня, они пришли к выводу, что разрешат мне сделать это вообще без денег, значит, они что-то обо мне узнали, может быть, и охранник здесь замешан, а, возможно, это ОНИ подстроили, что? – очень удобный способ морально растоптать человека, кинув ему что-то в качестве милостыни, в то время, когда он хочет заплатить за это.
На вымытом велике, хоть труд как-то привёл мои мысли в порядок, я совершил поездку по городу, заехав к Гурду на кубу, давно не виделись, поделился с ним своими опасениями, спросил его – не страшно ли ему за меня, что меня так затягивает вся эта история, Гурд улыбнулся мне, как раньше, и сказал – ты и не с такими вещами справлялся, и мне стало хорошо и спокойно на душе – я сел на кубе за столик и попросил яблочного сока, но не в стакан, а в пивную кружку, чтобы влезло побольше, и лёд поместился, и так и сидел, потягивая из неё сок, пока не был окликнут одним своим знакомым, не помню, как его зовут, - что, пиво пьёшь? я усмехнулся – сок яблочный пью, мне пиво нельзя, а то у меня сознание раздваивается; знакомый сразу отошёл, видимо, без пива я перестал быть ему интересен, я часто это замечал по себе – когда много выпивал, у меня было много друзей, а сейчас, когда отказался от алкоголя – почти никого не осталось, так, только если с пешеходом каким-нибудь случайным перекинешься фразой, и то не знаешь, на кого нарвёшься – бывает, и идиоты попадаются разные, в целом меня такая ситуация устраивает, но иногда поговорить тянет сильно.
Вечером я набрал номер домоуправления, но там никто не ответил, очень странно, подумал я, и решил прогуляться до него пешком, тем более, что все сегодняшние дела были уже переделаны – над книгой о Митрухе я продолжал интенсивно работать, велик вымыл, кузю – это кошка наша, которая умеет через дырочки в розетках переходить в параллельную реальность, покормил; я оделся понезаметнее, чтобы слиться с дворовой молодёжью – одел майку с мэрилин монро и белые шорты, и направился в домоуправление; я сначала убедился в том, что свет у них горит, а потом, что дверь в офис открыта, после этого я принёс со стройки поддон из-под кирпича и поставил его под наклоном к стене у окна, залез и пригляделся – в кабинете находились и мирно беседовали директор домоуправления и грингауз; вот это сюрприз! – я чуть не свалился с поддона и постарался расслышать разговор – и кое-что до меня долетело, я записал это себе на бумажку, и направился быстрой походкой к себе, чтобы не потерять сознание на улице; дома я рассмотрел бумажку, там было написано три фразы: ОНИ уже здесь, мне некуда ИХ сажать, ИХ задача – сделать всё в срок; вот тебе и грингауз, подумал я.

;
10 Нисан

Я с самого утра сел на велик и поехал кататься; кто ты, Сирин, кто ты есть на самом деле? если сбросить все покрывала, забыть, что ты отец, муж, сын, брат, что у тебя есть работа, друзья, родня, люди, с которыми ты сталкиваешься в магазинах, кафе, спортзале, если выкинуть все твои социальные связи и функции, разорвать все путы, которые связывают тебя с этим миром, которые вынуждают тебя играть те или иные роли, от кого-то зависеть, кому-то быть должным, кого-то оберегать, а ведь ещё и поддерживать свой организм провиантом и водой, одевать его, выгуливать, так кто ты, Сирин, в реальности, в сути своей, в квинтэссенции своего Я, если забыть и отбросить всё вышеперечисленное? я ездил на велике, смотрел на прохожих и дома вдоль дорог, и думал о том, что я камень из стихотворения фелипе леоне, я помнил его наизусть - эта жизнь моя - камешек лёгкий, словно ты, словно ты, перелётный, словно ты, попавший под ноги, сирота проезжей дороги; словно ты, певучий клубочек, бубенец дорог и обочин; словно ты, что в день непогожий затихал в грязи бездорожий, а потом принимался снова плакать искрами в лад подковам; словно ты, пилигрим, пылинка, никогда не мостивший рынка, никогда не венчавший зАмка; словно ты, неприметный камень, неприглядный для светлых залов, непригодный для смертных камер... словно ты, искатель удачи, вольный камешек, прах бродячий... словно ты, что рождён, быть может, для пращи, пастухом несомой... лёгкий камешек придорожный, неприкаянный, невесомый...
Я - занесённый на эту планету камень, осколок камня большого, расколовшегося от столкновения с метеоритом, другие мои братья – осколки так и летают, наверно, сейчас по бесконечной вселенной, и их полёт остановит только одно – если на их пути встретится планета, как встретилась мне; я так сильно задумался, что проехал на красный светофор и получил вслед от водителей много разных грубостей в свой адрес, мне плевать на них, я давно научился не обращать внимания на всякие глупости – и даже когда меня откровенно унижают, как вчера на мойке, или откровенно мне хамят, как всё домоуправление, вместе взятое, я выбрасываю это из головы в ту же секунду, как отхожу от обидчика на шаг – и стремлюсь к людям, которые меня уважают – например, наш дворник, и, если бы он не говорил так громко и так импульсивно, то цены бы ему не было, с ними мне, как минимум, не неприятно разговаривать.
Что делать с грингаузом, с этим зелёным зданием опасности – это главный вопрос, который нужно решить сегодня, не затягивая, иначе всё может зайти очень далеко; в соответствии с этим вопросом я и построил сегодняшний день; для начала я позвонил в домоуправление и, о чудо, попал на директора, я спокойным голосом спросил, как обстоят наши дела, я вообще решил больше не нервничать и не паниковать, потому что это вредно для дела, ты таким раньше спокойным был, спокойным и беззаботным, где вся твоя беззаботность и спокойствие, которое родилось с тобой в один день? – давай-ка достань его на свет - так я сказал себе; председатель немножко жался, но, поддерживаемый и подбадриваемый моими восклицаниями, через некоторое время разошёлся и рассказал кое-что из того, что знал – знал он немного, только то, что эти подвалы принадлежат лично грингаузу, а вчера они, якобы, говорили о проверке прокуратуры, которая проверяет текущую стройку, а приведённых мной цитат он не припомнит, и ещё, пользуясь случаем, хотел бы узнать, зачем я вчера дверь к ним в офис снаружи припёр поддоном, на этот вопрос я отвечать ему не стал, потому что и сам не помнил – скорее всего, этого и не было, это не в моём стиле, а ему выгодно найти крайнего, вот он и клевещет на меня.
Потом я пошёл прошвырнуться по секвойе – часто так бывает, что постороннее событие какое-нибудь наталкивает тебя на верное решение, а мне до конца дня надо решить, что делать с грингаузом, и как выводить его на чистую воду, я взял стаканчик барбариса, посидел в массажном кресле – косточки в спине сразу встали на место, и посетил всё по 36 рублей, - что у вас новенького, - поинтересовался я у миловидной, но новой продавщицы, - вот сок гранатовый завезли – азербайджанский, возьмёте? – мои познания о гранатовом соке ограничивались тем, что Юла покупала его в обычных магазинах по трёхзначной цене – какой, не помню, да это и не важно, и, соответственно, предложение было крайне заманчивым, я ответил, что возьму упаковку из двенадцати бутылок, ещё уточнил – не тяжеловато ли мне будет дотащить до дома, и тут кассирша улыбнулась, лучше бы она этого не делала, - правый верхний передний зуб был тёмно – серого цвета: вряд ли у такого сильного мужчины, как вы, возникнут сложности с этим? – для того, чтобы остаться в моей памяти миловидной девушкой с карими глазами и чувственным ртом, она могла сказать, что угодно – любой комплимент, но, не улыбаясь, или не говорить ничего, но своим зубом она испортила всё впечатление.
Пускай смотрят, ТЕ, кому надо, наверно, видят, как я с беззаботным видом, говоря себе – больше беззаботности, больше, но пятнадцать килограммов жидкости и стекла не давали совсем уж расслабиться, - тем не менее, прошёл пятьсот метров, разделяющие секвойю и нью-чернички, остановившись на передых всего пару раз, вспотел, конечно, сильно, пот тёк по лицу и шее, да и спину немного прихватило, но я открыл дверь подъезда и подошёл к спустившемуся как раз лифту; в лифте стояли педики, стояли и курили, а точнее, курили, пока ехали, а, когда двери распахнулись, они обошли меня, смерив своим похотливым взглядом мою фигуру; ну, я вам устрою, - прикинул я, и в точности спустя полчаса исполнил замысел, который созрел у меня в лифте, я напечатал сороковым комик-сансом объявление: не курить! огнеопасно! система хим. тушения включается автоматически! - в трёх экземплярах, и повесил в лифте на каждую стену – посмотрим, как вы, педики, на это отреагируете.
Наступил вечер, а решение пока не приходило, я позвонил звездинскому уточнить, показывает ли у него дом2, он сказал, что вечером проверит и сообщит, - а что? – задал он вопрос, на который я думал было ответить, что просто вчера захотелось посмотреть дом2, но потом не выдержал и поделился своими опасениями – всеми – с самого начала; звездинский поцокал языком и согласился, что мыслю я логически, но по существу ничего не посоветовал, наверно, не был готов к такому объёму информации, пообещал напоследок позвонить, когда она у него уляжется в голове – у меня тоже не сразу она улеглась; я открыл гранатовый сок – сок оказался терпким и кисловатым, даже челюсть сводило поначалу – потом она вообще чувствовать перестала, гранатовый сок полезен для мозга – в этом я убедился после того, как выпил первую литровую бутылку, решение оказалось феноменально простым – грингауза нужно выпить, выпить точно так же, как этот гранатовый сок – бутылку за бутылкой, все двенадцать – и он станет неопасным для меня, это он сейчас щипает меня за щёки, сводит челюсти, а превратится бутылка в простое стекло, и он потеряет эти возможности, точно – я так и думал, что поход в секвойю меня наведёт на что-то очень правильное, я даже вспомнил кассиршу с карими глазами и гнилым зубом – с признательностью, но без вожделения.
Перед сном мы сидели с димом на детской площадке в нашем дворе, пили гранатовый сок и смотрели на небо – он рассказывал мне о своих женщинах – которые у него рожали, про их детей, чьи фотографии потом приносят ему, а он их хранит, о том, как сложна эта профессия, но как он её любит и не променяет ни на что, это было понятно и так – по ноткам нежности в его голосе; я поделился с ним своими перипетиями, на что он мне сказал, чтобы я не заморачивался, - тебе легко говорить, – остановил его я, давай лучше о твоих женщинах; когда мы вставали с лавок, я заметил что-то блестящее под лавкой – зеркальце, - вот тебе, пожалуйста, и ещё одно предупреждение, - потряс перед ним зеркальцем я, - КТО-ТО сообщает, что ответа мне осталось ждать недолго – он прилетит со скоростью отражённого в этом зеркальце света, дим предложил оставить зеркало на месте, мы так и сделали.

;
11 Нисан

Сегодня йуд-алеф нисан – день рождения последнего любавичского ребе менахема мендла шнеерсона, повод петь песни и веселиться, а также познавать свою внутреннюю духовную суть - мазаль – едва тлеющее, но неугасимое пламя, которое загорается именно в день рождения ярким светом, а, как говорил рабби иосиф ицхак, предыдущий любавичский ребе, в этот день человек должен проводить время в одиночестве, обдумывать цель своей жизни, исправлять то, что он делал неверно, принимать решения и планировать, как он будет вести себя в будущем, чем, собственно, я и занялся; тем более, что день 11 нисана провозглашён в сша национальным днём размышления - для раздумий о цели каждого отдельного человека, выполняющего предначертания Б-га, записанные в семи законах Ноаха, которые, как и десять заповедей, даны нам Б-гом для претворения подобных размышлений в конкретные дела.
Размышления, глубоко затрагивающие сферы разума, объединяют сильнее, чем речь или действие, которые, хотя и устанавливают связь между людьми, ограничены и поэтому не приводят к подлинной общности, и только мысль, не имеющая физических преград, позволяет человеку подняться над собственным бытиём и воссоединиться со всем человечеством, об этом говорил и баал шем тов, основатель общего движения хасидизма: человек там, где его мысли, и поэтому человек обязан вырываться из суеты повседневной жизни и посвящать часть времени тому, что связывает его с Творцом, – в этот день, сегодня, связь особенно крепка и ощутима; я не думаю сегодня ни о чём другом, что не касается моих личных взаимоотношений с Всевышним, мне глубоко наплевать на все интриги и хитросплетения нью-черничного мира.
Моё отношение к этому дню, как я уже упомянул,  разделили сенат и палата представителей соединённых штатов, которые 4 апреля 1982 года совместным заседанием приняли резолюцию №447 о провозглашении дня 11 нисана национальным днём размышления в ознаменование 80-летия любавичского ребе, а мэр нью-йорка эдвард и. кох провозгласил период в восемьдесят один день, с 4 апреля 1982 года (что соответствует 11 нисана 5742 года – дню 80-летия ребе и первому дню его 81-го года) до 23 июня 1982 года как день образования в городе нью-йорке.

;
12 нисан

Звездинский позвонил мне утром – дом2 у него есть, он предположил, что, может быть, разница в операторах связи – у него один, у меня – другой, приводит к расхождениям в программе; - ты смеёшься, разве ИХ это может остановить, я даже проверять не буду – других людей, у кого мой оператор показывает, спрашивать, есть ли у них перебои с домом2, я уверен, что это был сигнал именно мне; звездинский торопился на работу, и долго с ним поговорить не получилось; я залез в ванну, потому что сегодня был четверг, а по четвергам я привык мыться, и дошлифовал вчерашнее решение по поводу грингауза – да, его нужно выпить, выпить – это значит собственной безоружностью, смирением и принятием от окружающего мира всего и вся – любой гадости или грубости, показать ему, что мне всё равно – я опять прежний Сирин, добрый, весёлый, даже юморной человек, так я и сделаю, будь, что будет, я не обращу отныне внимания ни на что – будь то прямая угроза или просто открытый люк, и через двенадцать бутылок гранатового сока, уже через девять, ты, грингауз, превратишься в фикцию, в прозрачное стекло.
Позвонила Юла – всё ли, Сирин, у тебя хорошо, спросила она, - что-то я за тебя волнуюсь; - что ты, моя радость, нашла о ком волноваться, я в порядке, держусь огурцом, книжку про Митруху почти дописал, осталось подредактировать только немножко, кузя здорова, шалит немного, но это ерунда – я не стал уж говорить про кузины перемещения в пространстве, хожу на работу, вчера гранатового сока купил, только боюсь, к твоему приезду весь выпью, но я тебе ещё приобрету, как ты? как Лирик? – Юла здорова, только скучает, Лирик начал ползать вовсю, перелезает через подушки, смеётся, когда падает, зубики выросли; - скоро встретимся – я попрощался с любимой Юлой побыстрее, чтобы не расплакаться от умиления; а потом позвонил Крамик – он у бабушки на острове, гостит; я спросил его, что нового – Крамик рассказал, как он ловит ёжиков и построил для них специальный загон, как он удит рыбу в озере, как видел бобра и нашёл в лесу с другом памятник утонувшим водолазам, - в-общем, всё у меня хорошо, только сильно по тебе, папа, скучаю; - я тоже по тебе скучаю, подожди немного – и мы все воссоединимся в наших нью-черничках.
Я совершенно новым человеком вылез из ванны – чистым, с чистыми мозгами, с чистыми мыслями, потому что именно так – не чаще раза в неделю нужно принимать ванну, более частое купание позволяет привыкнуть к этому действу и отучает ждать его, как событие, целую неделю, чтобы каждый четверг окунуться в очень горячую воду, включить ледяной душ, и наслаждаться контрастом температур, а потом натереть всего себя колючей мочалкой и вымыть каждый, самый потаённый, закоулок своего тела; но кроме этого, чисто эмоционального отношения к купанию раз в неделю, существует и научная сторона медали, а именно позиция достаточного количества учёных с мировым именем, которая заключается в том, что снижение иммунитета — обратная сторона цивилизации, можно процитировать ирину шамонину: европейцы живут в изнеженных условиях, в полнейшей чистоте, вокруг минимум бактерий, едят только хорошо вымытые фрукты и овощи, прожаренное мясо, часто моют своё тело и руки, постоянно пьют антибиотики, в результате чего иммунитет у них — худший в мире, зато совершенно иная ситуация в странах африки, азии и латинской америки, где подчас царит откровенная антисанитария, и даже купание в реке является достаточно редким событием, но за счёт этого иммунитет у местных жителей очень крепкий, ведь они с рождения окружены множеством самых разнообразных бактерий.
Ирине шамониной вторит и другой специалист, андрей шестаков: в попытке создать вокруг себя стерильные условия человек фактически идёт против природы, тысячелетиями выстраивавшей отношения между бактериями и людьми, он изначально приспособлен к постоянному потреблению различных микробов, так, раньше единственным способом сохранения продуктов питания долгое время была ферментация — квашение, брожение, соление, копчение, там, где принимают участие микроорганизмы, которые он с продуктами съедал, сейчас эти способы вытеснены замораживанием или консервированием; такая же ситуация и с мытьём рук, лица и принятием ванн – те многочисленные косметические средства и даже та, много раз очищенная от микробов, вода, которые мы используем в процессе мытья своих тел, не идут ни в какое сравнение с речной или родниковой, с полным набором микроорганизмов, и не дают возможности жить организму человека в мире с бактериями и микробами; именно поэтому, это уже я, Сирин, которому хочется иметь сильный иммунитет и быть здоровым, и моюсь один, а не семь раз в неделю, а руки иногда споласкиваю под дождём или в озере.
Я одел новую футболку – с хромым верблюдом, новые белые шорты – другие, не те белые, что вчера, покидал в рюкзак бутылку сока, гранатового, конечно, книгу, ноутбук и отправился на машине – велик пусть отдохнёт, что-то скрипеть начал, в озон – получить посылку с книгами, мне должны сегодня две оставшиеся части тетралогии вагнера прислать, по сорок девять рублей их заказал, сам не понял, как - совершенно идиотские сочинения современных авторов стоят дороже, а вагнер, причём мп3 с вагнером, по восемь часов звучания на каждом диске, обошёлся мне в девяносто восемь рублей, по-моему, это стоит считать везением, я поначалу даже переживал, что долгожданная сделка не состоится, но утром сегодня получил смс с напоминанием о том, что пора забрать посылку; улица встретила меня приятным солнышком с лёгким, еле заметным, ветерком, я уже сел в машину, но вспомнил про зеркальце на детской площадке, и пошёл за ним – поскольку решил не обращать ни на что внимания, мне это ничем не угрожало, зеркальце было там же под лавкой, но оно несколько изменилось – я сначала не понял, чем именно, но, приглядевшись, понял – оно было расколото примерно пополам, но не рассыпалось, потому что имело пластмассовый корпус, я положил зеркало в карман, оглянулся, не видел ли кто мою манипуляцию, и, сохраняя абсолютную невозмутимость, поехал в озон за посылкой с вагнером, но, решив быть последовательным, вернулся во двор и положил зеркальце на своё место.
Для хорошего обеда на свежем воздухе к гранатовому соку и книге с ноутбуком не хватало какого-нибудь толстенького бутербродика типа бифалярус из макдоналдса, и я заехал в макавто, благо он располагался рядом – в секвойе, я попросил картошку по-деревенски – она намного вкуснее этого америкосовского фри, и бифалярус, пользуясь тем, что сейчас в макдоналдсе как раз проходили национальные русские недели, мне даже как-то гордо стало за рассею, что такой гигант, как макдоналдс, с бесконечным влиянием на всё и ВСЯ, прогибается под неё, придумывая фастфудики с русским колоритом, словно на поклон идёт; официант переспросил меня – только картошку по-деревенски и бифалярус, я утвердительно качнул головой, кокаколу не желаете – криво улыбнулся официант, на что я, собрав всю волю в кулак и глядя ему прямо в лицо, ответил – нет, спасибо, я ГРАНАТОВЫЙ СОК пью; эти слова мгновенно сбили спесь с наглого макдоналдского юнца, и он пробормотал – ну, как хотите, и пробил чек, я получил у не менее удивлённого другого официанта в следующем окне свой пакет с обедом и бросил его на соседнее сиденье.
В озоне девушки меня уже знали, как-никак, каждую неделю у них посылки забираю, одна из них, русская кореянка, распаковывая посылку, даже присвистнула – ну, вы, Сирин, даёте – и индридасона нового заказали, и шломо занда, и ю несбё, и мураками у вас новый, и майринк старый, и стивен фрай – ну куда без стивена фрая, и вагнер смотрю на двух мптришках – да вы, Сирин, с каждой посылкой меня всё больше поражаете; время такое, время учиться – ответил я ей с видом понурого мыслителя – скептика четвёртого века до нашей эры, - хотя всё равно бесполезно, даже учиться, ведь как говорил гераклит, глаза и уши - фальшивые свидетели; я переложил книги и диски в рюкзак и поехал в парк пятого года, где очень удобно устроился на скамеечке в лесу, где в будние дни никого не бывает, включил только что купленного зигфрида, открыл сок, бутерброд, закрыл глаза и начал слушать, представляя себе знаменитый утёс валькирий, ночь, огненное зарево, оно поднимается из глубины пропасти, три норны, высокие женские фигуры в складчатых вуалеобразных одеяниях, длинных и тёмных, сидят, негромко переговариваясь друг с другом.
Мои уши слушают, мои глаза обращены внутрь меня, мои веки подёргиваются, мои руки держат еду и сок, моё сердце стонет от этих звуков, мой мозг отключился от забот этого мира, мой рот жуёт бифалярус и запивает гранатовым соком, всё находится в абсолютной гармонии, из машины льётся уже сопрано брунгильды, и скоро уже вступит зигфрид со своим: здесь оставляя тебя под святой защитой огня, тебе за руны знанья я вручаю кольцо, - я помню это начало наизусть, - у меня в организме начинается ломка от какого-то несоответствия чего-то чему-то, так бывает, когда высоко в горах, в трепетной тишине ночи, вдруг кто-то включает магнитолу; я подключаю мозг и через мгновение понимаю, что жую не бифалярус, а бигтейсти – вот откуда родилась дисгармония, вот почему оборвалась медитация – до вкусовых сосочков дошло, что их угостили не тем, чем обещали; я понимаю, что кайф поломан, и открываю глаза, делаю звук тише, беру ноутбук и спокойно, сдерживая себя, работаю над Митрухой, почти до ночи.

;
13 Нисан

После испорченного пикника вчера я ехал домой в сомнениях, как поступить, но они улетучились в тот момент, когда я проезжал мимо своего макавто – я мгновенно повернул машину в его сторону и решил просто разобраться – ведь наверняка это было недоразумение, которое должно разрешиться каким-нибудь образом, а неразрешённые недоразумения я не люблю, тем более, что бигтейсти стоит на двенадцать рублей дороже и, значит, я им, как минимум, должен доплатить, иного варианта развития событий я старался даже не рассматривать, потому что, во-первых, пообещал себе, а во-вторых, ОНИ же дали мне лишнего, а не недодали, хотя до этого времени всё было наоборот, и поэтому у меня в голове сложилось ощущение, что иной раз элементарная случайность тоже имеет право происходить, независимо от того, в каком контексте, в какое время и с какими людьми.
Я подъехал к макавто и с коробочкой из-под бигтейсти подошёл к окну выдачи еды, - прошу меня покорно извинить, я очень не хотел нарушать ваше спокойствие, - начал я вежливо и дабы не дать заподозрить себя в кляузничестве, - я купил у вас сегодня картошку по-деревенски и бифалярус, часов шесть назад, но, к сожалению, обнаружил бигтейсти вместо бифалярус, я, безусловно, осознаю авторитетность и порядочность вашей корпорации, а именно поэтому прошу вас выдать мне бифалярус; официант, похоже, меня узнал – где ваш чек, Сирин? – у меня сохранилась коробочка из-под бигтейсти, чеки я выбрасываю сразу у вас в мусорный контейнер, вы же это часто наблюдаете, как я это делаю, - теперь уже и я узнал его; он взял коробочку, повертел её в руках и сказал растерянно – но вы же, Сирин, его съели; я был в настоящем шоке после его слов, мне хотелось взвыть волком, есть землю и кусать за ноги прохожих – как он мог заподозрить меня в обмане? как он смел уличить меня в подлоге – я что, эту коробочку подобрал на улице и решил полакомиться второй раз? он что, считает, что я не могу себе это позволить честным путём, за деньги? какая разница, в конце концов, съел я этот бигтейсти или нет, не очень-то он и вкусный, но сок, свежий воздух, вагнер – не мог же я бросить всё это, чтобы как несчастный кляузник ехать сюда менять бутерброд, тем более, что настроился на еду, и лучше, если бы она была русообразная, да и вообще, какая кому разница, что я делаю и как – главное, что меня обманули, и точка – это пронеслось у меня в голове, но я досчитал до двадцати, и спокойно ответил: - да, я его съел, вам доплатить?
Официант ответил мне отрицательно – мол, ваших денег нам не надо, - сколько раз я слышал это за последние дни! – и попросил отойти от окна выдачи еды, чтобы не мешать подъехавшей машине; ну и ладно, я поехал домой и лёг спать, только не нашёл зубной щётки, чтобы почистить зубы – словно куда-то её положил и забыл об этом, и долго ворочался прежде, чем уснуть, приговаривая себе – утро вечера мудренее, завтра будет понятно, что это было – месть за кокаколу или элементарная небрежность, перешедшая в хамство, спи уже, Сирин, поздно.
Утро не стало мудренее, потому что, когда я утром отправился за молоком в таир в секвойе, которое не купил вчера, обнаружил два объявления у подъезда о продаже парковочного места и швейной машинки зингер, а ещё мне пришла мысль, что я уже месяц не видел ни одного воробья – когда я шёл из таира с молоком и хлебом, я, как обычно решил бросить несколько крошек воробьям и голубям – они всегда примерно в одной пропорции гуляют, но не обнаружил ни одного воробья, после чего я пару раз прошёлся вокруг нью-черничек по местам кормёжки уличных птиц, но ни в одном месте не обнуружил ни одного, хоть самого дохленького воробьишки, похоже, они улетели из наших краёв; но, поскольку, обещал себе, пока пью гранатовый сок и грингауза, ничему не удивляться, пошёл домой, содрал объявления – опять стену клеем перепачкали, снова мыть надо – и записал в дневник окончание вчерашнего дня и начало сегодняшнего.
К обеду я вспомнил, что не разобрался на втором этаже – у нас с Юлой в квартире два этажа, но на втором ещё не сделан ремонт, и вообще там большая помойка и большая кладовка – точнее, симбиоз кладовки и помойки, выбросить что-то – жалко, вдруг, пригодится в ремонте, а хранить – бессмысленно, хотя и храню, перекладывая с места на место – вот, например, старые окна – их должен сегодня забрать строитель, который установит их на острове у мамы, или коробки из-под кондиционеров – крепкие такие, большие – вроде бы и не нужны, и не пригодятся никогда – а тоже лежат, тем более, что на помойку лень их тащить, или гнутые гвозди и шурупы – не поднять ящичек с ними, чтобы выкинуть, а с другой стороны – а вдруг одного шурупа, когда надо, и не хватит; я начал разбираться, и приехал тот самый строитель с помощниками, мы пытались вытащить окна через подъездную лестницу с решётчатой дверью от воров два битых часа, но так и не смогли, строитель сказал, что приедет завтра с пилой и распилит раму пополам; я подумал, что, будь мы ворами, за три секунды бы вытащили, и только нас и видели, но поскольку вынимали своё, энтузиазм был не тот.
Проразбирался я на втором этаже до вечера – там хранится более ста коробок с книгами, и, поскольку мы таскали их из одной квартиры в другую, да и хранились они всегда отдельно – по разным квартирам, а вот здесь, в нью-черничках, встретились, я периодически перемещаю коробки относительно друг друга, чтобы, когда я их буду расставлять в нашей библиотеке, они были относительно тематически растасованы; я подвигал книжные коробки, отобрал отдельно коробки с сувенирами из разных стран, в том числе и из минска, куда мы ездили лет пять назад, и откуда я привёз несколько шикарных тарелок и колокольчиков, оттащил к выходу ненужную бумагу и рваный коробочный картон, чтобы выбросить при первой оказии, и, в целом, навёл относительный порядок – лучше у людей бывает только в гараже; устав, я выбрался на крышу - обожаю свою крышу – и встретил там закат: кроваво - бордовое солнце, окрашивая редкие облака в свой цвет, медленно прощалось с нашим городом, образуя над секвойей своеобразную корону, особенно, уже совсем скрывшись из вида, когда последние лучики служили остриями головного убора мультяшных царей.
Я спустился с крыши на второй этаж уже почти ночью – я не знал, сколько времени, но не было видно ни зги, поскольку свет фонарей вдоль дороги не долетал до десятого этажа, лишь какие-то полутени слегка двигались одновременно с моими движениями; внезапно я почувствовал, что на меня веет холодом, я остановился и прислушался – кто-то шептал в мою сторону какие-то строчки, я крепко зажмурился, заткнул уши пальцами, а потом расслабился и напряг слух и зрение – в первую очередь слух: передо мной была серая бетонная межкомнатная стена, на ней еле виделся дымчатый двухмерный силуэт, по всей видимости, майринка, во всяком случае, относительно отчётливо можно было рассмотреть его знаменитое кепи и пиджак, хотя эту дымку можно было списать на учащённое сердцебиение и недостаток пищи в моём организме, наложенные на повышенную сентиментальность и чувственность, но, самое главное, его губы двигались в такт шёпоту, который я слышал: ни к чему не прирастай душой - страх потери делает рабом, истинно свободен только тот,
кто забудет и любовь, и гнев, скорбь проистекает из любви, страх проистекает из любви, тот, кто отречётся от любви, страх и скорбь забудет навсегда…
Я бы удивился, встреть майринка даже позавчера – нет, господа, я не играю в ваши игры, я постарался пройти сквозь него, но он почему-то меня не пропустил, и даже перестал шептать, а заговорил совсем по-человечески, а не как дух, причём в голос: ты меня видишь? - майринк обернулся димом; - ты откуда? – мне стало страшно; дим ответил: да вон, к соседу твоему, к амперу заходил, слышу ты возишься, дай, думаю, зайду; мы вышли на свет и немного поболтали, потом дим ушёл, а я закрыл второй этаж, предварительно заглянув в тот его угол, где мне померещился майринк; о, нет, он не померещился – он и сейчас там был, я вслушался – он продолжал, как будто его выключили на время моего отсутствия, а сейчас опять врубили: тяга к жизни порождает скорбь, тяга к жизни порождает страх, тот, кто тягу к жизни победит, скорбь и страх забудет навсегда… - я незаметно ушёл и лёг спать.

;
14 Нисан

Это неважно, но для истории сообщу – дим сегодня сказал мне, что не был в нью-черничках вчера вечером, но, поскольку от него пахло алкоголем, а я не употребляю ничего, кроме гранатового сока, и то с определённой целью – выпить грингауза, я полагаю, что дим, скорее всего, что-то напутал или, элементарно, не помнит; гранатового сока осталось четыре бутылки – а там всё должно кончиться, на сегодня я определил себе две бутылки, то есть завтрашний, четырнадцатый день нисан станет днём моей победы над самим собой, самое главное – сохранять хладнокровие, например, как вчера, когда я смог противостоять совершенно слабой и надуманной задумке заинтересованных сил, и не отреагировать на это бездумной паникой или ненужной агрессией – и даже забывчивость дима меня сегодня не смутила никак.
Утром приехал строитель, разрезал рамы пилой – болгаркой, довольно необычное, какое-то романтичное название у его пилы, и мы вытащили их со второго этажа и погрузили на его грузовик – наконец-то, у мамы появится веранда на острове – застеклённая, причём; она так о ней мечтала всегда, я при свете посмотрел на стену с майринком – майринка не было, я даже не сомневался, да и откуда ему взяться, он умер ещё в прошлом веке, вчерашним вечером я просто был слишком возбуждён, вот и надумал лишнего, правда, определённая доля сомнения в настолько сильной своей впечатлительности слегка осталась, но в целом очередная победа здравого смысла, моего здравого смысла над косностью бытовой мистики была одержана.
Неприятностью, я подчёркиваю, всего лишь неприятностью, а не ЧЬИМ-то злым умыслом, оказалось моё возвращение в квартиру – я отпустил строителя с помощником, подходил к своей двери и поймал себя на мысли, что не взял ключи от неё, но вспомнил, что дверь не заперта и переживать перестал, но новая мысль, как змей-искуситель, заставивший еву вкусить плода с древа познания Добра и Зла, а её соврать мужу, адаму, который, в свою очередь, оправдываясь перед Всевышним, сначала обманул его, а потом начал отрекаться от евы, пришла взамен старой – вдруг я сейчас подойду к квартире, возьмусь за ручку двери и, вместо того, чтобы повернуть её вниз, чтобы открыть дверь, дёрну её вверх – и от этого замок защёлкнется, просто у нас такая дверь – запирается при поворачивании ручки вверх, и в тот момент, когда подошёл к квартире, я не остановился, не отдышался, не одумался, не стёр в мозгу всякие шальные мысли, которые у меня порой проскакивают – а дёрнул, несмотря на то, что всё моё сознание кричало во весь голос – нет!!! ручку вверх; я потряс головой, наверно, мне это снится, подумалось мне, и попробовал открыть дверь – она не открывалась, я отошёл назад и подошёл вторично – тот же результат, я даже несколько раз, чтобы отмотать плёнку, отходил к лифту и даже на второй этаж, и возвращался к квартире, посвистывая, дескать, ничего не помню, но дверь не поддавалась – я действительно её запер, в реальности – осознал я.
Я оказался на лестничной площадке – труднее перечислить, чего у меня не было - в трусах, с голым торсом и  с ключами от второго этажа, я позвонил соседям, никого не было дома, на восьмой этаж я идти не решился, там педики, а, может быть, кто-нибудь их почище, потом высунулся в окно, чтобы освежить голову и, на своё счастье, кого-ни-то заметить, но результат моих действий оказался нулевым, тогда я попёрся на второй этаж, нашёл недопитую вчера (!!!) бутылку гранатового сока – то, что я не был там с соком, я отбросил, как неверную гипотезу, может быть, я брал с собой сок, но забыл об этом, в-общем, это и не важно; и с недопитой бутылкой гранатового сока залез на крышу, стал смотреть на город и размышлять – что я имею, и как с этим моим багажом достать ключи – Юла на сунже, телефон с телефонной книгой в квартире, деньги в машине, ключи от неё дома, такси вызвать – я голый, кричать о помощи или просить о ней на улице – заберут в полицию, ситуация казалось абсолютно безвыходной; грезился, правда, один вариантишка, но очень уж он был гниленький.
Ничего не гниленький, решил я через час, и пошёл к педикам на восьмой этаж, дверь открыл главный педик, в тех же штанах по голень с оттянутым гульфиком с прорезью и наглаженной белой майке с радугой над двумя улыбающимися школьниками с ранцами, в которых он обычно и встречался мне в лифте или у лифта, за его спиной, как и всегда, болтался анорексичный пацан-переросток, с пухом над верхней губой и наркоманскими закатившимися зрачками, в плавках и банкой энергетика; - ба, кто к нам пожаловал, - лицо главного педика расплылось в пьяной похотливой гримасе, - что привело вас, Сирин, в нашу скромную обитель? обычно нос воротишь от художников, а тут пожаловал собственной персоной – да ещё и в трусах, тоже попозировать хочешь? – его голос был насмешливо-ядовит и мерзок моему уху, однако, это была единственная возможность позвонить, которую я не хотел упустить; я хотел сразу об этом попросить, но решил, что это невежливо, даже при общении с главным педиком, ведь это не он меня к себе затащил, а я к нему пришёл, поэтому я притворился слегка пьяным: - сигареты кончились, не угостишь, братан?
Главный педик поморщился: - Сирин (как хорошо он мою фамилию выучил, не зря я всё время в бэйджике хожу!), вы моветонничаете, а зря, будьте естественней, мы, художники, понимаем естественность, открытость, откровенность, если можно так сказать; я понял, что сморозил глупость: уважаемый сосед, позвольте попросить у вас сигарету, если это вас не затруднит, - я всё равно решил пока не открываться, чтобы не выглядеть навязчивым, а сказать об этом чуть позже, так, между делом; никаких проблем, - ответил он мне, - гортик, угости Сирина папиросой – прикрикнул мгновение спустя барски через плечо субтильному другу; я прошёл в его единственную комнату – и поразился: посередине стоял мольберт с полунарисованным голым гортиком – я его сразу узнал, перед балконом в углу стояло кожаное кресло с потным пятном по центру сидушки, у противоположной стены был разложен застеленный бельём диван, а на стенах висели гравюры дюрера с изображением голых мужчин; я ощутил дрожь в коленях от места, куда попал.
- Ты покури, Сирин, я кофе сделаю, – ухмыльнулся главный педик и ушёл на кухню, гортик расслабленно уселся в потное кресло и тоже закурил, буравя меня взглядом, я устроился на единственном стуле у двери и прервал тишину: можно я позвоню? беря самостоятельно трубку, но гортик ничего не ответил, я быстро – наверно, за минуту выяснил телефон мастера, вызвал его, и, объяснив блаженному гортику, что иду в туалет, ушёл к себе на площадку, и, дабы перестать быть заметным для главного педика, спрятался за решёткой на лестнице, ведущей на второй этаж моей квартиры; мастер оказался сноровистый и менее, чем за два часа, вскрыл мой замок, и я оказался дома, большого труда, правда, стоило выпроводить мастера, который требовал вознаграждения за труды, но всё-таки я смог объяснить ему, что помогать людям – это призвание, а не работа, и нельзя требовать деньги с человека, которого вытащил из-под надвигающегося поезда, в качестве примера приведя себя – ведь я, так же, как и он, беззаветно предан идеалам человечества и так же, как и он, ежедневно рискую собой в интересах истины, добра и справедливости; мастер был слегка огорчён, но ушёл.
  Я походил по квартире, посмотрел во все окна – они у нас выходят на все стороны света, ну, формально не на все – на две, но одни на северо-запад, что уже две стороны света, а другие – на юго-восток, в сумме как раз четыре, поискал кузю, но не нашёл - конечно, что-то надо делать с этими её прогулками в параллельные миры, включил кондиционер на полную и прямо под ним на полу полежал с книгой, потом достал из холодильника предпоследнюю бутылку гранатового сока и пошёл с ней пройтись мимо грингаузовских офисов и подвалов – в лифте приятно пахло потом, видимо, педики прониклись моими объявлениями, из которых осталось только одно – два других были плохо оторваны – лохмотья бумаги небрежно свисали, просто клей, которым я пользовался при их приклеивании - мегаэкстрасупермомент – растворяет бумагу и делает её составной частью той поверхности, к которой приклеивается; почтовый ящик был забит всякой ерундой – бесплатными газетами и объявлениями – я аккуратно переложил их в соседние ящики, быть может, там они найдут своего адресата, и вышел на улицу, шёл дождь.
Я постоял на крыльце, посмотрел на дождь, проверил стену – она была чиста как щека младенца, покусал губу – что-то на ней залохматилось, и решил выйти под дождь – так редко это удаётся, и я вышел – с небес на меня лилась река слёз Всевышнего, я пел песни, уже не помню какие, весь промокший, я обошёл нью-чернички, начерпав сандалиями по литру воды в каждую, и рюкзак весь промок, насквозь, когда я достал бутылку сока, на ней не было уже наклейки – её смыло, я открыл бутылку, стал пить, одновременно вглядываясь в разверзшиеся небеса, и радуясь, что жив, что хожу по этой бренной земле, и, несмотря ни на что, не падаю духом.

;
15 Нисан

Я уже сроднился со своим дневником и мне хочется сказать ему спасибо, и я беру те исписанные за столько дней салфетки, раскладываю их перед собой и понимаю, как много они в себе таят – их надо хранить, как зеницу ока, и поэтому я их складываю в стопочку, сворачиваю трубочкой и запихиваю в одну из освободившихся бутылок из-под гранатового сока, плотно закрываю крышкой и убираю в бачок унитаза – что бы ни произошло, огню и грабителю ни за что их не уничтожить – и, как минимум, первая из не знаю, скольких частей моего дневника, сохранится для моих деток – Крамика и Лирика, и послужит им важным предостережением, на этом мой энтузиазм по сохранению творческого наследия заканчивается, и я со спокойной душой варю три яйца, одно из которых я по привычке кладу в холодильник, и иду на улицу проветрить мозги.
У меня есть один друг, партайгеноссе, который работает руководителем грузовых фур, он по-своему интересный человек, рядом со своими бугаями-водителями кажется худощавым подростком, но сам это тщательно в себе культивирует – ходит к диетологу, маникюрше и стилисту, питается полезной пищей, не ест по вечерам, пьёт сельдереевый сок, пользуется кремами для лица – над ним даже другие посетители фитнесклуба посмеиваются, покупает обтягивающие брюки, а, когда ходит, виляет попой, но, несмотря на это, руководит своей фирмой, и руководит добротно, по-мужски; так вот, партайгеноссе дал мне диск со свадьбой своей знакомой, который в свою очередь попал к нему от её отца, по случаю, тоже знакомого партайгеноссе, и уже полгода требует его обратно, я всё время блефовал, говоря, что забыл; забыл, где забыл; забыл, что забыл, где забыл и так далее, но, на самом деле, диск всегда был у меня в машине, только я не мог отдать его партайгеноссе по одной простой причине – его коробочку пересекала большая диагональная трещина, и в таком виде возвращать его было просто стыдно, поэтому я решил найти такую коробочку и заменить испорченную, и направился в жжвидео в секвойю.
Жжвидео поразил меня выбором всяческого контента – это слово я употребляю исключительно из его непонятности, чего только здесь не было – и телики, и видики, и музыкальные центры, и фотики, среди которых я нашёл тот, который мечтаю купить, и иксбоксы, и самые современные пылесосы и соковыжималки – вот бы в неё грингауза погрузить, чтобы он выжался весь, до последней своей косточки и подлости, но я постарался не обращать внимания на всю эту красоту и сразу пошёл в отдел дисков, чтобы поискать там фильм в похожей коробочке, а, когда не нашёл там ничего такого и попросил о помощи консультанта, он мне объяснил, что в таких коробках фильмы не выпускаются, даже лицензионные; стоп-стоп - переспросил я, - что значит даже лицензионные, а другие – что, пиратские? – нет, нет, не пиратские, просто не лицензионные, - стал оправдываться продавец; я понял, что ловить здесь нечего и побрёл к кассе – только там можно выйти из магазина – придётся партайгеноссе отдавать разбитый диск, но, выйдя из магазина, за мной заорала сигнализация.
Что делают люди, когда за ними воет сигнализация – бегут, другого варианта они даже не рассматривают, вот и я, отдавшись, в принципе, массовому психозу, хотя был один и не страдал им вообще, а уж в одиночку – точно, побежал, не так, как бегут на соревнованиях – красиво, мощно, уверенно, профессионально, а как-то трусливо, жалко, запинаясь и оглядываясь; охранник из жжвидео вырвался из магазина и помчался за мной, только крик его разносился по секвойе – стоять, держите вора; поймать ему меня удалось около лифта – я не стал нестись, как оголтелый, по миллионам ступенек, а, рассчитывая и веря в то, что я не очень виноват, решил дождаться лифта, который по моему мнению должен был придти раньше, чем меня догонит охранник, но охранник оказался быстрее лифта; - стоять, ни с места, руки наверх, ноги в сторону и молчать! – он хорошо знал своё дело, примерно так же, как я знал конституцию – и я нарушил последнее его требование: - я не стану молчать, я невиновен; он почему-то не стал разбираться и потащил меня в штаб секвойи – в главную охранную комнату, а там уже тёрли ручки те, кому набить мне морду было скорее призванием, чем работой, но я решил открыть рот и не доставить им такого удовольствия, хотя, быть может, я зря клевещу на них.
Я объяснил им про партайгеноссе, рассказал даже про его привычки и забывчивость, снабдил рассказ характеристикой своей забывчивости и своей ответственности, но охрана секвойи смотрела на меня неприветливо и даже жёстко, пока… пока не вошёл мой старый знакомый охранник; он знаком потребовал очистить всё помещение, словно был здесь главным, да он и есть главный – шептала мне интуиция, а я не верил – уж слишком много прегрешений было на его счету; - а ещё, чтобы перед уходом с меня сняли наручники, и, когда мы остались вдвоём, улыбнулся мне – здорово, Сирин, вот и ты на краже попался, но я тебя спасу; - ноу, май френд, - от необычности ситуации я перешёл на английский, в том смысле, на те восемь английских слов, которые знаю, - я не крал ничего, это мой диск, видишь, он даже разбит? – но он расхохотался: ты, Сирин, такой еврейский мальчик (на что я потрогал свою седую длинную бороду), который умеет придумать отмазу в любой ситуации; я ему посмотрел прямо в лицо и голосом, который, по моему мнению, не требует дополнительных аргументов, заявил – я не воровал диска, посмотри на него, - и протянул диск новоявленному палачу, и он посмотрел.
Охранник внимательно рассмотрел диск со свадьбой знакомой моего друга партайгеноссе, который взял его из  рук отца этой леди, и – то ли понял, что они, охранники секвойи, не правы, то ли ввёл себя в ступор невезения, но он почему-то выскочил из кабинета и исчез; я прождал десять минут, а потом час, и решил, что правосудие в секвойе  творится слишком долго, и решил уйти; и ушёл – меня не встретил и не остановил ни один из людей, которые попадались мне на пути; хорошо хоть диск остался у меня, а то – ищи потом этого безумного охранника, как ветра в поле, я спустился на улицу и стал искать свой автомобиль.
Как это обычно со мной случается, машину я нашёл не сразу – пришлось немало попотеть и навернуть вокруг секвойи кругов, прежде чем она обнаружилась совсем не в том месте, где, по моему мнению, я её оставил – где-то у бокового входа – я там вообще никогда её не ставлю, какая-то мистика, хорошо, хоть колёса были на месте, а из машины ничего не пропало – видимо, ТЕ, кому надо свести меня с ума, дело своё знают и гнушаются обычного криминала – просто ненавязчиво, но настойчиво доводят меня до состояния невменяемости; но я уже знаю эти, довольно затёртые уловки и способы и привык к ним, и поэтому они не действуют на меня, как того хочет НЕКТО; в конце концов, мой мир, в котором пусть даже пропали воробьи, создан Всевышним, который не позволит окончательно разрушить существующий порядок вещей, если только Сам не причастен к этому процессу, в чём я очень сомневаюсь.

;
16 Нисан

Утром я выпил последнюю бутылку гранатового сока – в одиночку забравшись с ней на крышу – погода была с самого утра расчудесная, я сел прямо на верхнюю часть конька, туда, где линии ломаной крыши сходятся буквой Л, на самую верхотуру – открыл сок и долго пил его, оглядываясь время от времени по сторонам – не происходит ли вокруг нечто такое, что должно или, во всяком случае, может свидетельствовать о некоей метаморфозе окружающего мира, время которой должно было придти одновременно с испитием последних капель сока; но капли упали ко мне в рот, а ничего не произошло – утешило в этой ситуации только одно – порой мы сами не знаем, как выглядит то, чего мы ждём; я спустился вниз, в квартиру и посмотрел свой блокнот ВД – что было намечено на сегодня из мегаважного.
Из мегаважного значилось посещение налоговой инспекции с целью получения возврата подоходного налога в сумме трёх тысяч рублей с копейками – это было обозначено, как НИ – налоговая инспекция, зачем туда мне нужно было попасть, и так само по себе подразумевалось; я собрал необходимые заявления с визами налогового начальства, переписку с инспекцией по поводу налогового вычета, на который я мог претендовать по причине обращения в прошлом году в зубную клинику, где произвёл лечение трёх зубов, а также проверки зрения у офтальмолога, сумма в результате оказалась не очень значительной, однако получение любых денег от государства в результате честного и равноправного партнёрства я полагаю вопросом принципа, тем более, что обилием денежных дождей в последнее время я похвастаться не могу.
Я не забыл и свою сберкнижку и пластиковую карточку с кошелёчком на лицевой стороне – неизвестно, куда именно они захотят перевести требуемую мной сумму, а также паспорт, документы на лечение зубов и диагностику зрения, если им вздумается повторно произвести проверку, сел на велик, сложил в него инструменты и прочную бельевую верёвку, поскольку куда-то задевал тросик для его парковки, и выкатился во двор – а вот здесь произошло нечто неприятное – я уже вроде настроился на рабочий лад, собрался по делам, да не куда-нибудь, а в налоговую инспекцию, соответственно, и голова у меня оказалась занята вовсе не вопросами мироздания, а рабочими, сугубо мужскими, деловыми вопросами – а тут нате вам: такое предисловие я сделал тому, что первым бросилось мне в глаза у подъезда – проём в катакомбы грингауза был расширен до размеров обычного окна, и в него было вмонтировано окно – стандартное прямоугольное окно.
Сначала я не поверил своим глазам, слишком абсурдно это всё выглядело, ну посудите сами: подъезд нового многоквартирного дома в современном жилом комплексе, вы выходите из двери, попадаете на крыльцо из десяти ступенек, слева от которых располагается пандус для колясок, и в стене, идущей вдоль пандуса, на высоте ваших коленей врезано большое окно, приоткрытое на форточку, с женщинами в белых халатах за компьютерными столами за этим окном, причём это всё существовало не с самого начала, а возникло внезапно, в один прекрасный день – я вернулся в подъезд, думая, что перегрелся на крыше, и снова вышел на улицу – окно никуда не исчезло, женщины всё так же стрекотали клавиатурами компьютеров и по-прежнему не обращали на меня никакого внимания; в этот момент я понял, что всё происходящее раньше было лишь детской забавой, лишь тихой импровизацией, своего рода прелюдией к многочасовой захватывающей опере, шорохом кузнечика в траве перед нашествием саранчи, и именно сейчас, в эти минуты идёт сражение на небесах, именно в эти мгновения решается моя судьба – и скоро всё кончится.
Я сосчитал до ста с закрытыми глазами, только это приводит меня в чувство, повторил себе, что повлиять на ситуацию не в силах, и поехал в налоговую, где, слава Всевышнему, процедура оформления налогового вычета прошла без сучка, без задоринки – благо, налоговый инспектор, который меня обслуживал, работает здесь уже шесть лет – как раз, все те годы, что я получаю из бюджета возврат подоходного налога; но даже эта отработанная и беспрепятственная процедура породила небольшую загадку, которую я попытался решить тут же, на месте – дело в том, что налоговый инспектор на моём заявлении сделала надпись – вернуть на счёт налогоплательщика; это надпись необходима, как последний шаг перед передачей заявления на исполнение, так она поступала всегда, и так она и поступила в этот раз – однако после этой надписи она приписала – 666, вот это-то меня и смутило.
Я уточнил у инспектора, что это означает - 666, на что получил ответ, что это код налогового вычета, ничего особенного; а в прошлые годы вы тоже так писали? - инспектор недоумённо пожала плечами: конечно; - а вот я, Сирин, этого что-то раньше не замечал, – подумал я на обратном пути, и решил позвонить бухгалтеру, чтобы она посмотрела мои прошлые заявления, ну просто так, для самоуспокоения, ну написано если там тоже 666, пусть будет, я же не суеверный, однако очень внимательный – и мне странно, почему в прошлые годы я не обращал внимания на код вычета, который не менялся уже шесть лет – я каждый год лечу зубы и проверяю зрение, а именно сейчас – в этой мясорубке, обратил – это, по меньшей мере, странно, а я не люблю странности, значит, лучше уточнить и перестраховаться – от бухгалтера же не убудет, если она посмотрит на мои прошлые заявления, только я не буду ей говорить, чтобы не показаться суеверным, что искать в заявлениях – пусть просто зачитает мне какое-нибудь; я взял телефон, но он был разряжен, я его попробовал включить, но он даже не подавал признаков жизни; замкнутый круг.
Дома я зарядил телефон, включил его, набрал бухгалтера, но он мгновенно сдох опять, и имею ввиду телефон – бухгалтер у нас молодой – и уже до вечера не мог ничего с ним сделать – он то попискивал жалобно мышонком, то начинал светиться неземным белым светом, то начинал сильно вибрировать, словно пытался взорваться, но не хватало сил, в конце концов, я устал смотреть на его мучения, вынул из него сим-карту, аккумулятор, от чего он дёрнулся в последний раз и плавно погас, словно экран кинотеатра после фильма, я завернул его в белый батистовый платок и пошёл на улицу хоронить – мне кажется, я практически уверен в том, что прав, даже телефоны, тем более, такие, которые прошли со своим хозяином огонь и воду, и медные трубы, как он со мной – мы были вместе долгие пятнадцать месяцев, нуждаются в уважительной и быстрой смерти – а затем в почётных и искренних похоронах, я щепочкой выкопал в газоне ямку и аккуратно сложил в неё телефон, сверху положил аккумулятор и несколько соцветий сушёной гвоздики – какие-никакие, а всё же цветы, над могилкой я воткнул ту же палочку, которой копал, только поглубже, чтобы она затерялась в траве, и мой телефон не постигла эксгумация.
Я сказал своему телефону на прощанье – ты был моим другом целых пятнадцать месяцев, а, может быть, и дольше, я точно сказать не могу, потому что перешёл на еврейский календарь, а пользуясь им, чтобы подсчитать, сколько в реальностью ты был моим другом, нам нужно будет пригласить для этого раввина, поэтому давай условимся, что ты был моим другом пятнадцать месяцев, в конце концов, это неважно – существуют люди и вещи, которые прикипают к тебе насмерть в первую же минуту знакомства, и ты сразу осознаёшь, что перед тобой друг на долгие годы, а бывают такие, которых знаешь полжизни, а исчезни они в любой момент, ты особо и не заметишь – вот ты из первых, из настоящих, и именно тебе я доверял все свои тайные разговоры, да и не тайные тоже – вообще все телефонные разговоры слышал в первую очередь ты, а уже потом все остальные – кому я их адресовал, и ты ни разу не выдал меня, не предал, не обманул, лишь в последние недели ты мучительно умирал и, в конце концов, разучился даже заряжать себя жизненной энергией, поэтому я и прервал твои мучения – и ты нашёл покой в матушке-земле, откуда мы все вышли и куда, рано или поздно, вернёмся, пусть твой Телефонный Всевышний примет тебя в Своё Царство, аминь.

;
17 Нисан

Пять минут четвёртого я был разбужен грохотом маршевой музыки – мне часто снится армагеддон, эта ночь тоже исключением не была, и я в очередной раз видел, как силы Всевышнего надвигаются на силы тьмы, и перед ними трясётся земля и колеблется небо; солнце и луна помрачились, и звёзды потеряли свой свет, и Всевышний даёт глас Свой пред воинством Своим, ибо весьма многочисленно полчище Его и могуществен исполнитель слова Его; ибо велик день Господень и весьма страшен, и кто выдержит его? - только для сна сопровождающая наступление войска Всевышнего музыка была слишком уж громкой, даже если сравнивать её с финальной сценой гибели богов у вагнера, когда сгорает чертог богов — Валгалла и до самого неба вздымается огонь; хаген с отчаянным криком хватает кольцо, но волны заливают костёр, и дочери рейна со смехом увлекают хагена на дно, дабы искупить смертью славнейшего из героев мировую несправедливость и похоронить в глубинах рейна проклятое кольцо нибелунга, даже и в ней все трубы, фанфары и голоса не создавали такого мощного звучания – я сразу сообразил, что что-то здесь не так, но продолжал до последнего верить в магию сна, да и сам, собственно, до конца не проснулся, и поэтому не мог делать какие-либо выводы с очевидностью; чтобы хоть как-то оценить происходящее, я приоткрыл один глаз – марш стал звучать ещё отчётливее, словно я приоткрыл не глаз, а ухо, причём, мне стало понятно, что я не сплю – ведь только во сне существуют звуки и образы, но стоит тебе о них задуматься или открыть хотя бы один глаз, они должны исчезнуть; но они не исчезли, вокруг меня было почти темно – солнце чуть-чуть вбросило в наш мир утреннего зарева, но ещё не показалось само, я об этом точно могу судить, потому что оно, когда более-менее набирает силу часам к семи утра, светит мне прямо в лицо, ведь шторы мы так пока с Юлой и не повесили в квартире.
Осознав это, я полностью проснулся, но не стал сразу смотреть в окно, пытаясь представить, что я могу там увидеть – военный парад, но сегодня не день победы, не день россии, не день пограничника или десантника – я достаточно часто слушаю радио, и с уверенностью могу об этом судить, или это войско Всевышнего, и сегодня воистину армагеддон, пусть даже и на лежневской – я даже, кажется, услышал: и увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нём называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует, очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим, Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого, Он был облечён в одежду, обагрённую кровью, Имя Ему: Слово Божие, и воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облечённые в виссон белый и чистый, из уст Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы, Он пасёт их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя, на одежде и на бедре Его написано имя: Царь царей и Господь господствующих, и увидел я одного Ангела, стоящего на солнце; и он воскликнул громким голосом, говоря всем птицам, летающим по средине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю Божию, чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и сидящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих, и увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его, и схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою; а прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами.
Или это амалек движется на израиль транзитом через иваново – я уже не знал, что и думать, и слышал противоположное - и пришёл амалек, и воевал с израилем в рефидиме, и сказал моше йеошуа: выбери нам воинов и пойди на сражение с амалеком, завтра я буду стоять на вершине холма, и посох Всесильного - в руке моей, и поступил йеошуа, как сказал ему моше о войне с амалеком, а моше, аарон и хур взошли на вершину холма, и было, когда моше поднимал руки свои, то одолевал израиль, а если опускал моше руки свои, то одолевал амалек, а когда отяжелели его руки, то взяли тогда аарон и хур камень, и сел на него моше, а аарон и хур поддерживали руки его с двух сторон, и были руки его - верой - до захода солнца, и ослабил йеошуа амалека и его народ остриём меча, и кончилась битва; или то, что происходит, как-то связано со мной, и по лежневской несут, к примеру, мой гроб, а за ним движется траурная процессия, воздающая так и не совершённым мной подвигам уважение и почёт – я так это и представил: президентские гвардейцы, мотоциклы со стягами, военный оркестр с прощальным военным маршем, венки, ордена на красных подушках, открытый катафалк – а в нём я, и смеющиеся возликовавшие ОНИ – повсюду – на секвойе, нью-черничках, заправке, вдоль всей трассы; я стал представлять, как ОНИ могут выглядеть, прервал себя – я-то здесь всё-таки, а не в гробу; что же там, на улице?
Я встал на кровати ногами, чтобы как можно ближе поднести лицо к окну, и попытался вглядеться в полутемень улице – вначале я ничего не увидел, ни парада, ни огней, ни катафалков с оркестрами, - лежневская была пуста, абсолютно, как разделочная доска прямиком из магазина – ни солдата, ни машины, ни мотоцикла – и это не было галлюцинацией, а музыка откуда-то грохотала, и голоса солдат, стройно сливающиеся в один в экстазе приветствия военачальников, и приказы военачальников – налево, равнение на знамя – также были отчётливо - пугающими; но они были невидимыми – я понял: парад был невидимым, и войска, и марш были невидимыми, они не могли стать неслышимыми по какой-то причине, но невидимыми были; видимо, это было тем самым, чего я боялся, и предостережения чему наблюдал ежедневно, на протяжении всего нисана; я открыл окно, музыка стала отчётливей, я крикнул в неё заученный недавно отрывок из шабат захор: помни, что сделал амалек тебе на пути, когда вы выходили из египта, когда он встретил тебя на пути и перебил сзади тебя ослабевших, а ты был изнурён и утомлён, и не побоялся он Б-га, и вот, когда успокоит тебя Господь Всесильный твой от всех врагов твоих со всех сторон, на земле, которую Господь Всесильный твой даёт тебе в удел для владения ею, сотри память об амалеке из-под небес, не забудь; и лёг спать.
Утро началось с воспоминаний о ночи – ночью мне либо приснился кошмар, либо я действительно оказался свидетелем чего-то такого, что ещё никогда нигде не происходило; окно было приоткрыто – похоже, ночью я видел не сон, я выглянул на лежневскую – по ней бежали машины, дорогу переходили люди, и ничто не напоминало того, что было ночью, я хотел позвонить звездинскому, видел ли, или хотя слышал ли он что-нибудь сегодня в три часа утра, но обнаружил пропажу телефона, хотя быстро сориентировался, выковырнув из себя воспоминания о телефонных похоронах; надо ехать в метро – решил я, потому что, возможно, это единственное место, где я смогу затеряться, в других магазинах, том же жжвидео, я наверняка куплю аппарат, который или взорвётся у меня в руках, либо станет записывать и пересылать мои разговоры КУДА надо, и никогда не станет мне - не то, чтобы другом - а с самого начала будет той змеёй, которая пригревается на груди; итак, дорога за телефоном вела в метро.
Я проанализировал ассортимент телефонов в метро – там были и айфоны, и блэкбери, но единственно возможным для себя вариантом я определил нокию – я вообще уважаю эту марку телефона, вчера скончавшийся тоже принадлежал к их племени, причём он не должен иметь выхода в интернет, блютуса, вайфая, фото- и видеокамеры, это должен быть телефон с минимально возможным набором функций, а ещё лучше – с двумя функциями - телефонной связью и службой коротких сообщений; такому строгому подходу удовлетворяло только две модели нокии – одна чёрная, другая – сиреневая; я выбрал сиреневую, чтобы все видели – я покупаю яркие и статусные вещи, а не серых пластмассовых мышек; а для фотографирования объявлений и различных закоулков нашего города – ведь телефон теперь будет безглазый - я выбрал себе фотик – мощную тяжёлую камеру с тридцатикратным зумом и различными наворотами, расплатившись за покупки кредиткой метро, благо я ни разу не уходил по ней в минус, из-за чего доступный лимит по ней увеличивался примерно раз в месяц и в настоящее время достиг совершенно неприличного уровня, о котором я не стану распространяться, чтобы не породить ненужных домыслов у моих детей, когда им попадёт в руки этот дневник.
На кассе метро выдавали специальные наклеечки – чтобы в будущем ими можно было расплатиться как деньгами, я вспомнил, что в прошлый раз, когда закупался с Юлой продуктами и стиральными порошками, не получил этих наклеечек, о чём и сообщил женщине-продавцу, конечно, после того, как она оформила чеки на мои сегодняшние покупки и выдала за них положенное количество наклеечек; я сказал – я, конечно, лотерей всяких не люблю, на заправках дайбогнефти сколько раз участвовал – раз семь или восемь, и ни разу ничего не выиграл, но у вас-то серьёзная организация, наверно, почти как макдоналдс, только с обратным знаком, вам я верю, поэтому и сообщаю, что вы забыли положить мне в прошлом месяце десять наклеек, не могли бы вы мне их выдать, если поверите на слово; конечно, покупок было на меньшую сумму, но я слегка округлил; ожидая услышать то же хамство, что и в макдоналдсе, я был шокирован её ответом: как я могу вам не поверить, такому солидному мужчине, с такой серьёзной внешностью и учтивыми манерами, конечно, возьмите.
На обратном пути я размышлял, что именно было наиболее солидным в моей внешности – или ирокез на голове и пейсы на ушах, или те восемь или девять серёжек в левом ухе и одна в правом, или мои нарочито драные шорты, или футболка со скелетом козы с переломанными ногами – а, может быть, это даже скорее всего, она оценила мой взгляд – взгляд мудрого, тонкого, интеллектуального мужчины, мужчины с первоклассным чувством юмора и колоссальной уверенностью в себе; я включил вагнера, и пока ехал до дома, размышлял под его зигфрида о сказанном этой продавщицей, тоже довольно хорошо разбирающейся в людях - вроде бы и произнесла немного – а как это зацепило, как глубоко она проникла в суть вещей, лишь мельком заметя меня у кассы; так не всегда удаётся и гораздо более проницательным людям.
Дома я имел телефонный разговор с Юлой, она спросила, как у меня дела, и почему я разговариваю, как чужой, я сказал ей, что это мой голос мог показаться ей чужим, поскольку у меня новый телефон, который нельзя запеленговать, и отличная фотокамера, на что она пошутила, что теперь я могу беспрепятственно внедряться в банды попрошаек – телефон меня уже не выдаст, а вот камеру она, пожалуй, заберёт себе, чтобы фотографировать Лирика, а я могу фотографировать старым телефоном; я попытался свернуть разговор и не объяснять ей, что телефон мой лежит в земле-матушке со вчерашнего дня и не может вследствие этого быть использован даже в роли фотика; я сказал лишь, что с камерой мы разберёмся, когда Юла вернётся, а пока я её должен испытать, имея ввиду камеру – Юла по испытанности мне ещё фору даст, и, попрощавшись, сел на велик и поехал фоткать окрестности.
Отличное объявление попалось мне на первом же столбе – требуются администраторы для работы с кадром, по всей видимости, кадр был матёрый, что для работы с ним набирались дополнительные сотрудники, наверняка кто-то уже имелся, раз этот кадр уже существовал, и с ним как-то управлялись, рядом с ним висело объявление того же оформления – мол, срочно требуются ответственные администраторы для информационного центра, а возраст и образование значения не имеют, только на бумаге другого цвета, но опытный глаз профессионала, к коим я себя причисляю, сразу видит почерк, даже если это объявления, - не для приукрашивания себя подумал об этом я; я долго в этот вечер катался, потом сидел у подъезда и ждал катастрофы, катастрофа не происходила и я ехал снова, и так несколько раз подряд – если бы не специальные шорты с мягкими прокладками в области паха, и не велосипедные перчатки с нашивками, я стёр бы и то, и другое до такой степени, что не дожил бы даже до главной битвы в своей жизни, не то, чтобы в ней победить; домой я зашёл в пятнадцать минут четвёртого и сразу лёг спать – всё было тихо.

;
18 Нисан

Без четверти четыре я услышал, как начался парад, скорее всего, КОНЕЧНО, начался ПАРАД, потому что вскоре я обнаружил нечто, что могло бы окончательно смутить меня, если бы не моя выдержка и уверенность в себе; но сначала о ПАРАДе – грянули литавры, грохнули барабаны и заиграла вчерашняя торжественная, даже траурная музыка – громкость этого оркестра была такова, что кузя подскочила на подоконнике, где спала, и взъерошила холку – я также немедленно проснулся, и у меня уже не было никаких иллюзий относительно того, что это сон – происходящее было гораздо страшнее самого страшного сна, происходящее называлось ПАРАД; я встал ногами на кровать, опёрся на подоконник рядом с кузей и посмотрел в окно: что, кузя, была там? знакомо тебе всё? или ты была в других местах? – кузя сделала мр-р и потёрлась о моё плечо – по её интонации я понял, что ей немного страшно – так, как может быть страшно кошке, побывавшей невесть знает ГДЕ, вернувшейся в нашу реальность и вдруг вновь повстречавшейся с ТЕМ же самым; мр-р,- повторила кузя и упёрлась взглядом в окно, за окном уже рассвело и первые солнечные лучи пролегли через вывески на крыше секвойи – лежневская была пуста и безлюдна – на неё ещё не выехали машины, а людям некуда было торопиться в такое время.
Никакой техники, шеренг солдат, военного оркестра с трубами и литаврами тоже не было – но всё это звенело, гремело, ухало и шкворчало – команды генералов, ответные массовые речёвки солдат, а ещё, если закрыть глаза, представлялось, что над этим капищем рдеют птицы с широкими крыльями и острыми клювами с зубами, как у птеродактилей, но они тоже были невидимыми, как и весь ПАРАД, а вот на заднем фоне, у самой секвойи, на месте автомобильного паркинга, в лучах восходящего солнца тоже кто-то маршировал, правда, немножко нелепо, без музыки, точнее, не так – у них тоже наверняка была музыка, только своя, которую заглушала другая музыка - музыка ПАРАДа, музыка, которую слышали мы с кузей, а, может быть, и все вокруг – все нью-чернички, звездинский, правда, не слышал, я спрашивал у него, но он не показатель – у него могли быть какие-нибудь обстоятельства – может быть, у него окна выходят на другую сторону в комнате, где он спал вчера; я не мог остаться в стороне от событий, грозящих перевернуть историю, и пошёл на улицу.
Если я ещё об этом не писал, мы живём на девятом этаже, и для того, чтобы спуститься вниз, необходимо некоторое количество времени – лифт едет сначала к тебе двадцать семь секунд, если он стоит на первом этаже, потом столько же вниз, плюс время на посадку и отправление, плюс нужно запереть двери, сдать квартиру на сигнализацию, пописать на дорожку, что-нибудь накинуть на себя, взять фотик на случай запечатлевания чего-нибудь экстраординарного, а идти с нечищенными зубами – вообще, признак дурного тона, к тому же сегодня, когда я уже ждал лифта, мне приспичило по-большому, и я вернулся - видимо из-за всех этих манипуляций, каждая из которых длится не более нескольких десятков секунд, а в совокупности создаёт время, когда я вышел на лежневскую, музыка стихла – на дороге по-прежнему было пустынно, но это-то как раз и неудивительно, я глубоко вздохнул, пытаясь почувствовать атмосферу, которая здесь царила несколько минут назад, - но, как я ни старался, воздух не выдавал никаких тайн.
Я подошёл к секвойе, где суетились выпускники пожарного института, собирая деревянные трибуны, место для парковки машин было от них очищено, а вдоль всей парковки была нарисована длинная белая жирная полоса; я поинтересовался у двух молодых пожарных, что здесь происходит, почему они мастерят трибуны вместо того, чтобы спать в казарме, на что они ответили, что тренируются перед выпускным, который сегодня состоится в два часа дня, сам генерал приедет, похвастались они; я спросил их, но не прямо, а так, впроброс, не слышали ли они музыки небес, которая гремела в двадцати метрах от них в течение последнего получаса, но они только пожали плечами – нет, мы репетировали проход со знаменем под свою музыку, поэтому с дороги до нас ничего не долетало; их юные наивные лица – одно более кавказское, джигитское какое-то, а другое – скандинавское, альбиносовское, впечатались в мою память – мне стало их жалко, как жалеет мать своих неразумных детей, неудивительно, - мысленно сказал я им, - что вы ничего не слышали, уставами несения службы не разовьёшь в себе дар проникновения в суть вещей, тут даже и одного майринка с кафкой маловато будет, тут третий глаз необходим, а чтобы его открыть, сгодится и блаватская, и ездра, и рерихи, и веды с упанишадами; но лучше вам, мальчишки, этого не знать – живите себе спокойно и ни о чём не думайте лишнем, маршируйте под свои детские песенки, а я пойду своей дорогой – дорогой гор, небесных откровений и армагедона.
Телефон кукукнул шесть раз, я настроил его держать руку на пульсе времени, когда я двинулся домой, мальчишки-пожарные с завистью посмотрели на мой гаджет, сообщающий время независимо от моего желания, спать уже расхотелось окончательно и я стал прикидывать, что мне сегодня нужно успеть ещё сделать; переходя дорогу, я незаметно для окружающих прислонил ухо к асфальту – может быть, глубины земли подскажут мне отгадку происходящих по ночам событий, но глубины земли молчали, я посмотрел в небо, небо тоже равнодушно взирало на меня своей бирюзовой пустотой; сегодня первый день занятий в школе экологов – вспомнил я наконец первый пункт плана на сегодняшний день, я должен в восемь быть на лекции в школе экологов, куда меня направили от моей работы в связи с тем, что некие силы выявили отсутствие в нашем штате ответственного за экологическую безопасность на предприятии и потребовали обучить одного из сотрудников, каковым оказался именно я, поскольку кто, как не Сирин, склонен к обучению в столь преклонном для обучения возрасте; я с радостью согласился, ибо, как мне казалось, всё, что связано с безопасностью – любой, будь то экологическая или личная, это мой конёк; в школу экологов я и направился вместо дома.
На лекции присутствовало шесть человек – четыре женщины: некрасивая пожилая, некрасивая средних лет, кудрявая худая и молодая рыбообразная, а также парень с наколками на коленях в виде мальтийских крестов и с дыркой вместо передних зубов – возможно, он принадлежал к какому-нибудь тайному братству экологов; преподаватель – сгорбленный, постоянно потеющий, старичок стал нам рассказывать о том, чем отбросы отличаются от сбросов и выбросов, а последние от отходов, почему так важно различать эти понятия, которые, по моему разумению, представляют исключительно игру языка – какую приставку не подставь, получается разное слово, но суть-то, суть остаётся прежней, о, мой Б-г, как мало люди знают о сути! – что отбросы, что выбросы – это всё одно, это опилки человеческого рода, вроде меня, которые остаются при высекании из человеческого материала настоящего представителя человеческой расы – рыцаря без сомнений и упрёков, и как нас не называй – мы есть и остаёмся бросами, мусором, бастардами человеческого духа, и подлежим утилизации при окончательной победе цивилизации по выращиванию новых людей; я попросил слова и высказал эти соображения преподавателю, который с интересом их выслушал, но заметил, что здесь, где мы находимся, не школа сократа или спинозы, а школа экологов, и нам необходимо сосредоточиться на экологической безопасности, оставив безопасность метафизическую на другой, более подходящий случай.
Потом выступали другие лекторы, мы говорили про опасность ядерной войны, техногенной катастрофы, изменения климата, космической радиации, в конце дня, когда из слушателей я остался один, я попросил нашего куратора дать возможность мне сдать экзамен досрочно, на что она попыталась остудить мой пыл, и пообещала завтра нечто очень любопытное; я попросил её приоткрыть тайну, и куратор намекнула, что завтра мы, возможно, отправимся на настоящий полигон, где утилизируют мусор, я уточнил, не опасно ли это, и нет ли необходимости взять дозиметр и противогаз, потому что, например, в припяти до сих пор нельзя находиться без полного комплекта радиозащитной одежды; она постаралась успокоить меня доводом, что это обычный полигон, и мне не стоит волноваться; - извините, но я-то знаю, когда стоит волноваться и когда нет, - сказал ей я; дома приготовил для завтрашней поездки противогаз со сменным фильтром, брезентовую куртку со свинцовыми вставышами и несколько пузырьков йода, после фукусимы надо быть готовым ко всему.

;
19 Нисан

В восемь утра я уже был в школе экологов, хотя автобус со слушателями должен был отправляться в девять – я не хотел оказаться за бортом этого привлекательного со всех сторон приключения, рюкзак был подготовлен ещё с вечера, я взял фотик, записную книжку, трос со скобами и лебёдкой на случай падения в разрыв земных пластов, запас воды и галет; к половине девятого подошёл экомасон с мальтийскими крестами на коленях, тоже с рюкзаком – однако, профессионал, промелькнуло в голове; мы со взаимной осторожностью поприветствовали друг друга, я задал ему пару нейтральных вопросов, чтобы растопить лёд – типа, сколько перьев в левом крыле орла на американском долларе, или что такое тридцать четвёртая степень посвящения – но он оказался крепким орешком, и такой ерундой его было не пронять – на таких вопросах горят новички, а он просто не ответил на них, сделал вид, что не расслышал, но вместе с тем – понял, кто я и что я, и смягчил свой суровый взгляд, начав общаться как равный с равным.
Женщины, все четыре, подошли почти одновременно, потом приехала наш куратор и специалист по отходам третьего и четвёртого класса, представившийся как Омон Ра, мы расселись в автобусе и поехали на полигон, по пути Омон Ра рассказывал нам про то, насколько важно правильно утилизировать отходы, в том числе, третьего и четвёртого классов, чем отличаются отходы третьего класса от отходов четвёртого, и по тому, как он рассказывал, с каким придыханием произносил словосочетание утилизация отходов, словно укладывание малыша в кровать, было видно, насколько Омон Ра влюблён в свою работу, насколько много он о ней думает и живёт ею, он настолько, как мне показалось, сроднился с ней, что даже пах отходами третьего и четвёртого классов; перед тем, как выходить из автобуса, когда мы подъехали к красно-белому шлагбауму, я толкнул плечом экомасона – давай сразу оденем противогазы; экомасон сделал вид, что меня не понял и, вообще, оставил рюкзак в автобусе в отличие от меня.
Куратор попросила меня снять противогаз, сказав, что здесь нет превышения предельного уровня концентрации ядовитых газов, но я, естественно, этого делать не стал; занятие на свежем воздухе было действительно очень интересным – я нашёл почти свежий номер плейбоя и небольшой кляссер с марками польши, один раз я всё-таки вынужден был снять противогаз, когда мне позвонила Юла и спросила, на работе ли я, я объяснил ей, что выполняю важное поручение своего предприятия – нахожусь на полигоне твёрдых бытовых отходов четвёртого класса у села погребенье лухского района, что идёт тренировка нас на местности, и я долго разговаривать не могу, потому что мне нужно срочно опять одеть противогаз; по тому, как быстро Юла повесила трубку, я подумал, что она мне не поверила, хотя я никогда не обманываю, и она это знает.
Как хорошо здесь – я наслаждался покоем и уверенной массивности гор с отходами, как хорошо! – нет ни двурушника грингауза, ни подлого охранника, ни чёрной шахидки, ни разноликой уборщицы, притворяющейся уборщицей, нет ПАРАДов, окон в стенах, в которых их не должно быть, нет ничего того, что могло бы вывести меня на нервы – сплошная идиллия, если где-то и есть рай, он, наверно, выглядит именно так – сюрреалистичный пейзаж, чайки, брат – экомасон, наставник - Омон Ра, и кругом – сплошные клады и сюрпризы; хотя и в раю бывают червяки – сразу после того, как я размечтался о рае, под моей кединой что-то хрустнуло – я поднял – это было зеркальце, розовое расколотое вдоль зеркальце с детской площадки в нью-черничках; ОНИ не оставят меня в покое, - понял я этот посыл, - не оставят, пока не сломают мою волю; я взял зеркальце, сжал его со всей мочи в кулаке, почувствовал, как оно крошится под моими пальцами, и закричал, глядя в небеса – ALEA JASTA EST!!! 
На обратном пути Омон Ра наложил мне на руку, которую я порезал зеркальцем, повязку, и попытался выяснить, что явилось моим раздражителем на полигоне – солнце, которое напекло голову, или запах отходов четвёртого класса, укачавших сознание - его участие было настолько искренним, что я поспешил ему всё рассказать – начиная со своего переезда в нью-чернички и заканчивая ПАРАДом; - знаешь, что, Сирин, - сказал мне, выслушав, Омон Ра, - тебе нужно всё это тщательно записать, а потом переработать в книгу, тут такие повороты у тебя сюжетные, такая почва благодатная для романа – что просто, мама, не горюй; я ответил, что дневник этим событиям веду, но книгу на основе этого написать невозможно, потому что, во-первых, мы не знаем, чем всё это закончится, а закончится всё, скорее всего, плохо, и во-вторых, ОНИ не дадут изложить это в единой редакции – ОНИ и так делают ВСЁ возможное, чтобы сделать мою историю максимально неправдоподобной и извилистой, вот даже Юла мне перестала верить, что уж говорить про посторонних людей, которые меня не знают – им неведомо, что я никогда не вру.
Но слова Омон Ра запали мне в душу и заставили призадуматься, так ли уж невозможно изложение этих событий в логической последовательности – ведь материал действительно есть, а, судя по роману Митруха, который я дописываю, определённые литераторские данные у меня имеются, так что, наверно, стоит попробовать; я наметил пробы на вечер, который наступил довольно скоро, я даже не заметил, как – потому что наша школа экологов после полигона поехала в офис писать экзамен, который представлял собой компьютерный тест из двадцати вопросов с четырьмя вариантами ответов в каждом – там были вопросы из всех сторон обращения с отходами - законодательной, организационной, экономической, уголовной; я прикинул, какова вероятность сдачи экзамена, при том условии, что нам разрешили допустить четыре ошибки, и не досчитав, понял, что вероятность попасть пальцем в небо ничтожно мала, и попытался максимально сконцентрироваться, благодаря чему, а также невероятному везению я смог сделать как раз четыре ошибки и стал абсолютным победителем своего выпуска - некрасивая пожилая и кудрявая худая допустили по семь ошибок, некрасивая средних лет - восемь, молодая рыбообразная – целых десять, а антигероем дня оказался экомасон с тринадцатью неверными ответами – создалось такое ощущение, что число неправильных ответов - это определённый посыл кому-то, или своего рода вызов против несправедливости мироустройства, явно, не что-то третье, он не производил впечатление двоечника, скорее монаха – доминиканца в период весенних постов.
Сирин, вы прирождённый специалист в сфере экологической безопасности, - сказала мне куратор, вручая диплом зелёного цвета; я подумал о том, что не только в сфере экологической, и уточнил, на всякий случай, нет ли у них дипломов красного цвета, потому что, объяснил я, все предыдущие мои дипломы были только красные – и в школе, и в университете, и в аспирантуре, и ещё я добавил, что не претендую на красный диплом, а просто спрашиваю – нет ли его случайно, если нет, то нет, никаких проблем, просто последовательность, символизм, опять же; куратор прервала меня – нет, Сирин, дипломов другого цвета у нас нет; на улице мы с экомасоном перекинулись прощальными фразами – я дал ему свой номер телефона и спросил, почему он набил с собой на полигон целый рюкзак, и там наверняка был противогаз, а он его не надел, он сказал мне свой номер и прокомментировал мой вопрос – я живу рядом с погребеньем, взял сразу вещи свои из Иванова, думал, экзамен прямо там примут, и я сразу в родной колхоз, а они сюда потащили – ладно, завтра уеду; я поразился его сдержанности и хладнокровию - всё, что он сказал, было явной придумкой для отвода глаз.
Вечером я сделал ксерокопию своего нового зелёного диплома и повесил рядом с остальными; потом взял ноутбук и вышел на детскую песочницу поработать над романом Митруха, благо вечера ещё очень светлые, а роман почти готов – надо только подкорректировать несколько главок, я хорошо устроился под навесиком, разложил ноутбук, приготовил новую малиновую газировку с орешками кешью вприкуску и только начал вникать в сюжетные линии Митрухи, как услышал разговор какой-то девочки со своим папой: папа, - сказала она ему, - смотри, я нашла зеркальце своей ляли – оно закатилось под скамейку, только всё разбито, на что папа утешил дочку – оставь его здесь, мы тебе новое купим; а мне кто купит моё равновесие и новые нервы?

;
20 Нисан

Я не пошёл вчера домой после очередного ИНЦИДЕНТА, а, собрав всю волю в кулак, остался на лавке под навесиком и просто сидел и смотрел вокруг – я думал о том, что жизнь не заканчивается на том, что, возможно, уже к утру меня не станет, что я – лишь один из отбросов, ну или выбросов, человечества, которые необходимо утилизировать ради сохранения экологической безопасности, что я не охотник за НИМИ, а жертва – щепка при рубке леса, от чего мне стало так себя жалко, что я заплакал и не заметил, как ко мне подсел дворник-солдат чистоты и ненавязчиво гаркнул: могу чем-то помочь? – я даже весь передёрнулся, так громко это было сказано, - нет, уважаемый дворник, не сможете, тут сам чёрт ногу сломит; - ага, точно, у нас во дворе сам чёрт ногу сломит, - сел на своего конька солдат чистоты, - целыми днями я выношу мусор со двора, по восемнадцать мешков, а то и по девятнадцать, а к вечеру опять горы мусора – банки из-под пива, бутылки, семечки, корки арбузные, вот от таких арбузов – он продемонстрировал руками величину арбузов, - просто огромные арбузы едят, чуть не по двадцать килограммов, я тоже поразился, какими большими бывают арбузы, - и едят их здесь, а потом корки бросают, по восемнадцать мешков ведь выношу в день, а то и по девятнадцать, - увлёкся солдат чистоты; я, как смог, посочувствовал ему но больше для него я сделать ничего не мог и, чтобы спокойно в одиночестве посидеть во дворе, сымитировал свой уход домой и, сделав обход вокруг дома, вернулся на свою лавку.
Передо мной высились два дома, которые росли, как грибы после хорошего дождичка, и днём и ночью – один дом вырос уже до четырнадцатого этажа, а другой – до десятого, и, по всей видимости, планировал на этом остановиться, потому что над ним начала формироваться крыша, а тот, который уже поднялся до четырнадцатого, похоже, останавливаться не собирался, и планировал потенциал своих опорных свай и потенциал роста использовать по полной программе; нижняя половина этих домов – побратимов была уже в лесах и частично оштукатурена и окрашена, в верхней их части местами даже отсутствовали окна; я смотрел на них и вспоминал своего младшего брата, который, сколько не живи, не сможет меня обогнать по годам, если не умирать до поры до времени – как был он меня младше на полдюжины лет при рождении, так и остаётся по сей день, как бы ему ни хотелось стать старше и мудрее меня; - вот и вы, - я говорил домам – побратимам, - стоите рядом, как старший и младший брат, десятиэтажный никогда не перерастёт второй, с неиспользованным пока потенциалом роста, и всегда будет младшим.
Дома – побратимы ничего мне не отвечали, да, собственно, я и не ждал каких-то особенных реплик с их стороны, они молча смотрели на меня сверху вниз, накапливая сил, чтобы вскоре принять в свои стены благодарных и не очень жильцов; они располагались не в ряд по линеечке, а буквой г, но с разрывом посередине между фрагментами буквы, такое их расположение сначала скрадывало то, что я заметил уже давно, но не придавал этому значения, создавая некий оптический эффект обмана зрения, который заключался в том, что стены домов высятся в небо параллельно друг другу, однако, в реальности это было не так – если бы можно было продолжить линию соседних стен этажа до сорокового, а я мог это сделать только мысленно, то они сомкнулись бы в определённой точке, что с неизбежностью, согласно теореме параллельных прямых, влечёт за собой вывод о их непараллельности; это открытие настолько меня захватило, что я даже испугался, что стал случайным свидетелем некой тайны, и теперь повязан обетом молчания – ведь, если стены не параллельны, то фундаменты этих домов также не выровнены относительно условной линии ноль, а, соответственно, могут со временем накрениться и упасть, а у истоков этой инженерной ошибки стоит грингауз, а кому же ещё – он же папа этих домов, или даже боюсь сказать, КТО.
А что? – человеческими смертями – десятками смертей, которые могут случиться в результате падения высотки, можно сломить чей угодно характер, чьё угодно упорство, а если это произойдёт прямо на глазах того, кто сопротивляется, и, тем более, в назидание, и он будет знать, что в назидание, а не по какой-нибудь случайности, мозг этого человека точно вскипит, а сердце и нервы не выдержат последствий подобного катаклизма; мне стало страшно – по моему убеждению, никакое абстрактное понятие, коими являются принципы, любовь, вера, переживание, страсть, не стоит ни одной человеческой жизни, и ТЕ, кто знают об этом, считают, что я обязан, не могу не сломаться от подсмотренной мной тайны и понимания того, как за меня об этом подумали ДРУГИЕ; самое интересное, пойманная мной мысль привела меня в чувство, и я совершенно перестал бояться уже чего бы то ни было, а это ещё меньше того, чего я боялся пять минут назад, а я, хочу подчеркнуть ещё и ещё раз – человек совершенно не робкого десятка.
Вместо того, чтобы трусить и дрожать, как поступил бы в моей ситуации другой, я пошёл домой, лёг спать, а утром написал расширенное письмо в домоуправление – я изложил свои соображения относительно того, что в строящихся четвёртой и пятой очередях жилого комплекса нью-чернички допущены сознательные технологические просчёты, связанные с нивелированием местности на строительной площадке, вследствие чего возможно обрушение зданий, чреватое, в свою очередь, гибелью большого количества людей, что аргументировал рядом выводов, полученных мной посредством пузырькового инженерного уровня, который я купил совершенно для других целей – а именно, определения степени недолива кокаколы в макдоналдсе, и который уже пару недель ношу с собой в кармане; я распечатал его в трёх экземплярах – один отнёс в домоуправление, другой вывесил в нашем подъезде, а третий свернул в трубочку, запихнул в тубус от сигары и повесил на грудь в качестве своей охранной грамоты – с таким заявлением я точно мог ничего не опасаться.
Уровень я действительно приложил в нескольких местах к домам – побратимам, хотел в десяти, для репрезентативности выборки, но меня прогнали со стройки строители – я пригрозил им гаагским трибуналом, но они, похоже, первый раз о нём слышали и посмеялись; затем я заперся изнутри на своей крыше, предварительно достав из бачка унитаза бутылку из-под гранатового сока, в которой храню свои записи - надо мной были только небеса, и попытался систематизировать свои заметки – составил план изложения, придумал даже название будущему шедевру – ТЕ, попытался выстроить фабулу, но на этом всё застопорилось – события нисана выглядели как бред сумасшедшего, мне не раз, пока я об этом думал, пришлось оценить мощь и хитрость моего противника; в конце концов, я попытался выделить самый неправдоподобный пример, упомянутый мной в записях, и пришёл к выводу, что это радиосообщение о выделении правительством города лицензии на отстрел благородного оленя, который, как я выяснил из достоверных источников, не водится на территории нашей области, да и вообще – на территории нашей средне – русской возвышенности.
На этот вопрос достоверно мог ответить только один человек в иванове, самый высокопоставленный охотник и рыболов города, знающий всё про охотничьи билеты и лицензии на убийство, мой коллега в прошлом по научным изысканиям, товарищ Ч, от его ответа зависело многое, почти всё, то, что он скажет, будет означать только одно – либо я прав от первого до последнего слова, и опасность реальна, неминуема и огромна, либо - … либо не хотелось даже думать, что было бы, если я окажусь не прав; и я позвонил – товарищ Ч коротко ответил: Ч, - я несколько замешкался, представляясь, но он меня перебил: Сирин, говори чётче, я на совещании правительства; от такой информации я вообще немного одурел, но кое-как сформулировал вопрос про благородного оленя; он уточнил негромким голосом, не перегрелся ли я и не пил ли сегодня, на что я напомнил ему, что завязал выпивать со злополучной поездки в Минск, и не в этом дело – очень бы хотелось понять, что за ситуация с благородным оленем; Ч немного похихикал и сказал: у нас в области, по всей видимости, два оленя – один – который памятник, а другой -  ты, таких лицензий не выдавалось никогда; полученное оскорбление было смыто нахлынувшей волной дополнительной уверенности в собственной правоте.

;
21 Нисан

Вчерашний разговор с Ч имел один ожидаемый, но немного неприятный побочный эффект – своим звонком, а именно это я не люблю в звонках и прочих способах межчеловеческого общения, я как бы обозначил своё присутствие в этом мире, очертил, материализовал своё существование, как субъекта социальных связей этого мира, я перестал быть невидимым, потерял своё преимущество и возможность быть исключительно наблюдателем, но не равным с наблюдаемым, и, естественно, Ч позвонил мне и предложил пообедать в клубе ГРИН, к которому он имел некоторое отношение; мне ничего не оставалось, кроме как согласиться, хотя настолько бесполезные и времязатратные мероприятия, как обеды с друзьями и приятелями, претят моей любви к организованности и максимальной загруженности рабочего графика – и хотя тратящие драгоценное время на обеды люди, безусловно, не соответствует моему представлению о деловом человеке, я пообещал, что приеду, но перед этим времярасточительством я попытался сделать максимальное количество дел, чтобы не было стыдно перед самим собой.
Я уложил свою чашку и блюдце из-под утреннего пирожного в посудомойку, выбрал себе новую майку с жёлтой тринакрией из сицилии, сходил по-большому в туалет, положил корм кузе, на звук чего она никак не отреагировала, что меня очень обеспокоило, и я стал её искать, обошёл все комнаты, лестницу и кладовку, но кузи не нашёл – по всей видимости, те миры, куда она в очередной раз подалась, были ей ближе и роднее, чем наши, на всякий случай, я сделал по квартире второй круг, опять также безрезультатно, и, надеясь на лучшее, ведь её путешествия не были каким-то очень уж редким событием для меня, я открыл и изучил последние записи в ВД – напротив сегодняшней даты стояла только одна запись – отв-д/у, что означало: домоуправление должно дать ответ на мой крик о спасении мирных и ни в чём не повинных людей, то есть моя роль сегодня виделась мне же самому как пассивная – я должен был только ждать звонка с предложением как следует обсудить вчерашнее моё заявление, поэтому я доделал то, что зависело только от меня – поставил на зарядку ноутбук, подравнял усы и бороду, побрил шею, брови и уши, почистил нос скрученным из ваты тампоном и побрызгал на себя духи – почти всё.
Я выглянул в окно убедиться, что на улице нет дождя – дождя не было, и зонт не было необходимости вешать на входную дверь, чтобы не забыть, времени до встречи с Ч
ещё немного оставалось, я залез с ногами на подоконник и стал любоваться на улицу лежневскую – я часто так сижу - по ней в обе стороны мчатся машины, клаксоня и обгоняя друг друга, периодически слышится рокот тяжёлых мотоциклов, визг стартующих со светофора лихачей, заунывные, но пронзительные всполохи пожарных машин; время от времени по дороге с воем и кряканьем пролетает кавалькада спешащих чиновников на чёрных лимузинах, единственное, я не всегда успеваю их заметить, так быстро они несутся; вот сейчас мне повезло - я вижу два полицейских джипа с люстрами на крыше, за ними тонированные блестящие, как гладь ночного озера, мерседесы с синими ведёрками над головой водителей, замыкает колонну полицейские машины попроще – они проносятся как смерч мимо нью-черничек, невзирая на знаки светофора и дорожную разметку – в этом попрании любых правил и норм есть что-то дикое, евразийское, словно это авангардный отряд тохтамыша топчет русские деревни, а за колонной с царями несётся улюлюканье, мычание, завывание, посвист и трещотки их сирен, накрывающие окрестности и закладывающие уши, холопы и отбросы вроде меня смотрят вслед удаляющемуся кортежу; я провожаю их взглядом, часы кукуют двенадцать, пора к Ч.
Увиденное за окном смутной тревогой разливается по моим внутренностям – я пытаюсь понять, в чём причина этой тревоги, но не нахожу ответа и стараюсь забыть; прикрепив на майку бэйджик, вдруг Ч стал одним из царей и не узнает меня, я еду в ГРИН и оказываюсь первым из нас с Ч – чтобы занять время, а впереди у меня около часа, я просто стараюсь никогда не опаздывать, поэтому приехал пораньше, я выхожу на балкон ресторана и смотрю на площадь пушкина – радует глаз фонтан, хрустальные брызги воды разлетаются в воздухе и превращаются в водную пыль, которая долетает и до меня, солнце отражается от них и игривыми зайчиками вспыхивает на струях воды, я медитирую – мне кажется, я в раю, где нет ничего, кроме визгов резвящихся в фонтане детей, солнечных зайчиков и хрустальных брызг, что нет и меня – а есть лишь одно сплошное счастье, точнее, его самая крошечная доля - точка, остановившаяся нематериальная точка счастья, и ничто не может нарушить этого священного состояния небытия.
Сирин, Сирин, – толкает меня в плечо Ч, - ты что, перегрелся? – сладкая картинка моментально сворачивается спиралью и исчезает, в ту же секунду я возвращаюсь в мир скорби и насилия: Ч, всё в порядке, задумался просто; - ты, давай, меня не пугай, а то опять грохнешься в обморок, как на защите диссертации, и придётся мне опять тебе искусственное дыхание делать, - я отлично понимаю, что у Ч речь очень замусорена разными шуточками, и он любит ввернуть что-нибудь не относящееся к делу, либо какую-нибудь выдумку; так и сейчас, про обморок – к делу не относилось, а про искусственное дыхание – неправда, он мне не делал его – только лицо нашатырным спиртом растирал, но меня тоже можно понять – я ведь не каждый день диссертации защищаю; мы заняли места за столиком на улице и хорошо поели – нажористо, как говорит мой брат, но описание трапезы не стоит того, чтобы привести его здесь, в документе почти секретном, где не должно быть ничего лишнего; и только один вопрос достоин его пересказа – я спросил в пылу откровения, не охотится ли Ч на воробьёв, на что получил то, что заслуживал по праву, и что компенсировало весь обед с его времярасточительством и бездельем – ответ был таким: раньше стрелял для разминки, а сейчас нет – воробьи куда-то повывелись.
Я понял, что овладел новой методикой точечных разящих вопросов, работающей с фантастической результативностью – и жизнь подтверждает это, уже второй мой вопрос – и второй короткий, как выстрел, ответ – с абсолютной достоверностью доказывающий мою правоту; олень – моя первая мишень, там было безоговорочно, с воробьями я не был настолько уверен, и шёл ва-банк, ведь Ч при некорректном вопросе мог подумать, что у меня не всё в порядке с головой, но он тоже удивлён, почему пропали воробьи; в-общем, я выписал на заднюю обложку тетради оба вопроса и написал рядом ответы; для того, чтобы перестать сомневаться совсем, я решил придумать себе испытание, которое должно дополнить моё почти истинное знание о НИХ и сделать его абсолютно истинным; но, пока я его не придумал, я поехал домой работать над Митрухой.
На радостях, что нашёл важного и надёжного союзника в лице Ч, пусть он об этом и не знает, и что нечто, пусть пока нечто, в этом изменчивом мире начало укладываться в рамки если не здравого смысла, то хотя бы стало разделяться кем-то, в частности, тем же Ч, я купил себе три бутылки грушевого лимонада, даже посидел два сеанса на массажном кресле в секвойе по одной минуте каждый, и уселся на крыше своего дома с Митрухой, я открыл лимонад, отпил ледяной глоток и задумался; лежневская по-прежнему гудела, звенела и визжала сигналами, крышками люков и тормозами, прямо подо мной промчалась неуклюжая, моргающая всеми своими фонарями пожарная машина и скрылась за поворотом, а вслед за ней, словно опаздывая, нёсся её протяжный басовитый вой; холодное утреннее чувство вновь посетило меня и мурашками пронеслось по внутренней поверхности живота – и если утром оно было сродни нехорошему предчувствию, то сейчас превратилось в мерзкую настойчивую дурную весть; и ещё не заглох вой пожарной машины, давно скрывшейся за поворотом, как я понял – ОНИ никуда не отступили, ОНИ перешли грань не только моего сознания, ОНИ победили физику и её законы – звук начал распространяться в районе нью-черничек медленнее, намного медленнее положенного – так, что теперь даже медленные машины начали его обгонять.
Меня всего колотило – этого не может быть, этого не бывает в принципе, - я повторял себе как мантру, но поправить ситуацию это не могло; я стал вспоминать разные свои наблюдения за лежневской и теперь догадался, почему я редко, почти никогда, не видел правительственные кортежи – я ориентировался на звук мигалок, доносящийся с улицы, думая, что машины под моим окном, а они, машины, в этот момент ещё даже к дому не подъехали – это звук летел впереди них; я пожалел, что моя мысль тоже, по всей видимости, стала двигаться медленнее, и опаздывать за событиями, вместо того, чтобы быть впереди них; никакой роман уже не писался, я допил лимонад и лёг спать, что-нибудь завтра придумаю; кузя легла спать вместе со мной.

22 Нисан

Юла ответила мне не сразу – она мыла голову и не могла взять трубку, вопреки всем моим советам и увещеваниям, с фактами и доказательствами, о вреде частого мытья головы и прочих конечностей, она, тем не менее, продолжала каждое утро мыть волосы – мне это, конечно, было очень приятно – Юла каждый день была свежа и прекрасна, как богиня утренней росы, но тот вред, который она, скорее всего, причиняла своим волосам частым мытьём, перевешивал эстетическую стороны этого процесса; Юла – вообще, человек крайних убеждений, она, по своей сути, перфекционистка и максималистка, её взгляды, если их соотносить, скажем, по шкале политического спектра японии, политические обозреватели назвали бы крайне-правыми державно-националистическими, она не имеет жалости к слабакам и грубиянам, такт, этикет, благородство, фанатичное преклонение перед женщиной, безрассудная смелость мужчины при защите семьи, абсолютная преданность интересам семьи, семейным ценностям и домашнему уюту – это краеугольные камни доктрины правильного мужчины Юлы, а если к ним добавить важнейшие принципы этой доктрины: кто раз оступился, счёт заслугам начинаем с нуля, или: чужого не надо, но своё никогда и никому, ну или: то, что хочет женщина, хотят Небеса, - то станет совершенно понятно, почему именно я – мужчина её мечты, правда, который несколько раз им быть переставал, но, каждый раз, начиная с ровного места, добивался её признания и любви.
Юла сказала мне алло; я рассказал ей о том, как я соскучился по ней и Лирику, моему крохотуле, которому нет и годика, и который занимает все мои мысли – я виделся с ним больше, чем месяц назад, он тянул ко мне свои ручки, щипал меня за нос и тыкал мне пальчиком в глаза по просьбе Юлы показать папины глазки; он настолько очарователен и мил, что я умиляюсь всякий раз, когда Лирика вижу – я обожаю его и хочу быть с ним рядом всегда, а не только, когда приезжаю к родителям Юлы на сунжу, но обстоятельства, по которым я здесь, в городе, осваиваю нью-чернички, а Юла – на сунже, отдыхает с Лириком от городской пыли, несколько сильнее нас и не очень касаются интриги, внутри которой я оказался; Юла ответила мне, что тоже очень скучает и ждёт - не дождётся нашего воссоединения, и, возможно, это случится уже через неделю, потому что настоящая семья не разлучается больше, чем на сорок дней; любимая Юлочка, - сказал я ей, - день твоего возвращения будет лучшим из моих дней, я жду тебя, - и расплакался, силы покинули меня, я почувствовал, что холод моих врагов проник мне в лёгкие и начал меня замораживать изнутри; чтобы не показаться в таком виде моей Королеве, я повесил трубку, успел повесить трубку после своих слов – я жду тебя.
Успокоившись, я позвонил на работу и уточнил, перевели ли мне зарплату на мою карточку, бухгалтер сказала, что да, перевели, я могу снять их в любой момент; наличные были уже на исходе, и я подумал, что самое время прогуляться до секвойи и снять денежек, что я и начал осуществлять, выйдя из квартиры и вызвав лифт; но дальше всё пошло опять не по плану, как довольно часто это происходило в последние дни – сначала на мой этаж вместе с лифтом приехал педик с восьмого – юный и субтильный, он был пьян и, похоже, нажал не на ту кнопку, мы стали спускаться с ним вниз, но лифт остановился на восьмом, куда вошёл главный педик, а субтильный напарник, напротив, начал выходить, видимо, решив, что это первый этаж, но главный педик затолкнул его внутрь и слегка обматерил, затем лифт остановился на шестом этаже, к нам попыталась зайти уборщица – та самая подозрительная уборщица, которая изображает из себя уборщицу, - и у неё получилось, а субтильный педик хотел выйти, решив, что это точно конечная, но уборщица невольно преградила ему путь; на втором лифт, как варежка из сказки, куда набилось немереное количество зверей, принял в свои объятия соседку с двумя таксами одинакового размера, только у одной были парализованы задние ножки, и она забавно скакала в подгузнике, помощник главного педика в этот раз не предпринимал никаких усилий, чтобы выйти; неприятность и незапланированность этого спуска заключалась в том, что двери лифта на первом этаже не открылись, да ещё погас и так тусклый свет – и мы оказались в тесном тёмном неподвижном лифте.
Педики сразу заголосили, что они сейчас умрут, что это наказание за их грехи тяжкие, уборщица стала им подвывать, добавляя, что и она раскаивается в том, что иногда мыть нашу площадку перед квартирой, о чём я попросил домоуправление, приходит её старшая сестра – я так и знал, что здесь что-то нечисто, - внутренне ликуя я, такса без подгузника сорвала зубами подгузник своей подруге, и та на радостях написала мне на ногу, хозяйка такс отлепила таксу от меня и начала стучать кулаком в дверь лифта, снаружи мы услышали голоса, вызывающие на помощь диспетчерскую, но ещё раньше, чем эта помощь последовала, солдат чистоты ломом раздвинул двери лифта, и мы, по очереди, начиная с такс и заканчивая мной, вышли на первом этаже; - электричество скакнуло, – громко с присущим задором отчитался солдат чистоты, - пробки вылетели, - но тут он заметил меня и моментально переключился: о, господин Сирин, рад видеть хорошего человека, что нового в сфере отбросов и выбросов? – педики с таксами недоумённо посмотрели на меня, я сначала попытался отшутиться, дескать, не ожидал такого вопроса, но потом плюнул на все предрассудки и спокойно и обстоятельно ответил, исходя из тех знаний, что подчерпнул в школе экологов - солдат чистоты в эти минуты понимающе кивал и слушал.
На входе я столкнулся с председателем домоуправления, чему был очень рад, однако председатель пробежал мимо, практически не поздоровавшись, если пожеланием здоровья не считать то, что он буркнул что-то нечленораздельное, подбежал к лифту и стал ощупывать его створки дрожащими руками, приговаривая – что вы все за люди? что вы за люди? почему нельзя было диспетчера дождаться? кто же так лифт вскрывает? кто будет за это платить? - я понимал, что, поскольку оказался в компании придурков, несу частичную ответственность за некорректно вскрытый лифт, - а в основном виноват дворник – солдат чистоты, но никак не ожидал, что сильно, как оказалось впоследствии, заблуждался – как в фильме – фантасмагории, девушка с таксами и главный педик стали тыкать в меня пальцами и говорить – председатель, это Сирин колотил в дверь, это Сирин громче всех кричал - помогите, это он от страха обмочился в лифте; у меня от возмущения спёрло в зобу, я хлопал бессмысленно глазами и не мог вымолвить ни слова – как? я? Я? – стучало в голове, - я, может быть, и крикнул один раз, да и то, потому что боюсь собак, а такса на меня напала, а обмочился-то точно не я, а такса, они же всё это видели, - о, мой Б-г, меня оклеветали, - мне стало трудно дышать, и я выбежал на улицу – мне было не место рядом с этими бесчестными людьми.
Постояв на свежем воздухе и отдышавшись, я вернулся в подъезд – председатель всё охал около лифта, и прямо задал ему вопрос, собирается ли он реагировать на моё заявление о потенциальной опасности для людей строящихся домов-побратимов, и не думает ли он прикрыть эти безобразия дурацким инцидентом с лифтом, на что он, посмотрев на меня полным печали и безнадёжности взглядом, ответил, что у него есть и другие заявления – от прораба стройки, например, который жалуется на некоего человека в голубом кардигане, который мешает работе – пробегает под стрелой крана на территории стройки, царапает фундамент, отвлекает строителей и всякими иными способами нарушает нормальный рабочий процесс, и что в этом человеке он, председатель, угадывает, якобы, меня, Сирина; я парирую тем, что если не я соберу доказательства надвигающейся катастрофы, то никто другой это не сделает, поэтому мне и приходится всё делать в одиночку, а прораб этот явный кляузник, и мог бы промолчать, даже если что-то заметил, но он не просто промолчал, он заявление написал в домоуправление; - не в домоуправление, а грингаузу, - перебил меня председатель; - ах, вон оно что – круг сжимается, - понял я, оставив на время председателя в покое.
Всё на самом деле пошло не по плану, словно окружающий мир слегка исказился, и мои усилия, эффективные в условиях того, старого мира, перестали с неизбежностью приводить к привычным последствиям, а стали порождать последствия неожиданные и новые, для достижения которых в старом мире нужно было бы предпринять совсем другие усилия; дабы не искушать судьбу, я всегда так поступаю, когда чую возможные неприятности, я не пошёл ни в какую секвойю за зарплатой, а вернулся домой, запер двери и весь день слушал вагнера, лёжа на полу в гостиной и, уставясь в потолок, заснул.

;
23 Нисан

Проснулся я среди ночи под музыку апокалипсиса – моя первая мысль – опять ПАРАД, видимо, последний, решающий, я попытался встать, но тело не слушалось, я не мог двинуть ни рукой, ни головой, и это ещё больше укрепило меня во мнении, что это последние мои минуты – я приготовился к смерти, вспомнил то лучшее, что у меня было в жизни, его было не так уж и много - вспомнил близких мне людей – моих родителей, совершенно святых людей, подаривших мне жизнь, брата, который есть вторая сторона моей сущности, мою любимую Юлу – доказавшую собой мне то, что счастье может существовать и в нашем мире, и, конечно, Крамика и Лирика – двух моих сынишек, двух продолжателей моего дела – Дела с большой буквы, Дела, которому я, без преувеличения, посвятил свою жизнь, они вырастут – сильными, крепкими духом и уверенными в себе мужчинами, как их отец, и продолжат начатое мной Дело; главное, не столкнуться с НИМИ, будьте осторожными, и пусть вам поможет Всевышний, - напутствую я своих сыновей, главное – это никогда не сдаваться, и пусть все силы мира соберутся вместе и будут против вас одних, вы не должны падать духом, ибо в противостоянии с миром побеждает тот, кто не боится, и вы уже победители, если сумели побороть в себе страх.
Звучат финальные аккорды – я понимаю, что это вагнер, это место, где верховный бог вотан усыпляет свою дочь - брунгильду, чтобы её пробудил ото сна самый бесстрашный - тот, кто не побоится копья верховного бога, и по его зову логе окружает скалу стеной и музыкой магического огня, через которую и должен будет пробиться к ней доблестный герой; что это никакой не ПАРАД, но пережитые мгновения катарсиса оставляют сладкое послевкусие, и я не жалею о своей ошибке, тело, онемевшее от лежания на жёстком полу, постепенно возвращает чувствительность, сколько же времени – телефон как раз кукует три раза, я прослушал повторно первый диск из озона – золото рейна и валькирию, его длительность восемь с половиной часов, значит, я неплохо выспался; я встаю, подогреваю чайник, и завариваю вчерашний чайный пакетик, кто-то назовёт это жадностью, но я предпочитаю говорить о бережливости и экономности, качествах, крайне важных для выживания в условиях финансовой нестабильности, а нестабильность – это не просто отсутствие стабильности, а напротив – это устойчивое, стабильное состояние нестабильности, финансовой нестабильности, я давно, кстати, заметил, что человеческая речь не всегда может адекватно описывать некоторые жизненные явления – взять хотя бы эту стабильную финансовую нестабильность, в условиях которой я живу.
Я включил интернет и зашёл на сайт кинотеатра Познань, что рядом с нами, - что-то я давно не посещал кинотеатров, - на завтра намечена премьера апичатпонга веерасетхакула - дядюшка бунми, который помнит свои прошлые жизни, надо обязательно пойти на него, я это чувствую кожей – у меня всё тело зачесалось от нетерпения, я жду от этого фильма не просто красивых картинок и занятного сюжета, я ощущаю, что найду в нём ответы на некоторые свои вопросы, и поэтому я немедленно в своём ВД сделал запись – ДБ – дядюшка бунми; спать не хотелось, и, пока не рассвело, я работал над романом Митруха – работалось легко, плавно, без препон и напряжения, к утру я даже почти закончил, осталась последняя глава, и предисловие, главу осталось просто подредактировать, а вот предисловие – а оно должно быть у каждой книги, только предстояло написать, но у меня просто устали глаза, и сморил сон.
В ситуациях, когда денег нет вообще, а такое случается, у тебя их никто особо и не требует, и даже не возникает поводов, чтобы с ними расстаться, хотя сложно расстаться с тем, чего у тебя нет – вероятно, этой логикой и руководствуется провидение, и не возникает форс-мажоров – ты не попадаешь в аварии, экстренно не ломается чайник, не наступает пора платить ежегодное каско, друзья внезапно не начинают просить вернуть долг, в целом, никто не достает, но стоит деньгам появиться, свалиться неожиданными дивидендами, вернуться от должника, вырасти на месте проданного объекта недвижимости, случиться от выгодного подряда моего предприятия, как возникает миллион разных поводов с ними расстаться – все события, требующие денег, происходят одно за другим – всё ломается, подходят все сроки расплат и выплат, все близкие начинают болеть, покупать себе одежду и украшения, проситься в отпуск, в ресторан, в магазин деликатесов, и даже официанты начинают смотреть на тебя с требованием увеличения чаевых, и чем больше на тебя свалилось денег, тем больше вокруг возникает ловушек по вытягиванию денег, и тем изощрённее эти ловушки; с какого-то момента я начал понимать, что это вовсе не слепая случайность, а своеобразный космический налог на деньги, на ту их часть, которая превышает твои потребности в еде и одежде, и спокойно его плачу.
Вот и сегодня, не успел я снять с карточки свой гонорар, как провидение потребовало уплаты внеочередного взноса – это проявилось в том, что я не смог завести свой автомобиль – у него умер аккумулятор, в машинах я разбираюсь не очень – скорее, совсем не разбираюсь, но выявить причину, из-за которой машина не заводится, могу – я вызвал эвакуатор, отбуксировал машину на станцию, оттуда на такси поехал покупать аккумулятор, купил и привёз на станцию; всю дорогу от меня не отставал таксист – ему было интересно всё – что у меня за машина, как я понял, что умер аккумулятор, чем я занимаюсь, не врач ли я – я удивился, сказав, что врачом меня ещё никто не называл, он извинился, объяснив, что его смутил мой бэйджик, таксисту на вид было за шестьдесят, нос и брови выдавали в нём наличие кавказских кровей, а акцент и неугомонность в беседе это подчёркивали; я люблю общаться с таксистами, это одна из немногих категорий людей, с которыми любой разговор безопасен, как чувство к проститутке – всё проплачено, и ты в любую секунду прекращаешь разговор/страсть, и выходишь из машины/публичного дома.
Таксиста звали резо, он сам это несколько раз повторил после того, как я объяснил, что написано на моём бэйджике, резо даже пошутил – сиринады поёшь, брат? – а я подыграл – а ты, наверно, рэжэшь, брат? – но он не понял мою шутку, к чему я привык – не каждый может оценить настолько чистое и незапятнанное чувство юмора, как у меня; резо рассказал, что сын его двоюродного племянника недавно закончил институт пожарной охраны и через несколько лет станет большим человеком в эмчээс, я ответил, что общался с выпускниками пожарного института перед их выпускным; - дорогой, - возликовал резо, - так ты был на их выпускном? расскажи, умоляю, я за городом людей возил, не мог приехать, что там было? ты видел моего симони? – мне было неловко его обманывать, но я рассказал, что видел, тем более, тот мальчик, которого я спрашивал о параде, вполне мог оказаться симони; а потом, поскольку нас связало нечто большее, чем отношения клиента и таксиста, я поведал ему о ПАРАДе, о НИХ, о грингаузе и прочих событиях, вторгнувшихся в мою незамысловатую жизнь месяц назад, резо поцокал языком, гримаса его лица сменилась с восторженной на унылую – тут я тебе, Сирин-брат, не помощник, грингауз – мой двоюродный брат, я не хочу, чтобы ты говорил про него плохо; хорошо, что мы уже стояли у станции, а на руках у меня лежал купленный аккумулятор, а то я вполне мог оказаться в лучшем случае – без такси, а в худшем – на обочине, с простреленной головой.
Кольцо стало сжиматься с ускоренной силой – я восстановил цепочку последних событий: гонорар - аккумулятор – техстанция – такси – племянник-пожарный - парад – ПАРАД – грингауз – кольцо замкнулось; достаточно было кому-то убить мой аккумулятор, и маховик процесса, с неизбежностью приводящего к моей гибели от рук оскорблённого абрека, запускался автоматически, а это не могло быть случайностью, уж слишком явные и стройные причинно-следственные связи вырисовывались в этой картине; если не моя расторопность, с которой я выскочил из машины, бросив на приборную панель деньги, оставшиеся от покупки аккумулятора и предоплаты за ремонт – в принципе, в сумме это как раз составило весь мой гонорар, то есть космический налог оказался в этой ситуации равен ста процентам, то никто и ничто не смогло бы меня спасти; через час я уже ездил по городу с новеньким аккумулятором и новым запасом жизненной энергии, аккумулятор я похоронил за воротами техстанции – он тоже был моим другом на протяжении почти полутора лет и тоже заслуживал того, чтобы быть похороненным с почестями, над его могилкой я воткнул флажок дайбогнефти, который валялся у меня в багажнике со времён их открытия и первой лотереи.
 
;
24 Нисан

В десять утра я уже был в кассах кинотеатра Познань, чтобы купить билеты на дядюшку бунми, который помнил свои прошлые жизни, но не купил, поскольку ошибся в переводе дат – я ещё не совсем привык к еврейскому календарю, а расписание фильмов формируется в рамках григорианского календаря, в этом мне мог бы помочь раввин, но раввина рядом не было, поскольку его в нашем городе нет и не может быть из-за отсутствия религиозной жизни – в-общем, я обнаружил, что премьера намечена не на сегодня, а на день 26 Нисана, но билеты уже продавались, и это было отрадно – я купил два с краю последнего ряда – я так поступаю всегда, когда хочу отгородиться от других зрителей, которые даже на такие фильмы берут с собой попкорн и хрустят в непосредственной от тебя близости, что очень неприятно и отвлекает внимание, не давая полностью окунуться в кино; билеты передо мной покупал и Омон Ра, – вот так встреча, - сказал я ему, - он тоже удивился и поинтересовался, зажила ли моя рука, пораненная зеркальцем на полигоне; - всё в порядке, на мне, как на собаке, раны затягиваются, - ответил я.
Мы немного поболтали, как старые знакомые – как старые знакомые коллеги, от Омон Ра по-прежнему пахло выбросами третьего и четвёртого класса, но четвёртого больше, а его голос по-прежнему был твёрд и вселял уверенность, он сказал мне, что тоже ждал эту премьеру, и очень рад, что, наконец, посмотрит апичатпонга веерасетхакула, я согласился с ним; возвращаясь домой, я услышал по радио обрывок ивановских новостей, которые, после известной дезинформации, стараюсь не включать, но сегодня это произошло ненарочно, я просто задумался – диктор сообщала криминальные сводки и одновременно предупреждала об опасности купания в незнакомых местах, иллюстрируя это назидание следующей хроникой – за последнюю неделю в ивановских водоёмах погибло три человека, причём, по словам спасателей, большинство находились в нетрезвом состоянии; если бы эта новость попалась бы мне месяц назад, я бы испугался её повышенной тривиальности, гипертривиальности, не существующей в нормальной речи; сегодня, даже если это было очередной провокацией, я не повёл и ухом – большинство – так большинство, пусть говорят, как хотят, они же не сказали, что трезвые находились в меньшинстве – тогда когнитивный диссонанс имел бы место, поскольку один человек не может быть выражен множественным числом, а два в большинстве – пожалуйста.
Купаться, конечно, нужно только трезвым, у меня, слава Всевышнему, не было личного отрицательного опыта купания в пьяном виде, но до того момента, когда я с этой привычкой завязал, вполне мог появиться – это сейчас я пью только холодную негазированную воду с лимоном или сок, а раньше, до моей поездки в минск, я выпивал крепко – и если уж начинал, то пил вдохновенно и продолжительно; возле макдоналдса шла какая-то возня, я уже было повернул к дому, но любопытство одержало верх и я развернулся – у макдоналдса рабочие демонтировали вывеску; сначала я не поверил собственным глазам – неужели бастион мирового господства моими молитвами пал, неужели люди, наконец, осознали собственную силу, поднялись на решительный бой и решились на свержение планетарной корпорации кровопийц? – я бросил машину недалеко от входа в макдоналдс, так, чтобы увидеть её, когда буду выходить, но потом передумал – в голове родился более изящный план, вернулся к машине и подъехал на ней к макавто.
На дежурное приветствие – слушаю вас, я ответил вопросом о том, что происходит с мировым гигантом фастфуда, и почему этот гигант ещё продолжает принимать заказы; девушка сообщила, что с мировым гигантом всё в порядке, и даже лучше – в данный момент он производит ребрендинг во всех своих пятидесяти тысячах ресторанов в семидесятилетие существования компании, хотя может чувствовать себя и ещё лучше, если я не буду задерживать очередь и что-нибудь закажу; Всевышний свидетель – она сама бросила перчатку в моё лицо, и у меня ничего не осталось, кроме как пойти ва-банк – я попросил большую кокаколу, и повторно произнёс содержимое своего заказа, отвергнув картошку по-деревенски с соусом барбекю; не знаю, на что я рассчитывал – и зачем я в это ввязался, но жаловаться мне не на кого – винить нужно только самого себя – я получил то, на что сам нарывался – недолив в один сантиметр жидкости; я заметил его ещё в руках у официанта и успел сфотографировать на новую камеру, а когда получил его в свои руки, ловким движением отрегулировал уровень, поставил на него кокаколу – недолив просто резал глаза, и предъявил конструкцию официанту, причём сам оставался абсолютно спокойным – будьте добры, администратора.
Не стану утомлять себя же самого описанием разговора с администратором – ничего нового он мне не сообщил – звучали те же слова: настройка аппарата, стандартная порция, почему вы отпили? – что значит, почему? – я же купил это, а недолив вы уже видели, - сатисфакция, как всегда, приняла форму маленькой кокаколы, всё это я уже проходил не раз, и не это было главным – больше всего меня занимал вопрос ПОЧЕМУ – почему ЭТО не кончается, и почему ЭТО происходит со мной; на второй вопрос я частично знал ответ – я бельмо на глазу земного благополучия, я отброс или выброс новой расы, я помеха, кость в горле антропологической эволюции; что же касается первого вопроса, ответ на него при поверхностном взгляде вроде бы совпадал со вторым, но не тут-то было – неужели ИМ не было понятно, что все ИХ происки были для меня не более, чем комариными укусами, и только закаляли мой дух и волю, и делали меня сильнее – другое дело – дома-побратимы, этим ОНИ навели шороха в моей голове – это было серьёзным предупреждением, но и там ОНИ просчитались – кто мог знать, что я напишу открытое заявление в домоуправление – а там, я надеюсь, уже скоро начнут предпринимать меры; или со скоростью звука… - хотя, что делать со скоростью звука, я пока не знал.
Днём я занимался рукописью романа Митруха, а когда понял, что роман готов, и больше его не улучшить, станет только хуже, я перенёс исправления и добавления в компьютерную его версию; на днях отправлю его на прочтение папе, интересно, что он скажет о нём; затем я позвонил в домоуправление, чтобы узнать о движении собственного обращения, но мне ответили, что председатель ушёл в отпуск и появится не раньше Ияра, а если это звонит Сирин, то он просил передать, чтобы Сирин не волновался, всё будет хорошо; мне было приятно столь внимательное отношение к одному из жильцов 729-квартирного дома, да и загадочные, больше смахивающие на пророчество, слова – ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО, тоже порадовали, значит, председатель признал, что до этого ВСЁ не было хорошо, а это значит, что помимо Ч, солдата чистоты и Омон Ра, у меня есть ещё один союзник – союзник, собравшийся перед главным сражением перевести дух и отдохнуть – что же, это вполне объяснимо, хоть и слишком человечно.
Внезапно мне пришло в голову, что номер моей квартиры - 729 – это три в шестой степени, точно такой же номер у моей машины, о чём я никогда не задумывался, а сейчас вспомнил, и это вовсе не совпадение, а что-то означает – возможно, стал прикидывать я, что в числе 729 зашифровано моё имя – три – Я, Солон и Сирин – а поскольку я СЫН - сын человеческий, то моя Троица может быть записана, как С-н, С-н и С-н, исходя из корректного написания имён, а шестая степень Троицы означает степень моего духовного погружения – четвёртая была мной пройдена в момент познания бутылки клейна, пятая – при общении с людьми из прошлого, да вон, с тем же Майринком, а сейчас – когда принял ИХ вызов, я перешёл на шестую ступень – всё сходится, всё выглядит стройным как теория струн или суперсимметрии, а раз это так выглядит, то это так и есть на самом деле – я знал это всегда; а это, в свою очередь, означает, что 729 – моё имя, записанное символами небес, хранит меня от небытия, от НИХ, от всего, что только существует в этой проекции космоса, и именно поэтому я так силён, и именно поэтому ОНИ не могут меня победить, и именно поэтому все ИХ ухищрения для меня не страшнее, чем взрывы хлопушек; я готов был целовать себя за такое прозрение.

;
25 Нисан

Вчерашние размышления о духовной сущности числа 729 настолько проникли в мозг и взбудоражили его, что я долго не мог уснуть, а когда я не могу уснуть, я беру какую-нибудь любимую книгу – их у меня много – любимых книг, и читаю до того момента, пока глаза сами не смыкаются – вчера я взял гамсуновский голод, это идеальная книжка для засыпания – не успеваешь проследить, как, следуя внезапному порыву, главный герой отдаёт ростовщику свой жилет, деньги за него вручает нищему калеке, а сам одинокий и голодающий продолжает бродить среди массы сытых людей, как проваливаешься в сон, но, видимо, я настолько сильно перевозбудился, что голод меня не брал, и главный герой уже получил у приказчика по ошибке вместе со свечой сдачу и, не веря неожиданной удаче, покинул лавку, и уже, когда его замучил стыд, отдал эти деньги уличной торговке пирожками, а я, как бодрствовал, так и продолжал бодрствовать; солнце уже стало заглядывать мне в окна, когда я задремал; мы с кнутом гамсуном сидели на сияющем диске – я был совершенно обнажён, а на гамсуне был тёмный, в клеточку, костюм-тройка, чёрный шейный платок и невысокий котелок на голове, пышные остроносые усы почти касались чеховского пенсне; мы курили.
Я вглядывался в его аскетичное лицо с пронзительным взглядом – немигающими глазами он окидывал мою наготу, вот мы и встретились – голос гамсуна прозвучал как выстрел, разрубив царящую тишину, словно она была плотной и сухой, как тысячелетнее мёртвое дерево; я вздрогнул и поздоровался, мне не каждый день доводилось общаться с великими писателями, но я знал, что первым признаком вежливости является именно пожелание здоровья при встрече – так мне с детства говорила мама; кнут надолго замолчал и продолжал пожирать меня взглядом – бунми, - вдруг открыл он рот, - ты идёшь на дядюшку бунми, который помнит свои прошлые жизни; я сглотнул – иду, завтра, или уже даже сегодня, - слегка запутался я в датах; - это хорошее кино, – гамсун сильно затянулся сигаретой, так, что на несколько секунд его щёки впали, и он стал похож на ворону, - смотри его внимательно, ответы там; мне было неудобно переспрашивать, всё-таки передо мной сидел не кто-нибудь, а сам гамсун, ладно бы чуковский или пелевин, но это был он, автор голода и виктории, но выбора не было, иначе я мог упустить самое главное, и я, набравшись смелости, уточнил – какие ответы? – гамсун поморщился, было видно, что ему не очень приятно разжёвывать мне то, что он-то понимал со всей очевидностью, - ответы на вопросы, но ищи их не внутри, а рядом, - и он захохотал, всё громче и резче, пока его смех не превратился в кашель, потом треск, клёкот, а в конце концов – карканье, и сам гамсун не превратился в ворону, гигантскую чёрную ворону, которая взлетела, держа в лапах кусок истекающего кровью мяса; я тоже хотел подняться, хотя бы для того, чтобы попрощаться – какой бы вороной он ни был, прощаться было не менее важным признаком вежливости, чем здороваться – этому я тоже обязан маме, но встать не смог – моё тело словно вросло в этот светящийся круг, словно стало с ним одним целым, словно я сам обратился в свет, я уже не видел своих рук и ног, их не было – я был светом и светил.
Я проснулся далеко за полдень в странном состоянии духа и непонятным послевкусием ото сна – я ощупал себя, всё было на месте, солнце стояло в зените и слепило мне прямо в лицо, я вспомнил события прошедшей ночи и передёрнулся – уж слишком живо они выглядели, снаружи окна на подоконнике кто-то цокал когтями – я выглянул и увидел ворону, она ходила по сандрику и стучала по нему клювом, а когда заметила меня, гаркнула и улетела – ошеломлённая кузя тоже смотрела в окно – ей в своей нынешней жизни в моём измерении ещё не доводилось видеть таких больших и страшных птиц; часы прокуковали два раза – я сварил себе три яйца, два по сложившейся традиции съел, а одно убрал на вечер – холодное яйцо всмятку стало для меня вечерним деликатесом; кроме яйца, в холодильниках, их у нас два, почти ничего не было – соевый соус, банка грибов и пачка сливочного масла, ну и лимонады – дюшес и барбарис, и это радовало глаз – я люблю порядок.
Потом я достал из унитазного бачка свой дневник и сделал последние записи, страниц в нём оставалось совсем немного – я не писал про это, но я все клочки, салфетки и отдельные листики, на которых содержались наброски о первых днях моего пребывания в нью-черничках, я аккуратно перенёс в отдельную тетрадь, только вчера закончил, между прочим, и вот этот мой дневник заканчивался – осталось всего лишь десять страничек; это означало только одно – финал близился, что-то должно было случиться буквально со дня на день, если экономно писать, то не позднее, чем в день 30 нисана; как ни крути, это не может произойти вне месяца нисан, потому что объём тетради не позволит, и на основании этих размышлений я созрел для названия дневника; если кто-то думает, что название является чем-то вторичным по отношению к содержанию, глубоко заблуждается – в названии и кроется весь смысл написанного, а текст порой является даже чем-то лишним, примером может служить тот же голод, если бы гамсун написал слово голод, определив его в качестве названия, и не успел бы, скажем, написать роман, то ничего бы страшного не случилось, потому что то, что он собирался сказать своим голодом, он сказал, просто придумав название романа голод.
Я решил назвать свой дневник, а только Всевышний ведает, может быть, он когда-нибудь превратится в роман, незатейливо и честно – безумный нисан 5771, в этих словах не было пафоса, не было излишества, не было неясности, зато были: прямота, краткость и искренность; да, в названии крылась некая неточность – даже две, во-первых, события начались ещё в месяце адар, а во-вторых, могли не ограничиться нисаном, а перейти в ияр или даже в сиван, но со второй неточностью я уже разобрался, а что касается адара, я уверен, что человек должен обладать определённой долей логики и сообразительности, чтобы увидеть в наборе разрозненных фактов или событий некую закономерность, превращающую их в замкнутую систему – и понять, что речь идёт именно о нисане, космическом Нисане, а точнее, безумном Нисане 5771; я написал на обложке безумный нисан 5771 и остался доволен, в дневнике поселилась душа.
По тому, как человек отрывает бумажные полотенца от рулона, можно понять, каков его характер – одни делают это очень осторожно, держа одной рукой рулон, а другой дёргая за крайний кусок, некоторые сначала надрывают перфорацию, а потом осторожными потягиваниями её рвут, третьи получают свой кусок полотенца резко, но не попадая в перфорацию, и в результате в их руках оказывается треугольник или лента; я отрываю салфетку одним движением – решительным, как удар штыка, и отточенным, как скальпель хирурга – и в жизни не промахнусь мимо линии отрыва – когда у меня вытекла ручка при написании безумный Нисан 5771 на обложке дневника-романа, я оторвал несколько бумажных полотенец, чтобы вытереть руки, и как всегда, сделал это мастерски; вот с таким противником ВАМ придётся сражаться – крикнул я в окно, на сандрик которого сегодня прилетали силы тьмы в виде вороны-гамсуна.

;
26 Нисан

Сегодня утром я принял ванну, время которой наступило ещё вчера, но вчера было не до ванны, проверил билеты на дядюшку бунми, одел самую лучшую свою майку с витрувианским человеком на груди и спине, одел белые брюки-дудочки, мои любимые, намыл кеды, взял с собой голубой вязаный кардиганчик с кисточками на рукавах на случай прохладной погоды и театральный бинокль на рукоятке, чтобы ничего в фильме не пропустить, дома нажарил себе попкорна, нарезал бутербродов с сыром и колбасой и заранее купил три бутылки байкала, все запасы я сложил в велосипедный рюкзак со специальной жёсткой проветриваемой спинкой, прикрепил на грудь бэйджик и пошёл в кинотеатр.
Оказался я на месте несколько раньше, чем надо, но зато без опоздания – уж очень не люблю этого, особенно, когда дело касается того, на что нельзя повлиять - всяких культурных мероприятий; например, встреча с другом не начнётся без твоего присутствия, а фильм или спектакль могут легко, и самое важное можно пропустить; перед познанью стояло несколько человек, но угадать, являются ли они потенциальными зрителями дядюшки бунми, было невозможно – скорее, даже нет, чем да – уж слишком повседневно и невзрачно они были одеты, так одеваются на боевики или комедии, но не на высокое искусство, с одной женщиной в брюках и белой блузке, хотя бы отдалённо напоминающей любителя апичатпонга веерасетхакула, я заговорил, поинтересовавшись, считает ли она, что южноазиатское, а, в частности, тайское кино нынче на подъёме, но то ли женщина была погружена в свои мысли, у меня тоже так бывает, то ли я ошибся в ней, и она ждала совсем другого фильма, но она отшатнулась от меня, словно от прокажённого, больше я ни с кем заговаривать не стал, хотя очень подмывало – я люблю в режиме он-лайн обсуждать зрелище, на которое пришёл.
У самого входа в познань продавала цветы девочка лет двенадцати, вязаная жёлтая кофточка прикрывала драненький розовый сарафанчик, волосы, попади они в заботливые руки парикмахера, растеклись бы по её худым плечам золотыми ручьями, но в отсутствии должного ухода, были скомканы в пучок и перевязаны грязно-белой некогда атласной лентой, девочка была обута в сильно поношенные кеды, в правой отсутствовал шнурок, девочка, несмотря на вид оборванки, смотрела на мир довольно уверенным взглядом, а в её глазах играли чёртики – в ней не было зашуганности и безнадёжности, которая присуща потерявшим человеческое достоинство и жажду жизни существам, она явно не планировала всю жизнь торговать цветами и побираться на улицах, а жизнь не подбрасывала ей доказательств обратного.
Но вместе с тем, в её лице стояла еле уловимая, но явная тоска – быть может, тоска по лучшей доле, хотя с её уверенностью у неё точно всё будет хорошо, или тоска по теряемому постоянно времени – похоже, детство её было украдено, а возможно, это была вселенская тоска – такая тоска, которой страдают даже собаки, воющие на луну, как бы то ни было, определённая печать некой трагедии присутствовала на её лице, и это породило во мне такую беспредельную жалость к этому невинному созданию, вынужденному заниматься недостойным делом, дабы прокормиться, такое искреннее желание помочь, а если даже не помочь, а просто подбодрить, подсказать, поддержать, ведь, возможно, ей именно этого и не хватает сейчас – нет отца, нет старшего брата, а если есть, то наверняка пьяница, нет наставника – человека, который может повести эту девочку в жизнь, или хотя бы указать на верную прямую дорожку, что немедленно решил – я буду таким человеком.
Я стану человеком, кто даст этой девочке шанс сэкономить несколько лет своей жизни, которые в противном случае ей пришлось бы потратить на собственные шишки, а, опираясь на меня, на мой опыт, на мои силы и знания, она прорвётся к своему счастью гораздо раньше; я решительно двинулся в её сторону, содрав предварительно бэйджик, поскольку, по моему глубочайшему убеждению, добро должно быть безымянным, подошёл и, немного растерявшись, спросил, сколько стоят цветы, которые она продаёт, ангел из жёлтого петербурга достоевского, эдакая неточка незванова или соня мармеладова, улыбнулась, состроив милую детскую гримасу – какие вы хотите, на что я ткнул пальцем в жёлтую завявшую розу, - я могу её вам подарить, если вы купите остальные тринадцать, - невинно-предприимчиво промолвили девичьи уста; - у меня есть предложение получше, - наконец пришёл в себя я, и ко мне вернулось моё обычное спокойное состояние духа, - и оно заключается вот в чём.
Я объяснил ей, что у меня есть лишний билет на апичатпонга веерасетхакула, дядюшку бунми, который помнил свои прошлые жизни, и предложил подарить ей его, девочка отнеслась к моему подарку несколько холодно, что, безусловно, было вызвано стеснительностью и скромностью, она даже смотрела в этот момент не на меня, своего благодетеля, а через моё плечо на потенциальных покупателей своих цветов; ах, вот, что ей мешало разговаривать со мной непринуждённо – она продала не все цветы, а у неё, скорее всего, план, который, если она не выполняет, то получает наказание от того, кто заставляет её торговать, я спросил её, хочет ли она, чтобы я купил все цветы – все тринадцать роз, и одну получил в качестве бонуса – она сама так и предложила сначала, на что она ответила в том смысле – я не запомнил конкретных слов – что была бы не против такого поворота событий; я порылся в карманах, подсчитал наличность – её явно не хватало, пришлось пожертвовать заначкой, которая на счастье хранилась как раз в велосипедном рюкзаке.
Я рассчитался с юной цветочницей, взял розы и выдал ей билет на фильм, мы прошли в здание кинотеатра познань – пока мы болтали, время до сеанса быстро прошло – я мысленно похвалил себя за такую предусмотрительность относительно своего раннего прихода, и заняли свои места с краю последнего ряда; я огляделся - народу, прямо сказать, было немного, знакомых лиц не было вообще, Омон Ра, наверно, купил билет на другой сеанс, толпящихся на лестнице в ожидании фильма час назад людей тоже не заметил, но некоторые тем не менее поглядывали на меня – а мне было приятно, да это даже не то слово – меня просто распирало от гордости от того, что я сделал такое благородное дело - девочку, которая, наверно, никогда в жизни не видела кино на большом экране, привёл на один из последних шедевров мирового кинематографа; я посмотрел искося на неё – соня мармеладова сидела, сложив руки на худых коленках и потупя взор; Б-г мой, - пришла мне в голову мысль, - да она голодна! – я вынул из рюкзака бутерброды с газировкой и протянул ей, она благодарно улыбнулась, как улыбаются ангелы на небесах, и принялась чавкать, я предложил ей и попкорн, который слегка остыл и слипся в один большой комок, она с радостью приняла и этот дар; так мы и сидели в ожидании начала фильма – молча, я с биноклем и соня мармеладова с бутербродами.
Фильм начался незаметно – просто чёрный экран превратился в художественно-ночной экран, и только по щебетанию птах и поскрипыванию деревьев можно было догадаться, что картинка пошла, и что это тропический лес в полночь; тёмный экран внезапно сменился бесконечным кадром едущей машины, затем незнакомый врач долго и молча ставил дядюшке бунми капельницу, и только после того, как дядюшка бунми с тётушкой чен сели ужинать на веранде и из леса стали приходить его умершие родственники, я полностью вник в суть кино и без остатка перетёк за ту сторону экрана; особенно меня впечатлила сцена соития сома с тайской принцессой под водопадом – никогда до этого я не видел, чтобы рыбы занимались сексом с женщинами под водопадом, пусть даже этот сом – реинкарнация самого дядюшки бунми, он так плескался в экстазе между её ног, что принцесса готова была плакать от счастья – а людям она не верила, потому что была некрасива, и считала, что люди будут заниматься с ней сексом только из любви к её деньгам, а рыбе деньги ни к чему; а ещё веерасетхакул стёр грань между этой жизнью и предыдущими и будущими, люди из них собрались в одном месте, в доме бунми, так в один из своих последних дней бунми даже спросил у жены, фактически мёртвой, но при этом достаточно живой, чтобы проводить ему очищение печени: а что, если я уже мёртв? а жена лишь молча отвернулась.
Фильм кончился так же незаметно, как и начался – в дом дядюшки бунми, где тётушка с молодой девушкой смотрели телевизор, из какого-то храма пришёл молодой монах в жёлтом одеянии, принял душ и позвал тётушку чен в ресторан, и лишь после ресторана пообещал вернуться в храм, и потом то ли тётушка чен с этим монахом, или племянником, то ли их духи, а, может быть, вообще, умершая двадцать лет назад первая жена дядюшки бунми с врачом, который делал ему капельницы, вышли из дома и пошли в ресторан, а в доме продолжили смотреть телевизор тётушка чен и молодая девушка; потом побежали титры, я захлопал в ладоши, дабы показать собственный восторг перед таким шедевром, думая, что окружающие меня поддержат, но зал безмолствовал, тут зажёгся свет, и я с удивлением обнаружил, что сижу в зале один – похоже, зрители ушли несколько раньше, но самое неприятное было не это – сонечка мармеладова тоже пропала, видимо, я настолько погрузился в сюжетную линию, что не заметил, как она вышла из зала, но, возможно, ей просто надо было в уборную.
Ни в женской, ни в мужской уборной её не было, то, что её и быть не могло в мужской уборной, понятно было и так, я просто сам очень сильно захотел по маленькой нужде и зашёл в уборную пописать; девочки не было и на крыльце кинотеатра, и на тротуаре перед ним, похоже, она не выдержала напора чистого без прикрас высокого искусства и ушла к себе домой, хотя, возможно, её уход был вызван безмерным чувством благодарности ко мне – как бы то ни было, продолжать поиски было бессмысленно, и я, с букетом жёлтых роз, побрёл домой; на улице стемнело, и свет фонарей, проходя сквозь кроны деревьев, чертил на асфальте загадочные тени, то в кустах, то просто в воздухе появлялись духи из фильма – иногда становилось немного страшно, но с каждым шагом, приближающим меня к нью-черничкам, я всё более явственно понимал, как устроен этот мир, почему со мной происходят всякие, на первый взгляд, непонятные вещи последнее время, и почему этот фильм – ключ, третий ключ к разгадке великой тайны, третий, после истории с благородным оленем и воробьями – ОНИ действительно есть, ИХ не может не быть, и ОНИ не просто есть, ОНИ рядом, ОНИ вокруг.
В подъезде я столкнулся с педиками – как всегда навеселе они возвращались с какого-то шабаша, привет, - поздоровался достаточно дружелюбно главный педик, словно я должен забыть его подлость, когда он подставил меня перед председателем домоуправления с инцидентом застревания в лифте, - привет, - я вежливый человек, и не стал изменять себе даже в таких обстоятельствах; - я смотрю, ты с цветами, - язвительно подметил он, от чего мне стало так неловко, что он мог подумать обо мне невесть знает что, и я немедленно протянул ему букет – это тебе, благодарность, за то, что выручил меня тогда, с телефоном, когда дверь захлопнулась, - он не ожидал ничего подобного и пробормотал что-то неразборчиво – вроде как,что он не помнит никакого телефона и никакой захлопнувшейся двери; мы вместе молча поднялись каждый на свой этаж, я зашёл в свою квартиру и упал, как был в одежде, на кровать, и заснул.

;
27 Нисан

Сегодня день памяти Катастрофы - Йом-Гашоа, сравнительно новая памятная дата, не имеющая поэтому ритуала, кроме как в израиле, где возникла определённая церемония: по всей стране в 11 утра звучит сирена в течение одной минуты, все прекращают работу и застывают по стойке смирно, движение машин прекращается, водители выходят из машин; главная проблема разработки ритуала Йом-Гашоа в том, что ужас Катастрофы подавляет религиозное воображение, ведь какой ритуал может дать адекватное представление об освенциме и том, что нацисты там сделали, тем более, что еврейские праздники обычно выражают благодарность Б-гу и любовь к нему, а для большинства евреев это не соответствует чувствам, которые вызывает Йом-Гашоа; один видный ортодокс-раввин предложил, чтобы евреи собирались в этот день в синагоги и не говорили ничего - они должны сидеть молча, не произнося кадиш, так как моление — восторг по поводу величия Б-га, а это не подходит для Йом-Гашоа, а другой раввин предложил, чтобы Катастрофа поминалась каждую субботу - пусть вместо обычного праздничного субботнего обеда люди едят то, что ели евреи в освенциме — гнилой картофель и плесневелый хлеб, но такой ритуал, на взгляд большинства раввинов, приведёт к тому, что евреи действительно будут вечно помнить Катастрофу, но могут при этом забыть о главных правилах субботы; вообще, в день 27 нисана ничего, связанного с Катастрофой, не происходило, просто эта дата была выбрана в качестве компромисса, но эта дата выпадает на период восстания варшавского гетто, а неделю спустя отмечается день независимости Израиля, что подчёркивает связь между убийством шести миллионов евреев и созданием тремя годами позже еврейского государства; я в знак солидарности ничего сегодня не пил, не ел и ни с кем не разговаривал, даже с собой.
 
28 Нисан
Пролежав весь вчерашний день в кровати, сегодня утром я почувствовал, насколько мне стало лучше – постепенно, час за часом, из меня выходили шлаки – они лезли через нос, через рот, глаза, уши, через поры в коже – они лезли и лезли, так, что казалось, им конца не будет, ни края – но к вечеру я ощутил, что поток шлаков сокращается, в минуту уже не лезло более трёх шлаков за раз, а потом их миграция и вовсе замерла, с паузой в час моё тело покинули последние два шлака, один чуть не застрял в носу - настолько он был уже слаб и немощен, и вот я полностью очистился, мне стало настолько легко от этого, что не взлететь не давали только накопившиеся за жизнь грехи, а их так легко не выгонишь; я подошёл к окну, посмотрел на лежневскую, автомобили бешено обгоняли друг друга, ревя клаксонами и скрипя тормозами – на предмет, кто кого обгонял – машины звук или звук машины, я не стал даже заморачиваться, заварил себе зелёного с мятой и ромашкой чая и включил негромко реквием по мечте говарда шора.
Отвлёк меня от чаепития телефонный звонок – Юла сообщила, что у неё неприятности со здоровьем и ей необходимо срочно вернуться в город, чтобы провести обследование, я очень за неё испугался и попросил не терять бодрости духа, чтобы иметь возможность противостоять недугу, насколько серьёзным он бы ни был, Юла ответила, что она будет держаться, но очень беспокоится за Лирика, которому придётся некоторое время прожить без материнской груди – то время, которое ей нужно будет находиться в больнице на обследовании; я пообещал ей, что всё будет хорошо, я смогу договориться на работе, чтобы мне предоставили определённый отпуск в связи с таким поворотом событий, от чего Юла немного успокоилась и сказала, что очень меня любит; - я тоже очень вас всех люблю – и тебя, и Лирика, и Крамика, я по всем вам соскучился, и жду – не дождусь, когда вы уже все приедете, и мы снова заживём, как дружная большая семья, - сказал я в ответ, - я уже не могу жить в одиночестве такое длительное время; в конце разговора Юла сообщила, что вернётся в последний день нисана, послезавтра.
Потом, когда я повторил попытку попить чай, позвонил Гурд и пригласил завтра на вечеринку в клуб ГРИН, чему я несказанно обрадовался, потому что не общался ни с ним, ни с другим нормальным человеком уже очень давно, только у меня денег нет, предупредил я его, все на цветы потратил, он посмеялся, мол, Юла на сунжу, а ты в загул; я попытался объяснить, что тут всё немного сложнее, что цветы у девочки купил, а потом подарил главному педику из моего подъезда, что его ещё больше развеселило; в-общем, завтра всё объясню, только возьми на меня денег, - закончил разговор я.
Вскоре опять позвонила Юла и сообщила, что ей нужно будет сделать томограмму головы – такую, своего рода, фотографию мозга, на что я предложил ей потом собрать коллекцию фотографий наших различных частей тела – у меня уже имелись рентгены всех моих зубов, рентген сломанного плеча, и фотографии обеих почек, из которых не так давно выходили камни, вот теперь добавится и твоя голова, - сказал я; Юла хмыкнула в трубку и попросила меня записать её в клинику миленарис, располагающуюся в нашем доме, нью-черничках, что я немедленно после того, как положил трубку, и сделал по телефону, представляя, как в нашей спальне в тёмных массивных рамах с нежно-кремовыми паспарту будут висеть инсталляции, которые не просто символизируют, а фактически являются слепками наших внутренностей, а мы всякий раз, когда будем на них смотреть, станем вспоминать, как родилась эта креативная, но вполне себе серьёзная и хорошая затея.
Вечером Юла позвонила мне в третий раз – просто какой-то переговорный пункт, а не квартира, почувствовал я что-то недоброе в этих гудках, и оказался прав, - Юла сразу перешла к ругани – из её сумбурной речи я смог вычленить основную мысль, которую она пыталась до меня донести – она, по её словам, случайно позвонила мне на работу, в смысле, позвонила не случайно – позвонила поболтать с одной нашей сотрудницей, которая одновременно была приятельницей Юлы, а случайно обмолвилась обо мне – как мне сложно одному в городе – и дом, мол, и ремонт, и работа на нём, а эта приятельница возьми да скажи, что меня на работе уже второй месяц нет, вот Юла и позвонила мне разобраться, почему я её всё это время обманывал, а обманы она просто терпеть не может, убить готова за обман, даже меня; - ну да, - внутренне согласился я, пореже стал бывать на работе, это - правда, но если бы с другим происходило то, что со мной последнее время, то он не то, что работу, он дорогу в собственную квартиру бы забыл, будь она хоть 729, хоть 19683 (это три в девятой), но, зная Юлу, понятное дело, что я не мог раскрыть ей этих подробностей; - Юльчонок, - я взмолился, - Юлизабетик мой, не обижайся на меня; я постарался вложить в свои слова как можно больше искреннего чувства, тем более, что я действительно мучился угрызениями совести из-за этой ситуации, но Юла, похоже, обиделась всерьёз - положила трубку.
Часов в одиннадцать я выехал на велике проветрить свободную от шлаков, но набитую обрывками вины и шуганины, голову – я прокатился с ускорением вдоль лежневской до автовокзала и обратно, один раз даже упал, когда на узкой перекопанной улочке столкнулся нос к носу с джипом – у меня-то фонарей нет, так и пришлось в кювет упасть – как был, в чистой майке с надписью Welcome in a hell и белых шортах, причём, на бортике из выкопанной земли я держался до последнего, но джип ехал крайне медленно, а велик долго не может стоять без движения – вот я и завалился в канаву, испачкался весь, словно сам эту канаву рыл; перед тем, как поехать домой, заскочил в макдоналдс, пить захотелось – и купил в макавто большую кокаколу, посмотрев на неё, я даже не удивился – в ней была налита норма – столько, сколько полагается, я оставил её на уличном столике, чем порадовал тут же подбежавшего бродягу, после этого я проехал ещё один круг по макавтовскому овалу и купил ещё одну большую кокаколу – и она тоже оказалась полной до краёв, ничего вкуснее я не пил сто лет – я выкинул крыжечку и вливал себе её большими глотками в горло – вместе со льдом, а потом выплёвывал лёд обратно в стакан; жизнь возвращалась в своё русло.
С ощущением расколдованного чудовища из аленького цветочка я поднимался в лифте и пел своего любимого дассена: а муа а ля фоли донтю э ля рэзон а мэ колер сан савуар пуркуа а мэ силянсе э а мэ траизон келькёфуа а муа о тан кё же пасэ а тё шерше о калитэ дон тю тё мокё бьян о дэфо кё жё тэ каше а мэ зиде дё баладан а ля ви, а лямур а но нюи…; похоже, все мои мытарства подошли к концу, река жизни вновь входит в свои берега, я опять становлюсь самим собой, и ничто более не сможет настолько сильно смутить мой разум; … сон коме ну а туа а ля фасон кё тю а дэтрё бель а ля фасон кё тю а детрэ а муа а тэ мо тандр анпё артифисьель келькёфуа а туа а ля пётитё фий кё тю этэ а сель кё тю эзанкор суван а тон пасэ, а тэ сёкрэ а тэ зансьен пранс шарман.
Мир не таков, каким я видел его в месяц нисан, в странный месяц нисан, мир не враждебен, он гостеприимен и ласков с нами, он не создаёт нам препятствий и не ставит ловушек, а люди в этом мире – не функции, не заводные куклы, не источники ненависти и подлости, они вообще не несут в себе какого-то одного заряда, они просто живут, не задумываясь о том, чего в них больше – плохого или хорошего, а уж о том, чтобы они сознательно хотели быть, или, я уж не говорю об этом, были целенаправленно хорошими или целенаправленно плохими, и не стоит думать; просто всё вокруг каким-то непостижимым образом стало мне казаться осмысленным, имеющим своего создателя, и рядовые события, которые, на самом деле, происходят вокруг нас тысячами, обрели с какой-то стати свой характер и вектор, хотя никогда его не имели и иметь не могли, просто окружающий мир окутал меня фантомами и призраками смыслов, которые не присущи окружающим нас явлениям и вещам, а, имея оригинальный любознательный ум, я сам выстроил логические цепочки между ними, причём, выстроил с ошибками, и поэтому получил некую новую реальность, которую сам же и заставил себя испугать.
Но этому пришёл конец, и слава Б-гу, что он открыл мне глаза на истинный смысл вещей, что он убрал магию и мистику из моей жизни, что показал, насколько мир рационален, прост и механистичен, а ещё предсказуем и объясним; при мысли об этом я почувствовал себя немножко галилеем и коперником в одном лице, возвысившимся своим разумом над гнилью и трухой религиозных суеверий, и с этой мыслью лёг в кровать, и долго не засыпал, думая о своей наивности и чувствительности, наверно, это всё из-за того, что слишком надолго Юла меня оставила в одиночестве, и Крамик с Лириком не радовали своим присутствием; но теперь всё изменится – я в этом уверен, с этими словами на устах я и заснул.
 
29 Нисан

В жизни всегда есть место для подвига – несмотря на своё вчерашнее прозрение я проверил сегодня с утра стену у подъезда, в будущем предназначавшуюся для размещения мемориальной доски с моим именем, и ободрал несколько приклеенных за последние дни объявлений – стоит что-нибудь запустить, не заметить один клочок бумаги, и всё – не успеешь оглянуться, вся стена в объявлениях, и только систематическая демонстрация непреклонности и несгибаемости может привести к нужному результату, отвадив даже самых настойчивых; в принципе, мне это место и не нужно, если я совершу что-нибудь достойное награды и мемориальной доски, люди, которые будут меня награждать, найдут, наверно, место, куда разместить мемориальную доску, просто для меня очищать стену в выбранном мной месте, а точнее, очищенная от объявлений стена – это памятник моему характеру – своего рода лодка, выточенная робинзоном крузо из ствола дерева посередине острова, и не имеющая шансов никогда быть спущенной на воду .
Сегодня я решил окончательно поставить все точки над и, и начал с того, что перечитал свой странный нисан 5771 и поразился тому, как часто я был несправедлив к окружающим, как легко вводил себя в заблуждение по любым поводам и делал неверные выводы – взять то же домоуправление, ну зачем я так сильно его терроризировал, да, не всё идеально в его работе, да, они не слишком оперативно реагируют на сигналы жильцов о творящихся в лифте и у подъезда безобразиях, да, уборщица, которая приходит мыть площадку перед дверью нашей квартиры, часто не похожа на уборщицу, да, председатель домоуправления не видит опасности там, где увидел её я, но повод ли это для того, чтобы связывать этих людей – ни в чём не повинных работников, с тем, что происходит кругом – в той же секвойе, на заправке, мойке, кинотеатре, улице, на полигоне отходов, в конце концов, - скорее всего, нет – и отныне, так я решил это для себя, я не стану обращать внимание на подобные вещи, тем более, что завтра соберётся моя семья, Юла будет проходить обследование, а я снова пойду на работу.
А сегодня я иду с Гурдом в ГРИН на клубную вечеринку, мы будем смотреть на танцующих дам и пить ледяной фреш, Гурд, скорее всего, позволит себе чего-нибудь покрепче, в-общем, я уверен, что всё будет здорово; я навёл порядок в квартире, собрал с пола свои вещи, загрузил в посудомойку грязную посуду, насыпал в кузину миску корма, она почему-то не выбежала на этот звук, но я списал это на то, что она спит и не услышала – не стану же я опять считать, что кузя перешла в иную реальность, я её, на всякий случай, даже поискал, мне стало очень интересно, где же она прячется, но не нашёл – и пусть; квартира засияла от наведённой чистоты, я сходил в таир, купил некоторые продукты на завтра и положил в холодильник, чтобы не шокировать Юлу его пустотой, собранный мусор упаковал в огромный чёрный пакет и вынес его на помойку, где встретил солдата чистоты, который как всегда громко, на весь двор, поинтересовался ходом моего расследования, на что я ему пояснил, что расследование завершено, преступник пойман, и этот преступник я сам, он даже немного от меня отшатнулся, словно испугавшись излишней ко мне близости, и быстро перевёл тему на величину корок от арбузов, которые оставляют люди во дворе по ночам; корки были нашей реальностью, и я согласился с ним.
Если я приду сегодня очень поздно, то не смогу сделать записи, а завтра уже приедет Юла и дети, и будет некогда, - руководствуясь этим, я заканчиваю писать свой странный нисан и ставлю точку, КОНЕЦ.

;
29 Нисан, вечер

Сейчас три часа утра дня 30 нисана, но я ещё не спал, а поэтому отношу все предыдущие события к дню, который, соответственно, не успел закончиться, раз не прервался сном, а именно к дню 29 нисана, каждый, кто рассуждает так же, как и я, в этом вопросе, безусловно прав; вернуться к дневнику меня вынудили сегодняшние обстоятельства, мне очень нужно поделиться тем, как я противостоял соблазну сделать из них историю; забегая вперёд, сообщаю, что я справился, во всяком случае, так мне сказал Гурд, который наблюдал за всем происходящим, и, не нужно смеяться, охранник из секвойи, который сегодня работал не в секвойе, а в ГРИНе, и с которым мы смогли, наконец-то, спокойно, размеренно, как мужчина с мужчиной, поговорить, но обо всём по порядку.
ГРИН – клуб молодой, раньше он назывался Зелёный бар, но времена русскоязычных названий прошли, и наступила эра англицизмов, кроме названия, клуб поменял свою начинку, мебель, музыку, официантов и позиционирование – с бедных студентов, желающих найти на халяву подружку, он переключился на более-менее платёжеспособного клиента, теперь туда ходят менеджеры всех мастей и мелкие коммерсанты, а порой даже бизнесмены и чиновники, а ещё его используют, как площадку для проведения больших банкетов, - потому что ГРИН сам очень большой, маленькие в нём выглядят куцо, вон, звездинский праздновал здесь свой юбилей, сорок ему или сорок пять было, уже не помню, и гостей было по числу лет, а, может, даже и больше, так свободного места было ещё человек на сто, поэтому, меньше, чем сто пятьдесят или двести гостей приглашать в ГРИН смешно.
Вот и сегодня в ГРИНе кто-то устроил банкет, а нас, простых людей – не участников банкета, вытеснил на балкон – на кубу, так назвали второй, открытый зал ГРИНа, благо что ночи стали уже тёплыми; мы с Гурдом заняли места у самой сцены, чтобы получше рассмотреть выступающих – сегодня будут читать этнический рэп, шепнул мне Гурд, - то-то вокруг сцены толпятся одни негры, - подумал в ответ я, но не стал озвучивать столь неполиткорректное наблюдение, а спросил Гурда, по какой причине и на каком основании нас подвинули из крытого помещения в открытое, если изначально вечеринка планировалась внутри, а не снаружи, на что он ответил: люди, у которых сегодня банкет, - вольные каменщики, им не надо ничего заказывать, они то, что хотят, получают мгновенно, ты разве не слышал по радио – одни поздравления сегодня звучат с профессиональным праздником вольного каменщика, я признался, что радио сегодня не включал, только вагнера немного послушал, - наглые они, конечно, ребята, эти твои вольные каменщики, и многочисленный ли у них банкет? – Гурд, не раздумывая, буркнул – за триста; - ого, – подумал я, - не слабо.
Я попросил бармена налить в большой пивной бокал яблочный фреш, добавить фреша из стеблей сельдерея, моркови и листьев каштана, приправить смесь сливочками и порубленными листочками мяты и засыпать большим количеством колотого льда, Гурд взял пива, мы чокнулись и стали слушать невысокого почти с фиолетовой кожей певца, читающего рэп, люди вокруг были приветливы, веселы и бурно выражали поддержку артистам в паузах между композициями, вечер был тёплым во всех смыслах – и в метеорологическом, и духовном – я разлёгся в своём кресле, вытянул ноги и почувствовал, как мне хорошо и свободно – без дурацких заморочек, без грингауза, без парадов, с Гурдом, с доброй компанией, в ожидании своей семьи в последний свой свободный вечер; я думал, что это никогда не кончится.
Но безмятежное настроение кончилось, когда я, выходя из туалета, услышал знакомый голос – Сирин, ты что здесь делаешь? – я обернулся, после похода в кино с девочкой – цветочницей я не надевал бэйджик ни разу, а в силу немножко замкнутого образа жизни меня мало, кто мог узнать, - передо мной, словно в кошмарном сне стоял охранник из секвойи, - что вы здесь делаете? – удивился я, - меня перекинули сюда одно мероприятие охранять, ты, кстати, не оттуда? - ответил, на первый взгляд, дружелюбно он, - с какого ещё мероприятия? – не понял я, - уж не с банкета ли вольных каменщиков? – охранник заговорщицки подмигнул: с него, с него, я сразу понял, ты не простой, Сирин, ох, не простой, ходишь, притворяешься простым – простее не бывает, а сам – не простой, ох, не простой – сам, похоже, вольный каменщик, а к нам, в секвойю вынюхивать ходил, да высматривать что-то, я ведь в камеры наблюдения частенько с пульта на тебя смотрел, как ты там у нас по этажам шаришься, что, теперь на шабаш свой прилетел? а меня опять обмануть пытаешься? дескать, не знаешь, что тут творится?
Я его даже не дослушал, а повернулся и пошёл к Гурду рассказать, что меня преследуют видения прошлого, Гурд сказал, чтобы я забил на эти видения и что-нибудь выпил покрепче, я послушал его и заказал двойной эспрессо; не прошло и получаса, как к нам подошёл мой охранник из секвойи и словно отчитался перед Гурдом: всё тихо, Гурд, проблем нет; я дёрнул Гурда под столом за рукав, всеми бровями и глазами показывая, что не нужно обращать внимания на моё видение прошлого, но Гурд повёл себя очень странно, он ответил ему: я понял, Светлый, продолжай наблюдение; я перестал что-либо понимать в происходящем – и закрыл глаза, чтобы придти в себя; через некоторое время Гурд догадался, что со мной не всё в порядке – и потряс меня, а потом, выслушав мои опасения и сомнения относительно Светлого, он объяснил мне, что Светлый работает в фирме, которая охраняет и секвойю, и ГРИН, а Гурду он пришёл отчитаться, поскольку Гурд здесь главный; мы посмеялись над этим казусом, и Гурд похвалил меня за то, что я научился справляться со своей проблемой; то же самое сказал и Светлый, который потом подошёл в очередной раз отчитаться, и мы, улучив минутку, смогли с ним, как мужчина с мужчиной, размеренно и спокойно, поговорить; единственное, он почему-то не помнил ни про какую шахидку, а, может быть, не хотел это вспоминать.
Как я мог его в чём-то подозревать, - думал я после того, как Светлый ушёл, - это же святой человек, пашет, как вол, на двух работах, деньги для семьи зарабатывает, воистину за него фамилия говорит – Светлый, действительно, светлый человек; Гурд прервал мои размышления предложением поглядеть на банкет вольных каменщиков, - у них сейчас петя палестинский петь будет; в-общем, соблазнил меня звездой, и мы через чёрный вход проникли за барную стойку ГРИНа, Гурда здесь все знали и усадили нас на барные стулья, пети палестинского пока не было, но представлялась отличная возможность окинуть весь зал: кого здесь только не было – и каменщики – новички с лицами с отсутствующей растительностью, и производители камней, и владельцы башенных кранов – последние две категории вольных каменщиков носили соответствующие амплуа бейсболки, и матёрые волки – владельцы жилых комплексов, и первые из первых – белая кость братства вольных каменщиков – приближённые к власти застройщики, и само чиновничество, обслуживающее братство, а порой и состоящее в нём, а во главе стола сидел мэтр братства – вольный каменщик номер один в области, я сначала плохо разглядел его лицо, но вот он встал, постучал вилочкой о бокал, и наступила кромешная тишина – и он ещё не открыл рот, как я догадался, даже не догадался, а всем своим естеством почувствовал – это ОН, это ГРИНГАУЗ.
И зазвучали трубы, и забили барабаны, и зазвенели литавры, и над столами полетели огромные птицы с зубами в длинных клювах, после чего я услышал на небе громкий голос многочисленного народа, который говорил: аллилуйя! спасение и слава, и честь и сила Господу нашему! ибо истинны и праведны суды Его: потому что Он осудил ту великую любодейцу, которая растлила землю любодейством своим, и взыскал кровь рабов Своих от руки её, и вторично сказали: аллилуйя! и дым её восходил во веки веков, тогда двадцать четыре старца и четыре животных пали и поклонились Богу, сидящему на престоле, говоря: аминь! аллилуйя! и голос от престола исшёл, говорящий: хвалите Бога нашего, все рабы Его и боящиеся Его, малые и великие, и слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуия! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель, возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя, и дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых, и сказал мне Ангел: напиши: блаженны званые на брачную вечерю Агнца, и сказал мне: сии суть истинные слова Божии, я пал к ногам его, чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; я сослужитель тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово; Богу поклонись; ибо свидетельство Иисусово есть дух пророчества…
Я крепко зажмурился, заткнул уши, а когда убрал руки от лица, дрожь унялась, и я увидел длинный стол с жующими и пьющими вольными каменщиками разных мастей и грингаузом во главе, он тоже пил и ел, а когда заметил меня, махнул мне приветливо рукой; конечно, как я не мог сразу догадаться – грингауз и ГРИН – где грингаузу не быть, кроме как в ГРИНЕ, они созданы друг для друга; я поделился мнением с Гурдом и подоспевшим Светлым – они попытались разуверить меня, напоминая, что я не должен загонять себя в тупик сознания вновь, и не должен выстраивать логические цепочки там, где их быть не может, я послушался совета, чем вызвал их горячее и даже чересчур восторженное одобрение – вот если бы ты всегда не пытался думать обо всякой ерунде, всё у тебя было бы хорошо, - сказали они мне; я ответил в том смысле, что их советы очень для меня важны, а я бесконечно благодарен им за помощь в преодолении своего недуга; единственное, что меня смущало – это то, что я слышал уже эту музыку небес, когда наблюдал за невидимым ПАРАДом на лежневской, а со слухом у меня, после шестнадцати часов постоянного прослушивания вагнера, всё прекрасно, и даже лучше; но Гурд и Светлый ничего не слышали, а, может быть, просто сделали вид.

;
30 Нисан

Вот теперь, похоже, действительно, конец, я заканчиваю своё повествование, в дневнике осталась последняя страница, как раз для этих строк; сегодня я плохо спал, всю ночь кто-то ходил по крыше и что-то там колотил, крыша над нашей квартирой общая, и, наверно, это был кто-то из соседей, и, хотя, никто из них пока не заехал окончательно, этого исключать нельзя – мало ли что им на крыше нужно, а может быть, стук и ходьба слышались с соседней крыши – сквозь дремоту это сложно определить; в девять позвонила Юла и сообщила, что через два часа приедет, в десять позвонил Крамик – сказать, что он с бабушкой и дедушкой выезжают с острова и не позднее, чем через час его можно встречать; а ещё через десять минут кто-то позвонил в дверь, настойчиво, несколько раз, я не выдержал и посмотрел в глазок – там стояла уборщица, совершенно не похожая на тех уборщиц, которые приходили мыть площадку перед нашей дверью по моей заявке в домоуправление, но которых я не пускал до этого, поскольку они казались мне совершенно не похожими на уборщиц, не пустил я и эту псевдоуборщицу – если уж совсем грязно станет, уберусь лучше сам как-нибудь.


Рецензии
Как бы чего не вышло-куда поверну,туда и вышло!

Любовь Лерман Закатова   13.04.2012 14:21     Заявить о нарушении
Что Вы имеете в виду?

Солон   14.04.2012 10:28   Заявить о нарушении
Не отвлекайте людей от наиболее сущных проблем.

Любовь Лерман Закатова   14.04.2012 14:53   Заявить о нарушении