Искры из глаз

монолог народного целителя

- Гипноз – на рану, и никаких проблем.
Если у вас внутреннее расстройство, то только – глаза в глаза…
Эффект потрясный: за полчаса – никаких следов…
Даже отпечатки пальцев рассасываются.
Итак, встали…
И ничего не помните?
Ну, котик ты мой, многого хочешь, чтобы и здоровье, и память…
Может, тебе гуманитарную помощь на 14 миллиардов долларов с Запада?
У вас же было – внутреннее?!
Теперь его нет.
И памяти несколько нет.
Что же делать?
Я на вас смотрю тоже… И в упор не помню.
А маму свою помню, хотя и не смотрю.
Типичное явление: здесь прибыло – там убыло.
Как хирург!
Чик – по органу. Если бы было где другой взять, то – взял бы.
Чаще всего запасной аэродром не предусмотрен.
И потому садишься в пропасть.
И что там – лед или река Амазонка? – неизвестно.
Видимость нулевая, помехи разные.
Пока не тряхнет – полный, обвальный штопор, до упора. 
Пока не выкинут из кабинета. Вниз головой.
С операционного стола все труднее встать.
Даже встать – проблема!
А вы соскочили с кушетки, как огурчик с грядки.
Вот он я…
Ну, заладил – память, память…
Это совсем не у нас.
Это в Москве, черносотенцы там, монархисты там,
перестройщики-настройщики роялей…
Вы же не у хирурга.
У меня автоматически: если слабое место латаю,
то что там о памяти вспоминать.
Вы еще везунчик!
Ноги двигаются – о как! – руки висят,
голова опять же… - все, одним словом, члены.
И речь не отнялась, вон как лопочете.
Вчера один, тоже экстремист.
Встает с кушетки и заявляет,
что у него было две ноги, а не вполовину меньше.
А я ему:
- Когда ж то было?
А он:
- Сколько себя помню.
Жалоба – в местком: так, мол, и так,
чтобы обеспечил возврат ноги.
Я ему что, заведующий базой мягкой игрушки!?
Где я ему возьму ногу?
Позавчера челюсть… Может, она  дома, забытая,
в стакане стерилизуется.
А этот волдырь беззубый требует:
свободу узникам социалистического лагеря!
Диссидент несчастный.
Еще один обморочный восторг пришел на прием
с тросточкой…
Слепой.
Куда мне ему смотреть?
У меня – метод, а не парикмахерская,
где даже лысые головы идут в дело.
Пока сеанс провел, он меня всего тросточкой истыкал.
Ему, мол, тоже надо сосредотачиваться
в определенном направлении.
Черт знает, что за пациент пошел.
Школа сюрреализма на практике.
Это – не про вас.
Нет, это не про вас.
Да не про вас же!
Обобщение – так, абстракция, фраза-приведение,
с копытцами, а не страшно.
Правда, ведь не страшно.
Ну не плачьте, чего там…
Память, она или есть – или нет, третьего не дано.
У вас второй вариант.
Это лучше, чем вообще никакой.
Вы же не у хирурга.
Домой уйдете на своих двоих.
Фамилию не помните свою?
А почему я должен  помнить вашу фамилию?
Я свою помню только до обеда,
а потом сестра подсказывает, кто – я.
У меня же лечение анонимное: ни я вас, ни вы меня…
Взятки гладки. Плата наличными.
Вот привязался с своей фамилией.
Будешь Салуквадзе…
Гиви…
Бумагу тебе. Сейчас выпишу.
Вот же бюрократ – ни одним пятновыводителем не вывести.
Какая тебе разница, какая она у тебя – на «…ов» или на «…ев».
Теперь будет – на «…дзе».
Видишь, крупно пишу, печатными буквами.
У меня почерк хороший.
С неделю потренируешься – запомнишь.
А лучше сделай копии на ксероксе.
И в каждый карман пальто, костюма.
В рубаху, в носки, в обувь. Чтобы тебе удобнее было.
Придешь, например, в баню, разденешься возле тазика.
А тебя неожиданно:
- Как фамилия?
А ты костюм снял, рубаху, майку, брюки…
Только в носках.
Снимаешь носок, а там – записка: Гиви Салуквадзе.
И последний носок никогда не снимай,
так и мойся: один раз с правым, другой раз с левым,
 чтобы обе ступни держать в чистоте.
Понял?
То-то…
Такой консерватизм кругом, я вам скажу, мракобесие.
Смотришь им в глаза – диву даешься:
тьма и тьма, тьма и тьма…
Хоть бы где-то огонек, светлая точка.
Тот, с тросточкой, правда, так саданул по темечку –
искры из глаз.
Случайно, говорит.
А она у него с металлическим наконечником.
И все, тьма опять.
Черпать свои силы, одухотворенность неоткуда.
Сядешь иногда и задумаешься – одиноко…
Куда ж он в окно ломится?
Не июль на дворе, окна заклеенные,
а то бы давно с пятого этажа рюхнулся.
Сестра, проводите его к дверям.
И попросите следующего.
И не забудьте: хромых,  безногих, слепых,
безруких и других больных категорически не принимаю.
Только здоровых и крепких.

Из сборника "Президент"