Часть II Куркино в период после Петра I

Петр I, став у кормила державной власти, столкнулся с глухим, а порой и явным сопротивлением духовенства реформам обновления России. Привилегированное положение Русской Церкви, которая владела огромными землями и обладала немыслимыми льготами, стало угрожать единовластию в стране. Монастырские и архиерейские торгово-промышленные предприятия не платили ни копейки в государственную казну и благодаря этому могли продавать свои товары дешевле, подрывая тем самым положение купечества. Дело дошло до того, что светская власть не имела права судить духовных лиц даже по уголовным преступлениям. Как носитель государственной власти, Петр I начал решительно ломать сложившиеся церковные каноны. В России вполне мог появиться – наподобие римскому – русский папа, и ещё неизвестно, кто в этом случае обладал бы большей властью: царь или Патриарх.

Любые реформы в обществе осуществляются не просто. Церковь по своей сути всегда была консервативна, если не сказать, реакционна. Патриарх Адриан чуждался новшеств, он никоим образом не был сторонником реформ. Петр I большую часть своих неудач и затруднений приписывал тайному противодействию Патриархии. Конфликт становился неизбежным, но… Адриан вскоре умер естественной смертью (1700) и тем самым помог Петру разрубить сложный узел взаимоотношений с духовенством. С двоевластием в России было покончено. Даже самый Патриарший разряд, который занимался недвижимостью и прочим имуществом Церкви, был уничтожен, а многие земли (личная собственность Патриарха в первую очередь), перешли в государственную (читай, царскую) вотчину.

Богатая господская усадьба в Куркине, служившая местом отдыха именитым владельцам, быстро обезлюдела. Стали ненужными двадцать дворов псарей, истопников, конюхов. За счет дворовых людей в селе выросло число крестьян. По переписи 1704 года в Куркине насчитывалось 28 крестьянских дворов, и два двора стояло при церкви – священника Ивана Дмитриева и дьячка Федора Иванова. Лучшие времена села Куркино остались позади. И хотя село уже никогда не имело над собой помещика, барина или управляющего, это совсем не значило, что жить стало легче – в чем-то скорее наоборот. Суглинистая, малоплодородная земля не была надежной кормилицей, в случае неурожая крестьянину приходилось рассчитывать только на свои силы. В соседних (барских) деревнях Юрово и Машкино помещик в трудный период помогал крестьянам: снижал оброк, закупал семена, давал отсрочку платежей и т.д. Конечно, всё это делалось не из-за великого человеколюбия, гуманности или сострадания к своим рабам – барин сохранял рабочую силу, как рачительный хозяин бережет свой тягловый скот. Доля господской собаки была несравнимо счастливее крестьянской.

Куркинская церковь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы к середине XVIII века (через семьдесят лет после постройки) сильно обветшала. Не было у неё хозяина, которому было бы стыдно за её неухоженный вид. Местный священник Григорий Григорьев не раз и не два обращался в Синодальное управление с просьбой о ремонте, но так до него и не дожил. Немало воды утекло через крышу на головы прихожан, пока чиновники, наконец, выделили средства на восстановление храма (1760). В результате капитального ремонта первоначальная архитектура сохранилась только на восточной стене, да ещё купол церкви не изменил свои очертания. Многие другие элементы внутри и снаружи церкви при ремонте были значительно упрощены, а трехступенчатая паперть и арочное крыльцо с кованными ажурными воротами исчезли совсем. Однако новый (с 1757г.) священник Иван Федоров и его благодарная паства всё равно были безмерно рады, что Бог услышал их молитвы и помог завершить ремонтные работы, которые длились несколько лет. Согласно переписи 1766 года количество дворов в Куркине увеличилось до 30, в которых проживало 90 душ мужского и 80 душ женского пола.

Через восемьдесят лет (1840) церковь дождалась очередного ремонта и переделки. В подклете был устроен Никольский придел, а вместо малой, ветхой деревянной колокольни была возведена высокая четырехъярусная каменная звонница (1850г.) В таком виде церковь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы дожила до наших дней.

Но не будем опережать события и вернёмся вновь на полтора столетия назад к Анастасии Ивановне Воротынской, вышедшей замуж за князя Петра Голицына, и унаследовавшей от отца деревни Юрово и Машкино, которые стали приданным боярской невесты. Соседнее село Филино ещё раньше принадлежало Голицыным. Там был построен для молодых просторный и прочный господский дом. Но недолгим был брак Анастасии Ивановны с Петром Алексеевичем Голицыным – младшая (последняя) дочь боярина Воротынского, как и её сестры, тоже рано ушла из жизни (1691). Цветущий когда-то княжеский род Воротынских угас.

Князь П.А. Голицын (1660–1722) – представитель древнейшего рода в России – начал свою карьеру, как и многие княжеские юноши того времени: служил при дворе стольником, выполнял различные поручения, учился мореходному искусству в Венеции, был три года губернатором в Архангельске (с 1708г.), позднее – в Риге. Между этими должностями князь успел стать сенатором, получить орден Андрея Первозванного. Однако всё это не помешало Петру I написать резолюцию на бумаге, которую подготовил как-то князь Голицын: «зело тупо и нерадетельно». Ну что ж, таким подданным власть всегда доверяла больше, чем «умным». Доверил же Петр I именно Голицыну в 1718 году подписать смертный приговор цесаревичу Алексею Петровичу, несмотря на то, что Голицын как раз разделял взгляды опального царского сынка.

После смерти Анастасии Воротынской ещё не старый князь Петр Голицын женился в 1698 году на двадцатилетней красавице Дарье Лукиничне Ляпуновой, которая родила ему двух сыновей и двух дочерей. Через семнадцать лет князь Голицын (вот ведь незадача!) вновь овдовел. Согласно хроникам и генеалогическим таблицам 58-летний президент Комерц-коллегии не побоялся в третий раз жениться – на 18-летней графине Елизавете Ивановне Мусиной-Пушкиной, которая успела подарить мужу сына Александра (1720) и дочь Елизавету (1721). Год спустя, князь в возрасте 62-х лет, будучи губернатором Киева, скончался. Сельцо Машкино вместе с Филино достались его старшему сыну Василию Петровичу, а от него позднее перешли к внуку, корнету Ивану Васильевичу Голицыну (1712-1773). В 1760-1770 годах население Машкино заметно выросло, в нём было уже 20 крестьянских дворов, где проживало 144 человека. В 1800 году сельцо Машкино числилось за малолетней дочерью И.В. Голицына под опекой родственника – полковника И.С. Долгорукова.

Великая Смута в своё время нанесла большое разорение селам и деревням Подмосковья. Господа дворяне – графы, бояре, князья, – в том числе Нарышкины, Голицыны, Долгоруковы, Меншиковы насильственно поселяли на этих землях своих бесправных мужиков и баб. Зависимость крестьян от своих помещиков год от году ужесточалась, подати (налоги) обрели силу закона – барщина стала нормой существования. Юрьев день, единственный день в году, когда крестьянин мог уйти от одного помещика к другому, канул в Лету, его вспоминали только в горьких пословицах. Скудная подмосковная земля не могла прокормить семью, и, совмещаясь с барщиной, повсеместно начали развиваться рукодельные промыслы: женщины в деревнях все поголовно трепали лен, пряли пряжу, вязали варежки и чулки, шили одежду. Мужики больше тяготели к тракту Москва – Петербург, который то начинали строить, то бросали, и тогда мужики выпрашивали у своих помещиков (или управляющих) годовой билет, чтобы уйти на заработки в дальний извоз. В общем, жизнь шла ни шатко, ни валко. 

Лизоньку, младшую дочь князя Голицына, сама Императрица Елизавета Петровна сосватала замуж за светлейшего князя Александра Александровича Меншикова, сына Александра Даниловича – знаменитого сподвижника Петра I. Ничего, что Александр Данилович Меншиков в конце жизни попал в опалу, да и сгинул в Березове, зато сын его Александр был возвращен в столицу, восстановлен в правах и званиях, отслужил на ратном поприще 33 года и дослужился до чина генерал-аншефа. Прожили Александр и Лизонька долго и счастливо, и умерли в один год (1764). Принадлежащая им часть Юрова (78 мужчин и 58 женщин) перешла к их сыну, гвардии капитану Сергею Александровичу Меншикову (1746 - 1815), ставшему генералом, действительным тайным советником и пр. Другая, меньшая, часть сельца Юрова (10 мужчин и 15 женщин) формально оставалась за Голицыными, породнившимися с Меншиковыми. Во время лютой эпидемии чумы (1771г.) в имении Меншикова умерло 12 человек, у Голицына – 10 и живых душ у него осталось всего четыре человека. К 1812 году селения Юрово, Машкино, соседнее Филино стали собственностью светлейшего князя С.А. Меншикова.

Согласно действующим законам каждый тягловый двор должен быть пахать и засевать в пользу помещика 15 десятин земли. Кстати, душевой крестьянский надел в Юрове и Машкине был всего 1,5 десятины – меньше, чем где-либо в округе. Из зерновых выращивали рожь и овес, возделывали лен, и обязательно, «второй хлеб» – картофель. Привычного хлеба после уплаты оброка хронически не хватало. В русских деревнях даже при достаточном количестве мяса нехватка хлеба являлась причиной голода. Хлеб был главным продуктом на крестьянском столе. Выжить крестьянам помогал только промысел на стороне. Не гнушались промышлять и воровством леса в соседних имениях (например, в Соколове). Хотя, что там было воровать – делового, строевого леса в здешних лесах почти не было, береза, ольха да осина – дрова, в общем.

Оказывается, идея взять рыбную ловлю под надзор и контроль родилась не сегодня. В дворянскую бытность рыбалка в реке Сходне была исключительным правом помещика, крестьянам милостиво разрешалось поискать удачу в прудах. За любое непослушание или провинность управляющий (бурмистр) в прямом смысле драл шкуру с виновных. Причем, пороть розгами или плетью провинившегося мужика чаще всего заставляли других мужиков, и если кто слабо старался, то его укладывали рядом и нещадно били. Благодаря этому в крепостных деревнях живучи были круговая недоброжелательность, животный страх и рабское унижение перед властью.

Село Куркино со времен Петра I считалось государственным. Местные мужики этим, надо сказать, кичились перед юровскими и машкинскими – мол, мы сами себе хозяева. Сельская община Куркино выбирала старосту из своих же сроком на три года; через три года «голову» могли переизбрать на новый срок, а могли и скинуть. Ничего подобного ни в Юрове, ни в Машкине не было. Там тоже могли собрать сход, но не решать вопрос, а бить челом управляющему. Самого помещика С.А. Меншикова здесь годами не видели. Таких деревень, как Юрово и Машкино, у него не менее сотни было, а сам он жил в своем богатом имении на юге Москвы, в Черемушках, или сверкал золотыми эполетами при дворе в Санкт-Петербурге. В деревнях всем заправляли наемные управляющие, или бурмистры, как их в то время называли.

О начале войны с французами в подмосковных деревнях не знали целый месяц – до тех пор, пока в Москву не приехал сам император Александр I. В этот день были опубликованы Воззвание к москвичам и царский Манифест к народам России с призывом защитить Отечество. Воззвание было горячо встречено как дворянством, так и купечеством. Дворяне пообещали отправить в Московскую военную силу каждого десятого мужика из числа своих крепостных, и не просто отправить, но одеть их в военную форму, купить им оружие, возможно, дать коня и обеспечить провиантом впрок на три месяца. Купечество организовало сбор денег, и в короткий срок казна пополнилась огромной суммой – около десяти миллионов рублей.

Государственных крестьян, к которым относились куркинские мужики, собирать на войну оказалось некому – государству в тот момент было не до них. Это обстоятельство вызвало в среде помещичьих крестьян большое недовольство. Появились случаи членовредительства и дезертирства. К слову сказать, светлейший князь Сергей Александрович Меншиков безукоризненно выполнил решение дворянского Собрания: двадцать пять мужиков деревень Юрово и Машкино ушли в июле 1812 года в Московское ополчение. Вот они – защитники Отечества, наши земляки: Алексеев Иван, Афонасьев Леон, Афонасьев Модест, Бабков Семен, Васильев Семен. Гаврилов Иван, Григорьев Петр, Егоров Матвей, Егоров Никита, Епифанов Яков, Иванов Алексей, Иванов Илья, Иванов Савостьян, Иванов Тимофей, Кирилов Василий, Козлов Алексей,  Ларионов  Захар,  Матвеев  Захар,  Михайлов  Прокофий,  Никитин Лука,  Павлов Никифор, Патрикеев Максим, Самойлов Павел, Свиридов Яков, Семенов Андрей. 
Они бились с Великой армией Наполеона на Бородинском поле, не жалея жизни, а спустя два-три месяца гнали французов по снегу до западного края России. Дальше, в Европу, крепостных мужиков не пустили – вернули домой к прежнему хозяину. О куркинских мужиках, которые остались дома, следует сказать, что они тоже достойно противостояли французским захватчикам и оккупантам. Сергей Александрович Меншиков умер в 1815 году; сходненское поместье перешло к его сыну – Александру Сергеевичу Меншикову, участнику войны с Наполеоном.

Во время нашествия французов окрестные сёла сильно пострадали, и причиной этому стало активное сопротивление местных крестьян иноземным мародерам и грабителям. Сельцо Филино, например, французы в отместку сожгли полностью, все 33 двора; 21 сентября 1812 года казачья сотня полковника Иловайского с помощью местных жителей обнаружила и разгромила в селе Соколово находившиеся там три роты французской пехоты и два эскадрона кавалерии. Четыре офицера и 120 рядовых чинов противника было убито, три офицера и 99 солдат взято в плен. Во время этого боя сгорела половина изб и дворовых построек в усадьбе помещика Дивова. В Куркино возле церкви Владимирской иконы похоронены два казачьих хорунжих, Иван Иванов и Аверкий Яковлев, которые погибли здесь во время боевых схваток. Обряд их захоронения исполнили местные служители церкви: батюшка Александр Яковлев, дьяк Иван Васильев и пономарь Егор Алексеев. Кстати, все помещики, а также их управляющие (дворяне, одним словом), при приближении французов уехали куда могли подальше, наказав безоружным и беззащитным крестьянам охранять и беречь их дома со всем имуществом. 

После войны бывшие ополченцы не получили ни свободы, ни почестей; они как были, так и остались крепостными рабами. Нет, одна льгота у них всё же была: участников войны, награжденных медалью, помещик (или управляющий) не имел права наказывать физически – пороть плетью, бить палкой и т.д. Согласитесь, это всё-таки лучше, чем ничего. В год 200-летия победы в войне 1812 года, в день Бородинской битвы жители района Куркино откроют на месте, где раньше стояла деревня Машкино, памятник своим землякам – крепостным крестьянам, ополченцам, героям 1812 года.

Невозможно не вспомнить о том, что тяжело раненного в Бородинском сражении генерала Багратиона вывозил с поля боя на крестьянской телеге сын нашего помещика, молодой двадца-типятилетний генерал, флигель-адъютант Меншиков Александр Сергеевич. Путь его с раненым полководцем, героем войны 1812 года пролегал через Куркино, Юрово и Машкино, и ночевали они в соседнем сельце Филино, в господском доме Меншиковых (там жил управляющий). Через два года после окончания войны молодой генерал Меншиков добился, чтобы крепостные мужики-ополченцы Юрова и Машкина были награждены серебряными медалями за храбрость и доблесть в боях с врагами. Именно Александр Сергеевич Меншиков в 1821 году подал царю записку о необходимости отмены крепостного права, за что в полной мере испытал царскую немилость и был отлучен от двора. Меншиков покинул высший свет Петербурга и удалился в своё родовое имение Круг Клинского уезда, где на досуге изучал морское дело.

Вольнодумец и острослов Александр Сергеевич Меншиков (1787-1869) достойно перенес опалу Александра I; в 1826 году при царе Николае I его вернули на службу, со временем он стал военным и морским министром России, а в 1861 году дождался-таки отмены крепостного права. Умер князь А.С. Меншиков в Санкт-Петербурге. Согласно завещанию, его похоронили в родовом имении Круг Клинского уезда Московской губернии; гроб с телом светлейшего князя на вокзале провожал сам Государь. Могила Меншикова, как водится, до наших дней не сохранилась. 24 сентября 2011 года в селе Воздвиженское Клинского района, благодаря инициативе высших офицеров военно-морского штаба России, блистательному сыну России А. С. Меншикову при большом скоплении народа, под звуки оркестра был открыт бронзовый бюст…
Но вернемся назад, во вторую половину XIX века.

По ревизии 1858 года в Куркине числилось 33 крестьянских двора и 209 душ крестьян. После отмены крепостного права (1861г.) дворянские имения всё чаще стали переходить в руки представителей московской буржуазии. Меншиков Владимир Александрович, сын и наследник военного министра, князя А. С. Меншикова, в 1873 г. продал 340 десятин земли и суконную фабрику в Юрово фабриканту и почётному московскому гражданину Карлу Карловичу Генке. На суконной фабрике братьев Генке в начале XX века работало более 200 рабочих из местных жителей. Крепко сидело на куркинской земле немецкое семейство Генке. Карл Карлович маститый и добропорядочный купец, 1817 года рождения; женился уже немолодым на русской красавице Аграфене Харитоновне, которая была моложе мужа на 16 лет. В 1879 году на 62-м году жизни Карл Генке умер и был похоронен на погосте возле куркинской церкви. Через одиннадцать лет рядом с ним похоронили и его красавицу Аграфену Харитоновну.

Реформа 1861 года сильно изменила жизнь крестьян Куркино, Юрово, Машкино. В их собственность перешло 584 десятины земли различного качества. При крепостном праве на душу мужского пола приходилось 1,5 десятины земли (женщин вообще в расчет не брали); теперь на каждую душу приходилось по 2,8 десятины, то есть семья из четырех человек (2 мужского пола и 2 женского) раньше имела 3 десятины, теперь же после реформы такой крестьянский двор имел более 11 десятин земли! Кроме того, крестьяне получили право на продажу своей земли. В сельской общине появилась общая земельная собственность, которую крестьяне могли использовать в коммерческих целях: продать или сдать в аренду. 

Именно благодаря этим переменам выдающийся русский врач-клиницист, профессор, директор терапевтической клиники МГУ Григорий Антонович Захарьин в сентябре 1872 года смог ку-пить у крестьян села Куркино 30 десятин земли. На этой земле в долине реки Сходни почетный член Петербургской Академии наук построил свою усадьбу. Григорий Антонович часто приезжал сюда, подолгу здесь жил, делал благотворительные взносы в пользу куркинской церкви, общался с крестьянами, но никогда не лечил их. Это было принципом знаменитого доктора. Дело в том, что за свои услуги врач Захарьин брал высокие гонорары, которые деревенским жителям были не по карману, а бесплатно профессор медицины Захарьин никогда никого не пользовал. Зато щедро жертвовал на стипендии малообеспеченным студентам и аспирантам, посылал особо одаренных учеников на собственные средства учиться за границу, выделял немалые суммы на строительство начальных школ Пензенской и Саратовской губерний, с которыми были связаны его детство и юность.

Члены семьи Г.А. Захарьина внесли заметный вклад в создание московского Музея изящных искусств (ныне Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина). Дочь Захарьина А.Г. Подгорецкая являлась членом-учредителем этого музея. После смерти отца (1897г.), выдающегося профессора медицины Захарьина, по инициативе его семьи возле церкви Владимирской иконы Божьей матери в Куркино по проекту архитектора Ф.О. Шехтеля была сооружена фамильная часовня Захарьиных (1899). Мозаичное панно внутри часовни выполнили итальянские мастера по рисункам художника В.М. Васнецова. В часовне, кроме профессора медицины, захоронены его жена Екатерина Петровна и сын – Сергей Григорьевич.

О сыне Захарьина следует сказать добрые слова отдельно – он того заслуживает. Подвижник и меценат, Сергей Григорьевич приложил много сил, чтобы сохранить в первозданном виде красоту земли, на которой встала их семейная усадьба. В биографии С.Г. Захарьина есть один яркий эпизод, ставший легендой, но при этом совершенно реальный. Владелец мануфактурной фабрики соседней деревни Гаврилково задумал построить для своих нужд новую, более высокую, плотину (1906). Поднявшаяся в реке вода затопила бы возле Куркино и усадьбы Захарьиных цветущие луга, превратив их в заиленные заводи. В качестве компенсации фабрикант Афанасьев из Гаврилкова был готов платить крестьянам Куркино по 150 рублей ежегодно. Мужикам сделка показалась вполне выгодной. К счастью, о ней вовремя узнал Сергей Захарьин.

Допустить подобное варварство он не мог, и сделал крестьянам встречное предложение, которое изумило всю округу и стало легендой: Сергей Григорьевич взял луга в аренду, но разрешил крестьянам пользоваться пашней и сенокосами. Единственный запрет – не устраивать на этой земле свалки, не строить трактиры, торговые заведения, склады разные … Арендную плату Сергей Захарьин назначил сам – 600 рублей в год, оплатив сразу за 12 лет вперед. Ахнули крестьяне – чудит, мол, барин, но от сделки не отказались. Фабрикант в Гаврилкове только руками развел… Так был спасен уникальный уголок природы. Через два года Сергея Захарьина не стало (1908), он умер от тяжелой, неизлечимой в то время, болезни почек. 

А потом грянула Октябрьская революция, богатые фабриканты и купцы очень быстро вымерли (и меценаты, к сожалению, тоже), медовые луга благополучно дожили до конца ХХ века, но тут появились новые толстосумы (лучше бы не появлялись). Их меньше всего волновала уникальная красота долины реки Сходни, её краснокнижная флора и фауна. Под бесцеремонным напором внезапно разбогатевших дельцов шелковистую траву на живописном лугу превратили в короткий жесткий «ежик», как и положено на гольфовых полях – европейской забаве для современных нуворишей…   Но мы опять забежали вперёд.

После смерти Сергея Григорьевича на счетах семьи Захарьиных оставалось несколько миллионов рублей. Вдова доктора, Екатерина Петровна, похоронив мужа, а потом и сына, решила на эти деньги построить больницу-интернат для народа. И не просто больницу, а памятник архитектуры. Обратилась с заказом к великому художнику и архитектору И.Г. Грабарю. Вместе с ним работали над проектом талантливые, известные архитекторы Клейн и Розенберг. Так появился в 1914 году великолепный лечебный комплекс «Захарьино» с прекрасной операционной, комфортабельными палатами. Больница имела водяное отопление и современную по тем годам вентиляцию. В 1915 году, в разгар Первой мировой войны, в Захарьино был открыт госпиталь для лечения раненых и больных солдат.

На фасаде главного корпуса больницы и сегодня красуется рельефная надпись: «Имени Сергея Григорьевича Захарьина – сына Г.А. Захарьина». Эту историческую нелепость исправила в 30-е годы Советская власть, когда больничный комплекс назвали именем великого врача, а не его сына, который к медицине не имел никакого отношения. Что касается надписи на фронтоне, то она будет вечно свидетельствовать о глухом ропоте женского сердца, которое больше скорбело о безвременной смерти сына, нежели о богатстве и бренной славе мужа.

В начале ХХ века в Куркине имелись церковноприходская школа, две чайные и две торговые лавки. В 1908 году крестьяне Куркино организовали кредитное товарищество. Это очень благоприятно сказалось на развитии крестьянских хозяйств. К 1911 году количество дворов в Куркино увеличилось до 46, а количество лошадей до 52. В Юрове и Машкине жизнь тоже набирала обороты. Кроме суконной фабрики здесь имелись слесарное, кузнечное, медное, два столярных заведения и кирпичный завод. Работала красильная фабрика братьев Жиро.

В ноябре 1905 года предприятия Тушина, Спаса, Братцева, Куркино, Юрово, Машкино, Химки и других селений охватила стачка. В 1912 году фабрика Генке разорилась, 220 рабочих не получили даже расчета. Имение Генке (в зеленом массиве между Куркиным и Юровым) выкупили французы братья Жиро, но их пребывание на русской земле тоже не задержалось. Назревала Первая мировая война, по Европе бродил призрак коммунизма, который нашел себе пристанище в России в октябре 1917 года.